Текст книги "Траектория полета"

– Про Кольку мы говорили. То, что мы тут с голода пухнем, а он батраков привез, которые за гроши вкалывают, это ладно; но ты посмотри, как он к своим детям относится: сына из института сорвал – из сельскохозяйственного, между прочим. Хватит, говорит, тебе трех курсов – работать надо; из дочки служанку сделал – девке погулять в такие-то годы, а ее из дома по часам выпускают. Зато с коровами можно от зари до зари…

– Деньги только так зарабатывают, – перебил Юра.

– Дык, все равно, всех не заработаешь! Дом есть, машина есть; сыт, одет, обут – чего еще? Живи да радуйся! В колхозе мы так жили и горя не знали, а этому больше, больше!..

В тишине послышался шум двигателя, и оба увидели, как таща за собой пыльный шлейф, в направлении трассы двигался старый пожарный ЗИЛок, весь красный, с белой дверью.

– О, как!.. – мужик покачал головой, – то-то ночью переполох был. Интересно, у кого ж это?.. – ЗИЛок проехал мимо, и обернувшись, мужик вскинул руку, – гляди, кажись, вон, дым!

Юра, и правда, увидел за деревней едва заметные голубоватые клубы; к тому же, изменившийся ветерок принес запах гари – не «химический», который ядовитым смогом стелется над тлеющими свалками, и не древесный, приятно мешающийся с ароматом жареного мяса.

– Там же Колькины поля! – мужик радостно хлопнул себя по лбу, – неужто пошли-таки мужики?..

– Как туда ехать? – Юра бросился к машине.

– А мимо садов, направо… только зря ты…

Юра не дослушал, что именно было «зря»; резко свернув на проселок, он чуть не столкнулся с белым «Москвичом» и мигнув фарами, затормозил, подняв облако пыли.

– Чего там случилось? – Юра высунулся в окно.

– У Кольки ночью полыхнуло, – председатель вылез из машины такой счастливый, что Юра даже подумал – не сам ли он устроил поджег, – кулачье проклятое – еще ментов вызвали!.. А те, вот, приедут и спросят, где у его батраков паспорта – может, кто из них, вообще, в розыске. Вот и посмотрим, – Василий Иванович смачно плюнул.

– Николай там?

– Куда ж он денется? И сынки его там; вся волчья стая…

Не дослушав, Юра втопил газ; он не знал, что собирается делать, какие слова говорить, но был уверен, что сейчас решается будущее его нового цеха.

Через несколько километров, прямо посреди поля, показался остов строения; залитый водой, он уже не горел, но продолжал излучать жар, превращая воздух в прозрачное трепетное полотнище. От крыши остался лишь черный скелет стропил, одна стена рухнула, демонстрируя то, что осталось от каких-то машин – Юра не слишком разбирался в сельхозтехнике.

Поле тоже было черным. Юра решил, что, возможно, это и не от пожара, а просто его вспахали, так как на ровной площадке дымилась куча обугленного зерна – это она поднимала над деревней голубоватый ориентир; около нее суетились люди, пытаясь спасти остатки урожая.

По странной случайности уцелел лишь деревянный сарай, и подъехав ближе, Юра увидел перед ним самого хозяина – полуголого, сидевшего на земле низко склонив голову; его правая рука и грудь были опутаны грязными бинтами. Чуть поодаль стояла Елена, равнодушно взирая на остатки недавнего благополучия – видимо, эмоции у нее уже закончились.

Выйдя из машины, Юра молча остановился перед разоренным фермером, и тот поднял голову; не чувствовалось в его взгляде ни злобы, ни ненависти.

– Знал ведь, что так все кончится, – он вздохнул, доставая сигарету черными пальцами, – сволочи…

– Может, это не они? Сушь-то какая… – голос Юры звучал не слишком уверенно, и Николай усмехнулся.

– Ну да, и бутылки с керосином сами с неба попадали. Меня ж предупреждали – я почему сыновей здесь и держал, но не уследили… да что теперь об этом?.. – он хотел выпрямиться, но сморщился от боли.

– Не надо, Коль, – Елена повернулась, медленно, как тень, – главное, все целы, а остальное наживем – не в этом счастье.

– Ничего я наживать не буду! – Николай зло бросил окурок, – уеду я!.. Тебя тоже спалят, – он погрозил Юре пальцем.

