Текст книги "Пишу иск лючительно по памяти… Командиры Красной Армии о катастрофе первых дней Великой Отечественной войны. Том 1"

Заговорили пушки, загудели моторы танков и самолетов, пронзительно завыли бомбы и мины.

Запылала граница, и пламя, все более ширясь, потянулось к Востоку.

Неизбежное пришло раньше, чем этого хотелось.

Надежды лопнули. Итак – война!

9. НЕМЦЫ РАЗВИВАЮТ НАСТУПЛЕНИЕ

23 июня стало известно, что немцы, прорвав фронт Белорусского военного округа, подходят к Двинску, перерезая наши коммуникации.

Из Риги начали эвакуировать семьи командного состава. Немцы повсеместно развивали успех наступления.

Войска 11 Армии, отходя, вели бои под Каунасом. Расположенная для обороны под Келме 48 Дивизия понесла большие потери.

От командира дивизии генерала БОГДАНОВА и див. инженера КОТОВА никаких донесений не было.

На всех участках войска округа отходили под натиском значительно превосходящих сил противника. Штаб округа готовился к оставлению КП и переходу в район Двинска.

Для выбора места будущего КП выехали квартирьеры.

Вечером 23 июня генерал-майор ЗОТОВ от имени командующего передал мне приказание выехать с группой офицеров для задержания отходящих УНСов и постановки их на оборудование оборонительного рубежа по р. Лиелуппе и Двине. Самому мне надлежало переключиться затем на рубеж Западной Двины и делать там все, что посчитаю необходимым.

У работников штаба округа было представление, что КП окружен диверсантами.

Ну давай, сказал мне ЗОТОВ, прорывайся утром и действуй, как только встретишься с ШЕСТАКОВЫМ, передай ему также приказание в отношении постановки УНСов на работы.

А где мне Вас искать? спросил я.

Мы утром тоже снимаемся и если раньше немцев успеем попасть, то разместимся вот здесь. И он показал на карте точку севернее Двинска.

В районе населенного пункта Биржай моему импровизированному штабу, передвигающемуся на трех машинах, удалось обнаружить УНС майора РОТШТЕЙН.

Ознакомившись у местных властей с настроением населения и обстановкой в районе, поставил строителям задачу на эскарпирование берега р. Лиелуппе на участке Биржай – Бауска. К производству работ надлежало привлечь также местное население.

Строители, напуганные на границе, становиться снова на оборонительные работы не хотели и, ссылаясь на парашютистов, бомбежки и свою безоружность, просили не давать им такого приказания.

Выяснив, что поблизости имеется артиллерийский склад, я написал распоряжение о выдаче строителям винтовок, патронов и пистолетов для командиров. Все, что требовалось, склад отпустил, и таким образом отказываться от работ, ссылаясь на безоружность, строители больше не смогли и приступили к работе.

Полковника ФЕДОРОВА с тремя командирами, чтобы не терять время, я командировал из Биржая в Двинск с задачей немедленной подготовки к взрыву Двинских мостов и организовать работы по подготовке рубежей Западной Двины, а сам по берегу Лиелуппе направился к Елгаве останавливать УНС – КВЯТКОВСКОГО.

Не доезжая до Елгавы километров тридцать, оно было обнаружено расположившимся на привал в лесу.

Ссылаясь на генерала ШЕСТАКОВА, КВЯТКОВСКИЙ и комиссар УНС КИЛИН убеждали меня, что имеют уже задачу двигаться на старый государственный рубеж и там начинать работы по приведению в порядок старого Укрепленного района.

Указав, что ШЕСТАКОВУ будет дано указание об отмене этого распоряжения, потребовал немедленно высылать рекогносцировщиков на рубеж Лиелуппе и приступать к работам.

К работам УНС приступил, а в поиски ШЕСТАКОВА послал своего нарочного.

Вечером 25 июня прибыл в Ригу.

Обычно оживленная, шумящая Рига сейчас выглядела пустынной.

