Текст книги "Вторжение. Часть 1. Крымская кампания 1854–1856 гг. Восточной войны 1853–1856 гг. Военно-исторический очерк"

Единственное положительное, что есть в любой войне – это уроки, которые она преподносит. Но у нас и с этим проблемы – мы упорно не хотим ничему учиться. Вот и сейчас, совсем недавно грянул гром войны августа 2008 г. на Кавказе. И все снова, как 150 лет назад: бестолковость генералов, воровство, ободранные солдаты, устаревшая техника. И все на фоне массового традиционного героизма русского солдата, такого же неприхотливого и преданного стране.

Мы часто за все подряд, в том числе и за собственные проблемы ругаем американцев, а поучиться у них отношению к своей военной истории, которую они не делят на успешные и проигранные битвы, стоит. Для них главное – опыт, который можно извлечь и с максимальной эффективностью использовать в дальнейшем. В 1986 г. заместитель командующего сухопутными войсками США генерал-лейтенант Р.Форман отметил связь военной истории с современностью. «Состоявшаяся 120 лет назад битва при Геттисберге,* [*Битва при Геттисберге – решающее сражение Гражданской войны в США, проходившее с 1 по 3 июля 1863 г. В конце июня 1863 г. армия южан (около 70 тыс. чел. и 250 орудий) генерала Р. Ли, обойдя армию северян с запада, вторглась в Пенсильванию с целью овладения Вашингтоном. Армия северян генерала Дж. Мида (около 90 тыс. чел. и 300 орудий) для прикрытия столицы двинулась от рубежа р. Потомак на север к Геттисбергу и заняла оборону южнее Геттисберга. В течение 3 дней северяне отразили все атаки южан и вынудили их к отступлению. Победа при Геттисберге создала перелом в войне в пользу северян.] – сказал он, – имеет отношение и к нынешней воздушно-наземной операции, так как она подтверждает все принципы ведения войны. Она заставляет нас думать о факторах времени и местности, о необходимости разведки и четкого управления. Сегодня мы не будем сражаться, как тогда, но Геттисберг заставляет нас творчески мыслить».* [*Army Times, 1986, May. 19.]

Так и кампания в Крыму: не имея почти ничего общего с современной концепцией ведения боя, оно заставляет задуматься над ним, преподнося уроки, хоть горькие и обидные, но актуальные до сегодняшнего дня.

Нужно отметить, что американские исследователи часто обращаются к истории Крымской войны и Альминского сражения, проводя параллель между этими событиями и последующими, произошедшими на американском континенте спустя несколько лет. Иногда даже складывается впечатление, что там, за океаном, Крымской войной интересуются больше, чем здесь – на земле, где разворачивались эти драматические события.

Мы говорили, что военный опыт Крымской войны оказал значительное влияние на Гражданскую войну в США, и при внимательном взгляде на оба конфликта можно провести много параллелей. Крымская кампания – модель Гражданской войны в США. В них много общего, обе воюющие стороны, как южане, так и северяне, активно использовали уроки кампании в Крыму, чему способствовало присутствие среди солдат и офицеров федерации и конфедерации ветеранов Восточной войны.

Отметим еще несколько наиболее известных и значительных вкладов, связывающих мировую военную историю с Крымской войной. Впервые миссия военных наблюдателей выполняла свои обязанности на обеих воюющих сторонах (комиссия посетила Англию, Францию, Австрию, Пруссию и Россию). Ее деятельность вполне можно считать прообразом современных групп военных наблюдателей ООН (хотя американские военные не имели права вмешиваться в события и не пользовались никакими рычагами влияния на противоборствующие стороны). Американские наблюдатели в Крыму переняли опыт организации полевой военно-медицинской службы, использования железных дорог, средств управления войсками и связи. Колоссальный опыт военно-полевой медицины, санитарной профилактики заболеваний в условиях длительных военных действия во время Крымской войны легли в основу организации санитарной службы армии США.* [*Stanhope Bayne-Jones, M.D, The Evolution of Preventive Medicine in The United States Army, Washington, 1968, р.89.]