– Успокойся, Коль, – Елена выдавила улыбку, – у тебя ж золотые руки; у нас прекрасные дети…

– Сначала власть разорила, а теперь это быдло добивает! Проклятая страна… только и могут отнимать и делить!..

– Бать, – появился высокий крепкий парень, такой же грязный и голый по пояс, – зерно даже на фураж не годится.

– Я знаю. Садись, – Николай вздохнул.

– И что делать? – парень опустился рядом, – с кредитами-то теперь не расплатимся.

– Дим, ну, что сейчас отец тебе скажет? – вступилась Елена, но Николай махнул здоровой рукой.

– А я и потом ничего не скажу.

– Вы где брали кредит? – в Юриной голове еще не сложилось четкого плана, но тема финансов была ему гораздо ближе, нежели погибший урожай.

– Вы хотите спонсором выступить? – Николай усмехнулся, – не морочьте голову, Юрий Валентинович. Тем более, все равно спалят – людей не переделаешь; это ж Россия-матушка. Вы вспомните историю… Нет, продавать надо все, что осталось, и бежать подальше… только куда?.. Ладно, Дим, зови Мишку и пошли – нечего тут больше делать. Хохлам скажи – завтра с ними рассчитаюсь, и пусть валят на все четыре стороны.

– Зря, бать, – Дима встал, – жить-то как будем?

– Жить?.. – глаза Николая блеснули, но в блеске этом Юре показалось что-то безумное, – а так, как Васька и все эти выродки будем! Вот, Юрий Валентинович возьмет к себе соком торговать; что-нибудь платить будет – авось, хватит, чтоб глаза залить и ничего не видеть, не слышать… а, Юрий Валентинович?

– Зачем так сразу? – Юра пожал плечами, – работа всегда есть; было б желание.

– Так и я о том! – Николай рассмеялся, – сок в ларьке продавать – чем не работа?

Юра хотел, было, озвучить свое предложение, но появился тот, кого назвали Мишей; он был моложе брата и больше походил на мать.

– Не убивайся, пап, – он тоже уселся рядом, – у меня в городе куча знакомых – кто-нибудь, да поможет.

– Знаю я этих знакомых, – буркнул Дима, – сами все нищие.

– Это три года назад было! – возмутился Миша, видимо, знавший, о чем вспомнил брат, – теперь они все большие люди!

– А если так, зачем ты им нужен? У больших людей свои понятия… лохи мы для них, понял! Нас только разводить можно!

– Хватит собачиться, – Николай с трудом поднялся, – идем домой – тошно глядеть на все это.

– Я подвезу, – предложил Юра.

– Мы уж сами! А то тачку загадим! – зло бросил Дима.

– А ты не гадь! – Юра распахнул дверь, и самое поразительное, что Николай, а за ним и Елена, действительно, направились к машине.

– Спасибо, Юрий Валентинович, – она помогла мужу забраться на переднее сиденье; Юра в это время бросил назад покрывало, вечно валявшееся в багажнике, и Миша, расправив его, тоже залез внутрь; подвинулся, освобождая место матери, а старший брат гордо зашагал один по обочине дороги.

– Он у нас такой, – словно извиняясь, вздохнула Елена.

– Да мне плевать, какой он; пусть топает пешком, – Юра завел двигатель, и на том разговор закончился.

Подъехал Юра под самые ворота. Никто его не благодарил, молча исчезнув за железной калиткой; осталась только Елена, продолжая держаться за открытую дверь машины.

– Если остаетесь на ночь, заезжайте, – сказала она, – все равно больше останавливаться не у кого.

– Да у вас и так проблем хватает…

– Проблемы останутся, и с вами, и без вас, – Елена вздохнула, – жаль, конечно, всего – вы даже не представляете… но жизнь-то от этого не остановилась.

– Спасибо, – Юра решил, что надо пользоваться моментом, пока Николай сам не нашел выход, – я только мотнусь по делам, – мысль возникла спонтанно, но это была хорошая мысль, во многом решавшая проблему рабочей силы – зачем привозить кого-то, когда все здесь есть.

– Позвоните тогда, – Елена скрылась в калитке, а Юра поехал обратно.

