Текст книги "Пишу иск лючительно по памяти… Командиры Красной Армии о катастрофе первых дней Великой Отечественной войны. Том 1"

Те же, кто ведет оборонительное строительство, от всего этого почти избавлены, да и отношение к ним совсем иное, потому что вопросы строительства связаны с деньгами, кубометрами бетона и другими материалами, и для всех это понятнее и доходчивей как-то.

В том округе, где велось оборонительное строительство, от начинжа требовали сводок о выполнении работ по циклам, о количестве заготовленных камня, щебня, песка, цемента, кубометров бетона и только не выучку войск.

«Идет строительство – награждают и хвалят, плохо на каком-либо участке, ругают Военный совет округа, ругают в директивах Генерального Штаба, а кому приятна ругань? Пусть лучше хвалят!» – рассуждали начинжи.

И вот, придерживаясь таких взглядов и чувствуя сильную поддержку руководства, большей частью, сами начинжи настойчиво добивались распоряжений о прекращении занятий боевой подготовкой и направлении всех сапер округа с их техникой на строительство.

Забывая о прямом предназначении сапер и видя перед собой финансовый план и сроки строительства, охотно находили они разрешение многих вопросов в привлечении на строительство дармовой рабочей силы, обеспеченной спецодеждой инструментом и некоторой нужной техникой.

С привлечением на работу сапер гораздо проще решалось все, чем с вербовкой рабочей силы на стороне.

Во-первых, за саперами не требовалось посылать вербовщиков, не нужно тратить средства на их перевозку, не нужно беспокоиться об организации питания, обслуживания, обеспечения инструментом и спецодеждой и, наконец, избавляешься от выслушиваний претензий месткомов и т. д.

Все решалось проще и без особых хлопот: подготовил приказ, доложил его умело, и все готово, к указанному в приказе сроку потянутся эшелоны и сразу прыгнут вверх показатели привлечения рабочей силы, задействованных механизмов и транспортных средств.

Полетят сводки с многонулевыми цифрами в Москву и Военному Совету округа, убедительно свидетельствуя об активной деятельности на местах, а затем и результатах выполнения плана строительства.

Что может быть лучше столь легкого и простого выхода из затруднительного положения. Глядишь, и до похвалы недалеко.

Примерно так было во всех приграничных округах, и это в свою очередь порождало убежденность в отсутствии непосредственной угрозы войны.

Генеральный штаб, Военные Советы округов требовали от начинжей строительства долговременных сооружений, а не знания боеготовности войск. Значит, на данном отрезке времени строительство важнее, значит, есть еще время, и до начала войны пока далеко, им ведь виднее.

И, действительно, простой подсчет времени потребного хотя бы только на один из циклов, на бетонировку сооружения с последующим затем месячным сроком процесса схватывания бетона показывал, что в верхах расчеты строятся на сравнительно долгое сохранение мирных отношений с воинственным соседом, что в ближайшие месяцы война не ожидается.

Старые, много лет до этого укрепляемые государственные рубежи оказались не только заброшенными, но даже из большинства сооружений, ранее законченных строительством, было снято оборудование и вооружение.

О какой же войне может идти речь? Кто же мог допустить мысль о том, что без должного учета обстановки и времени переносятся со старых рубежей на неосвоенную еще новую государственную границу не только средства вооружения, но и методы строительства и формы сооружений, в течение ряда лет применявшиеся при укреплении старой границы.

Видимо, все обстоятельства взвешены теми, кто давал задание на разворот именно долговременного оборонительного строительства.

Им обстановка известна лучше, чем кому бы то ни было, и, видимо, есть основания полагать, что при существующих отношениях успеем построить укрепленные районы, а когда появится какая либо угроза, успеем возвести и полевое заполнение для войск.

