Текст книги "Как мы служили на «Гремящем»"

На стоянке был рекламный щит, что стоянка только для посетителей платной рыбалки, но кроме нас не было ни одной машины. Наш деловой друг, демонстрируя свою осведомленность, сообщил нам, городским несмышленышам, что сегодня на водоеме дежурит охранником его закадычный кореш Васька, и сегодня бояться абсолютно нечего. Я, в то время работавший начальником отряда ВОХР в Межмуниципальном отделе вневедомственной охраны при Управлении внутренних дел Северо-западного административного округа города Москвы, засомневался в достоверности уверений Витьки. Но все равно, все дружно отправились к дырке в заборе, которую показал нам наш проводник. Сразу за бетонным ограждением начинался камыш выше головы. Проторенная тропинка в зарослях вывела нас к сухой, утоптанной площадке на берегу. Валяющиеся пустые коробочки от наживок говорили нам, что это место посещается часто и успешно. Никого не наблюдалось, тишина и рыбные всплески, как когда-то в детстве на колхозном пруду в деревне у бабушки. Витька прихватил из машины здоровое пластмассовое ведро, которое пришлось очень кстати.

Клевать начало сразу, как только мы забросили поплавки, чтобы померить глубину. Клевало на все: на червя, на опарыша, на мотыля, даже на шарики, сделанные из прикормки (только они слетали быстро). Рыба была голодная, бодрая, и уговаривать ее не пришлось. Попадались в основном караси (граммов по 350–400), небольшие (граммов по700 – 800) сазанчики и такие же зеркальные карпы. Тара стремительно наполнялась, жизнь налаживалась и все были счастливы, когда той же тропой Хо Ши Мина на наш бережок вышел спортивного вида молодой парень в камуфляжной одежде, вежливо поздоровался и предъявил Удостоверение, что он ведомственный охранник и уполномочен получить с нас штраф за незаконную ловлю рыбы на частной акватории, принадлежащей раньше Суворовскому рыбхозу.

– А Васька где? – невольно вырвалось у Витьки.

– Не знаю никакого Васьки, а это кто? – думая, что его уводят от темы, прищурился блюститель ведомственного имущества.

– Сегодня же он дежурить должен, заболел что ли? – кипятился Витя.

– Никто у нас не заболел, слава богу. И Васи у нас вообще нет ни одного внятно пояснил бдительный охранник.

В разговор плавно вмешались Гоша и Миша и выяснилось, что идет, как бы сказать помягче, передел собственности. Суворовский рыбхоз продали какому-то ООО (не помню название), охрану поменяли на свою, ведомственную, и мы «попали», как ни вертись. Володя не вмешивался, не имело смысла потому, что он имел прямое отношение к ФСК, а стрелять из пушки по воробьям не стоило. Я на всякий случай показал свою «ксиву», и предложил «мировую». Внимательно осмотрев мое удостоверение, охранник пошел на смягчение наказания и предложил сделать нам скидку. С каждого по 150 рублей за незаконный «телевизор» (его еще называют «экран» – небольшой кусок мелкоячеистой сети) и 10 минут на убраться восвояси. Протоколы заполнились быстро, так как все уже было заранее готово, только дату и фамилии вписать. За 10 минут мы поймали еще по три-четыре рыбехи каждый, и ведро стало почти полным. Расплатившись с нашим новым знакомым, мы ретировались на гостеприимную стоянку. Пока мы шли до дырки в заборе, я поинтересовался у сопровождавшего нас «секьюрити», почему лаз не заделают? На что он доходчиво объяснил, что зарплата небольшая, никто особо в охрану не стремится, и это не просто лазейка для любителей-рыболовов, а дырка – кормилица. И если забор отремонтируют, то ее надо будет непременно восстановить. «Резонно», – подумал я.

Теперь рыбки хватало и на уху и на жареху. Поехали домой. С бабулей за сохранность моих «Жигулей» щедро поделились уловом, она была безмерно благодарна. А мы просто пожалели Татьяну и Александру Ивановну, потому что перечистить и нажарить столько рыбы стоило бы немалого труда. Все равно, еще килограммов 5 осталось. Поэтому на даче Александра Ивановна поделилась свежей рыбкой с Полиной Кузьминичной из соседнего дома. И только тогда наш улов стал более-менее приемлемым по размеру. Женщины занялись жареной рыбой, а я с Гошей – ухой. Решили варить на мангале, на дровах. Опишу наши действия и незамысловатый рецепт, может, кому-то пригодится.