Все остатки инженерного управления по приказанию генерал-лейтенанта САФРОНОВА были вооружены и собраны в здании управления. У входа в управление был установлен пулемет и неслось постоянное дежурство. Подвальные помещения были приспособлены под убежища на период бомбежек.

Все это было предпринято в связи имевшими место враждебными выступлениями пятой колонны в г. Рига.

Генерала ШЕСТАКОВА в Риге не было, он выехал на рекогносцировку КП вместе с квартирьерами оперативной группы.

Оставшийся за ШЕСТАКОВА инженер-подполковник ЧЕРНЫХ имел крайне растерянный вид.

Несмотря на наличие большого количества автотранспорта кроме семей ЗОТОВА и ШЕСТАКОВА никого еще не эвакуировали.

Вольнонаемным работникам в эвакуации было отказано, и они объявлялись уволенными с работы. В связи с этим, как только я вошел, ко мне обратились с плачем и жалобами несколько человек. Пришлось вмешаться и приказать всех эвакуировать.

Зав. делопроизводством, жена дивизионного инженера КОТОВА, прибежала ко мне и с плачем рассказала, что оставшимся в Риге ее матери и сыну работником отдела кадров ЕПИШОВЫМ было наотрез отказано в эвакуации, потому что майор КОТОВ числится переведенным из Управления в дивизию.

Кстати сказать, в это время уже имелись сведения о том, что КОТОВ погиб под Кельме.

Откуда-то из-под Двинска звонил полковник ФЕДОРОВ. Он доложил мне, что в Двинске немцы, и запрашивал меня, как ему быть?

Приказав ему действовать, сообразуясь с обстановкой, а все же попытаться если не взорвать, так хоть повредить мосты в Двинске, я поторопился выехать в инженерный полк и далее в Круспилс.

Приехав в Саласпилс к 6 часам утра, приказал командиру инженерного полка немедленно выслать команды подрывников для подготовки к взрыву Рижских мостов и отправить к Пскову приборы техники особой секретности.

Беспокоясь, как бы немцы не упредили нас и не захватили мосты в Круспилсе, я не стал задерживаться в полку и выехал в Круспилс.

По прибытии в Круспилс, мы встретили командира взвода дислоцировавшегося здесь саперного батальона 26[113]113
  Так в документе. Речь идет о 126-й стрелковой дивизии.


[Закрыть] дивизии, от которого мы узнали, что здесь имеется до роты саперов и ночью сюда же прибыл для проведения отмобилизования командир батальона.

Вызвав командира батальона, я приказал ему выслать команды для минирования мостов, а также в целях обеспечения со стороны Двинска разрушить пять небольших мостов.

Заблаговременно разрушение этих мостов в последствии сказалось исключительно благоприятным.

Рванувшиеся из Двинска вдоль берега несколько танков противника, подойдя к преграде, вынуждены были вернуться несмотря на то, что участок фактически никем не оборонялся.

Команды подрывников, выделенные комбатом на оба Круспилских моста, быстро приступили к работам, минируя мосты в двух местах с расчетом обрушения их при взрыве.

Для прикрытия от внезапного нападения, на подходах к мостам было выставлено охранение, а на путях из рельс устроено заграждение, препятствующее броневикам выскочить к мосту.

С высокого Круспилского моста были видны пожары в Двинске. Густой дым клубами поднимался в небо, а вечером на его фоне мелькали языки пламени.

К вечеру следующего дня, когда уже все работы по минированию мостов были закончены, подъехал заместитель начальника штаба округа генерал-майор ТРУХИН.

Выставленная саперами охрана задержала его при подъезде к мосту и доложила мне.

Полагая, что генерал ТРУХИН прибыл с каким либо заданием командования, я подошел к нему.

От него я узнал, что штаб при выезде из Поневежиса подвергся бомбежке, при которой была разбита машина КЛЕНОВА, в намечаемом районе севернее Двинска – не стали останавливаться, а проследовали дальше в район Резекне.

Сам он по приказанию командующего направляется в Ригу за оставленными документами и просил меня дать распоряжение саперам пропустить через мост его машину, если успеет возвратиться обратно до 24 часов.

