Текст книги "Чужие игрушки. Часть 2"

– Хмуро пошутил Александр Иванович.

– Я тоже не понимаю, почему нужно учить немецкий, если можно учить английский.

– Вставила Елизавета Дмитриевна.

– Ну, я думаю у Коли с немецким ни каких проблем бы не было.

– Почему?

– А, Колин папа в совершенстве немецкий знает. У него Берлинский акцент.

Александр Иванович посмотрел на Колю:

– Тебе, что, папа не рассказывал

Коля удивленно помотал головой:

– Нет. Я не знал.

– Узнаю Федора Петровича. Скромность, граничащая с…

Александр Иванович подбирал слово:

– граничащая с самоотречением.

– Саша, а ты откуда это знаешь?

– Я же говорил, мы вместе воевали. Федор Петрович, со своим знанием немецкого, просто чудеса творил в разведке.

– Не может быть.

– Охнула Елизавета Дмитриевна.

– Очень даже может. Он даже преподавал немецкий нашим разведчикам. Так что, у него и опыт преподавания есть.

– Ой, а может он поучит Витю и Клару немецкому. А, я бы ребят вместе с Колей подтянула по английскому. Заодно и французскому бы стала учить. Учить сразу несколько иностранных проще, чем один. Это я вам как специалист говорю, Коля, ты поговоришь со своим папой насчет немецкого?

Коля пожал плечами:

– Я попробую.

– Ой, я согласна. Я согласна.

– Запрыгала на стуле от радости Клара.

– А, мне английского, за глаза хватит.

– Заносчиво и с огорчением откликнулся Витя.

Федор Петрович, открыто радости от предложения заняться репетиторством не выказал, но согласился, не раздумывая. Клара была счастлива. Она получила возможность быть рядом с Колей три раза в неделю, о чем даже во сне не могла мечтать.

Мать прервала воспоминания Николая:

– Что соскучился по дому Коленька? Я сейчас гостя спать уложу, а то Борис устал, у него глаза слипаются. Целый день за рулем. Я быстро, я сейчас вернусь.

Пазл 44. Бойцы вспоминают минувшие дни

Однополчане, извинившись уединились в комнате Федора Петровича.

Федор Петрович виновато поинтересовался:

– Ты не против, Витя, что я тебя сюда из-за стола утащил.

– Наоборот, тут как-то более по-свойски. А, то другим может неинтересно наши разговоры слушать. Я понимаю, вы сыну совсем о себе не рассказывали. Стал его спрашивать о вас, чувствую, ничего он о вас не знает.

– Понимаешь, я детям о своих перипетиях не рассказывал. Боялся, не поймут. А, больше того боялся, что с ребятами во дворе из-за меня начнут спорить. Помнишь времена, какие были? Тогда за разговорчики можно было загреметь в края далекие. У нас во дворе один фронтовик по-пьяни ляпнул лишнего, и больше его не видели.

– Да уж времена были, не приведи Господи.

– Я думал, вы в гору пойдете, когда вы майором стали, в полковую разведку попали.

– Вить, давай на ты, а то, как не родные.

– Давай, Федор Петрович.

Помолчали, Хромов предложил:

– Давай за тех, кто не вернулся. Лица многих помню, имена вспоминаются, а фамилии уже нет. А, может и не успевал узнать я их фамилии. Помнишь, как тогда наши ряды выкашивало?

Виктор Петрович горько усмехнулся:

– Потери большие были. Это рейд тогда мы можно сказать малой кровью провели. Всего несколько человек убитых, остальные только ранены, при этом большую часть из них убили энкавэдэшники. Танюшка санитарка вас тогда перевязывать не хотела, думала вы эсэсовец.

Оба молча зажали в руках водку вспоминая былое. Как куски старого клеенного-переклеенного кино в их памяти замелькали картинки.

Когда Федора Хромова, черной немецкой форме втащили в окоп командир первого взвода поинтересовался у сопровождавших его солдат:

– Что важная птица?

– Хромов поднял голову:

– Не очень Саня, не очень. Всего лишь гауптман панцерзольдатен.

– Взводный кинулся к Хромову:

– Федор Петрович, живой. Господи. Живой.

Хромов превозмогая боль улыбнулся:

– Но, слегка ранен.

– Ни фига себе слегка, ты весь в крови. Санитары, мать вашу, сюда, бегом.