Накипятили воду в десятилитровой алюминиевой кастрюле. За это время начистили морковь, репчатый лук и картошку. Приготовили черный перец горошком, соль, лавровый лист, укроп с петрушкой и пшено. Начистили весь наш ярополецкий улов, промыли и сложили в тарелку (получилось около 1 кг). Нарезали 2 средних морковки кубиками размером с ноготь мизинца, отправили в кипящую воду. Минут через 15 кинули 3 лавровых листика и штук 15 черного перца горошком. Порезали мелко и забросили 2 большие головки репчатого лука, посолили бульон чуть слабее, чем на пельмени. Через 10 минут нарезали штук 8 средних картофелин и отправили в варево. Минут через 5 в костер в мангале отправили с 2 пальца толщиной сухую вишневую ветку, но так, чтобы не сгорела, а только одним концом. Закинули в бульон нашу рыбку, бросили горсточку пшена, нарезали зелень, так, чтобы в двух ладонях умещалась. И через 5 минут влили в уху граммов 50–60 водки, затушили обуглившуюся вишневую головешку в ухе и щедро засыпали укропом и петрушкой. (1/3 часть укропа, 2/3 части петрушки, пшено изображает отсутствующую икру белых рыб, головешка придает аромат дымка ухе, водка льется по традиции, ее все равно не чувствуется). Все, газ можно выключать. Попробовали – вкусная, аж сладкая! На стол положили деревянную разделочную доску, на нее поставили кастрюлю с ухой, всем положили деревянные ложки, из морозилки нарисовалась запотевшая «Русская». Приятного аппетита! На второе женщины приготовили картошку – пюре, жареных сазанчиков, карпиков и летний салат, но на это сил не было, а добавки ухи попросили все. Витька пару минут крепился, потом не выдержал и сказал, что после обеда пойдет спать в баню на диван, и пару рюмок употребил со всеми. Все равно, домой только вечером. Москвичи дружно решили ехать по домам утречком по холодку до образования пробок на въезд после выходных. Часам к 17 попадали спать. Часов в 9 вечера как по команде все проснулись, проводили Витю, дружно поужинали, попили чай с домашними пирожками, приготовленными неутомимой соседкой Полиной Кузьминичной, и уже тогда, со спокойной душой, отправились спать до утра. Утром в 5 часов я проснулся сам по вчерашней «привычке». Таня была уже на ногах. Недолго собирались и, поблагодарив Александру Ивановну и Вячеслава Михайловича за гостеприимство, отправились в Москву. С собой мы увозили целый пакет ягод и массу незабываемых впечатлений. До МКАД доехали спокойно, без пробок и инцидентов. А вот въехав на улицу Свободы, порадовались за известный мясокомбинат. Рекламные щиты вдоль дороги обновились. На одном была нарисована тонкая копченая колбаса, закрученная спиралью на всю ширину щита. Текст гласил: «У нас новый виток развития. Мы сделали колбасу по ГОСТ». Мы дружно прыснули. Колбаса, конечно красивая, нет слов. Но сделать колбасу по ГОСТ, это здорово очень, но невольно напоминает …кладбище. И аппетит сразу пропадает. Через 200 метров тоже щит, реклама того же комбината. Нарисована копченая колбаса, только толстая. Текст: «В нашей колбасе не менее 90 % мяса». И название мясокомбината. А на овальном срезе аппетитной колбасы нарисовано не менее 50 % сала (((. Так в приподнятом настроении и доехали домой.

Закончить рассказ хочется как в школьном сочинении: Хорошо летом!