Если бы была угроза войны, готовились бы к ней войска и штабы, а раз удается какими бы то ни было путями оттянуть начало войны, нужно пользоваться этим и строить не окопчики, а ДОТы, что касается боевой подготовки войск, то они еще успеют научиться.

Так думалось и именно так говорилось работниками инженерного управления ПрибВО, непосредственно занятыми вопросами строительства.

И так, следовательно, главное сейчас – бетон.

5. Инженерные войска ПрибОВО накануне войны.

На протяжении ряда лет инженерные войска приграничных округов систематически использовались в качестве рабочей силы на строительствах укрепленных районов.

На боевую подготовку их и сколачивание подразделений, в лучшем случае, им отводилось в эти годы 2–3 зимних месяца, причем и в эти-то месяцы обучение строилось преимущественно тому, что предстояло делать в укрепленных районах.

Таким образом, ежегодное привлечение сапер к долговременному оборонительному строительству неизбежно приводило к тому, что они совершенно не обучались взаимодействию с другими родами войск и не приобретали навыков, необходимых саперам при выполнении задач инженерного обеспечения боевых действий войск. Они не обучались не только производству минирования и разминирования, но даже стрельбе из личного оружия.

С выходом на оборонительное строительство саперы вообще утрачивали черты, характерные для сапер, и в действительности только на котловом довольствии продолжали значиться инженерной частью – подразделением.

Командиры частей и подразделений зачастую назначались на дополнительно оплачиваемые на строительстве должности начальников циклов, смен, бригадирами и прорабами на отдельные объекты и со своими подчиненными не только не занимались, но нередко и не общались даже.

Штатный расчет частей и подразделений сменялся строительными организациями.

Вместо рот и взводов появились смены и бригады арматурщиков, каменщиков, землекопов, бетонщиков и др.

Материальная часть и табельный инструмент сапер нещадно трепались, и к началу войны в большинстве требовали ремонта и замены.

При таких условиях вполне естественно, что саперы не могли считаться боеспособными инженерными частями.

Безоружные, разбитые на бригады и смены, разобщенные различным местом и видом производимых работ, потрепав на строительстве обмундирование, обувь и свои механизмы, саперы, в лучшем случае, могли быть приравнены к сезонным рабочим, сведенным в артели.

После боевых действий Красной Армии на Хасане и Халхын-Голе, где каждый участник событий достаточно оценил необходимость высокой инженерной выучки войск и наличия хорошо подготовленных саперных частей, было выпущено несколько хороших приказов, требующих уделения внимания инженерной подготовке и запрещающих использовать сапер и их материальную часть не по специальности и на хозяйственных работах.

О таких приказах Наркома № 110 и № 113 очень много говорилось на совещаниях и собраниях.

Приводились цитаты «владеть лопатой как ложкой за столом» и все же в практике не были изжиты отрывы сапер от боевой подготовки.

В обход этих приказов тут же следом сыпались директивы по линии отдела укрепленных районов генерального штаба с указаниями на привлечение к работам по строительству укрепленных районов возможно большее количество сапер.

В директивах Генерального Штаба повторялись задачи боевой подготовки, упомянутые в приказах, и затем излагались указания о повышении темпов строительства долговременных сооружений и, в конце концов, сводилось все к тому, что только путем привлечения инженерных частей на работы по строительству и возможно выполнить требования приказов по боевой подготовке.

Явная несогласованность требований приказов и директив Генерального Штаба для каждого сталкивающегося с ним были очевидны и только одним объяснялось это:

Что ж, главным сейчас является строительство.

Видя в привлечении сапер на строительные работы прямую угрозу потерять на ряд лет не только войсковых сапер, но, главное, вообще лишиться подготовленного младшего командного состава, Инженерному управлению ПрибОВО удалось все же добиться разрешения на сведение с весны 1941 года всех учебных подразделений инженерных частей для подготовки в особые лагеря.

Один из таких лагерей был организован на базе инженерного полка в районе Саласпилс под Ригой, а другой для понтонер при понтонном полку в Каунасе.

