Текст книги "Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года"

Июль

6 июля. В «Литературной газете» подборка информационных сообщений «С тобой, наш ленинский ЦК!» о том, что писатели-коммунисты Москвы и Киева единодушно поддержали постановление июньского Пленума ЦК КПСС об антипартийной группе Маленкова, Кагановича и Молотова. На собрании в Москве, состоявшемся 3 июля, выступили В. Сытин, А. Сурков, А. Первенцев, Л. Никулин, В. Кожевников, Н. Родионов, Е. Долматовский, Л. Ошанин, Б. Галин, Л. Лагин, который, в частности, заявил, что «никакие двурушники типа Шепилова не смогли сделать писателей „разменной монетой“ в своей борьбе против партийного руководства»273273
  Запись в дневнике А. Твардовского: «Очередное закрытое письмо и предшествовавшие ему изустные новости не особенно задели на этот раз = жить нужно и должно и можно, могло быть, м. б., хуже. Жаль только, что без лжицы, фальши и актерства у нас ничто такое не обходится: Сурков и др. наготове. Не мне одному показалось на собрании 3.VII, что ораторов не пришлось бы менять в случае другого содержания документов» (А. Твардовский. Дневник. С. 277).


[Закрыть] (с. 1). В Киеве на партсобрании выступили М. Бажан, П. Тычина, О. Гончар, В. Собко, П. Панч, Л. Новиченко и др.

9 июля. В «Литературной газете» под рубрикой «По ленинскому пути» (с. 1) информационные сообщения о партсобраниях писателей Ленинграда, Минска, Челябинска, единодушно поддержавших решения Пленума ЦК КПСС.

Здесь же статья Мих. Алексеева «Взращенная партией», где, в частности, говорится:

Для нас, советских писателей, деятельность антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ней Шепилова представляла особую опасность. Анализируя события последних двух лет, невольно приходишь к выводу, что была определенная связь их фракционной деятельности с ревизионизмом и нигилизмом, на какое-то время захватившими и некоторых литераторов. Так родились «идейки» вывода нашей литературы из-под влияния партии. Но эти жалкие «идейки» получили единодушный и весьма энергичный отпор на III пленуме правления Союза советских писателей. На этом пленуме присутствовал Шепилов, но он промолчал, хотя до этого очень охотно произносил длинные речи. Теперь-то ясно, почему он молчал: писательский пленум пошел вопреки желаниям этого двурушника и мелкого политикана, пытавшегося сделать литераторов «разменной монетой» в своей борьбе против партийного руководства, как об этом справедливо говорилось на недавнем партсобрании московских писателей (с. 1).

11 июля. В «Литературной газете» под рубрикой «Наши сердца, наши таланты принадлежат народу и партии» (с. 2) информационные сообщения о партийных собраниях писателей Ростова-на-Дону, Новосибирска, Казани, Хабаровска, Алма-Аты, Ташкента, осудивших деятельность антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова.

12 июля. Главная премия X Международного кинофестиваля в Карловых Варах присуждена фильму Александра Зархи «Высота».

15 июля. На экраны выходит фильм «Солдаты», снятый режиссером Александром Ивановым по мотивам повести Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». В роли лейтенанта Фарбера Иннокентий Смоктуновский.

18 июля. Подписана к печати книга Анны Ахматовой «Стихотворения» (М.: ГИХЛ).

20 июля. Встреча Александра Твардовского в ЦК КПСС с Д. А. Поликарповым, а затем с Н. С. Хрущевым. Содержание и характер беседы – в дневниковой записи А. Твардовского:

Понес я там все то же, что и Поликарпову, т. е. то же, что говорю обычно о литературе, о ее нуждах и бедах, о ее бюрократизации и т. п. Часа полтора. От него – две-три реплики. Потом он сказал, но в очень приемлемой форме, что у него 10 мин. на обед осталось, а там он должен быть там-то.

– Хорошо рассказываете, я хотел бы еще вас послушать и ответить вам. Давайте на этой неделе…

Вот и буду ждать звонка от П<оликарпо>ва и позванивать ему, – все иное, конечно, отступает, раз у меня выпала возможность высказать все, с чем ходишь, что носишь, заглавному лицу в государстве. А там – будь, что будет. А м. б., просто ничего не будет, но я все равно доволен, что пошел на это (А. Твардовский. Дневник. С. 279).