По рекомендации группы наблюдателей в Крыму под руководством полковника Делафилда* [*В 1854 г. американская сторона послала в Россию делегацию во главе с майором Ричардом Делафилдом и двумя офицерами инженерной службы армии США: капитаном Альбертом Мордекаем, капитаном Джорджем Мак-Келланом. Президент направил группу для наблюдения за военными действиями с российской стороны, потому что, по мнению американцев, русская армия считалась одной из выдающихся в мире. Делегации пришлось 4 месяца ждать, но они так и не получили разрешения от царя отправиться на театр военных действий. В результате пришлось обратиться к правительству Англии, разрешившему миссии работу в Крыму. Американская военная история считает работу миссии образцом военного профессионализма, но в то же время многое из её работы так и не было использовано на практике, что привело к проблемам для всех воюющих сторон во время Гражданской войны в США. (Matthew Moten, The Delafield Commission and the American military profession, Texas A&M University Press, College Station, 2000).] в американской армии впервые в мире появились специальные офицеры, занимающиеся вопросами организации железнодорожных перевозок. Инженерный опыт осадных работ был использован северянами под Виксбургом* [*В 1863 г. федеральная армия США под командованием У.Гранта заняла после длительной осады город Виксбург – последнюю крепость южан на реке Миссисипи под контролем Конфедерации. Территория Конфедеративных государств оказалась разрезанной надвое. Вместе со сражением при Геттисбурге взятие Виксбурга означало «начало конца» войны между Севером и Югом.] и Ричмондом.* [*Во время Гражданской войны в США Ричмонд был столицей Конфедерации. Взят федеральными войсками в 1865 г.] Обороняемый южанами форт Фишер (прозванный ими Севастополь, а его главное укрепление Малахов) был укреплен по опыту фортификационных работ Э.И. Тотлебена в Крыму.* [*Операция по взятию форта Фишер, предшествовавшая взятию Уилмингтона, началась в декабре 1864 г. Тогда взятие форта было поручено Батлеру при поддержке флота, но генерал, боясь штурмовать мощные стены Фишера, выдвинул авантюрный план: тайно подвести к ним начиненное порохом судно и взорвать его вместе со стенами. В ночь на 24 декабря эта вздорная попытка закончилась, как и следовало ожидать, бесполезным взрывом судна, так и не подведенного вплотную к стенам форта. Батлер, не поддержав атаки флота и бросив на простреливаемом берегу до 600 своих успевших высадиться десантников, постыдно бежал в форт Монро. Немедленно уволив Батлера за трусость, Грант назначил на его место генерала Альфреда Тэрри, который в течение 12–15 января при активном участии флота осуществил эту сложнейшую и крайне важную для Севера операцию, захватив форт Фишер и полностью разгромив его гарнизон. Северяне при этом потеряли 1341 человека (включая 386 погибших и раненых моряков), а потери южан доходили до 2,5 тыс. человек, при этом в плен попало 2083 человека. А 22 февраля части Скофилда и Тэрри вступили в Уилмингтон.]

По мнению американского военного историка, полковника Мэтью Моттена, содержащемуся в его труде «Комиссия Делафилда и американский военный профессионализм», опубликованном в Пенсильванском университете (США), основные концепции военного искусства США были разработаны именно по итогам работы этой группы наблюдателей. Опыт переброски морем крупной группировки экспедиционных сил на территорию, занятую противником, составил основу современной военной доктрины использования вооруженных сил США. Он был успешно и неоднократно применен ими в ходе высадок американских солдат в войнах конца XIX – начала XXI столетий.* [*Matthew Moten , The Delafield Commission and the American Military Profession, Texas A&M University Press, 2000, р.197–211.] В современной американской военной науке книга входит в перечень рекомендованных для изучения каждым офицером армии США.

Говоря о новшествах, мы не имеем права не упомянуть тот выдающийся вклад, который был сделан Крымской войной в развитие медицины, особенно в ее практику. Колоссальный опыт военно-полевой хирургии, военно-полевой терапии, санитарной службы кампании в Крыму лег в основу организации медицинских служб практически всех армий мира. Ряд выдающихся отечественных врачей XIX в. и начала следующего столетия неоднократно обращались к проблеме оказания помощи больным на театрах военных действий. Они изучали заболеваемость в войсках, стремились разрабатывать методы лечения наиболее распространенных заболеваний. Основоположник отечественной терапии М.Я. Мудров* [*Мудров Матвей Яковлевич (1776–1831 гг.) – один из основоположников терапии и военной гигиены в России, профилактического направления в российской медицине. Разработал схему обследования больного. Впервые ввел в практику составление истории болезни.] указывал, что военная терапия является одной из четырех основных частей военной медицины. В многотомном труде А. Чаруковского «Военно-походная медицина» (1836 г.) один из томов назван «Болезни армии», в котором обращается внимание на существенные особенности течения заболеваний у солдат, определяемые условиями войны. Автор пишет, что солдат «поражается… особенными болезнями, либо и общими всему человеческому роду, но с течением военных обстоятельств значительно измененными».