Созданием таких учебных пунктов ликвидировалась угроза потери младших командиров и, наоборот, значительно улучшилось качество боевой подготовки не только курсантов учебных подразделений, но и частей окружного подчинения, при которых организовывались такие лагеря.

К инженерным частям окружного подчинения, кроме инженерного полка, имеющего в своем составе 2 батальона, легко-переправочный парк и роту ТОС, относились два понтонных полка, имеющих по 1 парку ТМП.

При понтонно-мостовом полку, дислоцированном в Каунасе, организовывались учебные лагеря, а полк, дислоцированный в Двинске, находился в стадии реорганизации, вследствие чего также не был привлечен на работы.

Что касается войсковых сапер, то все они, за исключением учебных подразделений и малочисленных взводов полковых сапер, были втянуты в строительство Укрепленных районов.

Помимо сапер округа, на оборонительное строительство в ПрибОВО были привлечены инженерные части из внутренних округов.

Прибывали они, как правило, без оружия. Все оружие перед отправкой их на границу, согласно директиве Генерального Штаба, отбиралось и оставлялось во внутренних округах для обеспечения потребностей округа по мобилизации.

При таком положении к началу войны на границах ПрибОВО оказалось сосредоточенным несколько десятков тысяч безоружных сапер и строителей с большим количеством строительной техники.

Почти одновременно с выводом войск округа на полевое фортификационное строительство, командованием округа было приказано оборудовать командный пункт в лесу в районе Поневежис.

Так как командный пункт мыслилось оборудовать – дерево-земляной из подручных материалов, то организацию и руководство этим строительством возложили на лиц, не связанных со строительством укрепленных районов, т. е. на зам. нач. инжуправления по боевой подготовке и его аппарат, а рабочей силой было предложено использовать один из батальонов инженерного полка.

К этому времени обстановка на границе все более и более осложнялось.

В разведсводках и донесениях все чаще отмечались факты сосредоточения немецких войск к границе, не проходило почти и дня, чтобы не залетали одиночные самолеты, пограничники вылавливали шпионов и диверсантов.

Все это заставляло думать о том, что все успокоения, видимо, напрасны, и начало войны неизбежно приближается.

Безусловно, в этих условиях требовалось хотя бы часть войск держать в постоянной боеготовности, но охватившая всех строительная лихорадка глушила здоровые мысли.

Нужно было думать о борьбе с танками противника, учить этому хотя бы определенную часть, готовить заграждения запасать мины.

Однако все это не делалось, и только лишь на одном штабном учении вспомнили о танках, введя в тематику – создание противотанковых районов средствами артиллерии и сапер.

Но это учение было крайне непоучительно потому, что отметалась всякая реальность, и условно поставленная в какой нибудь рощице батарея опять «успешно громила» скопища танков и неуязвимо откатывалась к следующим кустам или кладбищу

6. ОБЕСПЕЧЕННОСТЬ.

Когда приступали к строительству укрепленных районов, то в округе считали, что рабочие механизмы и инструмент, сосредоточенные на этих строительствах, в случае отмобилизования пойдут на укомплектование инженерных частей, поэтому имевшиеся в частях их табельные средства не жалея также использовали для нужд строительства.

Что касается взрывчатки и мин, то их Прибалтийский Военный округ фактически к началу войны не имел, якобы по причине отсутствия складских помещений.

Несмотря на бесконечные переписки с зам. нач. штаба по тылу генералом КУЗНЕЦОВЫМ, несмотря на все разговоры на проводимых им совещаниях, вопрос о предоставлении инженерному управлению хранилищ для мин и взрывчатки так и не был решен им вследствие прямой недооценки инженерных войск и их средств.

Зная положение округа, Москва несколько раз запрашивала, когда и куда именно направить взрывчатку, предназначенную для нужд округа, а округ неизменно отвечал одно и то-же – хранилища еще не выделены, принять не можем.