В записи от 26 июля Твардовский вновь вернулся к своему разговору с Хрущевым:

Что же, я все-таки ему сказал, о чем вдруг была заведена речь.

1) Союз писателей РСФСР. – С этого был мой зачин. Если создавать еще одно такое построение, то пусть это отразится на всей постройке. Не нужно Всесоюзного Правления и Секретариата. Пусть республиканские Союзы писателей живут, общаются между собой, как им лучше, но не будет этого верховно-бюрократического начала, принижающего самим своим существованием нац<иональные> лит<ерату>ры. Чтó, мол, Рыльскому или Кулешову Ажаев, а он над ними, он – должность.

2) У нас должность вообще выше таланта и ума, а в нашем деле одно превосходство, один авторитет – не власти, а таланта, творчества. Если уж власть, так власть таланта.

3) «А кто будет всеми этими союзами руководить, направлять» и т. п. – это еще поликарповский был вопрос. – Все будет хорошо, говорю, всеми руководит партия, и не нужно этого промежуточного «центра». Между мною, писателем, и читателем не должно быть никого и ничего, кроме разве редактора. Так у нас же их сколько нужно.

4) Должность и сущность. Птицы певчие и ловчие (охочие). Сегодня заглянул в Щедрина – не дай им почитать там всё подряд. Сказанул-то я так, по памяти. Но ничего особенного.

5) О «лакировщиках» – наших людях (Там же. С. 279, 283).

В «Литературной газете» редакционная заметка «Ах, как хочется удивлять!» (с. 3) – в поддержку резко критической статьи Виктора Панкова «Путь к зрелости» (Знамя. 1957. № 7) о стихах и поэме «Станция Зима» Е. Евтушенко.

23 июля. В «Литературной газете» статья Бориса Соловьева «Так ли надо воспитывать молодежь?» – резкая критика статей В. Кардина, Л. Жуховицкого, Вадима Соколова, С. Львова, М. Гаспарова, опубликованных в журнале «Молодая гвардия». Отмечается, что

в целом ряде опубликованных в журнале статей под знаком борьбы с «догматизмом» и «ханжеством» ставились под сомнение многие положения нашей литературы, многие наши принципы объявлялись «тривиальными словосочетаниями». <…>

Случайно ли это? Думается, нет, ибо дело здесь зависит от позиции редакции и в первую очередь от члена редколлегии по отделу критики А. Туркова, который прежде всего отвечает за состояние и направление критического отдела.

Для позиции А. Туркова в вопросах литературы крайне характерно его выступление на пленуме правления Московского отделения Союза писателей, посвященном прозе. В этом выступлении <…> А. Турков не только решительно взял под защиту те произведения в сборнике «Литературная Москва», которые были справедливо раскритикованы нашей общественностью как нигилистические, но и постарался подвести «теоретическую» базу под подобного рода ложные тенденции.

<…> Неужели главный редактор журнала А. Макаров не замечает, в каком запущенном состоянии находится этот отдел? (с. 1, 3).

20 июля – 20 августа. В залах Академии художеств Выставка произведений молодых художников Советского Союза к VI Всемирному фестивалю молодежи и студентов. В ней участвовали 624 художника, экспонировано 1165 произведений живописи, произведений монументально-декоративного, театрально-декорационного и декоративно-прикладного искусства, скульптуры, графики, плаката. Среди участников – Эрик Булатов, Илья Глазунов, Дмитрий Жилинский, Гелий Коржев, Владимир Лемпорт, Павел Никонов, Оскар Рабин, Таир Салахов, Вадим Сидур, Николай (Руфин) Силис.

23 июля. Из дневника Нины Лашиной:

Через пять дней в Москве начнется международный фестиваль молодежи. Уже приезжают делегации многих стран. Вокзалы украшены флагами, эмблемами фестиваля.