Проинформировав его об обстановке, я ответил, что такого распоряжения не дам и посоветовал возвратиться другой дорогой через Мадону.

Больше этого генерала я так и не встречал. Передавали предположения, что будто бы он, переехав через мост, напоролся на идущие броневики немцев и был убит или попал в плен, а шоферу удалось скрыться во ржи и ночью пробраться к своим.

В дальнейшем было установлено, что действительно его захватили немцы, у которых он затем стал работать как предатель, за что в последствии и был вместе с Власовым приговорен к повешению.

Для организации обороны в районе Круспилс распоряжением штаба был прислан заместитель начальника артиллерии[114]114
  Полковник Потапов М.А. занимал должность начальника 1-го отдела окружного артиллерийского управления Прибалтийского особого военного округа.


[Закрыть] полковник ПОТАПОВ.

В его распоряжение не было выделено ни одного подразделения, поэтому свою деятельность он начал с того, что всех попадающихся ему на глаза, останавливать и класть в оборону, вдоль берега реки.

Обнаружив у мостов сапер, он также приказал занять оборону.

Когда мне об этом доложили, я вынужден был розыскать ПОТАПОВА и разъяснить ему, с какой целью поставлены мной саперы.

Ссылаясь на категорический приказ командующего, в начале он не хотел ничего слушать, но потом поняв, что при подходе немцев мосты нужно взрывать, освободил всех захваченных им сапер.

Окончательно проверив готовность мостов к взрыву по договоренности с ПОТАПОВЫМ, я возложил ответственность за своевременное подрывание мостов на заместителя командира батальона, сам отправился к Мадоне.

Проезжая по берегу р. Западная Двина, я все более убеждался в том, что именно здесь, на Двине, мы могли бы задержать продвижение немецких войск, но, к сожалению, в данное время никем этот мощный естественный рубеж не занимался для обороны.

По всему берегу не было ни одного бойца. Все стремительно проскакивало на Восток под прикрытие старой государственной границы.

Дорога на Мадону проходила вблизи Мадонской широковещательной радиостанции. Чувствуя, что в создавшемся хаосе никто не думает об организации эвакуации в тыл имущества и разрушении важных объектов, я решил проверить, что делается на этой станции.

Как и в обычное время, у ворот станции стояла охрана из сторожей в гражданском платье. Выяснив у сторожа, что немцы, летая над станцией, ни разу ее не бомбили, я решил принять какие-нибудь меры.

Оставить все так как есть для наступающих немцев мне казалось просто преступным, а указаний каких-либо насчет отдельных объектов я ни от кого не получал и, вполне естественно, был в затруднении.

В моем Мерседесе «на всякий случай» находилось килограмма два взрывчатки и одна девятьсотграмовая латвийская мина.

Для разрушения внутри и порчи радиостанции этого запаса было мало, к тому же я посчитал бессмысленным использовать его сейчас, не попытавшись вывезти оборудование.

Въехав в гор. Мадонна, я задержал грузовую автомашину, до отказа набитую бойцами, от которых узнал, что это перебазируется УНС РОТШТЕЙНА.

Найдя на окраине города РОТШТЕЙНА, я приказал освободить пяток грузовых машин и немедленно самому ему выехать на радиостанцию и вывезти на этих машинах все, что окажется наиболее ценным из оборудования, а остальное разрушить.

РОТШТЕЙН отказался выполнять такое приказание, ссылаясь на то, что на разрушение подобных объектов нужно иметь особое решение правительства, т. к. станция имеет международное значение и могут получиться какие-либо осложнения.

Указав, что идет война и больших осложнений быть не может, я подтвердил свой приказ.

В конце концов РОТШТЕЙН потребовал от меня письменного приказания.

Тут же продиктовав присевшему в кювете дороги подполковнику КОМАРОВУ текст приказания и подписав его, вручили один экземпляр РОТШТЕЙНУ.

На радиостанции РОТШТЕЙНА встретил советский инженер, который лично возглавил работы по снятию и упаковке оборудования.

Впоследствии эти пять машин с оборудованием радиостанции Мадонна были доставлены РОТШТЕЙНОМ в г. Ленинград.