В результате буквально за три-четыре дня до начала войны пришлось с большими трудностями выискивать на артиллерийских складах в Литве, Латвии и Эстонии имевшиеся ранее в их армиях и переданные вместе со складами нашим артиллеристам их мины и взрывчатку.

Так, в период с 18.6 по 20.6 удалось выявить и направить дивизиям в три узловых пункта собранные крохи взрывчатки, мин, колючей проволоки и отечественных малозаметных препятствий по следующему расчету:

Все это, и имевшееся в инженерных частях округа небольшое количество отечественных мин Т-35, безусловно, не могло обеспечить прикрытие границы и подготовляемых рубежей и сдержать танки противника, тем более, что Латвийские, Литовские и Эстонские мины, будучи маломощными, неспособными даже перебить гусеницы современного танка, были мало пригодны для этих целей.

Но других запасов у ПрибОВО не было, и приходилось пользоваться тем, что есть.

По линии боевой подготовки, одновременно с отправкой мин и ВВ, корпусным и дивизионным инженерам было дано указание немедленно приступить к установке мин и использованию взрывчатки на наиболее танкоопасных направлениях и держать их под охраной сапер.

Однако, как выяснилось в последствии, в районе Кальвария в связи с подрывом коровы, зашедшей на минное поле, и опасаясь «провокации» – командующий округом 18.6. специально командировал своего помощника по укрепленным районам генерал-майора ОСТАНИНА[109]109
  Так в документе. Правильно Астанин А.Н.


[Закрыть]и нач. инж. управления генерал-майора ЗОТОВА снять минные поля и предупредить командиров о бдительности в отношении возможных провокаций.

Так за день до начала немецкого наступления с большим трудом добытые и доставленные на места мины были сняты и сложены в штабеля.

7. ОЖИДАНИЕ НАЧАЛА.

Работы по строительству и оборудованию командного пункта в Поневежис к 10 июня, несмотря на все трудности проведения их без определенных средств и материалов, все же были закончены.

Оперативная группа штаба округа, начиная с 17 июня, начала занимать построенные землянки.

В Риге во главе с заместителем командующего генерал-лейтенантом САФРОНОВЫМ[110]110
  Так в документе. Правильно Софронов Г. П.


[Закрыть] оставались: Отдел боевой подготовки, отдел укрепленных районов, отдел тыла, интендантство и отдел оборонительного строительства инженерного управления.

В состав оперативной группы от инженерного управления входили Заместитель начальника инженерного управления по боевой подготовке, Начальник отделения по изучению и подготовке ТВД, майор КОМАРОВ и его помощник капитан ЖУКОВ, Начальник отделения боевой подготовки майор БЛИЩЕНКО и инженер электрик КРАСНОПЕРОВ, начальник отдела снабжения подполковник ТЕЛЕЛЯСОВ с майором САПОВСКИМ и инспектором капитаном ХОВАНСКИМ, прикомандированные для руководства полевым строительством бывший корпусной инженер 2 ск полковник ФЕДОРОВ, подполковник ЯСТРЕБОВ и майор ОГОРОДНИКОВ, один завделопроизводством и две машинистки.

Кроме этого состава, с началом войны должны были подъехать нач. инж. управления генерал-майор ЗОТОВ и командир инженерного полка полковник ПЕТРОВ[111]111
  Полковник Петров А.П. был командиром 25-го отдельного инженерного полка.


[Закрыть] со своим начальником штаба капитаном КЛЕМЕНТЬЕВЫМ. Последние два поступали на укомплектование создаваемого оперативного отдела.

По приезде на командный пункт все отделы начали капитально обосновываться.

В землянки затаскивались столы, стулья, матрацы, печи и другие предметы внутреннего оборудования.

Комендант штаба[112]112
  Комендант штаба Прибалтийского особого военного округа капитан Фамлюк А. И.