Москву убрали так, что сами москвичи ходят и себе не верят. Столько понастроили новых заборов, огородив ими непривлекательные места. И все эти заборы покрасили в зеленый цвет. Старые заборы восстановили и тоже покрасили. Штакетники установили везде, где только можно. За штакетниками насажали цветов. Покрасили столько домов, ворот, дверей и оконных рам, сколько успели за 2–3 месяца. Заасфальтировали мостовые, убрали кучи строительного и всякого другого мусора, десятки лет валявшегося по всяким углам, дворам и свалкам. Всё вокруг подмели, даже асфальт помыли. Расставили новые урны даже там, где их никогда и не было. Можно подумать, что мы и всегда так жили и живем. Вот и хорошо! (Н. Лашина. С. 344).

24 июля. Серией бесед и совещаний Отдел культуры ЦК начинает работу по созданию нового Государственного гимна СССР. К ней привлечены 60 композиторов (в том числе Д. Шостакович, А. Хачатурян, Ю. Шапорин, Т. Хренников, Р. Щедрин, А. Бабаджанян) и 37 поэтов (в том числе А. Твардовский, А. Сурков, М. Исаковский, Е. Долматовский, Г. Регистан, С. Кирсанов, Л. Ошанин, В. Солоухин).

5 сентября 1958 года, заслушав отчет «О состоянии работы по созданию Государственного гимна СССР», секретариат ЦК КПСС принимает в этой связи специальное постановление. Тексты, прошедшие предварительное одобрение, начинают под рубрикой «Из новых песен о Родине» печататься в «Правде», в «Известиях», в ряде республиканских газет, исполняются по радио и выпускаются на граммофонных пластинках.

13 апреля 1959 года 11 вариантов гимна были прослушаны и обсуждены на совместном секретариате Союза композиторов и Союза писателей СССР (см.: А. Богданова. Музыка и власть. С. 228–234).

26 июля

Сейчас вечер, – пишет А. И. Пантелееву в Ленинград Л. К. Чуковская. – На улице – пробная, предфестивальная иллюминация. Летят по фасаду телеграфа электрические белые голуби. Трещит аппарат: киносъемка. Гуськом, один за другим, идут сквозь толпу автобусы. Из окон – машущие руки. Мальчишки подпрыгивают и пожимают руки на бегу, один повис, ухватившись за окно. Толпа все растет. Разглядеть лица я не могу, но крики – Мир! – на разных языках слышу. Сейчас едут немцы (Л. Пантелеев – Л. Чуковская. С. 107).

28 июля – 11 августа. В Москве VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов. На него приехали 34 тысячи юношей и девушек из 131 страны мира.

В программе фестиваля – Международная выставка изобразительного и прикладного искусства в Центральном парке культуры и отдыха имени М. Горького, Выставка произведений молодых художников Советского Союза, джазовый конкурс274274
  «В рамках фестиваля был организован небольшой джазовый конкурс, который проходил в нынешнем Театре киноактера (тогда он еще назвался „Первый кинотеатр“). В нем принимали участие коллективы, имеющие статус любительских, непрофессиональных. <…> От Советского Союза выступал оркестр ЦДРИ – биг-бэнд под руководством Юрия Саульского. Игравшие в нем студенты московских вузов в дальнейшем бросили свои как бы основные профессии и стали настоящими классиками отечественного джаза – Георгий Гаранян, Алексей Зубов, Константин Бахолдин, Борис Рычков, Александр Гореткин, Игорь Берукштис, Николай Капустин, а также многие блестящие „сайдмены“, составившие впоследствии основу ряда известных биг-бэндов, которыми руководили Олег Лундстрем, Эдди Рознер, Вадим Людвиковский. Выступление оркестра ЦДРИ на этом конкурсе прошло весьма успешно и принесло большую пользу для „официализации“ джаза в СССР» (А. Козлов. С. 112).


[Закрыть], встречи молодежных делегаций разных конфессий с советскими верующими и многое другое.

В выставке участвовали 223 советских художника, представивших 375 произведений. Был издан иллюстрированный каталог.

Дело было серьезное. В трех павильонах, сооруженных в московском Парке культуры им. Горького, размещалось искусство молодых художников из тридцати шести стран мира, – говорит Игорь Голомшток, работавший на этой выставке экскурсоводом. – И чего тут только не было: сюрреализм, экспрессионизм, формализм, абстракционизм… Надо было давать отпор… противостоять… объяснять агрессивность… империалистический характер всех этих направлений в искусстве. <…> Тогда и возникло ходячее выражение – «искусствоведы в штатском») (И. Голомшток. С. 77–78).