В г. Мадонна для задержания бегущих пришлось организовать контрольные пункты.

Остановив для начала автобус, набитый работниками НКВД и милиции, я потребовал, чтобы все выгрузились, а автобус загнали в лес.

После некоторых пререканий мое требование было выполнено.

Попытка найти среди ехавших кого-либо старшего была безуспешна. Все были «старшие». Тогда я сам разбил их на группы, назначил старших групп из лиц командного состава, а общую ответственность возложил на оказавшегося в их среде старшего лейтенанта.

С помощью установленных контрольных пунктов удалось навести в городе, наполненном паничными слухами, некоторый порядок и задержать беспорядочно бегущие части и одиночек.

Все задержанные тут же получали задачу по обороне берега р. Двины или организованно направлялись в Круспилс в распоряжение ПОТАПОВА.

Отдельные группы и одиночки сводились в отряды, из них же назначались командиры и политруки. При формировании таких отрядов приходилось многих вооружать за счет брошенного склада мобилизационных запасов одной дивизии.

На такие действия мне также никто полномочий не давал, но бездействовать и оставлять неприкрытым рубеж р. Двины, когда к нему подходили немцы, я считал тягчайшим преступлением перед Родиной и поэтому, пользуясь своим служебным положением, принимал меры, которые в то время считал необходимым.

Кого-либо запрашивать и ждать указаний и полномочий – значило терять время.

Да и кого запрашивать?…

Одни, в это время боясь личной ответственности, стремились уклониться от дачи указаний, а другие просто едва успевали перебегать с одного места на другое.

Где в это время был штаб, выяснить ни у кого нельзя было, сам он никаких признаков о себе не подавал, а немцы продвигались, их разведка попыталась даже с хода форсировать в одном месте Двину, но, будучи обстреляны рассаженными по берегу бойцами, ограничились только ответной стрельбой и затем отошли.

Выскочившие к берегу немецкие броневики на перекресте дороги, ведущей из Мадонны к Круспилсу, пулеметным огнем подстрелили одну лошадь и трех бойцов.

Появление этих броневиков напугало посаженный мною в оборону строительный батальон. Имея достаточное количество автомашин, он быстро погрузился и стал удирать в обход Мадонны.

Их колонна, мчавшаяся быстрым ходом от реки, вновь была задержана.

Из старших начальников в составе задержанных оказались только политрук роты и отсекр батальона.

Уточнив, что за колонна, я приказал им догнать своего уехавшего вперед командира и комиссара батальона и предупредить, что если через час батальон не займет оборону согласно данному ранее письменному приказанию, то оба они как дезертиры будут расстреляны перед строем.

Отсекр и политрук быстро укатили, а остальные стали поворачивать назад свои машины.

Минут через сорок красный и потный, подъехал возвращенный комбат.

Следом за ним тянулся батальон. Все Вам доложили отсекр и политрук? спросил я комбата.

Все! ответил он.

Ясно?

Ясно, и батальон снова занял отведенный ему район обороны.

Пока мы возились с этим строительным батальоном, со стороны Круспилса послышалась стрельба, а затем, сотрясая воздух, прогремел мощный взрыв.

Есть один! заметил КОМАРОВ, имея в виду взрыв одного из мостов.

Вскочив в машину мы снова покатили в Круспилс.

В Круспилсе снова зашли на командный пункт полковника ПОТАПОВА.

Настроение полковника было бодрое.

В окопчиках сидело сотни две бойцов, усиленных батареей, и, кроме того, он получил извещение об усилении его еще артиллеристами.

Тут же оказался командир роты сапер, который докладывал о произведенном при подходе немцев взрыве железнодорожного моста.

ПОТАПОВ, похвалив сапер, дал указание, куда отвести команду подрывников и, обращаясь ко мне, попросил назначить кого-либо инженерным начальником его группы для руководства действиями сапер и понтонер.