Звягинцев, помогавший втаскивать Хромова в окоп, сокрушенно пояснил:

– Множественное осколочное, стоял в танке корректировал огонь. Осколками царапнуло.

Подошла санитарка:

– У меня наших раненых полно, немец подождет. Когда своих перевяжу, тогда этим займусь.

– Таня, ты посмотри, это же Хромов. Хромов, Федор Петрович.

– Хромов сдавленно проговорил:

– Привет Танюша.

– Санитарка опешила:

– Хромов? А почему в немецкой форме?

Федор тихо проговорил:

– Так было надо, Таня.

Младший лейтенант с гордостью в голосе проговорил:

– Почему-почему? Потому. Потому что Хромов. Давай быстрей.

Пока перевязывали Хромова, с танков и с волокуш, которые приделали к танкам, снимали убитых и тяжело раненых. Раненые были и среди пленных. Медсестра, перевязывавшая Хромова, категорично заявила:

– Медсанбат без разговоров. Множественное осколочное, большая потеря крови.

– Она переводила взгляд с командира первого взвода на политрука Никитина:

– Ему операция нужна срочная. Не дай бог заражение крови или гангрена.

Хромов возмутился:

– Дайте хоть в нашу форму переодеться. Где Фролов? Пока с ним не поговорю никакого медсанбата.

Младший лейтенант пояснил:

– Ротного в штаб полка вызвали, за него политрук остался.

Хромов посмотрел на младшего лейтенанта:

– Так, Тарасов, срочно копайте капониры для танков, чтобы над землей только башня торчала, а они, задним ходом, могли выйти на оперативный простор.

Тот деловито спросил:

– Где копать-то, Федор Петрович?

Хромов посмотрел на Никитина:

– Ну, танков три. Значит по одному на каждый взвод. Я правильно говорю Александр Иванович?

У деревни раздался взрыв, потом еще один.

Кто-то сокрушенно сказал:

– Ну все, сейчас попрут.

Хромов усмехнулся:

– Нет, не попрут. Это два первых моих подарочка для немцев сработало. К тому же, дело уже к вечеру. Ночью фрицы воевать не любят. Сам прошлой ночью убедился.

Все напряженно всматривались в сторону деревни. Из-за леса, на фоне темнеющего заката, поднимался столб черного дыма.

Хромов заволновался:

– А где еще три подарочка? Разгадали что ли гады? Не должны были. Ладно, мне с комбатом надо связаться. Помогите до блиндажа дойти.

Запротестовала санитарка:

– Какой к черту комбат? Без вас доложат, что вернулись. Срочно в медсанбат!

Хромов отшучивался:

– Танечка, не убежит от меня медсанбат, он же не бегает.

– Федор Петрович, вам бы все шутить, а дело серьезное.

– Возражала медсестра, но плечо свое Хромову подставила.

Они уже входили в блиндаж, когда раздались интервалом в несколько секунд один за другим еще три взрыва со стороны деревни. Хромов обернулся в сторону деревни:

– Все пять сюрпризов мои сработали. Не разгадали. Аккуратность это у немцев национальная черта, а фантазия, точно, не их конек. На то и был расчет.

В блиндаже, когда Хромов, постанывая сквозь зубы, натягивал свою гимнастерку, связист ему подал трубку:

– Комбат.

Хромов приложил трубку к уху:

– Товарищ двенадцатый докладывает тридцать второй. Вышли в расположение своей части. Захвачено три коробочки противника и около двенадцати языков. Уничтожено пять коробочек и около ста единиц противника. Наши потери четырнадцать убитых, вместе с подразделением шестого – двадцать один, двадцать два раненых, считая меня. В связи с открывшимися секретными обстоятельствами, настаиваю на личном докладе первому, до моей отправки в медсанбат.

– А мне доложить нельзя эти обстоятельства?

– Никак нет, товарищ двенадцатый. Доклад связан с обстоятельствами гибели шестого и его людей. Они оказались немецкими диверсантами.

– Ты рехнулся тридцать второй? Думай, что говоришь.

– Ни как нет, не рехнулся.

– Ты ранен тридцать второй?

– Так точно, ранение не тяжелое, но большая потеря крови.

– Все у тебя не как у людей. Жди, сейчас переговорю с первым.

Через несколько минут раздался зуммер телефона. Хромов взял трубку:

– Тридцать второй на связи.