На пожарище уже не осталось никого, но дверь в уцелевший сарай была закрыта. Наверняка «батраки» жили там, и Юра постучал; внутри зашуршало, послышались голоса; потом на пороге появился паренек в грязной футболке, и тупо уставился на незваного гостя; разило от него перегаром и чесноком.

– Кто там? – раздался в глубине грозный голос, – если не деньги принесли, гони всех на х…!

– Слышь, умник! – крикнул Юра, – ты еще не понял, что при нынешнем раскладе хрен вам чего заплатят! Придется до рiдной Украйны пешком телепаться! А я дело хочу предложить!

– Да? – голос успокоился, – тады заходи.

Юра сделал шаг и остановился, после дневного света с трудом распознавая четыре неприбранные койки, стол и трех мужиков за ним. Ничего особенного в комнате не было – рабочие на «Каскаде» жили примерно также.

Он присел на одну из кроватей и неспешно закурил.

– Откуда сами-то?

– С пiд Полтавы…

– Бывал в старые добрые времена, – Юра усмехнулся, – хороший городок.

– Городок та ничего, токма жинка там с дiтьми жрать хотят… – вздохнул мужик, оказавшийся самым разговорчивым.

– Вы на сколько с фермером договаривались?

– А тебе-то что? – Юра узнал голос, который «посылал» его, и повернулся к волосатому мужику, нависшему над стаканом.

– Мне-то ничего, – Юра выпустил дым ему в лицо, – только хамить не надо; отвечай, когда тебя спрашивают.

– Пугаешь? – «волосатый» привстал.

– Чего тебя, дурака, пугать? – хотя связи здесь не было, Юра достал телефон, – сейчас позвоню и отчалите прямиком в эмиграционную службу, и оттуда – до хаты, с пустым карманом. А будешь вести себя нормально, получите бабки, и я вас даже через границу, с наликом, переправлю.

– Четыреста на брата, – признался паренек, открывавший дверь; похоже, он был самым сообразительным, – чего робить-то?

– Чего «робить» я потом скажу. Работа не в поле; ехать никуда не надо – все здесь же; получать будете, как у фермера, плюс жратва за мой счет. Согласны?

– То подумать треба, – «волосатый» почесал затылок, видимо, уязвленный, что решение практически принято без него.

– Подумай. Только тех, кто не согласен, я утром сдам, да еще в карманы такого насую, что депортацией не отделаетесь, – не дожидаясь ответа, Юра вышел. Собственно, он не сомневался, что рабочие у него уже есть; оставалось подыскать управляющего и завести материал для восстановления здания.

Василий Иванович возился со своим «Москвичом», и когда Юра проезжал мимо, махнул ему рукой.

– И как вам результат «народного гнева»? – Василий Иванович подошел к остановившемуся джипу, вытирая грязные руки, – сами понимаете, нельзя все под себя грести – люди злиться начинают. Так ведь?

Юра не любил, когда ему угрожали, но такой вспышки ярости и сам от себя не ожидал – словно что-то ударило в голову:

– Слушай, ты! – выпрыгнув из машины, он схватил председателя за грудки и приподнял так, что тот обмяк, потеряв точку опоры, – пристрелю, как собаку… а жену твою будут е…ть, пока не загнется от счастья! Ты за всю жизнь не имел ее столько, сколько она получит в один день!.. Кстати, а дети у тебя есть?

– Дочка… в городе…

– И дочку привезу, чтоб не отрывалась от народа! – Юра поставил ошарашенного председателя на землю, – сам говоришь – злится народ; вот, чтоб он не злился, я ее поставлю раком у тебя на крыльце, юбку задеру и каждый, кому ты тут говна наделал, будет трахать ее!.. Она, бедная, будет орать – за что?!.. А нашему народу плевать, прав ты или виноват, если тебя можно трахать!..

– Юрий Валентинович!.. – в глазах председателя застыл ужас; казалось, еще мгновение и он рухнет на колени, – это ж я сдуру ляпнул!.. Простите!.. – он схватил сопротивлявшуюся Юрину руку и потащил к губам, – да боже упаси, чего плохого вам сделать!.. Забудьте все! Я ж другое хотел…

Юрин гнев потух так же внезапно, как и вспыхнул – словно черное облако, неожиданно окутавшее сознание, ушло; он даже хотел извиниться, но взглянув на дрожащего председателя, решил, что, возможно, все это имело смысл; что теперь все здесь будет тише воды, ниже травы.