Второй русский авангард как движение, – констатирует Михаил Гробман, – родился в 1957 году в Москве.

Организующим толчком явилась международная выставка на фестивале молодежи и студентов в августе-сентябре 1957 года. Не столь качественная сама по себе, она тем не менее в известной степени отражала почти все художественные тенденции, существовавшие в тот период на Западе.

Машина времени в мгновение перенесла многих московских (и не только московских) художников на современное поле искусства (М. Гробман // Зеркало. 2007. № 29).

На ней, – вспоминает о выставке Владимир Немухин, – и увидели мы, что это такое – изобразительное искусство второй половины XX века.

Это был настоящий шок, но шок целительный, после которого мы окончательно прозрели.

Я до сих пор хорошо помню, как возвращался домой после этой выставки: раздавленный, потрясенный. Ехал вместе с Лидией Мастерковой. <…> Буквально на следующий день Мастеркова делает абстрактную композицию. А затем и я написал свою первую абстракцию – пейзажный мотив «Голубой день» <…>

Мы обратились к абстрактному искусству, поскольку видели в нем абсолютную форму отказа от художественной рутины. Абстрактный экспрессионизм, который доминировал тогда в мировом искусстве, органически привился на новой русской почве, вошел в нашу плоть и кровь. Он разбудил наше подсознание, позволил раскрепоститься, дал толчок формальному эксперименту. Это был еще и выбор «новой веры» (М. Уральский. С. 135).

И еще из воспоминаний В. Немухина:

1957 год, Парк культуры – ошеломляющая выставка, совершенно новое видение пространства, молодежная часть фестиваля просто всех окрыляла. <…> Там работали Плавинский, Кандауров, Зверев275275
  «<…> Произошло необычайное, – вспоминает Генрих Сапгир. – Отщепенец, недоучка, маляр, пьяница в своей смятой тирольской шляпе Толя Зверев в несколько мазков завоевал Золотую медаль – правда, председателем жюри был Сикейрос. Это тоже была победа!» (Г. Сапгир // Арион. 1997. № 3. С. 85).
  Не исключено, однако, что история с Золотой медалью Анатолия Зверева либо вымышлена, либо изложена неточно. Во всяком случае, известно, что Давид Сикейрос на фестиваль вообще не приезжал, а в списке медалистов имени Зверева нет.


[Закрыть], поражавший всех своей эмоциональностью,– толпы народа вокруг себя собрал, и американцы млели от его экспрессивности и спрашивали: «Что ж ты не у нас, а гниешь в этом государстве?» (цит. по: Ю. Рябцев. С. 88).

Эта выставка не только принесла первое официальное признание многим молодым советским художникам, но и способствовала их консолидации.

Когда я вернулся в Москву в 1957 году, – свидетельствует Эрнст Неизвестный, – там происходила первая международная конкурс-выставка искусства. Жюри было международное, и я получил все три медали. От золотой мне пришлось отказаться в пользу своего друга скульптора Фивейского, потому что меня вызвал к себе министр культуры Михайлов и сказал, что неприлично, чтобы все три медали собирал один человек, и что он мне обещает всяческую поддержку, если я откажусь от золотой. Я снял с конкурса свою работу «Земля». Впоследствии эта гранитная скульптура была подарена Косыгиным финскому президенту Кекконену, и у меня сохранилось письмо от Кекконена, где он меня благодарит за этот подарок. Две остальных медали я получил: серебряную – за бюст «Мулатка» и бронзовую – за женский торс, обе скульптуры также в черном шведском граните. Это как-то исправило мое положение на некоторое время276276
  По официальным данным, жюри возглавлял Сергей Коненков, а его заместителем был Павел Соколов-Скаля. Золотые медали были присуждены художникам из Бельгии, ГДР, Китая, Англии и советскому скульптору Федору Фивейскому. Серебряные и бронзовые медали и почетные дипломы получили Э. Неизвестный, П. Никонов, А. Ткачев, Б. Домашников, П. Смолин, Ю. Васильев, О. Рабин и др. (Другое искусство. С. 26–27).


