Текст книги "Как мы служили на «Гремящем»"

Глава 11
Шведский стол с русской горчицей

Нам дали заходы в Республику Того (порт Ломе) и в Республику Гану (порт Тема). В Того мы получили местные деньги. Состоялись походы в город, где мы и накупили всякой всячины, не торгуясь, а надо было торговаться! Потому, что местные торговцы даже не уважают тех, кто покупает, не торгуясь. Традиция у них такая. А мы, привыкшие к нашим стабильным фиксированным советским ценам, делали покупки, не задумываясь, что может быть по-другому. После походов в город у нас оставались какие-то местные деньги, и нам командир разрешил истратить их прямо на причале, где базировалось небольшое кафе, точнее, пивная, с разухабистым названием. Не помню с каким, но с намеком на какого-то пирата. Нас было несколько мичманов и офицеров, когда мы вошли и заняли столик. За соседним столом сидели гражданские моряки с рядом стоящего шведского судна. Незнакомая речь, другое поведение, заинтересовали, конечно, нас. Они поняли, что мы советские моряки, мы же были в форме. У нас с собой была вобла из только что открытых банок, вся свежая и с икрой. Запах донесся и до шведов. Мы заказали стандартные сосиски и по бутылке 0.7 пива «Бенин», другого и не было, да мы и не очень-то разбирались после ленинградского «Жигулевского», которое пили-то полгода назад. Обратили внимание на то, как шведы макают сосиску в горчицу и отправляют в рот. Мы-то начали с воблы. И тут, наш мичман – продовольственник сообразил:

– Минуточку, я мигом.

Взял аккуратно горчичницу с нашего стола и исчез. Прошло всего минуты четыре, как он был на своем стуле. Плошка с горчицей вернулась на свое место на столе. За это время мы угостили шведов воблой и, они, прислали нам по бутылочке пива. Братство флотов! Далее, дело нехитрое. Пока наши принялись брататься со шведами, или шведы брататься с нашими, горчица перекочевала на соседний стол. Вобла кончилась, и чтобы что – то есть, стали закусывать сосисками. Надо было видеть физиономию того шведа, который, как обычно, обмакнул сосиску в горчицу, и отправил ее в рот. У него был такой «восторг» на лице, что у нас на глаза навернулись слезы, правда, от смеха! Горчица-то была наша, свежая, корабельная, а не та сладковатая пародия, что стояла на столиках в пивной. Швед чуть не задохнулся от такой подставы, прополоскал рот пивком и рявкнул:

– Гарсон!

Темнокожий официант от неожиданности вздрогнул, и впечатленный интонацией возмущенного клиента, на цирлах прибыл на место ЧП. Швед что-то доходчиво объяснил более чем взрослому «мальчику». Тот, ничуть не сомневаясь, чтобы подтвердить репутацию питейного заведения, взял с тарелки сосиску, обмакнул ее в горчицу и откусил с половину. У официанта чуть глаза на лоб не вылезли! Минутное замешательство, и все уставились на нас. Потом, кто– то из шведов родил, показав пальцем в нашу сторону:

– Рашн джоук!

Обстановка разрядилась и все: и мы, и шведы, и «гарсон» дружно заржали. Теперь уже нам пришлось отправить на соседний стол 5 бутылок пенного напитка. Обстановка разрядилась, мир был сохранен! Остатки валюты быстро истекли, и мы, пожав руки шведам, отправились на родной борт. Стоянка в Ломе была недолгой, всего неделя, мы снялись и пошли в Гану. От Того до Ганы рукой подать, но кто-то что-то не согласовал, и нам пришлось несколько дней просто дрейфовать между двумя соседними африканскими государствами. Потом все пошло гладко. Заход, швартовка, встреча Посла, расслабуха. Правда, врать не буду, расслабляться в инпорту особо не приходилось. Служба была на высочайшем уровне! Иначе и быть не могло с нашим-то командиром! Да и мы были как на ладони. Городские жители посетили нас с экскурсией. Особое внимание уделялось женщинам и любопытным детям, норовившим то поскользнуться, то залезть куда не следует. Была экскурсия с купанием на дипломатическом пляже, где нам сразу категорически не рекомендовали отходить от берега в воду дальше десятка метров, потому, что течение очень сильное и может запросто унести в океан. Все, конечно, обошлось, никто и не пытался рисковать без надобности. Течение метрах в тридцати-сорока от берега достигало трех-четырех узлов, а это 5–7 километров в час! А среди нас не наблюдалось великих пловцов. Поотдыхали в Гане, и обратно в Луанду. Там что-то затевалось, и нам необходимо было продемонстрировать флаг.