– Я это… – глазки Василия Ивановича бегали, будто ища «это», – вы ж… когда цех будете ремонтировать… у меня тут кое-какие стройматериалы… взглянуть не хотите?

…Ну и день!.. – Юрино сознание просветлело окончательно, – все одно к одному! Так я и фермера уболтаю…

– Еще с советских времен лежат, – обнадеженный молчанием гостя, Василий Иванович приободрился, даже обдернул пиджак, – теперь-то они ведь ничьи, так? А если человек хороший, чего не помочь? Жена все спишет – она умеет.

– Ну, поехали, – Юра распахнул дверцу; он старался скрыть радость, но, наверное, получилось это плохо, и усевшись в джип, Василий Иванович вновь обрел уверенность.

– Давайте вперед, к трассе.

…Черт, что на меня нашло? – Юра завел двигатель, – я ж всегда старался договариваться с людьми, а тут?.. Подумал, небось, что я – бандит… Денег дать ему дать, что ли?..

Длинный покосившийся барак, к которому они подъехали, находился за недостроенными общежитиями, и сразу стало ясно, откуда взялись стройматериалы. Василий Иванович отпер замок, выглядевший гораздо новее самого строения (похоже, он периодически проверял припрятанные «богатства»), и включил свет (здесь даже работало электричество!). Юра увидел кипы новенького шифера, приваленные к стене упаковки стекла, доски, аккуратно уложенные вдоль стены.

– Берите все, что хотите, только дочку…

– Да не трону я ее, – Юра похлопал его по плечу, – я не «браток», но очень не люблю, когда мне строят козью морду.

– Простите дурака, Юрий Валентинович!..

– Прощаю, но смотри, если…

– Ни в жисть! – схватив Юрину руку, председатель принялся исступленно трясти ее; Юра еле освободился и пошел по узкому проходу, изучая «ассортимент».

В принципе, на складе имелось все, что нужно; правда, Юра пока не знал, в каких количествах, поэтому предложил вернуться сюда позже и тогда же решить вопрос оплаты. Услышав про деньги, председатель закивал, часто-часто – как игрушечная собака, которые стало модно ставить перед лобовым стеклом.

На этом экскурсия закончилась. В гости Василий Иванович больше не звал, и когда они вернулись к брошенному на обочине «Москвичу», председатель молча вылез, подобострастно пожал Юрину руку, и тот, подумав: …что ни делается, все к лучшему… поехал дальше – к Николаю, ведь еще требовалось уговорить его стать управляющим.

Калитку открыл Миша, чистый, с влажными волосами; улыбнулся.

– Мы как раз обедать собираемся. Будете?

– Буду, – Юра улыбнулся в ответ – сегодня у него получалось все, причем, само собой… или по какому-то неизвестному ему плану. Но это ж не важно – главное результат.

Поставив машину на старое место, он вошел в дом. Все семейство находилось за столом, где, кроме аппетитно дымившегося борща, стояли рюмки и бутылка водки. Поздоровавшись, Юра сел, и Настя тут же пошла за тарелкой, а Николай налил водку.

– Чокаться не будем, – он вздохнул, – сегодня все умерло.

– Все не может умереть, – возразил Юра, но никто не захотел углубляться в тему. Все просто выпили; все, кроме Насти – ей не наливали из-за юного возраста, поэтому девушка отрешенно смотрела в тарелку, методично поднося ложку ко рту.

– Юрий Валентинович, – первым нарушил молчание Миша, – вы, вот, говорите – все не может умереть. Тогда подскажите, что нам дальше делать?

Юра внимательно посмотрел в его ясные глаза и решил, что на днях Миша поедет в город и напившись от безысходности, будет мучить своих друзей тем же глупым вопросом, требуя дать единственно верный ответ. …А как иначе? – Юра вздохнул, – он же привык, что отец все решал за него – сначала заставил поступить в институт; потом бросить. А сейчас отец-то… – он повернулся к Николаю, но тот покачал головой.