Летняя сказка

Конец девяностых. Хорошее, теплое лето. Выходной день. Что может быть лучше, чем съездить на рыбалку? Дочке Леночке 7 лет. Взяла с собой подружку Надю на год старше. Татьяна (жена) собрала поесть «накрыть поляну». Поехали от Митино, где мы жили, за 4 км в местечко Светлые горы с двумя озерами, сооруженными из перегороженной дамбами речки Синички. Выбрали живописное место, расположились. Я забросил удочки. Таня стала собирать «на стол» – постелила скатерть – покрывалко, разложила огурцы, помидорки, бутерброды, вареные яйца, зелень, достала основное блюдо: картошку-пюре с тушенкой, девочкам полторашку лимонада, взрослым пиво. Не клевало вообще. Погода: солнце, теплынь, легкие облачка. Но не клюет, хоть тресни. Вдруг из лесочка в 10 метрах от нас вышел подозрительный кот. Худой, как оглобля. Драное ухо видимо недавно заросло. Не обращая внимания на женщин, подошел ко мне, сидящему на раскладном рыболовном стульчике, и забрался на колени. И у меня первая поклевка! Клюнуло так, что если бы не держал удочку, утащило бы поплавок вместе с ней. Я подсек и вытащил ротанчика. Ротаны были не в почете, страшные какие-то! Поэтому отдал коту. Кот оживился, слез и слопал рыбу. От удовольствия мяукнул первый раз за время нашего знакомства. Посидел минуту рядом и снова забрался на колени. И у меня снова клюнуло. Опять ротанчик. Я бросил его рядом со стульчиком на землю. Кот спрыгнул с моих колен, и сожрал его без тени сожаления на морде. Видя, какой кошара голодный, Таня выложила на салфетку треть банки картошки с тушенкой и позвала «кис-кис». Два раза звать не пришлось. Кот оторвался от увлекательной рыбалки и уговорил картошку за милую душу. Чувствуя, что больше ему не съесть, он повернулся к нам задом, к лесу передом, сладко мяукнул, демонстрируя свой бас, и, вальяжно переваливаясь, ушел, откуда пришел. Живот волочился до земли.

Не успели мы обсудить внезапное появление рыболовного помощника– кота, как на тропинке, идущей вдоль берега, появилась подозрительная троица: две козы и один козел в сопровождении улыбчивой бабушки. Таня только разлила напитки по походным плошкам – пиалкам и собиралась пригласить всех поесть, когда козел – предводитель внезапно изменил курс и решительно направился к нашему нехитрому столу. Не успели мы ойкнуть как рогатый, не побоюсь этого слова, козел, одним глотком выпил мое пиво! Я, было, возмутился. Но бабушка заулыбалась, и выдала, что Боря (так, оказывается, звали козла) пиво любит! Добавила при этом, что не обижайтесь, мол, он же козел! И что сама она живет вон в том домике, и пригласила нас в конце рыбалки зайти к ней, она нас козьим молочком угостит. Больше не клевало совсем. Даже пожалел, что кот куда – то запропал. Посидели, позагорали да и стали собираться. Благо, до дома рукой подать. Выезжая с озера, заехали в указанный бабушкой дом, где получили за стакан выпитого Борей пива полтора литра молока от его жены. Предложили бабушке деньги, но она только руками на нас замахала. Мол, не надо ничего! Поблагодарили, и поехали домой. По дороге Таня сказала, что было полное впечатление, что козел Боря, попив пивка, скажет спасибо человеческим голосом. Вот такая нехитрая зарисовка из прошлого, когда и небо было голубее, и травка зеленее, вода мокрее. Ну, хоть память пока не отказала. Делюсь с друзьями.

Зубы

Так случилось, что поступив в Калининградское высшее военно-морское училище и надев погоны в 1974 году, я перестал дружить со своими зубами. Нет: конечно, как учила мама, я продолжал их чистить по утрам и вечерам, ходить на диспансеризацию, а если болели – то и к стоматологу, но, по большому счету, не берёг. И вот в 1978 году, будучи курсантом 4 курса штурманского факультета, я, как и все мои однокашники, попал на морскую практику на учебный корабль «Бородино». Нам предстояло из Севастополя перейти во Владивосток. Из Черного в Японское море было два общепринятых пути. Можно через Турецкие проливы пройти в Средиземное море, а дальше на запад через Гибралтарский пролив и вокруг Африки в Индийский океан, и через Малаккский и Сингапурский проливы в Тихий океан. А можно в Средиземке свернуть на юг, пройти через Суэцкий канал, Красное море, Баб-Эль-Мандебским проливом выйти в Аденский залив и оказаться в Индийском Океане, а оттуда пойти в Тихий. Так получалось намного короче. И мы пошли через Суэц.