Глава 12
«Конфетки-бараночки» в далекой Африке

В Луанде все было по-прежнему. Опять ППДО, гранатометание, купание на океанском пляже, поездки к кубинцам, вахты, дежурства, редкие поездки на экскурсии в город и прочая рутина. Ближе к Новому году, где-то в конце ноября, командир вызвал меня и, помня, как я аккомпанировал Иосифу Давыдовичу Кобзону во время застолья до утра, сказал:

– Черных, ты, я знаю, на гитаре тренькаешь. Так вот, к новому году надо организовать вокально – инструментальный ансамбль, потренироваться как следует и отыграть на новый год в миссии, там просят «Конфетки – бараночки», а не местную музыку. Так сказать для души! Аппаратуру предоставит ансамбль Вооруженных сил Анголы. Договоренность есть.

Я ответил:

– Есть, товарищ командир!

И отправился выяснять, кто из матросов держит или держал в руках гитару. Коллектив подобрался за один день. В училище я руководил вокально– инструментальным ансамблем «Фобос», который мы с друзьями-однокашниками создали с нуля и успешно четыре года играли на танцах, которых до нашего прихода в училище в помине не было. Поэтому для меня не составило особого труда выполнить приказание командира. Музыкантов освободили от несения дежурств и вахт на период «тренировок». Нам выделили помещение, где мы выучили репертуар, разложили все по голосам, по партиям бас, соло и ритм– гитары, когда командир решил послушать наше творчество. Ему понравилось, в принципе, все. И «Конфетки-бараночки», и «В лесу родилась елочка», и «Там, где клен шумит» и все остальное. Но, что-то было грустное в умных глазах Владимира Григорьевича, когда он попросил зайти к нему после репетиции.

– Все хорошо, товарищ Черных. Только один нюанс. Празднование Нового года предполагает принятие на грудь некоторого количества горячительных напитков. А матросам категорически нельзя! Так что, репертуар утверждаю, но матросов-музыкантов необходимо заменить на офицеров или мичманов! До Нового года осталось 10 дней. Так что, заменить немедленно. Следующее прослушивание через пять дней. Задача понятна? Выполняйте.

Я без энтузиазма воспринял приказание, но ответил как обычно:

– Есть, товарищ командир!

Ничего! Нашлись способные офицеры и мичмана, не хуже матросов исполнявшие наш незамысловатый набор советских медляков и энергичных песен. Через пять дней очередное прослушивание и «зачет» от командира корабля! Нам дали возможность «потренироваться на местности», то есть поиграть на электроаппаратуре, попеть в микрофоны с реверберацией, с форсирующим усилителями, с ударной установкой и ангольским звукооператором, так как мы просто не умели обращаться с большущим, как синтезатор, микшерным устройством, и боялись подходить к нему сзади, думая, что оно нас просто лягнет! Но, несмотря ни на что, мы были готовы!

И вот, встреча Нового, 1982 года. В миссии, на громадной открытой террасе собралось за столами порядка тысячи человек: советники с женами, переводчики, персонал, приглашенные кубинцы и представители ангольских Вооруженных Сил. Первые тосты за уходящий 1981 год, за успехи, за сотрудничество. Потом появилась пауза, и нам предложили сыграть что-нибудь. Мы сыграли, всем вроде понравилось, и мы немного успокоились. А до этого волновались, как на экзамене. Напряжение спало, банкет продолжался. Приближался ноль часов. Без трех минут многие, особо чувствительные натуры, в основном женщины, организовали вокруг елочки круг, взялись за руки и под наш аккомпанемент стали водить хоровод и петь «В лесу родилась елочка»! Ровно за тридцать секунд до Нового года Главный военный советник подошел к микрофону и объявил:

– Всем сесть на корточки! Немедленно!