– Не смотрите на меня, Юрий Валентинович. Лично я ничего уже не хочу делать – я устал. Я строил все это, думая, что останется детям, что они смогут работать на своей земле и будут независимыми и богатыми… Это ж земля – это не ваши акции-облигации!.. Я, вот, всегда читал газеты и думал – ага, банк рухнул; ага, доллар упал, а земля!.. Но, оказывается, все пустое, – он снова наполнил рюмки, – все в этой стране пустое и ничего здесь делать нельзя!.. Какая-то черная сила убивает все стремления, поэтому обречены мы жить в вечной помойке и надо с этим смириться, – он поднял рюмку, глядя на мир сквозь прозрачную жидкость, – главное, чтоб водки хватало, и больше ничего не надо – она здесь, как бензин для движка, понимаешь?

…Чем я и занимаюсь, – Юра чуть не рассмеялся, но ему нужно было не это безвольное существо, а управляющий! Поэтому он сказал:

– Прости, Коль, но сейчас ты просто растерян. У меня тоже был момент, когда казалось, что все рухнуло, что жить в этой новой стране невозможно, да и незачем… Знаешь, я ж много лет работал наладчиком – мотался по стране, запускал прессы; я тоже думал, что производство – это вечно. Но в одночасье все рухнуло; заводы встали, потому что они банкроты и нет денег даже на зарплату – какое тут новое оборудование? А я – наладчик…

– И что же вы сделали? – перебил Миша.

– То, что сделал я, вы не сможете повторить, – Юра улыбнулся, – но если в общем – я нашел свою нишу, и, как видите, неплохо себя чувствую.

– Видим, – Николай вздохнул, – но я, действительно, не знаю, что делать! Я ж брал кредиты под урожай… нет, возможно, я и расплачусь с банком, продав все, что осталось, но дальше-то что? Остаться даже без крыши над головой и идти побираться?..

– Не вариант, – Юра повернулся к Мише, – а ты что?

– Я уеду в город – у меня там друзья; начну свое дело.

– А деньги где возьмешь? – спросил молчавший до сих пор Дима. Он смотрел в рюмку, даже не притронувшись к борщу.

– Денег пока нет, но там столько возможностей!.. – Миша мечтательно улыбнулся, – это здесь можно только пахать и сеять, а там… уж я-то знаю!..

Юра почувствовал, что мысли обретают стройность, словно кто-то подсказывал нужные фразы, которых еще секунду назад просто не существовало в его голове, и он поплыл по течению.

– А конкретно? – Юра откинулся на спинку стула.

– Ну, конкретно, пока не знаю… торговать чем-нибудь.

– Торговать – это хорошо, – Юра кивнул, – и сколько денег тебе надо на раскрутку?

– Не знаю… – Миша равнодушно пожал плечами, но вдруг вскинул голову, – а что?

– Я могу дать тебе деньги, если ты не просто скажешь, куда собираешься их потратить, а представишь нормальный бизнес-план. Причем, дам без процентов. Согласен?

Все перестали жевать и уставились на Юру, а он, довольный произведенным эффектом, достал сигареты.

– Курить можно?

Елена молча подала пепельницу, стоявшую на окне.

– Ну что, – Юра затянулся, – я не слышу – ты согласен?

– А если прогорит, что вы с ним сделаете? – Дима набычился; казалось, его мысли ворочались медленно, как жернова; но жернова эти способны были перемолоть все.

– Если прогорит?.. – Юра поднял взгляд к потолку, выдерживая паузу, – ничего не сделаю – я хочу, чтоб он убедился, что в городе деньги зарабатываются ничуть не легче, чем здесь.

– Дорогая будет наука… – Николай отвернулся, и тут не выдержала Елена:

– Зачем вы дразните мальчика? Он глупый еще, но мы-то все понимаем – бесплатный сыр бывает только в мышеловке!..

– Я не мальчик!.. – встрепенулся Миша, но никто не обратил на него внимания.

– А если я скажу, что вы все мне симпатичны? – Юра смотрел на женщину сквозь голубоватое облачко дыма, – и потом, никто ведь не знает, в каком в каком положении окажусь завтра я и чья помощь мне потребуется; как говорится, твори добро, пока есть возможность. Ладно, думай, – он повернулся к старшему брату, – а ты что собираешься делать?

Димины глаза щурились, ноздри раздулись, но он молчал.

– Ты, как отец, будешь тупо пить водку?