[Закрыть] (Э. Неизвестный. С. 70).

Движение… какое-то движение, – говорит Оскар Рабин, – началось после фестиваля. На фестивале я получил диплом четвертой степени – сделал монотипию: натюрморт, букетик, который неожиданно всем понравился, и мне дали диплом. И вот тогда я посмелее себя стал чувствовать, тогда и начались эти воскресенья у нас в бараке, в Лианозово. Прийти мог именно что любой, просто с улицы – потому что заранее договариваться не получалось – телефонов нет, да и не каждый до нас доберется, только кому действительно интересно (цит. по: В. Орлов. Александр Гинзбург. С. 49).

30 июля. В ЦК КПСС новая встреча Александра Твардовского с Н. С. Хрущевым и Д. А. Поликарповым.

На этот раз, – записал А. Твардовский в дневнике, – часа два с половиной. Все шло хорошо, я напомнил, о чем была речь тогда, ввернул насчет райзо, – тут он встрепенулся.

– А знаете, какое было сопротивление (упразднению райзо). – И пошла «реплика», развернувшаяся главным образом на тему антипартийной группировки. Видимо, миновать ее ему было невозможно, а я, кажется, еще не задел ее. Говорил о незнании жизни, отрыве от жизни этих людей. <…>

– Молотов – честный коммунист, но еще Сталин называл его обычно так: жопа – медный лоб.

– Каганович – честный коммунист, я его знаю 40 лет. Теперь он поехал на работу в Свердловск(?)277277
  Получив после июньского пленума ЦК КПСС строгий выговор с занесением в учетную карточку, Каганович, повторимся, был направлен в Асбест Свердловской области директором крупнейшего в стране горно-обогатительного комбината. В 1961 году после XXII съезда освобожден от этой должности и исключен из КПСС.


[Закрыть], забрал брата с собой. Очень боится, что мы его посадим, а никто его сажать не собирается.

– Про Маленкова этого (о честности) не скажу. Это – глиста. Он умеет нравиться, культурен, обходителен, к месту может и пошутить и всё. Он втерся в доверие к Сталину. С Берией так дружили, что, как говорится в народе, срать вместе ходили. Ленинградское дело – это дело рук столько же Маленкова, сколько Берии. – Берия – авантюрист, Маленков – карьерист. <…>

– У группировки не было никакой программы, предложений. (На чем они сошлись? На обиде, на уязвленном самолюбии, что не они на первых ролях. Вспоминаю, с каким презрением Молотов говорил о Маленкове: политическая беспринципность, теоретическая беззаботность).

Всё шло хорошо, вдруг Поликарпов взвился:

– Давай уточним: ты считаешь, что нет группировок и центров, а «Литературная Москва»? Это случайно, что там печатается статья Крона, уподобляющая политику партии в области искусства политике кнута и пряника? Случайно, что печатается некролог о Щеглове, написавшем в своей жизни две статейки, а в этом некрологе ревизуется решение ЦК о «Н<овом> м<ире>»… – И попер, попер взволнованно до крайности, всю эту сурковскую муру. —

Я взвился, в свою очередь, и, кажется, слишком его оборвал: от тебя уж я не ожидал, Д<митрий> А<лексеевич>, и т. п.

Он: – Я прошу, Н. С., услышать, что я никогда подлецом не был, перед партией и ЦК не лгал.

<…> Руку пожимали не менее трех раз. – Будьте здоровы, будьте ближе к нам, чтоб нам с вами советоваться по делам лит<ературы> и искусства (а не вас, мол, наставлять и т. п.).

Предложения насчет структуры Союзов поддержал. Пожалуй, только сказал: всесоюзное управление нельзя совсем снять, надо подумать. Да, нечто вроде совета старейшин сделать.

– Алигер я бы принял278278
  «Встречу (по словам Маргариты Алигер) расстроили работники аппарата СП (К. В. Воронков). Под предлогом загруженности телефона („вертушки“) ей не дали связаться с ЦК и договориться о времени встречи», – сообщает М. И. Твардовская (Знамя. 1989. № 8. С. 135). Впоследствии М. Алигер пришлось все-таки признать свои ошибки и покаяться на партийном собрании 1 октября 1957 года (см.).