Курантов не было. Но в ноль часов кубинцы, охранявшие миссию по периметру, засадили в небо из всех видов оружия! Из пушек БТРов, из автоматов, из пистолетов. Грохот был неимоверный! Трассы от пулеметов и автоматов разрезали ночное небо Луанды. Все, разумеется, присели. Салют, понимаешь, по– военному! Через пару минут, после тоста за Новый год, мы уже исполняли пожелания присутствующих: разухабистые «Конфетки – бараночки», «Мир не прост» и прочее из нашего небогатого репертуара. Банкет продолжался до утра. И когда забрезжил рассвет, и с Атлантики потянуло прохладой, гости, и хозяева мероприятия стали расходиться и разъезжаться. Банкет удался. Все остались довольны. Нам, участникам ансамбля, так и не пришлось принять на грудь некоторого количества горячительного, о чем волновался командир. Но, с собой мы привезли по литровой бутылке вискаря. Что, в принципе, тоже было неплохо.

Глава 13
Еще один рывок

Боевая служба в Анголе подходила к концу. Мы начали готовиться к переходу домой. По пути предстоял заход в порт Бисау (Гвинея Бисау). Заходили по реке Жеба. Сначала река была широченная, потом уже и уже. Потом заход представлял собой лоцманскую проводку, хотя лоцмана нам не предоставляли. Его обязанности выполнял командир штурманской боевой части Анатолий Бажанов, мой непосредственный начальник, а я всемерно ему помогал. Километрах в сорока от океана, то есть от дельты реки, мы бросили якорь напротив столицы – порта Бисау. К причалу нас долго не пускали. Как выяснилось потом, ожидали прибытия американского военного корабля. Но позже нам рассказали по радио наши советские рыбаки, что американец при заходе в устье Жебы умудрился сесть на мель. Мы, конечно, не злорадствовали, но между нами штурманами поняли, что супостаты те еще моряки! Стоянка была недолгой. Гвинея – Бисау представляла собой прокитайскую страну, отношения с Китаем были натянутые, поэтому, не задерживаясь, мы снялись с якоря и пошли домой. Через несколько часов выскочили на атлантический простор и дали экономичный ход 14 узлов. Для непосвященных поясню. Экономичный ход, это когда на пройденную милю тратится наименьшее количество топлива, в данном случае мазута, на котором работали главные энергетические установки нашего БПК. Если интересно, могу пояснить, откуда взялось понятие морской мили. Ученые измерили длину земного меридиана, приняв его за круг. В круге, как известно, 360 градусов. В каждом градусе 60 минут. Так вот, длина одной минуты широты, это и есть длина одной морской мили, и составляет она 1852 метра. Так что если кому– то захочется, можно 1852 метра умножить на 60, получим длину одного градуса по широте, и, умножив на 360 градусов в круге, получим длину земного меридиана. Составляет она чуть больше сорока тысяч километров. Не такой уж громадный наш шарик, как может показаться. Знаете, сижу, пишу эти строки, и ловлю себя на мысли, как много я знаю из того, что мне уже никогда не понадобится! А хотелось бы, чтобы понадобилось! Руки чешутся. Да поезд ушел, к сожалению. Завидую белой завистью своим однокашникам по училищу и сослуживцам по флоту, которые еще имеют отношение к кораблям и всему, что связано с морем: Саше Евсееву, Коле Шумову, Андрею Бабошкину, Толе Антропову и многим другим, кому повезло.