– За тобой придет машина, тридцать второй. Жди.

Пока ждали машину Никитин поинтересовался у Хромова:

– Кого за себя думаете оставить товарищ лейтенант?

– Да, любого из командиров отделений. Пусть Белов остается. Он мужик разумный, толковый. Да, и еще, пока не забыл. Те трое, которых расстрелять вчера хотели, вели себя в бою достойно. Один погиб. Погиб пусть не как герой, но в бою, лицом к лицу с врагом. Второй ранен, значит искупил. Третий тоже вел себя достойно. Прошу всех троих представить к медалям.

Никитин сделал кислую мину:

– Не пропустят их наградных. Батальонный комиссар костьми ляжет, а не пропустит. Сами подумайте. Вчера расстрел, а сегодня медаль. Так что ли?

– А, вы, товарищ политрук, добейтесь, чтобы их наградили. А всех командиров четверок представить к Красной Звезде. И звание младших лейтенантов они точно заслужили. Хромов заметил недовольство на лице Никитина:

– А, вы не морщьтесь, товарищ политрук. Это ваша работа. Настоящая работа для политработника, а не для галочки.

Хромов вернулся из воспоминаний к действительности:

– Давай за наших ребят, Витя.

– Потом, проглотив водку, продолжил:

– Я тогда тоже думал, что бога за бороду ухватил. Школу диверсантов с подачи особиста тогда организовали. Помнишь его.

– Да, помню, но ничего хорошего о нем, извини, не скажу. Допрашивал он нас после рейда с пристрастием.

Федор Петрович горько усмехнулся:

– Меня не допрашивал, не успел в медсанбат меня увезли. Но, когда командиру полка докладывал о рейде, он присутствовал. Намеки разные делал, расстрелом пугал.

Снова Федор Хромов стал перебирать в памяти тот разговор у командира полка. Стал припоминать, что было в этом разговоре вначале, что было потом. Он почти реально, как тогда, ощутил приливы слабости от потери крови.

Пазл 45. Секретный доклад Хромова

Снова Федор Хромов стал восстанавливать в памяти тот разговор у командира полка. Стал припоминать тот давнишний разговор. Что было в этом разговоре вначале, что было потом. Он почти реально, как тогда, ощутил приливы слабости от потери крови. Как будто это сейчас, а не тогда у него время от времени мерк в глазах свет.

В штаб приехали втроем – Хромов, санитарка и рядовой из взвода Хромова.

Хромов взял под козырек:

– Лейтенант Хромов для доклада прибыл. Здравия желаю, товарищ подполковник.

Подполковник щелкнул портсигаром:

– Здравствуй лейтенант. Сказали, что ты ранен, а я погляжу на тебе ни царапины.

Вступилась медсестра:

– На нем другая форма была, товарищ подполковник, та вся в крови была. Множественные осколочные. Товарищу лейтенанту срочно в медсанбат надо.

Хромов обратился к медсестре:

– Товарищ, санинструктор, попрошу вас, и вас рядовой оставить нас с товарищем подполковником наедине.

Подполковник продул папиросу:

– Присаживайся лейтенант. Докладывай. Я тут пригласил для беседы Александра Яковлевича, уполномоченного особого отдела. Уж больно ты серьезные заявления сделал.

Хромов оглянулся в дальнем углу блиндажа, в тени светился огонек папиросы. Командир полка спросил:

– Не знакомы?

– Никак нет.

– Отозвался Хромов.

– Ну, я-то наслышан о лейтенанте, и о его подвигах.

– Донеслось из угла.

Хромов продолжил:

– Разрешите доложить, товарищ подполковник?

– Давай Хромов.

– Первое. В деревне нас ждали. Знали точно сколько нас, и во сколько мы пойдем в атаку.

– С чего ты это взял лейтенант?

– Мы выступили ночью.

Подполковник выдохнул папиросный дым:

– Значит, нарушили приказ.

– Так точно. Виноват.

– А, Фролов тебя прикрывал. Я с него еще шкуру спущу за самовольство. Он ведь у тебя сейчас Александр Яковлевич?

– Нет, Петр Евграфович. Нет и не было.

Хромов удивился:

– В роте сказали что его в штаб полка вызвали и он здесь.