– Отца не трожь! – Дима подался вперед, – он уже нахлебался говна в этой жизни! Он что, хотел невозможного? Жить по-человечески, и чтоб у нас все было!.. – Дима задумался на мгновение, а потом произнес медленно, взвешивая каждое слово, – я хочу денег; много денег…

– Для чего? – Юра почувствовал себя Мефистофелем и улыбнулся, то ли загадочно, то ли презрительно.

– Не для чего – для кого! Для себя, для отца, для матери, вон, для нее! – он ткнул пальцем в младшую сестру, – я просто хочу много денег! Ты спросил – я ответил! Все?

– А что ты умеешь делать? – Юра аккуратно стряхнул пепел.

– Я-то? – Дима наполнил рюмки, но выпил один, даже не моргнув, – я оттрубил Афган от звонка до звонка! Что умею, я даже отцу не рассказывал! – он сорвался на крик; лицо исказила такая гримаса, что Юре даже стало не по себе, – я тебе сейчас покажу, что я умею! – Дима выскочил из комнаты.

Елена сидела, закрыв лицо руками; Миша смотрел в окно, трусливо уйдя, то ли в мечты, то ли в планы; Николай молча выпил и закурил, а бедная Настя переводила ясный, испуганный взгляд с одного самого родного человека на другого и словно не узнавала их. …Немая сцена, достойная античных трагедий… – подумал Юра. Правда, продолжалась сцена недолго – Дима вернулся также стремительно и швырнул на стол конверт.

– Смотри, если не сблюешь!

Юра спокойно достал пачку фотографий. Он рассматривал их медленно, и ему становилось жутко. Последний раз он видел подобные кадры в детстве, когда их классом водили на фильм «Обыкновенный фашизм» – сожженные дома, изуродованные тела, искореженные машины, и на фоне всего этого смеющиеся люди в камуфляже, с автоматами в руках… Он сложил снимки обратно и протянул конверт Диме.

– Ну что? – тот аккуратно положил его, прикрыв ладонью, и усмехнулся, – есть у тебя такая работа?

– Есть, – Юра кивнул, – ты будешь получать очень много денег; тебе столько и не снилось.

– Что, стать киллером? А я могу! Мне терять нечего…

– Успокойся, – Юра поднял руку, – всем есть, что терять, только одно мы ценим, а другое, не слишком. Значит, так: я гашу ваш кредит, покупаю квартиру в городе отцу с матерью, даю брату денег на бизнес, а ты остаешься здесь! – он стукнул по столу, – и будешь делать то, что я скажу. Я понятно излагаю?

Они, вроде, играли в гляделки, только по взглядам сразу было ясно – моргнувший проиграет совсем не конфетку.

– Если ты сделаешь то, что сказал, клянусь, я жизнь за тебя отдам, – объявил наконец Дима, – жизнь мне не жалко, только б им было хорошо. Я видел столько смертей, что одна жизнь…

– Мне не надо, чтоб ты отдавал жизнь, – перебил Юра, – хотя, черт его знает… главное, учти – обратной дороги не будет.

– Тебе что, поклясться на крови?

– Крови и так предостаточно, чтоб еще свою проливать…

В это время с шумом отодвинулся стул, и Настя выбежала из комнаты.

– Что это с ней? – не понял Николай, но Елена с Мишей бросились следом. Из кухни тут же послышались рыдания и истеричный крик: – Оставьте меня! Я ненавижу вас всех!!.. Потом невнятный голос Елены, снова крик:

– Вы все устроились! Все поделили: один – киллер, другой – бизнесмен, а я, как всегда! Я никому не нужна! Я никогда никому нужна – только коров ваших доить! Я ненавижу вас всех!..

– Юрий Валентинович, – Николай в упор посмотрел на гостя, – уходите. Зачем вы это сделали?

– Что именно? Думаете, я устроил поджег?

– Нет, – хозяин покачал головой, – но вы принесли сюда зло.

– Ваше добро сгорело, извините за каламбур, а я могу дать вам то, чего вы не смогли добиться сами, так что соображайте, – поднявшись, Юра направился к двери, и вместе с ним, даже не взглянув на отца, вышел Дима.

– Слушай, – он взял Юру за руку, – то, что ты говорил, правда? Ты сделаешь все это?

– Да.