Глава 14
Завершающий аккорд

Итак, домой! Оставалось еще несколько тысяч неспокойных миль до заветного дома. Шторма и заправки, поломки и ремонты, сопровождения супостатов, облеты противолодочной авиацией вероятного противника, приятные и не очень встречи в океане, все это было на пути в базу. Перед Гибралтаром встретили американское судно с бурильной установкой «Гломар Челленджер», стоящее на якорях напротив Мавритании.

– Ищут, что они здесь ищут на другой стороне океана?! – возмутился командир. – Обе машины вперед самый полный!

Машины заметно взревели, бурун за кормой вскипел почти до уровня юта, мы дали ход 22 узла, и обогнули бурильщика дважды по носу и по корме на коротких расстояниях так, что нашей волной покачало «американца». На палубе «Челленджера» и на самой буровой забегали моряки.

– Вот так-то лучше! – немного успокоился командир.

– Курс на Север! Пошли домой!

Мы сбросили ход до 14 узлов и с чувством выполненного долга пошли в базу. До родной гавани была еще вся Европа, Англия и Скандинавия, несколько дозаправок от танкеров, приведение зимней формы одежды в порядок, подготовка к заходу в базу. Времени было достаточно, а вот терпения не хватало! Уже наступил февраль 82 года. Мы уже 8 с лишним месяцев не были дома, и конца и края этому еще не было видно. Курево кончилось. Матросы, которые складывали бычки в пиллерсы, теперь эти пиллерсы подчищали с помощью крючков из проволоки. Все насобачились делать самокрутки. Но никто не жаловался и не «стонал». Все уповали на механиков, лишь бы не сломались. А механики, во главе с капитан-лейтенантом Варламовым Михаилом, были на высоте! На высоте были все. Экипаж работал как заведенный. При любой ситуации все знали, что делать до автоматизма! Не напрягаясь, абсолютно. Все были моряками, прошедшими боевую службу. И этим гордились, не подавая вида! Надо отдать дань уважения нашему командиру, капитану 3 ранга Доброскоченко Владимиру Григорьевичу без всякого лизоблюдства и подхалимства, за нашу выучку, за его умение обучать личный состав морскому делу, за умение личным примером показать, что нужно делать в разных ситуациях, как поступать, и как добиваться успехов. Теперь мы точно знали, что подчиненным всегда лучше сказать: «Делай, как я», а не «Делай, как я сказал». Мы стали настоящими гвардейцами. Это потом и в жизни пригодилось. Отвечаю ответственно.

Каждый божий день с утра до вечера, не покладая рук, работал корабельный парикмахер, приводя в достойное состояние наших моряков. В Бискайском заливе моряков переодели в рабочее платье, которое не доставали несколько месяцев. В тропичке уже было прохладно. А у нас в Североморске еще была и вовсе зима. Последняя заправка от танкера прошла буднично и незаметно. Погода портилась на глазах. Прошли рубеж Нордкап – Медвежий. Повеяло родным. Бессменная «Марьята», как банный лист, опять привязалась к нам. Мы уже были в шинелях, канадках. До дома было рукой подать.