Командир полка посмотрел на особиста и добавил:

– Мне комбат докладывал, что твой старлей передал Фролову, что его в штаб вызвали. Я думал он к тебе пошел, отвечать за то, что у него в роте произошло.

– Шутишь, Петр Евграфович? Зачем мне вызывать ротного, если ему нужно операцией руководить? Не вызывал я его.

Хромов встал:

– Товарищ подполковник, разрешите позвонить в роту.

– Звони. Сержант дай лейтенанту вторую роту, второго батальона.

Связист отозвался:

– Прямой линии до роты нету.

Подполковник разъярился:

– Так пусть скоммутируют в батальоне. Днем раньше меня же соединяли с Фроловым.

Через некоторое время Хромову дали трубку:

– Говорит тридцать второй, дайте двадцатого.

Прошло несколько минут:

– Двадцатый прикажите искать бывшего двадцатого. Ищите не далеко, но тщательно. Не дальше, чем шагов сто от того места, где вы находитесь.

Хромов продолжил после паузы:

– Сам вижу, что уже стемнело. Ищите. Подключите к поиску бойцов, что поопытней. Когда найдете, немедленно доложите первому.

Командир полка поинтересовался:

– Что ты имел ввиду лейтенант, когда говорил, что Фролова надо искать не далее как за сто шагов?

– Думаю ротного нет в живых, товарищ подполковник.

– Почему?

– Разрешите по порядку товарищ подполковник.

Подполковник угрюмо выдохнул:

– Давай лейтенант. Давай по порядку.

– В деревне нас ждали. Но, ждали после шести утра. Знали численность нашего отряда.

– С чего ты взял?

– Примерно к двум часам ночи, мы немцев в деревне перебили.

– Всех?

– Почти всех, я приказал по возможности офицеров брать в плен. Получилось. Взяли гауптмана панцерваффе и оберфельдфебеля в плен. И тут зазвонил у них телефон. Я у гауптмана спросил, кто может быть на проводе. Он сказал, что это майор звонит. Я поднял трубку представился именем гауптмана. Документы его у меня в руках были. А мне по телефону сообщают. Будьте готовы к отражению атаки русских. Они пойдут в наступление силами одного взвода в шесть утра. Я ответил, что, гер майор может не беспокоиться мы встретим русских как надо. Майор мне сообщил, что утром в деревню подойдет подкрепление в составе двух батальонов.

Из угла послышался голос особиста:

– А, как ваши подчиненные восприняли, что вы разговариваете по немецким средствам связи по-немецки?

– Сообразили, что я не предатель, стрелять не стали. Но глаза у них округлились.

Удивился подполковник:

– Лейтенант, а вы что, немецкий знаете.

– Знаю, и довольно прилично.

– Откуда?

– Обязан был знать по делам службы еще до войны.

– И где же вы служили до войны?

– В Газодинамической лаборатории под руководством Лангемака.

– И чем же вы там занимались?

– Работал по теме А15

– А по конкретнее можете?

– Не могу, товарищ подполковник. От ответственности за разглашение секретных сведений меня никто не освобождал. А, я вам уже лишнее сказал. Если, товарищ уполномоченный особого отдела сочтет возможным, он посвятит вас в подробности моей довоенной деятельности.

– Да, мне политотдел все уши прожужжал, что у меня командир взвода бывший враг народа.

Хромов в упор посмотрел на командира полка:

– Это правда, товарищ полковник. Был осужден по статье пятьдесят восемь, одиннадцать прим. Разрешите я продолжу.

– Продолжай лейтенант.

– Для парирования действий противника я приказал части моих солдат переодеться в немецкую форму. Нами было захвачено восемь танков противника. В три танка, два Т-3 и один Т-2, я посадил своих солдат, нашлись среди солдат, два бывших танкиста и один тракторист. Остальные пять танков заминировал. Заминировал и подходы к деревне со стороны вероятного появления немцев. Заминировал участок дороги, где намеревался встретить немецкое подкрепление. Воспользовался и нашими старыми укреплениями, которые оставили на прошлой неделе. Один танк мы оставили в засаде, На двух оставшихся танках мы выдвинулись на встречу противнику чтобы провести регонсценировку.

Подполковник, выдыхая табачный дым, поинтересовался:

– Лейтенант ты сумасшедший? Развивать наступление силами одного взвода, не дождавшись подкрепления. Это же просто самоубийство. Ты боевой устав РККА читал?