[Закрыть], вспотевший от беготни, торопился установить указки, посыпать песком дорожки до приезда начальника штаба и военного совета.

В просторной землянке, подготовленной для размещения военного совета округа, саперы заканчивали отделку дверей и подвеску плафонов и рожков в зале заседаний.

При проектировании этой землянки пришлось очень много спорить и доказывать, что по техническим соображениям нельзя строить дерево-земляные укрытия с пролетом более двух метров.

Однако все технические доводы оказались неубедительными и тщетными. По настоянию начальника штаба были допущены отклонения от требований наставлений. Много раз считали и пересчитывали, готовили проекты и снова перепроектировали, пока не пришли к решению сознательно допустить технические погрешности, построить требуемый зал заседаний и просторные комнаты, введя промежуточные стойки в виде колонн.

Эти стойки, стены и потолки обшивались проалифеной фанерой и художественно разделывались рядами мебельных гвоздей.

Плафоны устанавливались под потолками, а на колонах навешивались золотистые рожки.

В общем сочетании отделки и освещения – получалось красивое, просторное помещение и тем не менее, когда генерал-лейтенант КЛЕНОВ осматривал, то не смог удержаться от брюзжания в отношении стоек «ну вот инженеры, без столбов строить даже не можете».

В его понятии, по-видимому, никак еще не укладывалось то, что не внешний блеск, парадность и комфортабельность нужны, а прочность сооружений, раз это делается для войны.

Несколько позднее, когда вблизи КП стали рваться немецкие бомбы, он это, видимо, осознал и потребовал срочной отрывки щелей.

Все остальные помещения КП строились без излишних затей и представляли собой небольшие врезки в качестве рабочих мест, связанных между собой системой узких подземных ходов сообщения, надежно укрывающей от бомбежки.

Предполагавшегося в начале перекрытия слоем камня сделано не было, ограничившись перекрытием двумя-тремя рядами бревен и пяти-десяти-сантиметровой земляной присыпкой. Такое упрощение позволило именовать сооружения землянками, а не убежищами.

То, что приехали на КП не для проведения учения, а в предвидении возможной войны с немцами, для всех было очевидно, но вот начнется ли действительно война или все ограничится только частными пограничными стычками, было не ясно.

Надежда на оттяжку начала войны продолжала еще существовать.

В неизвестности и тягостном ожидании сновали люди целых три дня.

Во всех землянках закончено оборудование и приведение в жилой вид на долгие сроки, организационная суетня улеглась, и лишь в настроениях чувствовалась напряженность ожидания.

Бесперебойно работала связь с армиями и Ригой, все было тихо и спокойно. «Ну как у Вас дела, сидите?», запрашивал кто-нибудь по телефону работников штабов армий. «И мы сидим» или звонили в Ригу с просьбами зайти на квартиру и захватить забытое полотенце или зубную щетку.

В общем, все было так, как и при выездах на учение. Все отделы подготовились и ждут приезда руководства, которое даст ход игре, а пока безделье и томящее ожидание.

8. И вот началось.

Намереваясь переговорить с начальником артиллерии генералом БЕЛОВЫМ, я поднес к уху телефонную трубку и услышал несколько голосов, разговаривающих с разных пунктов.

Отчетливей всех звучал хорошо знакомый нервозно трескучий голос нашего начальника штаба.

«Ну говорите же, чорт возьми, говорите», кричал, надрываясь, он.

Другой голос откуда-то издалека докладывал: «Слышно шум гусениц и гул большого количества моторов». «Ну и что же?» кричал КЛЕНОВ. «По всей вероятности, немцы производят какую-то перегруппировку и подтягивание к границе войск».

«Ну и пусть производят, Вам-то что? Смотрите, чтобы кто-нибудь там из Ваших не вздумал открыть огонь! Еще раз проверьте и предупредите всех».