– Тогда мне все равно, с добром, ты пришел или со злом. Но если обманешь…

– Не надо меня пугать, – одним движением Юра сумел сбросить крепкие пальцы, – слово я всегда держу – такой у меня принцип, но запомни – ты работаешь на меня, и условия здесь ставлю я. Завтра поговорим, когда ты успокоишься.

Он вышел на улицу, сразу погрузившись в вечернюю прохладу. Половинка луны уже висела над темными домами, а в траве стрекотали последние, осенние цикады. Закурив, Юра побрел к машине; открыл ее, разложил сиденье, постелил одеяло. Он чувствовал, что жутко устал за сегодняшний день, но зато какой это был день – день, исполнения желаний!..

Свет горел во всех комнатах, и Юра безразлично наблюдал за перемещавшимися в окнах тенями. В голове была абсолютная пустота – он даже не мог припомнить подробности всего недавнего разговора, будто кто-то разом стер память; осталось лишь ощущение, что все правильно и по-другому быть не может.

Сидел он долго, пока окна в доме не начали гаснуть, и тут открылась дверь; из коридора метнулся пучок света, но тут же снова стало темно. К машине двигался женский силуэт. Сначала Юра решил, что это Настя идет с претензиями – в прошлый раз он ведь обещал помочь ей перебраться в город, но женщина оказалась Еленой, и шла она явно к машине.

– Садитесь, – Юра открыл дверцу и вернув сиденья в вертикальное положение, закурил.

– Спасибо, – Елена села, – Юрий Валентинович, – начала она неуверенно, теребя рукав платья, – вы взрослый умный человек и не хуже меня понимаете, что просто так ничего не бывает. Даже Бог, наверное, создал Землю не от скуки. Зачем вам это? Не такие уж мы симпатичные люди, как вы сказали. Объясните, что происходит? Я не дура – я пойму.

Юра окунулся в пустоту своего сознания – его недавний мудрый подсказчик молчал; то ли он ушел, то ли уснул до утра.

– Вы понимаете, что разрушили нашу семью? Мы всегда были вместе, и в радости, и в горе, и из этой передряги как-нибудь выкарабкались бы… Моих родителей в коллективизацию пять раз кулачили; гнали с одного места на другое, а они каждый раз поднимались. Это не какой-то там пожар… – Елена вздохнула, – это с нуля! А что теперь? Думаете, Коля говорил серьезно? Он же мужик, понимаете? А вы хотите загнать его в город! Вот там он, действительно, сопьется… Вы даете деньги Мишке. Он не коммерсант – он опять прогорит, как уже было однажды. Пока учился, они с друзьями какие-то ларьки, то ли выкупили, то ли арендовали… короче, его обворовывали, и продавцы, и поставщики, и, в конце концов, отцу пришлось все возмещать; тогда он и сказал Мишке, чтоб возвращался. А вы снова бросаете его в этот омут – я уверена, он опять прогорит, и что тогда?

– Я же сказал – ничего…

– Да, ладно, – Елена усмехнулась, – мы газеты тоже читаем – наручники и в подвал, да? Или преступление какое заставите совершить – отцу ведь теперь расплачиваться нечем, так?

– Не так.

– Это слова… – она снова вздохнула, – а Димка вам зачем? За что вы собираетесь платить ему заоблачные деньги, если здесь и на сто рублей работы нет? А он, между прочим, после Афганистана совсем бешеный пришел…

– Лена, у него будет нормальная работа…

– Какая, Юрий Валентинович? Какая здесь может быть нормальная работа, кроме той, что была у него?.. Нет, вы мне скажите – может, я и поверю… хотя какая разница? Они оба уже загорелись так, что нам с отцом их не остановить…

– И не надо останавливать, – Юра непроизвольно положил руку ей на колено, – Лена, все будет хорошо.

– А Насте что вы уготовили? – она осторожно убрала чужую руку, – поверите, за всю жизнь ее даже ни разу наказывать не пришлось; девочка была – само послушание, а тут видели, как взвилась – всем подарки раздают, а ей не досталось; орет – он мне тоже обещал!.. Врет, да, Юрий Валентинович? Может, хоть ее нам оставите… или ею вы тоже решили как-то распорядиться?

– Лен, зачем вы так?..