– Я посчитал, что самоубийство, это пассивно ждать наступления немцев. Товарищ подполковник, я привык выполнять поставленную передо мной задачу. И пока это мне удавалось.

Подполковник осерчал:

– Пока лейтенант. Заметьте, пока! Мне Фролов докладывал, что у вас и после удачного, как вы нам сейчас рассказываете, ночного боя были потери. А то, что вы предприняли дальше, просто авантюра.

– Потери были, товарищ подполковник. При атаке на караульное помещение нам не удалось избежать стрельбы, у нас появились раненые и двое убитых. Но потери были бы значительно больше, если бы мы просто решили занять пассивную оборону. Ганнибал окружил при Каннах римлян, хотя они превосходили его войско по численности.

Подполковник закричал:

– Ганнибалом себя вообразил лейтенант? Наполеоном? А на устал наплевал?

Хромов опустил голову и молчал.

Подполковник смягчившись проговорил:

– Докладывай дальше лейтенант о своих художествах.

– Чтобы не подвергать раненых опасности, я их оставил в деревне. Раненых потом расстрелял отряд НКВД под командованием старшего лейтенанта.

Командир полка возмутился:

– С чего вы взяли это лейтенант? Это же бред. Вы что несете? Вы думаете, что говорите? Вы что, думаете мы это не сможем поверить, если это произошло на территории занятой врагом?

– Товарищ подполковник, я докладываю лишь о том, что знаю достоверно. Я оставил одного бойца охранять раненых и, если подойдет подкрепление, провести это подкрепление через, сделанные мною, минные заграждения. Он был на наблюдательном пункте на колокольне. С колокольни открывается хороший обзор. Он сказал, что подразделение особого отдела, сразу как вошло в деревню, расстреляло раненых и местную старушку, которая за ними ухаживала. Он спустился с колокольни, стал скрытно наблюдать за этим отрядом. По его сообщению, они разговаривали на немецком. Вернее, с его слов, если быть точным, они говорили не по-русски. Он дождался, когда они подойдут к минной ловушке, и привел ее в действие. Практически они все сразу погибли от взрыва.

Из угла раздался голос особиста:

– Лейтенант, вы сами то верите в ту сказку, которую сочинили? Военнослужащие войск НКВД – немецкие диверсанты. По-немецки они видишь ли говорили. Ты тоже лейтенант немецкий знаешь. А, их видите ли взяли и взорвали. Я лично, все вижу совсем в другом свете. Ваш боец, которого вы оставили в деревне, на колокольне, банально свел счеты с отрядом НКВД и в частности со старшим лейтенантом, за то, что происходило в вашей роте накануне. Потом, чтобы свалить все на НКВД, сам расстрелял раненых и старушку, как свидетелей его преступления. Как вам такой взгляд на произошедшее?

Хромов молчал. Особист продолжил:

– Вы не переживайте, лейтенант, мы установим правду, и накажем виновных. Убийство бойцов и офицера НКВД с рук никому не сойдет. Как фамилия этого вашего бойца?

Хромов набычился:

– Я несу полную ответственность за произошедшее под моим командованием. Оставьте бойца в покое. Будем считать, что это я привел в действие мину под отрядом НКВД. Я ведь тоже мог свести с ними счеты, как вы говорите.

– А, потом расстрелял раненых? И все это сделал без свидетелей. Не дури лейтенант. И вообще Хромов, ты мне тут не советуй, как мне быть. Не надо. Я в таких делах не одну собаку съел. Так как фамилия этого бойца?

Зазвенел телефон. Полковник взял трубку:

– Как убит?

Он положил трубку:

– Фролов убит. Колотое ранение в область лопатки.

Повисла тишина. Хромов прервал ее, глядя в угол на особиста:

На сколько я понял вы представитель особого отдела, Александр Яковлевич. Я правильно запомнил ваше имя-отчество? Прошу прощение, ваше лицо и ваше звание я не вижу в темноте.

Из угла отозвался особист:

– Правильно запомнил. Что хочешь сказать лейтенант? Напугать меня хочешь?

– Фролов был убит сразу после визита отряда НКВД, а старший лейтенант НКВД ему приказали идти в штаб. Вышли из блиндажа они вместе, со слов свидетелей.

Особист с раздражением спросил:

– Что ты этим хочешь сказать лейтенант? Ты на что намекаешь?