Прошли годы, в 2014 году я обратился в свой Районный военный комиссариат по району Митино г. Москвы к военкому Гореву Александру Сергеевичу, за получением удостоверения ветерана боевых действий. В моем личном деле не оказалось никаких записей про эпизод в Мосамедиш. По моей просьбе военкомом были составлены и отправлены запросы в архивы. Полгода шел ответ, и отозвался только архив Северного Флота. Что, да, я действительно служил в 1979–1982 годы на «Гремящем». С июня 81 по март 82 года мой корабль выполнял задачу по несению боевой службы в районе Западной Африки и имел заходы (перечисляются заходы) в том числе в порт Мосамедиш. Отдельной строкой написано, что во время несения боевой службы, корабль выполнял задачу Советского правительства по охране и обороне главного южного порта Анголы Мосамедиш. Но ни слова о том, что наш гвардейский большой противолодочный корабль «Гремящий» участвовал в боевых действиях. Ну, невдомек людям, сидящим в креслах начальников Архивов, начальников районных военных комиссариатов, что оборона, вооруженная оборона наряду с наступлением является одним из основных видов боевых действий. Ну, не служили они в Военно-морском флоте СССР, никогда не читали Военной энциклопедии Министерства Обороны. В это время в Анголе шла война, это признано Законом. Но, как сказал военком, мы в боевых действиях не участвовали, и в Комиссию Западного военного округа, которая правомочна принять решение о выдаче Удостоверения ветерана боевых действий не соизволил обратиться. Хотя это его прямая обязанность. Я подал заявление в суд. Судья первой инстанции заявил мне, что во время боевых действий, я мог бы находиться в …самовольной отлучке! У них, со слов судьи Лебедева Ю. В. в Бамуте (Чечня) во время войны в Чечне был боец, который сбежал в самоволку во время боевых действий. Я был, конечно, обескуражен. Это как можно с боевого корабля куда-то сбежать? Два ведра на ноги надеть, и бежать в направлении берега что – ли? В иске, разумеется, отказали. И мне ничего не оставалось делать, как подать Апелляционную жалобу в Мосгорсуд. Жалоба была отправлена 04 сентября 2017 года, все мои данные: мобильный телефон, электронная почта есть. Но прошло три с половиной года и ни ответа, ни привета от Мосгорсуда нет. Благословенны ваши пути, самые справедливые наши судьи! В 1988 году по результатам трех боевых служб, трех межфлотских переходов я награжден медалью «За боевые заслуги». Поверьте на слово, в СССР такие медали на праздник не дарили. Если бы я умудрился сбежать в иностранном порту в самовольную отлучку (на 28 суток), вряд ли награда нашла бы героя.

Итак, 6 марта 1982 года, как подарочки к Международному женскому дню 8 марта, мы вернулись в родную базу, имея за кормой тысячи сложных миль, 264 дня длительного плавания, одного из самых продолжительных походов в истории Краснознаменного Северного Флота ВМФ СССР.

Рассказы

Выход всегда есть!

1985 год, стоим в Балтийске, изображаем флагманский корабль Балтийского флота до перехода на флот Тихоокеанский. В перерывах между выходами в море развлекаемся походами в «Золотой якорь», местный ресторан (он же и гостиница, где, кстати, бывал и Иосиф Бродский) с репутацией злачного места. Как-то вечером пошли туда впятером. Утром на подъеме флага не оказалось моего соседа по каюте, минера Сереги. Командир и старпом не особо приглядывались, вроде бы ничего не заметили.

Ничто не предвещало, но, как говорят на флоте, произошло то, что и требовалось предположить. В 10 утра прибыл почтальон и принес телеграмму от жены Сереги: «Встречай Храброво 13. 15 целую Люда». Храброво, надо отметить, это аэропорт под Калининградом. Так как Сереги еще не было на борту, мы, его друзья, прочитав это радостное сообщение, приняли решение отправить в город четыре экспедиции в составе одного офицера и одного мичмана в каждой по предполагаемым местам дислокации заблудшей овцы. В принципе, эти места мы все знали, так как контингент дам в вышеупомянутом заведении отличался завидным постоянством. Задача была простая как дважды два: найти и доставить тело на борт, желательно так, чтобы начальство не заметило.

Времени оставалось мало, поэтому в аэропорт Храброво встречать Люду отправился начальник химической службы Юра, имеющий жизненный опыт и знающий, что сказать Люде про то, «чем занят Сережа». Тем более что оба они были из Питера и Юра Люду знал. Задача у Юры была простая – как можно дольше тянуть время с прибытием Люды в славный город Балтийск.

Юра в указанное время встретил Люду, вручил букетик «от Сережи», сказал, что Серега дежурит по кораблю, но вечером будет свободен. Подошел автобус, но Юра убедительно соврал, что за ними должен приехать штабной уазик, и автобус, приняв пассажиров, уехал. Прошло полчаса, прибыл новый автобус, но Юра еще убедительней заявил, что Серега настойчиво уговаривал начальника штаба предоставить машину для доставки дражайшей супруги в гостиницу, то есть тот самый «Золотой якорь». И, мол, будет очень неудобно, если сейчас приедет уазик, а Люды и след простыл. Люда согласилась. Важно было не переиграть, поэтому на пятый автобус они все-таки сели и в 18.30 уже входили в гостиницу.