Еще в училище преподаватель кафедры кораблевождения дал мне задание: как можно подробнее заснять на слайд-пленку берега Суэцкого канала для курсовой работы, которую мне предстояло сдать по окончании 4 курса. Накануне входа в Суэцкий канал наш УК «Бородино» становился на якорь возле египетского порта Александрия для формирования каравана судов, идущих на юг. Это делалось для предотвращения ситуаций постоянного расхождения судов, идущих встречными курсами, поэтому безопасно расходились караванами в озерах, которые имелись в канале. А я, как назло, заступил на дежурство дневальным по кубрику, где располагался наш второй класс 35 роты штурманского факультета. В соседнем кубрике разместили курсантов первого класса, и дневальным там был Слава Мазаев, громадный, добродушный парень, с которым мы потом подружились и служили на Северном флоте. Перед постановкой на якорь был сыгран «Большой сбор», то есть все курсанты, не занятые дежурствами были построены на верхней палубе. Командиры всех тщательно пересчитали и держали в строю до окончания процедуры и команды «Разойдись». Потом ребята рассказывали, что между строем и бортом «гулял» представитель особого отдела, один карман которого оттопыривался от ПМа, а второй от ручной гранаты, «на всякий случай». Еще до «Большого сбора» была объявлена «Учебная тревога» для постановки на якорь. Согласно Корабельному Уставу по тревоге все иллюминаторы задраиваются. Я маялся с повязкой «Рцы» на рукаве, хотя страстно хотел увидеть загадочный иностранный египетский берег. В мою непутевую голову пришла мысль, поражающая своей новизной: не приоткрыть ли иллюминатор, и не взглянуть ли одним глазком наружу? Никто же не увидит. Хотя, преподаватели в училище неоднократно твердили нам, что Уставы Вооруженных Сил СССР написаны кровью. А может, нет? Ведь ничто не предвещало, но случилось, как обычно. Я отдраил барашки на стальной броняшке (штормовой крышке) и вместе со стеклом поднял все двадцатидвухкилограммовое устройство, как мне показалось, до щелчка стопора. А щелчка, видимо, не было. Просто стопор стал не в зацеп, а на упор. Когда я взял в руки внешнюю броняшку (щиток затемнения), уперев свой подбородок в нижнюю часть корпуса иллюминатора, и устремил свой взор на столь притягательный египетский берег, корабль дал самый малый назад, пошла якорь цепь, легкая вибрация сотрясла корпус. Не вставшая на стопор конструкция обрушилась мне на голову. Внешняя броняшка выпала из рук и укатилась. Иллюминатор «задраился», только барашки не обтянулись. Я сначала ничего не понял. Зашел в соседний кубрик и позвал Славку. Говорю, мол, Слав, меня кто-то сзади по башке огрел. Слава очень удивился моему заявлению, но на всякий случай проверил, нет ли кого у нас в кубрике. Убедившись, что никого нет, он заметил, что у меня из подбородка идет кровь. Я присел возле бачка с питьевой водой, налил полкружки и потерял сознание. Начал приходить в себя в камбузном коридоре. Услышал, как возвращающиеся с построения курсанты спрашивали, мол, Слав, за что ты его так? Слава самоотверженно нес меня под мышкой, как мешок до самого лазарета, потому что я, как ни силился, не смог перебирать ногами. В лазарете медбратья – матросы меня уложили в койку, сделали обезболивающий и еще какие-то уколы. Пришел офицер – доктор, вытащил изо рта осколки зубов, чтобы не очень резало щеки изнутри, забинтовал голову и строго приказал без необходимости не вставать. Оказалось, что практически все боковые «жевательные» зубы от удара раскололи сами себя друг о друга, а на затылке лопнула кожа и образовалась дырка сантиметров пять, как будто с меня собирались снять скальп. Утром мне ее зашили. Через неделю обритый кусочек головы оброс растительностью. «Выздоровел» я быстро, потому что через считанные дни нам предстоял заход в Бомбей (ныне Мумбаи, Индия). Короче, так я попал в книгу «Кубрик» известного и весьма популярного писателя – мариниста Александра Михайловича Покровского. Там Слава делится воспоминаниями о службе с Александром Михайловичем и рассказывает этот эпизод (рассказ Славика № 3). Ну, для меня это, как в книге И. Ильфа и Е. Петрова «12 стульев» Остап Бендер попал в старгородскую газету «Станок», в заметку «Попал под лошадь». Все таки, правы оказались наши преподаватели! Уже через несколько лет, когда я служил помощником командира на эскадренном миноносце «Безупречный», у меня решил вырасти зуб мудрости. Но рос как-то неровно, слегка вбок – и воспалился так, что образовался приличный флюс. Пришлось доложить командиру и отпроситься в поликлинику к зубному врачу. Я прошел к кабинету с табличкой на