Изучению заболеваемости в периоды войн было уделено немало внимания отечественными авторами и до, и во время Крымской войны. Так, Я.И. Говоров (1818 г.)* [*Я.И. Говоров (1779–1828 гг.) – известный русский врач.] анализировал заболеваемость, имевшую место в русской армии в период Отечественной войны 1812 г.; А.А. Чаруковский,* [*А.А. Чаруковский (1798–1848 гг.) – русский военный врач, автор книг «Рассуждения о военной медицине вообще и в каком состоянии находится она в России»(1836–1837 гг.) и «Народная медицина, примененная к русскому быту и разноклиматичности России» (1844 гг.).] К. К. Зейдлиц* [*Карл Карлович Зейдлиц (Karl Johann von Seidlitz; 1798–1885 гг.) – доктор медицины, русский врач и писатель.] изучали заболеваемость в период войны с Турцией (1828–1829 гг.); Н.И. Пирогов, С.П. Боткин – в период Восточной войны (1853–1856 гг.).* [*http://militarymed.org/]

По своей значимости опыт военно-медицинских исследований почти равен опыту ведения боевых действий, а в некоторых случаях превосходит его. Хотя при изучении всевозможных источников создается впечатление, что основным носителем этого опыта была Флоренс Найтингейл. Ее заслуги несомненно велики, и нельзя не склонить голову перед памятью этой великой англичанки. Но в то же время в тени незаслуженно находится такой известный британский хирург, как Спенсер Уэлс.* [*Уэлс (Wells), Томас Спенсер, выдающийся английский гинеколог и хирург (1818–1897 гг.), первым стал применять овариотомию; в Лондоне сделал до 1882 года 1071 такую операцию. Автор книг «Diseases of the ovaries» (1892 г.); «Ovarion and uterine tumours» (1882 г.).] Будучи обычным полковым медиком, впервые в ходе Крымской войны решился на операции, связанные со вскрытием полости живота и рассечением внутренних органов. Этот врач вошел в мировую медицину как один из основоположников гинекологических операций, в том числе и овариотомии. Основываясь на собственном военном опыте, он провел их более 1070. Таким образом, хотя это и парадоксально, но война внесла вклад не только в науку убийства людей, но и в науку их появления на свет – гинекологию.

Что касается Найтингейл, то внутри самого Британского содружества отношение к Флоренс неоднозначно. Так, в вышедшей в Ирландии в университете Дублина книге доктора Дэвида Мэрфи «Ирландия и Крымская война» приводится медицинская статистика, согласно которой смертность в госпитале ирландской коллеги Найтингейл – Фрэнсис Бриджмен, расположенного в Балаклаве, была значительно меньше, чем у подопечных «леди с лампой».

В то же время, по мнению французского историка медицины Жана-Луи Пуарье в статье «Санитарное состояние французского флота во время Крымской войны» впервые в Крыму были сделаны попытки централизованной борьбы с эпидемическими заболеваниями (холерой, тифом, цингой, дизентерией, малярией и другими), которые начали стремительно распространяться, в частности, на французском флоте, еще до начала военных действий. Что же касается сестринского ухода, то нам как патриотам нужно чаще вспоминать самоотверженных героических медицинских сестер русской армии, которые в отличие от англичанки очень часто рисковали жизнью, борясь за жизнь раненых русских солдат и офицеров.

Еще для одной из отраслей медицины Крымская война сделала неизмеримо более, чем целые столетия забот о благе и долголетии отдельных лиц. Речь идет о гигиене.