Чтобы не мешать разговору Начальника Штаба, я положил трубку и вышел в помещение своего оперативного отдела.

Часа примерно через два я снова снял телефонную трубку и снова услышал голос КЛЕНОВА, как будто и не кончавшего разговора.

По-прежнему, только с большой возбужденностью в тоне, его голос дребезжал в телефонной трубке.

«Слушаю, слушаю, чего же Вы молчите там?» В ответ откуда-то летели бросаемые отрывистые фразы.

«По всей границе немцы ведут артиллерийский и пулеметный огонь….

…. Обстреливается город, военный городок и дома начсостава!… Слышите ли Вы разрывы снарядов?… От обстрела вспыхнуло несколько пожаров. Среди населения паника».

Как с семьями начсостава?… Как с семьями, спрашиваю я – кричал КЛЕНОВ. «… Принимаем меры к эвакуации, но мало машин… Дома начсостава горят… Горит наш….» и разговор оборвался.

Алло, Алло… Тауроген… Тауроген! Надрывался КЛЕНОВ, но все уже было кончено, в телефонной трубке не слышалось больше ничьих голосов. Связь порвана.

Ничего не говоря своим работникам Управления, я вышел из землянки.

Где-то далеко на горизонте, чуть-чуть пробиваясь сквозь ветви деревьев, брезжил рассвет.

Это наступило утро 22 июня 1941 года.

Утренний рассвет пришел в этот день в Прибалтику в грохоте и лязге войны.

Я машинально взглянул на циферблат часов, было четыре часа 32 минуты.

Из землянки, высунув голову, окликнул меня майор КОМАРОВ и подойдя затем доложил, что меня срочно вызывает к себе командующий. Понизив тон до шопота, он добавил – «ЖУКОВ вернулся только что из развед. отдела, там, говорит, все что-то засуетились, как будто немцы начали наступление».

Да, да ответил я. Идите в землянку и предупредите, чтобы все были на своих местах, возможно, командующий даст какое-либо задание. Спящих будить не надо, ясно?

«Ясно» – ответил КОМАРОВ, и я поспешил к командующему, которого застал в комнате отдыха нервно расхаживающим из угла в угол.

Постоянно рисующийся и принимающий театральные позы, сейчас он был совсем другим.

В запросто, по-домашнему, распахнутом кителе, поводя рукой по ровно подстриженному бобрику волос, просто как-то, не хмуря бровей и не кривя губ, как обычно делал при разговоре с нижестоящими, он спросил меня. —

«Где сейчас ЗОТОВ, не знаете?» нет, товарищ командующий, мне докладывали, что позавчера он куда-то выехал выполнять Ваше приказание! ответил я.

«Знаю, знаю! Но где он может быть сейчас?… Я послал его в Тауроген, не попался бы он там немцам в лапы».

С Тауроген, тов. Командующий, связь порвана… Сейчас я попытаюсь через нач. инжей армий, Ригу и УНСы установить, где он.

Ну хорошо, давайте устанавливайте и сразу доложите мне.

При выходе от командующего я услыхал команду «воздух». По этой команде, дублируемой сигналом, полагалось прекращать все движение в районе командного пункта и до отбоя сидеть в укрытии.

Перебежав под кронами деревьев к своей землянке, я застал всех, живо обсуждающих факты нарушения нашей границы.

Никому, конечно, и в голову не приходило в это время, что этот самый факт мы через несколько минут ощутим очень близко от себя.

Крепка пока была еще уверенность в том, что с началом войны штаб округа будет иметь возможность так же вот, как на штабных ученьях, спокойно со своего командного пункта руководить ходом боевых действий, развертывающихся на границе.

Приказав БЛИЩЕНКО с узла связи по всем телефонам разыскивать ЗОТОВА, я взял карту и направился в оперативный отдел уточнить обстановку.

Вдруг где-то близко-близко послышались сильные взрывы и над КП с ревом пролетело несколько самолетов.