двери «Стоматолог», заглянул в него и, убедившись, что доктор отсутствует, занял исходную позицию. Через пару минут пришел молодой мужчина в белом халате, поздоровался, и участливо поинтересовавшись:– «Конфетка?», пригласил меня в зубоврачебное кресло. Усевшись поудобнее, и открыв рот, боковым зрением я увидел в руке у доктора миниатюрную хоккейную клюшку, заточенную, как бритва. Он предупредил, что сейчас будет немного неприятно. Я понимал, что на приеме у стоматолога ничего приятного и не предвидится. Но через несколько секунд мой внешний вид настолько не понравился врачу, что он отправил меня посидеть на диванчике в коридоре отдохнуть, а сам куда-то ушел. Я сидел уже минут пять, упорно сглатывая кровь из разрезанной десны, когда пришла миловидная тетя в белом халате, поздоровалась, и пригласила меня в злополучное кресло. По команде открыть рот меня посетил неподдельный страх. Пару раз, ковырнув у меня в десне, врачиха выдала, что я хоть и старший офицер, целый капитан 3 ранга, но какой-то нежный. Укол-то мне сделали? Я замотал головой и замычал нечто отрицательное. На что она сделала очень удивленные глаза и, подумав, отправила меня делать обезболивающий укол. Пока я нетвердой походкой перемещался до процедурного кабинета, она сопровождала меня, трижды извинилась и поведала, что «лечить» меня начал стажер, фельдшер с БДК, и он уже ушел на корабль, потому что у него закончилась стажировка. Мне «по блату» сделали не Новокаин, не Лидокаин, а что-то новое, только появившийся Ультракаин, если память не изменяет. Мне дорезали, все, что было нужно и вставили дренаж, пригласив прийти через два дня. Вечером заморозка отошла и если бы не «шило», не знаю, как бы я дожил до утра. Утром, оценив масштабы стихийного бедствия, постигшего своего помощника, командир дал мне два дня отгула, которые я так и не отгулял. Я сидел в каюте и мечтал когда-нибудь встретить того самого мичманюгу-инквизитора с БДК. Через год после окончания Высших специальных офицерских классов ВМФ, как по иронии судьбы, я был назначен старшим помощником большого десантного корабля. Иногда, заступая дежурным по бригаде, заходя с проверками на соседние корабли, я приглашал местного фельдшера, как будто попросить таблетку от головной боли. Но именно тот, улыбчивый садюга, мне так и не попался. Может, перевелся куда? Наш десантный корабль три навигации подряд, то есть каждое лето с 89 по 91 год отправлялся на Новую Землю на обеспечение перевозок для испытаний ядерного оружия. Стояли мы у причала в главной базе Новоземельского ядерного полигона в губе Белушья. И надо же было разболеться запломбированному зубу перед переходом в ночь с грузом из губы Белушья в поселок Северный. В обед я отправился к зубному в местную поликлинику. Возле кабинета зубного врача сидело два матроса. Я жестом попросил их не вставать и не пытаться отдать честь, мол, не до церемоний нынче, занял очередь и осмотрелся. В коридоре ожидания были развешаны какие-то типовые типографские плакаты с изображениями зубов, правилами гигиены ротовой полости и даже Боевым листком с поздравлением с днем рождения старшины – ассистента стоматолога. В кабинете кто-то был. Это было понятно по эпизодически работающей за дверью бормашине. Мой больной зуб как бы слегка насторожился. Из-за двери раздался внезапный стон пациента. Я вдруг вспомнил, что надо срочно проверить еще раз правильность и надежность крепления ящиков с траками для бульдозера ДТ-75 в Северном. Звуки за дверью переросли в короткий, но убедительный крик «А-а-а!». «Все, убедил», – подумалось мне. Я поднялся, демонстративно посмотрел на часы на руке, сказал вслух, что стоять не буду, поправил фуражку и чуть ли не бегом отправился на корабль. Благо, можно было еще минут 40 «придавить». И что смешно, зуб больше не болел еще полгода. Сила самовнушения, наверное, все– таки победила. Году в 92 м, где-то за год до увольнения в запас, я оказался в поликлинике у знакомой тетки – стоматолога по поводу пломбы на зуб. Она, как старому клиенту, все сделала с особой тщательностью. Но, перед моим уходом, уговорила меня почистить зубные камни. Этого, как выяснилось, делать не стоило. Провозилась она без малого час. Было не больно. Но через год, уже на пенсии у меня развился сильный пародонтоз. И зубы посыпались, как из дырявого мешка. Видимо, она их мне сильно заговорила, но не в ту сторону. Ждать какого– то вывода в результате повествования и не стоит. Просто хочется напомнить, что зубы человеку даются один раз, и беречь их нужно смолоду, чтобы не было мучительно больно по жизни и горько и обидно, когда их не станет.