В Круспилс к этом времени прибыл со строительным участком бригинженер ГРАЧЕВ, которому согласно данному ранее мною распоряжению нач. УНС КВЯТКОВСКИЙ приказал заминировать Круспилские мосты, т. к. это мероприятие было выполнено другими, а один из мостов уже взорван, я решил назначить начинжем группы ГРАЧЕВА, являющегося на данном участке старшим инженерным начальником.

Оформив это назначение письменным приказанием и взяв затем у ПОТАПОВА донесение командующему, я выехал в штаб.

В Резекне мы прибыли вечером в момент налета немецкой авиации.

Комендантом Резекне был полковник ПЛЕНКИН, бывший до войны начальником отдела боевой подготовки округа.

От ПЛЕНКИНА я узнал, что расположился штаб в лесу за городом, куда и направился.

Штаб, несмотря на то что прибыл сюда три дня тому назад, все еще не устроился и представлял из себя табор случайно съехавшихся людей.

Где и что делается, никто не знал. Связи с войсками не было. Настроение работников штаба было ясно подавленное, чувствовалась общая боязнь парашютистов и окружения.

По лесу то и дело раздавались отдельные выстрелы и с разных мест в небо взвивались ракеты.

Военторг второй день бездействовал, не кормил людей и не открывал торговли.

Работники военторга боязливо жались у своих загруженных машин.

Начальника Военторга, крайне паничного человека, бегавшего все время с пистолетом в руках, арестовали и куда-то отправили.

В общем, штабной организации здесь как не бывало. Сплошной ералаш.

Генерал ЗОТОВ принимал меры к тому, чтобы задержать отходящих сапер, и формировал из них отряды подрывников.

В его распоряжении имелось уже до батальона сапер, преимущественно командного состава, отставшего от своих частей.

Мои действия генерал ЗОТОВ одобрил.

К командующему с докладом о моем прибытии отправился он один, а я тем временем проинформировал начальника штаба. Последний выслушал меня как-то рассеяно и, наконец, сказал: Все это хорошо, но все же немцы Двину уже перешли и могут отрезать нас с направления Мадонны-Гульбене.

От ПОТАПОВА нет никаких сведений, часа три тому назад он донес о начавшемся наступлении немцев и больше ничего нет.

Сейчас командующий приказал отправить в район Круспилса Начальника развед. отдела полковника САФРОНОВА с наспех сформированным из отходящих батальоном.

Возвратившийся от командующего генерал ЗОТОВ отозвал меня и сказал:

«Ну, браток, придется тебе с твоими людьми опять катить. Штаб сегодня в ночь уходит, видимо, в район Острова или Пскова. Дела идут неважно.

Командующий приказал заняться приведением в порядок укреплений на старой границе.

У соседей наших дела также очень плохи. КВЯТКОВСКОМУ я сам дал приказание перебазироваться в Острова, где уже сосредоточена половина его людей, а ты давай гони всех, кого поймаешь, в Псков и Остров в распоряжение ШЕСТАКОВА и ОСТАНИНА».

Предупредив своих помощников о предстоящем утром выезде обратно к Мадонне, я прилег отдохнуть, однако примерно часа в два ночи был разбужен, т. е. из города Резекне сообщили, что связисты, назначенные сопровождать машины, отправляющиеся за боеприпасами, подстрелили нашего работника интенданта 1 ранга КОНДАКОВА[115]115
  Так в документе. Правильно Карнаков И.М.


[Закрыть], который был назначен сопровождать машины и доставить взрывчатку. Когда он, получив приказание, направился к стоящим вдоль улицы автомашинам, его якобы окликнул охранявший их связист и, не дождавшись ответа на оклик, выстрелил и убил наповал.

Факт этот наглядно подтверждал царящую атмосферу нервозности и неорганизованности.

Больше отдыхать мне не пришлось, т. к. решил, не ожидая рассвета, выехать в Мадонну.

Проезжая в Резекне мимо комендатуры, я заскочил к полковнику ПЛЕНКИНУ.

Небритый, с красными от бессонных ночей глазами, он ходил по комнате, ругая двух командиров.

Оказалось, что эти командиры были назначены в батальон, отправленный с САФРОНОВЫМ в Круспилс.