А тем временем, примерно тогда, когда приземлялся самолет с женой, Серегу отыскали по одному из злачных адресов. Кое-как, подпирая с двух сторон, его доставили на борт и сразу же отправили в санчасть.

Опытный начальник медицинской службы Виталик сразу приступил к делу. Я, как сосед по каюте, пришел посмотреть на эту «комедию с трагедией», разворачивающуюся в нашем центре по оказанию разнообразной помощи загулявшим и пропавшим. Первым делом Виталя развел пару кристалликов марганцовки и заставил Серегу выпить раствор. Серый посетил гальюн и вытряхнул из себя остатки вчерашнего пиршества. Но доктор был неумолим и подкрепил эффект от марганцовки парой капель нашатыря, разведенного в стакане прохладной воды. Серега еще раз пообщался с белым другом (унитазом), но попросил не усердствовать, а то, мол, он сдохнет невзначай.

Виталя поменял тактику. Следующим пойлом было 20 миллилитров сладенькой глюкозы, добытой из четырех ампул. Потом начмед вкатил Сереге укол димедрола с анальгином в левую ягодицу и закрепил успех, проделав то же самое с правым предплечьем. Пациент лег на банкетку и немедленно отправился в царство Морфея. Мы стащили с него штаны, подумали, и сняли форменную рубашку. Удивлению нашему не было предела, когда мы увидели, что Серега был изрядно поцарапан какой-то ненасытной кошкой. Док принял мудрое решение – поставить на царапины банки. Пока Серега, как младенец, пускал пузыри, все было организовано в несколько минут. Пациент даже не шелохнулся. Но вот когда, разбуженный на ужин, он продрал глаза, то немало удивился, увидев себя в зеркале. Дело в том, что банки ставились не в определенном порядке, как положено, а на царапины, которые мадам наделала Сереге не закономерно: например, на руки, плечи и вообще кое-как. Хорошо, что док не присутствовал во время пробуждения спящего красавца. А то не избежать бы членовредительства и рукоприкладства. Правда, за ужином начхим Юра успокоил Серегу, сказав, что он все предусмотрел, и друзья не покинут друга в беде. Оказывается, после того как Люда была размещена в гостинице, он прямиком отправился в местный винный магазин и приобрел все необходимое. Необходимым Юра счел шампанское, десертное вино, столовое красное полусладкое вино, коньяк, водку, пиво и ликер (только самогона не хватало). Такой ассортимент гусара бы свалил. Как он все это дотащил до корабля и его не взяли за цугундер, непонятно…

После ужина на званый банкет в гостиницу «Золотой якорь» отправились ваш покорный слуга собственной персоной, «сменившийся с дежурства уставший супруг» Серега, гостеприимный и услужливый друг семьи начхим Юра и организовавший львиную долю закуски помощник командира корабля по снабжению, тоже Серега. Звали и начмеда, но док сказал, что не пьет и нам не советует. По пути мы скинулись на определенную сумму, чтобы компенсировать Юре расходы, связанные с приобретением нейтрализующих препаратов для Людмилы.

В 20.00 было открыто шампанское, в 20.15 началась «артподготовка», в 21.00 в ход пошла тяжелая артиллерия, в 22.30 «противник» был повержен, уложен и накрыт одеялом. В 6 часов утра в гостиницу «Золотой якорь» прибыл оповеститель с эскадренного миноносца «Предусмотрительный», постучал в дверь номера 6 и доложил, что капитану-лейтенанту В. (то есть Сереге) необходимо срочно прибыть на корабль, так как через два часа мы выходим в море на трое суток.

Через три дня Серега был отпущен проведать жену. Следов от банок и царапин как не бывало. Как выяснилось, даже из безвыходных ситуаций выход есть.