Со времени холерных бедствий и правительства, и врачи Европы отчетливо осознали, что врачевание отдельных лиц совершенно недостаточно в борьбе с инфекционными болезнями, что нужно изучать условия, способствующие заболеванию и смертности в массе населения, и принимать общественные меры для борьбы с этими бедствиями. Меры, принятые в Англии к оздоровлению городов; изучение влияния нездоровых жилищ во Франции и предпринятые там нововведения в больничной гигиене; наблюдения, сделанные во время Крымской войны в армиях русской и союзников, а наряду с этим крупные успехи естествознания и медицины, труды Либиха, Вирхова, Клода-Бернара и других корифеев естествознания и медицины – все это, вместе взятое, показало значение гигиены и постепенно придало ей то развитие, в котором она находится в настоящее время.

Ужасающее положение раненых и больных солдат с обеих сторон в Крыму вызвало к жизни инициативу швейцарского филантропа Анри Дюнана,* [*Дюнан Анри Жан (Dunant Henri Jean) (1828–1910 гг.), швейцарский общественный деятель, публицист, филантроп. Родился 8 мая 1828 г. в Женеве. Во время австро-итало-французской войны 1859 г. оказался свидетелем сражения при Сольферино (24 июля), помогал спасать раненых. Пораженный увиденным, написал книгу «Воспоминания о Сольферино» (Un Souvenir de Solfйrino, 1862 г.), в которой выдвинул проект организации международного комитета помощи раненым. По его инициативе была выработана конвенция о создании организации Красного Креста (ныне Международный Красный Крест), утвержденная в Женеве в 1864 г. конференцией европейских стран. В 1901 г. Дюнан вместе с Фредериком Пасси был удостоен первой Нобелевской премии мира.] приведшую в итоге к созданию Международного комитета Красного Креста и заключению Женевского соглашения по улучшению положения раненых и больных в воюющих армиях, подписанного в 1864 г.* [*Монтгомери Бернард Лоу. Краткая история военных сражений. М., 2004 г., с.308.]

Работавшие вместе с выдающимся русским хирургом Н.Пироговым американские врачи-добровольцы инициировали перевод на английский язык и издание в США его работ по военно-полевой хирургии, ставших учебниками для военных медиков США во время гражданской войны, причем как федералов, так и конфедератов.

Не все новации медицины имели только положительное значение. Во время Крымской войны началось зарождение того, что ее современники именовали впоследствии солдатской болезнью. В 1826 г. в Германии началось промышленное производство фармацевтического продукта, ставшего в 1846 г. известным под названием морфий.

Массовое применение достижения немецкой фармакологии, особенно после другого революционного изобретения медицины – шприца Александра Вуда* [*Александр Вуд (Alexander Wood, 1817–1884 гг.), секретарь Королевского колледжа врачей в Эдинбурге, используя шприц Д. Фергюссона, начал свои эксперименты по введению морфия в болезненные места своих пациентов с невралгиями, считая, что это является методом местного обезболивания. Несколько позже Вуд стал использовать полую иглу с небольшим отверстием. Александр Вуд является изобретателем полой иглы для шприца. Опыты доктора Вуда по применению шприца были обусловлены его желанием избавить своих пациентов от боли. Признанный в начале XIX века общий наркоз из хлороформа или закиси азота с эфиром больные переносили плохо, многие даже умирали от передозировки. Недавно открытое обезболивающее средство морфий при оральном приеме почти не всасывалось. И Вуд решил использовать свою иглу для введения анестезирующего лекарства прямо под кожу.] положило началу тому, что в 1877 г., после анализа последствий первых опытов применения наркосодержащих обезболивающих средств в Крыму, во время Гражданской войны в США и особенно после франко-прусской войны, появился термин «морфинизм».* [*Ульянкина Т.И. История опиумных препаратов и проблема возникновения наркомании// Российский медицинский журнал, Т.5, №14, М., 1997 г., с.48.]

Крымская война представляет собой огромное поле для военных исследований. В ней столько противоречий, что неудивительно существование огромного количества разночтений и путаных изложений по, казалось бы, совершенно ясным фактам. У этой войны удивительная философия. При всем ее размахе она не привела к решающим результатам ни на полях сражений, ни в политике. Война имела последствия не только в военном деле как таковом, но и в организации быта. С ней связывают появление сигарет, которые английские офицеры научились делать, переняв опыт турок, набивавших табаком бумажные гильзы. Эта, казалось, незначительная деталь имела большое значение, так как позволяла солдату или офицеру быстро перекурить, что было затруднительно с традиционной трубкой. С этого времени производство сигарет было поставлено на поток. Популярность их в Европе возросла многократно.* [*Rob Cunningham La Guerre du Tabac: L’Experience Canadienne. IDRC, 1997, р.33.] К теме сигарет и Крымской войны в Англии вернулись в 1914–1918 гг., когда солдатам, отправлявшимся воевать с немцами, выдавали сигареты, на пачках которых изображались награды времени кампании на востоке: Крест Виктории, Крымская и Балтийская медали.