Из их доклада был ясно, что САФРОНОВ при подходе к Круспилсу был убит, а весь батальон разбежался.

Кем убит САФРОНОВ, они точно сказать не могли и несколько раз повторяли: Когда мы слезли с машин и стали подходить, то по нас открыли огонь с окраины города. Все мы залегли…

Полковник встал и начал кричать и ругаться, «не стреляйте… свои идут».

Но тут раздалось несколько выстрелов, и он упал. После этого стрелять стали еще сильнее, и батальон в темноте разбрелся кто куда.

САФРОНОВА было чертовски жаль. Молодой, жизнерадостный полковник стал в эту ночь второй жертвой неорганизованности и паничных страхов.

Видя, что ПЛЕНКИНУ в данное время не до разговоров со мной, я попрощавшись с ним и уехал.

Долгое время ехали молча, каждый из нас был погружен в свои мысли.

Неясность обстановки и два эти случая неоправданной гибели наших людей действовали угнетающе.

У перекрестка дорог, где нужно было нам сворачивать вправо, повстречались понтонеры, оставленные мною в распоряжении ПОТАПОВА.

Отыскав командира, я узнал от него, что немцам второй мост захватить не удалось, и саперы, несмотря на понесенные ими потери, свою задачу выполнили.

Второй Круспилский мост был взорван хорошо, что сам он наблюдал, находясь вблизи в специальном укрытии.

Находившийся на том берегу с охранением помощник командира саперного батальона не успел до взрыва моста проскочить на свой берег, и до отъезда понтонер о его участи ничего известно не было.

После взрыва моста немцы вплотную выдвинулись к берегу реки и открыли огонь по Круспилсу. Огнем было повреждено два полупонтона и ранен один водитель машины.

ПОТАПОВ, когда ему об этом доложили, приказал понтонерам с наступлением темноты направиться к Пскову и явиться в мое распоряжение.

О САФРОНОВЕ командир понтонер ничего не слыхал, т. к. батальон, видимо, выехал из Круспилса раньше прибытия туда САФРОНОВА.

Впоследствии под Демьянском я встретил пом. комбата, оставшегося при взрыве моста на правом берегу Двины.

Он, действительно, будучи оттеснен с охранением от моста в сторону, только ночью смог переправиться вплавь и присоединиться к своим саперам.

Указав понтонерам, куда следовать и как связаться с ЗОТОВЫМ, сами поехали дальше.

К моменту нашего приезда в Мадонну, город казался пустым, жизнь его замерла, население на улицы не показывалось и лишь изредка, без остановки в городе, проносились по пустынным улицам одиночные машины, держа курс неуклонно на восток, к своей старой границе.

Когда наши машины остановились среди улицы, к нам подошел молодой лейтенант и отрекомендовавшись комендантом Мадонны, стал просить разъяснить его обязанности в сложившейся обстановке.

Не имея в своем распоряжении ни одного бойца, он не знал, как ему быть и что делать.

Ранее задержанные нами и посаженные в оборону бойцы и части давно уже снялись и ушли вслед за удравшими контролерами установленных здесь контрольных пунктов, которые, видимо, в свою очередь почувствовав бесконтрольность за их действиями, решили после нашего отъезда из Мадонны вовремя смотаться.

Местные власти эвакуировались, связи комендант ни с кем не имел и, естественно, не знал, что же делать и как поступать ему лично.

Оставить без ответа вопрос молодого лейтенанта, может быть только прибывшего из школы и впервые оказавшегося в крайне затруднительном положении я считал для себя невозможным.

Посоветовавшись с своими помощниками, мы прежде всего решили помочь ему в формировании комендантской команды, организации управления и установления связи с войсками.

Задержав до взвода бойцов, передали их в распоряжение лейтенанта как непосредственно подчиненный ему комендантской взвод.

Кроме взвода бойцов, передали две автомашины и в качестве связного мотоциклиста с мотоциклом.

Рассказав затем, как поступать и что делать ему, мы отправились в Гульбене к командиру Латвийской дивизии, которого я решил предупредить о положении и потребовать выдвижения дивизии для занятия обороны по р. Западная Двина.