Впечатление от взрывов было такое, что бомбится наш КП, и некоторые товарищи невольно как-то пригнули головы будто уклоняясь от удара.

Вскоре снова повторилось несколько взрывов и застрекотали пулеметы.

Выйдя из землянки, я спросил у КОМАРОВА «Ну, где бомбят?».

Наверно, аэродром и вокзал, ответил он. Низко, чуть не цепляя за верхушки деревьев, над нами прошли три самолета с резко выделяющимися на плоскостях свастиками.

Неужели нас ищут? высказал предположение стоящий тут же капитан ЖУКОВ.

Но в ответ ему последовала серия взрывов, и в стороне аэродрома вспыхнуло пламя, а затем в небо потянулся столб густо клубящегося черного дыма. Пролетевшие самолеты разгрузились над аэродромом.

Дальнейшие события сменялись одно другим.

Отовсюду на КП поступали донесения о развертывающихся боевых действиях. Из Риги звонили, что было уже два налета вражеской авиации, причем во время второго налета были сброшены парашютисты на взморье в дачном районе.

В Каунасе от бомбежек возникло несколько очагов пожара.

Два бронеавтомобиля, прикрывающие наш КП, были обстреляны в 2–3 километрах от нашего расположения, причем один из них завалился на мосту, подпиленном кем-то ночью.

Второй броневик, прикрывая застрявший на мосту, подстрелил два человека в гражданском платье.

От прибывшего к 12 часам генерала ЗОТОВА стало известно, что в районе Шауляя выброшен десант парашютистов.

Сам он прибыл без фуражки, с пустым портфелем. Все имевшиеся при нем документы, по его словам, он сжег в Гостинице в Таурогене в момент артиллерийского обстрела и сам еле выбрался из города, охваченного паникой и пожарами.

Как успокоение ходили слухи, что Белорусский особый военный округ, в свою очередь, перешел в решительное наступление и уже глубоко врезался на территории Германии.

Потом по секрету стали передавать друг другу, что Белорусский округ тоже не сдержал наступления немцев, и танки противника под прикрытием авиации рвутся к Минску.

Против нас также брошено большое количество танков и авиации в направлении Таурогена, Каунаса и Алитуса.

В направлении Алитус двигалось свыше пятисот танков противника.

От прибывающих на КП командиров все чаще и чаще можно было услышать об обстреле автомашин из окон зданий в целом ряде населенных пунктов.

На одну из железнодорожных станций вблизи Алитус в разгар бомбежки и наступления танков прибыл эшелон с семьями начсостава.

Много жертв, оставшиеся в живых попали к немцам.

Все дороги забиты. Движение к границе почти невозможно. УНСы по собственной инициативе снимаются и движутся к Риге.

И наконец, стали поступать сведения о появлении в ряде мест вооруженных банд и диверсионных групп.

Работники штаба жадно, как губка влагу, ловили эти слухи и заметно начинали нервничать.

Во избежание внезапных нападений вокруг КП был усилен караул и весь командный состав разбит на отделения и взводы для самообороны.

Всему составу КП начали выдавать пистолеты и противогазы.

Чтобы быть в курсе быстро развертывающихся событий и установления связи, во все концы от отделов штаба были высланы командиры.

Представители Инженерного Управления выехали в Каунас, Вильно и Шауляй.

Уезжающему в Шауляй капитану ХОВАНСКОМУ приказано проверить, не остались ли мины и артснаряды на складе в Линкауле и в случае обнаружения, что возможно, вывезти, а остальное взрывать вместе со складом.

Это было первое наше приказание на подрывание объектов.

Из района Бабан на Келме, Россиены с выходом на Тауроген готовились к нанесению контрудара оба мехкорпуса.

На эти мех. корпуса и их танки возлагались большие надежды, однако на деле получился сплошной конфуз.