– А как? Это бессилие, понимаете?.. Ну, так что с дочкой-то будет? Надеюсь, не на панель ее отправите – там тоже, говорят, много платят. Учтите, Димка вас убьет…

– Прекратите чушь нести! Какая панель?.. – Юра вспомнил ясные серые глаза, смешной, чуть вздернутый носик; «подсказчик» не возвращался, но Юра и сам уже был способен принимать решения, – Насте учиться надо, – сказал он, – я помогу ей поступить в институт…

– Вы хотите забрать ее с собой? Вы что, смеетесь? Мы о вас ничего не знаем, а вы уже распланировали всю нашу жизнь!..

– Успокойтесь, Лен. Я заберу ее в Воронеж… нет, если, конечно, она сама захочет. У нас девять ВУЗов только государственных, не считая всяких новоделов – на любой вкус, вплоть до института искусств, где артисток готовят… Лен, почему вы все время стараетесь найти в моих действиях какой-то злой умысел?

– Потому что я ничего не понимаю! А если я не понимаю, я всегда думаю о худшем. Тем более, не забывайте, что это мои дети и мой муж, которых я очень люблю; это моя семья, а вы разрушили все, что я создавала, и мне горько. Теперь у нас каждый сам за себя… вернее, за ваши деньги. Вот я и пытаюсь понять, зачем вам это?

Юра снова закурил. Как ему нужен был сейчас «подсказчик», дававший веру в свою правоту, но тот молчал; и Юра тоже молчал.

– Ладно, – Елена открыла дверцу, так и не дождавшись ответа, – спасибо, что хоть выслушали меня.

– Лен, – Юра поймал ее руку, когда женщина уже вылезала из машины, – послушайте… – и она обернулась, но каких-то убедительных слов Юра так и не нашел, – Лен, просто поверьте мне – что ни делается, все к лучшему; уж я-то знаю.

– В этом моя единственная надежда, – она кисло улыбнулась, – мы всегда жили честно, так что карать нас Богу не за что, – освободив руку, она перекрестилась и пошла обратно, а Юра смотрел ей вслед и думал, что лучше б она не приходила, лучше б разговор закончился там, в доме.

Утром Юра проснулся от стука в окно и открыв глаза, увидел Настю.

– Доброе утро, – он улыбнулся, потому что утро было, действительно, добрым – тихим и ясным, а на капоте, последствием прохладной ночи, блестели капельки росы.

– Доброе утро, Юрий Валентинович, – слова девушки никак не соответствовали ее трагическому выражению лица, – идемте завтракать – все уже на столе.

– Спасибо, Настенька, – Юра потянулся, – кстати, вчера мы с твоей мамой договорились, что если захочешь, то можешь поехать со мной, и я помогу тебе устроиться в городе.

– Правда?!.. – трагическая маска взорвалась искорками, брызнувшими из восторженных глаз, – конечно, хочу! Ой, как классно! А я думала, вы забыли… вы простите меня…

– Ну, что ты, – Юра вылез из машины и по-отечески обнял девушку, – я всегда все помню. Скажи – сейчас умоюсь и приду.

– Я принесу полотенце! – Настя побежала к дому, но Юра успела крикнуть:

– Не надо!

Ледяная вода обожгла лицо, наполняя естество неведомой природной силой; сразу вспомнились все, случившееся вчера – да, то был удивительный день, а сегодня должно последовать его логическое продолжение…

Встретили Юру почти как родного – видимо, за ночь страсти улеглись, головы просветлели, да и Елена, скорее всего, успела рассказать об их ночной беседе; даже Дима смотрел уже не злобно, а просто держал дистанцию. Николая за столом не было – Елена сказала, что мази не помогли и обожженная рука сильно болит. Миша тут же вызвался отвезти отца в больницу, а заодно можно будет встретиться с друзьями; при этом он вопросительно посмотрел на Юру, и тот кивнул.

Завтракали молча – за ночь ведь ничего нового не произошло, а все старое они обсудили вчера, да и вспоминать о нем никому не хотелось. Потом все вышли провожать Николая; Юра дал ему и Мише визитки – для экстренной связи; Елена пару раз шмыгнула носом (правда, слезинки так и не доползли до ее глаз). После этого, видавший виды «Фольксваген» медленно пополз к трассе, огибая кочки и выбоины проселочной дороги.