Отъехав от Мадонны километров пять-шесть, мы заметили катившуюся на нас в клубах пыли колонну автомашин.

Преградив своей машиной дорогу, мы вышли навстречу мчавшейся колонны и, когда остановили их, я спросил – «В чем дело, что за колонна и куда Вы так стремительно гоните?»

Немцы впереди…. Отрезали дорогу на Псков! Сразу ответило несколько голосов.

«Только мы из-за поворота дороги высунулись, глядим, они цепью движутся нам навстречу в касках все с ранцами, ну мы и давай скорее назад».

Куда же назад? спросил их я.

Да куда-нибудь по проселкам пробиваться к Пскову.

«А кто же из Вас видал этих немцев?»

Оказалось, что люди, сидящие на передних трех-четырех машинах, видели все цепь пехоты, перерезавшей дорогу.

Все солдаты одеты в каски, и у каждого за спиной ранец, т. к. наши части в это время выглядели очень пестро, то ясно – это немцы.

В рассказах очевидцев все выходило так, как будто действительно никакой выдумки не было, но странным казалось, что немцы не открыли даже огня и позволили целой колонне автомашин уйти от них.

Что-то было не так, и я решил проверить сам их рассказы, а колонну автомашин отправить с сопровождающим целиком в распоряжение коменданта Мадонны для использования под эвакуироваемое имущество.

У поворота дороги, о котором рассказывали видевшие «немцев», мы остановились и всмотревшись, действительно заметили впереди боевые порядки выдвигающихся войск.

Вправо от дороги на галопе влетела в лесок конная батарея и стала на позицию.

Форма одежды и порядок в передвижении подразделений действительно казались несвойственными нашим частям и приводили к догадкам и различным предположениям.

Видя, что огня ниоткуда не ведется, мы еще выдвинулись вперед, пока не наткнулись на лежащих в кювете дороги латвийских стрелков. Все стало ясно.

Одетые в новое обмундирование при касках и ранцах, они своим видом смутили и шоферов, и нас.

Найдя командира дивизии, я проинформировал его в известной мне обстановке и как представитель штаба, потребовал выдвижения дивизии к Мадонне и занятию обороны по р. Западная Двина.

Командир дивизии, в свою очередь, рассказал мне, что в последнее время среди командного состава были произведены аресты неблагонадежных, и сейчас, учитывая настроения, он приступил к выполнению приказа командующего на занятие обороны по Двине, причем производит это под видом учения и в боевых порядках выводит дивизию из Гульбене.

Сообщив ему о коменданте Мадонны, я просил выслать ему на смену более опытного командира.

Полагая, что все УНСы уже проскочили, мы решили, не задерживаясь, двигаться к Острову.

В темноте ночи, продвигаясь по лесной дороге, машина наша чуть не слетела под обрыв глубокого оврага, через который кем-то был разрушен мост. На дне этого оврага валялись обломки нескольких грузовых автомашин, попавших туда, видимо, днем раньше.

Спасло нас исключительно искусство шофера, сумевшего во время затормозить и направить машину вдоль обрыва.

Невольно пришлось заночевать здесь же в ожидании утреннего рассвета, и лишь утром розыскав объезд, выбраться из злополучного оврага.

1 июля прибыв в Остров, я получил приказание ЗОТОВА войти в состав оперативной группы штаба, руководимой генералом ГУСЕВЫМ.

Штаб округа располагался в лесу, между Островом и Псковом, а оперативная группа в самом Пскове.

УНСы приводили в порядок старые укрепленные районы. В Островском укрепленном районе работы производил УНС КВЯТКОВСКОГО, а в Псковском УНСы – КОРЯВКО и РОТШТЕЙНА.

Отрыв от немцев, создавшийся с переходом штаба за старую границу, позволил нам несколько свободнее вздохнуть и попытаться принять меры по наведению относительного порядка.

Старую нашу границу немцы считали хорошо укрепленной и называли «Сталинской линией», которую перешагнуть с хода они, видимо, не решались.