Получив задачу, четыре часа танки ожидали подачи горючего, а затем, когда пошли в наступление, то скользнули фактически по пустому месту, понеся потери от авиации и бронепоезда под Таурогеном.

Для борьбы с танками противника Инженерное управление заказало местной промышленности изготовить специальные спички для поджигания бутылок с бензином.

Одновременно в Риге и Шауляе насобирали разных бутылок и 22 июня разослали войскам.

Ввиду того, что отправка бутылок и спичек производилась из разных мест, а войска уже начали к этому времени отход, во многих случаях получались или одни спички, или только бутылки.

И то, и другое, полученное врозь, вызывало у командиров недоумение, а иногда и возмущение.

Большое количество собранных бутылок просто брошено, не найдя должного применения.

От войск сыпались запросы на мины и взрывчатку, но округ их не имел.

Работы по долговременному оборонительному строительству не прекращались до перехода немцами государственной границы. Более того, они не прекращались и под артиллерийским обстрелом, и под бомбежкой авиации до тех пор, пока немцы не походили вплотную и силой захватывали объекты строительства.

Несмотря на все симптомы, свидетельствующие о том, что не сегодня так завтра немцы начнут наступление, не только не были прекращены работы по долговременному строительству, но даже собранных на строительство сапер и строителей не вооружили, а семьи офицеров, прибывшие из различных мест Советской России, не были эвакуированы в тыл и попадали под удар.

Саперы войск округа накануне частично ушли к своим соединениям, и на строительстве оставались только инженерные части, прибывшие из внутренних округов.

Поспешно вооружаясь кто чем попало, они не прекращали работ до тех пор, пока не приходилось яростно драться у возводимых ими объектов строительства.

В первый грянувший день войны не единичны были случаи, когда одна часть бойцов-сапер под огнем противника поспешно заканчивала бетонировку сооружения, а другая часть, имеющая орудие, прикрывала работающих, отражая атаки немцев. Так под командой командира саперного батальона 10 ск капитана ЗВЯГИНА в районе Тельшая, саперы около четырех дней, упорными боями сдерживали натиск немецких войск.

То, что грянула настоящая война, верить не хотелось. А может быть это только провокация? Думалось многим.

Может быть подойдут вот наши войска, отбросят немцев и эти сооружения могут пригодиться.

И, несмотря на то, что редели ряды прикрывающие работы и работающих, лихорадочно продолжалось бетонирование.

Объект в силу инерции все еще приковывал мысли. Обидно было бросить детище своих рук. Бросить просто, так, не испытав даже боевых свойств. Политый кровью товарищей, с которыми вместе плечо с плечом ни один месяц напряженно работали.

Объект этот становится еще дороже.

Лютая злоба и ярость закипали у саперов против ненавистного врага, нарушившего границу Родины.

Но сила бронированного кулака, удар за ударом обрушивалась на безоружные и разобщенные группы героических сапер, сметая их в общий, хлынувший в глубь страны серый поток беженцев и строителей. И те из сапер дивизий и корпусов округа, которые почему-либо не успели накануне убыть со строительства к своим соединениям, также смешались в этот поток, отрываясь от своих частей теряли управление.

Гонимые непрерывными бомбежками и обстрелами, нахально летающих над дорогами немецких самолетов, катился поток все дальше и дальше от границы, сея панику и уныние среди населения.

Многие из сапер в этот период оторвались от своих частей, приставали к другим и становились артиллеристами, пулеметчиками и стрелками, а другие на ходу вооружаясь, группировались, создавая новые по составу инженерные части, которые не только штыком и пулей, а мощными взрывами и минами, сдерживали затем врага, нанося ему день ото дня все больше и больше потерь.

Война потребовала сапер, а не смен и бригад.

Война потребовала мин и взрывов для остановки, рвущихся на Восток танков врага.

Не считаясь с надеждами и желаниями оттянуть начало войны, она пришла.