[Закрыть], рад и готов. И Дудинцева бы принял (А. Твардовский. Дневник. С. 285, 286, 287).

30 июля. Варшавский журнал Opinie печатает две главы (в переводе Марии Монгирд) и стихотворения из «Доктора Живаго» Бориса Пастернака, переведенные редактором журнала поэтом Северином Полляком.

30 августа, докладывая об этом в ЦК КПСС, заведующий Отделом культуры ЦК Д. А. Поликарпов и инструктор отдела Е. Ф. Трущенко предложили

поручить советскому послу в Польше обратить внимание польских товарищей на недружественный характер журнала «Опинье» и в соответствующей форме высказать мысль о том, что критическое выступление польской партийной печати по поводу позиций журнала «Опинье» и прекращение дальнейшей публикации сочинения Пастернака было бы положительно встречено советской общественностью («А за мною шум погони…». С. 82).

Было бы также целесообразно

рекомендовать Секретариату Правления Союза писателей СССР и редколлегии «Литературной газеты» по получении ежеквартальника «Опинье» организовать публикацию открытого письма группы видных советских писателей, в котором подвергнуть критике позиции этого журнала (Там же. С. 81).

Под давлением из СССР издание этого журнала было прекращено.

31 июля. В Троице-Сергиевой Лавре встреча молодых христиан – зарубежных участников VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов с молодыми христианами Советского Союза. Как указывается в информации, 21 августа направленной в ЦК КПСС из Совета по делам Русской православной церкви при СМ СССР,

во встрече приняли участие молодые христиане от 17 стран в количестве около 750 человек, наиболее представительной делегацией была от Англии – 230 чел., от христиан и духовенства Советского Союза присутствовало около 700 чел., в том числе от Русской православной церкви более 600 человек. <…> Гости ознакомились с историей лавры, осмотрели ее соборы, побывали в помещениях семинарии и академии и т. д.

Для гостей был организован духовный концерт, а также выставка «О жизни Русской православной церкви», расположенная в залах духовной академии, которая пользовалась большим успехом у иностранных гостей. Также состоялись сотни бесед между молодыми христианами различных стран – участников фестиваля и молодыми христианами Советского Союза.

Гости узнали много нового по интересовавшим их вопросам, что коренным образом расходилось с ранее сложившимися у них взглядами о жизни и деятельности Русской православной церкви.

Об этом свидетельствуют следующие заявления зарубежных участников встречи. <…> Швейцарская молодежь заявила, что впечатления от посещения лавры и академии превзошли все их ожидания. На испанцев встреча с молодежью в Загорске опрокинула начисто их представления, и они поражены размером той неправды, которая распространяется в их стране об СССР (Документы об участии церковных организаций в VI Всемирном фестивале молодежи и студентов 1957 г. в Москве // Россия. XX век: Альманах. 2013).

Журналы в июле

В «Театре» (№ 7) стихотворение Бориса Пастернака «Актриса», обращенное к «Анастасии Платоновне Зуевой» («Прошу простить. Я сожалею…») и датированное 22 февраля 1957 года.

 
Смягчается времен суровость.
Теряют новизну слова.
Талант – единственная новость,
Которая всегда нова (с. 109).
 

В «Новом мире» (№ 7) стихи Бориса Слуцкого («Как меня принимали в партию», «Говорит политрук», «Я не любил стола и лампы…», «Агитация среди войск противника», «Осенний лес»).

В «Юности» (№ 7) повесть Анатолия Кузнецова «Продолжение легенды».

А вот «Продолжение легенды», – рассказывает Анатолий Гладилин, – получило очень широкий общественный резонанс. «Продолжение легенды» собрало необыкновенное количество положительных рецензий. Потому что наконец советская власть получила то, что она хотела получить от писателей нашего поколения. Она получила рассказ о стройках коммунизма, о том, как молодой человек приехал на эти стройки и как ему сначала было трудно, а потом он добился трудовых успехов. Это было то, что надо. Причем, повторяю, написал это не какой-то старпер, который с трудом нашел бы на карте, где эта Братская ГЭС, или Ангарская ГЭС, или еще… Толя Кузнецов писал от лица участника событий, он знал материал, сам работал на стройке (А. Гладилин. Улица генералов. С. 119, 120).