Это как раз и было необходимым для нас, для организации управления, т. к. до выхода к Пскову никакого управления фактически не было.

Как только я со своей группой прибыл в Псков, ко мне потянулись различные представители и начальники строительств, вышедших из Прибалтики.

Каждый из них охотно отдавал своих людей и автотранспорт, а самим просили разрешить продолжать путь на Москву со срочными докладами и отчетами.

В первые же три дня мне удалось набрать до 25 тысяч рабочей силы и направить на усиление УНСов.

Корпусному инженеру 50 ск полковнику ДУГАРЕВУ я приказал подготовить к взрыву Псковские мосты, а также на случай дальнейшего отхода организовать тайные складики взрывчатки.

Из Ленинграда прислали вагон деревянных ящиков, однако взрывчатки все еще не хватало.

Специальным самолетом на аэродром была доставлена жидкость КС.

Для ее разлива по бутылкам, предназначаемым для борьбы с танками, пришлось специально командировать подполковника КОМАРОВА.

Сформированную из сапер инженерного полка команду подрывников во главе с лейтенантом ДМИТРИЕВЫМ из Пскова командировал на подготовку к взрыву и разрушению при появлению немцев мостов на подступах к Пскову и в направлении Выру – Псков, Тарту – Псков.

2-3 июля прибыла комиссия генерального штаба, возглавляемая О.И. ГОРОДОВИКОВЫМ.

Одновременно, с заданием генштаба, прибыл генерал ШЕВАЛДИН и с ним генерал ЧЕКИН.

От меня они потребовали выделения сапер, мин и взрывчатки.

Кроме УНСа РОТШТЕЙНА, несмотря на все их настояния, я ничего другого им выделить не мог и, после долгих споров, 5 июля они выступили в направлении Тарту.

В УНСе КОРЯВКО был создан специальный, вооруженный автоматами отряд под командной одного грузина, которому была поставлена задача вести разведку и своевременно донести об обнаружении подхода немцев.

Сам начальник управления строительства КОРЯВКО был особо предупрежден мной об уделении внимания стыку с Островским укрепрайоном.

Рано утром 5 июля я вместе с подполковником ЯСТРЕБОВЫМ отправился проверить готовность к взрыву Псковских мостов и ход работ у КОРЯВКО.

Накануне с такой же задачей и приказанием КВЯТКОВСКОМУ о подготовке к взрыву Островского моста мной был командирован в Остров подполковник КОМАРОВ.

Проверив готовность к разрушению мостов и слаженность назначенных команд, я дал указание о необходимости дублирования способа взрыва, с тем чтобы в случае повреждения огнем электро-сети, взрывать огневым способом.

Когда команды выполнили эти указания, мы поехали в район расположения штаба /управления/ КОРЯВКО.

Когда приехали к месту, то там никого не застали. Полнейшая тишина нарушалась только стрекотом кузнечиков.

Крайне удивленный, объехал на машине по району и убедился, что никто и никаких работ тут не ведет.

Более того, даже разведчиков и охранения, на которых я по наивности возлагал большие надежды, нигде не было.

Наконец, в кустах неподалеку от дороги удалось обнаружить повозку с ездовым. На мой вопрос, где КОРЯВКО, последний отвечал, что снялись часа два или три тому назад и уехали по направлению на Порхов.

Первое мое решение было догнать и вернуть на место беглецов, но потом беспокойство за Остров, имеющий открытый фланг, взяло верх, и, решив предупредить КВЯТКОВСКОГО о бегстве КОРЯВКО, приказал шоферу ехать к Острову.

Как только мы выбрались на Островское шоссе, навстречу нам стали попадаться машины и бегущие люди. Вскоре стали доноситься звуки стрельбы.

Не доезжая до Острова километра три, у одной возвышенности мы увидели группу людей.

Решив узнать в чем дело, остановили машину. Город Остров горел, пожары хорошо были видны с пригорка, на котором мы остановились.

От группы людей отделился один из командиров и, отрекомендовавшись сотрудником НКВД, попросил меня как старшего начальника проверить, что за странные люди стоят в стороне и все время о чем-то шушукаются.