С военно-политической точки зрения Крымская война являлась в определенном смысле вооруженным разрешением исторического противостояния России и Европы. Возможно, никогда до нее русско-европейские противоречия не обнаруживались столь очевидно. В Крымской войне нашли преломление наиболее актуальные проблемы внешней стратегии России, не утратившие своего значения и в настоящее время. С другой стороны, она обнаружила характерные внутренние противоречия развития России.

Зачем же нам нужно занимать свое время изучением Крымской войны? Для чего мы вновь начинаем копаться в ее хитросплетениях, трагедиях, реках крови и грудах разорванных человеческих тел? Неужели нет ничего боле привлекательного, чем описание кусков мозга вперемешку с лохмотьями обгорелого и окровавленного обмундирования, висящего на виноградных лозах вдоль берега Альмы? Кому это вообще сейчас интересно?

Увы, но это нужно. То, что для одних трагедия, горе, ужас, для других – работа, за которую они получают жалование от своей страны. Так вот, 20 сентября 1854 г. для почти 100 тысяч генералов, офицеров и солдат четырех стран был рабочий день. Десятки командиров решали задачу, и от их правильности зависели судьбы сотен и тысяч подчиненных. Нам теперь остается только анализировать, изучать и обобщать их опыт, чтобы в будущем не повторять ошибки.

Современные способы изучения военного искусства крайне разнообразны; главнейшие из них – личный боевой опыт, изучение опыта других, т. е. то, что мы и называем военной историей. Как писал К. Клаузевиц, изучая войны или кампании, важно исследовать именно искусство, т.е. «умение военных гениев и выдающихся талантов действовать на деле, а не их знание, которого, быть может, у них и не было, и не какое-либо учение, которому они, быть может, и не следовали, ибо их творчество, их вдохновение, их мастерские приемы далеко не всегда являлись следствием только знания, но были инстинктивным проявлением их таланта и гения». Клаузевиц подчеркивал, что в истории военного искусства следует анализировать главным образом практическую деятельность, т.е. боевой опыт. Такую науку он называл «историей военного искусства».

Уже десятки лет нет в живых носителей практического опыта этой войны, но мы вновь и вновь пытаемся понять планы этих людей и их реализацию: решение тактических задач, маневрирование. Тот личный боевой опыт, который мы обнаруживаем в сохранившихся источниках и документах, имеет в значительной степени случайный характер и уже поэтому не может быть использован как основа для выводов. Только в изучении военной истории, выражающемся не в одном ознакомлении с фактами и событиями прошлого, а в тщательной оценке причин успехов и поражений мы можем принести пользу для времени настоящего. Недаром Наполеон I в ряду других методологий подготовки военного человека ставил на первое место изучение военной истории.

Новый этап российской модернизации во многом обусловливался моральным потрясением, вызванным поражением в конфликте. По мнению блестящего знатока военного искусства немецкого ученого Франца Меринга,* [*Меринг (Mehring) Франц (1846–1919 гг.) – деятель немецкого рабочего движения, философ, историк и литературный критик, марксист. Известен как блестящий знаток военной истории, очерки которого по истории войн и военного искусства вошли в число лучших мировых.] «…Россия после Севастополя, Австрия – после Кёниггреца* [*Битва при Садовой (или при Кёниггреце, нем. Schlacht bei Königgrätz) произошла 3 июля 1866 г. и была самым крупным сражением австро-прусской войны 1866 г., кардинально повлиявшим на её течение.] доказали тот факт, что тяжелые поражения страны могут вызвать внутренние реформы…».* [*Меринг Ф. История войн и военного искусства, СПб, 2000 г., с.512.]

Таким образом, опыт изучения Крымской войны имеет большой потенциал для современного военного строительства, выработки стратегической доктрины, определения дипломатического курса.