– По-моему все и так предельно ясно. Александр Яковлевич, скажите, а как давно вы знаете тех, кто был в группе НКВД, которую к нам послали?

– Лейтенант, не забывайтесь. Здесь вопросы задаю я! Вам это понятно?

– Так точно. Понятно. Виноват. Тогда, товарищ подполковник, позвольте у вас спросить.

Командир полка рыкнул:

– Ну спрашивай.

– Вы передавали в дивизию сообщение, о нашем рейде?

– Передавали. А как же иначе.

– По телефону, по рации?

– По рации конечно.

– Шифровкой?

– Не знаю. А что?

– Я себе задавал вопрос. Каким образом немцы так оперативно смогли узнать о нашем наступлении. Логично просматривается только одна версия. Немцы пеленгуют и слушают наши радиопередачи.

Хромов через плечо посмотрел на особиста:

– Александр Яковлевич, на сколько я понимаю, мне в медсанбат уже можно не спешить. Тогда отпустите медсестру в роте много раненых.

– Экий ты быстрый, лейтенант. Ответь ему на вопросы. Выполни его просьбы. Не много ли на себя берешь, Хромов? Бравадой нас не удивишь. Мы тут разной бравады насмотрелись.

– Все что я хотел, и должен был вам доложить, я уже сказал и доложил. Может вам лучше допросить немецких офицеров, которых мы взяли в плен. Они вам поведают, возможно, много интересного, и значительно больше чем я.

– Ты, посмотри на него Петр Евграфович. Он нам позволяет допросить пленных. Каков? Ну, и где они, твои пленные?

– Под конвоем следуют сюда.

– А чего ты с собой их не прихватил, лейтенант? За тобою же машину послали.

– Места в машине было мало. Да и офицер этот пленный – здоровенный бугай. Рисковать не хотелось. Я ранен. Мне, медсестре, и бойцу по дороге он легко мог головы свернуть и убежать. Я приказал их сюда пешком конвоировать, думаю они здесь скоро будут.

– А как ты его брал, если он, как ты говоришь, такой здоровый бугай?

– Повезло. Решил провести регонсценировку, проверить как удобней наносить удар и развивать наступление, в случае если к нам подойдут основные силы. Товарищ майор, мне поставил две задачи.

Подполковник недоуменно поинтересовался:

– Какой еще майор?

– Из штаба, который был в составе трибунала, я не знаю его фамилии.

Из угла раздался спокойный голос особиста:

– Ты, Хромов, нам лапшу нам на уши не вешай. Задачи ему, понимаешь, из штаба поставили. А, про трибунал это ты, лейтенант, очень вовремя вспомнил. Тут даже дураку ясно. Никакой это не рейд в тыл врага, а решили вы сбежать от приговора трибунала, а при случае поквитаться с представителями органов НКВД. И за это придется ответить. И твои сказки о вашем героическом рейде вам всем не помогут. Ответят все, и виновные, и их пособники. Ясно лейтенант? Я спрашиваю, ясно?

– Так точно, Александр Яковлевич, ясно. Только не получится у всех ответить. Один из приговоренных погиб, другой ранен, третий вел себя в рейде героически.

– Не волнуйтесь лейтенант, разберемся и накажем.

– Я и не волнуюсь. Разрешите продолжить, товарищ подполковник?

– Валяй.

– Товарищ майор поставил мне две задачи. В случае успеха нашего наступления ждать подкрепления и выявить направление удара для развития нашего наступления. Задача номер два. Отвлечь на себя силы противника.

Подполковник взвился:

– Так почему ты здесь лейтенант, а там где тебе приказали отвлекать на себя силы противника?

– Я получил приказ на отход.

– И кто же тебе дал приказ на отход?

– Я его получил по телефону. Мне передали, что это приказ комбата.

– Интересно, ну продолжай лейтенант.

– Собственно продолжать нечего. Была и еще одна задача. Но, справился я с ней или нет, не мне решать.

Подполковник фыркнул:

– Что еще за задача? Вы можете четко доложить, или будете мямлить и манную кашу по тарелке размазывать лейтенант?

– Своими успешными действиями поднять боевой дух в наших воинских подразделений.

– Из угла прозвучало:

– Решил, что победителей не судят, лейтенант? Судят, еще как судят. Не обольщайся. За самоуправство свое и за свои художества ты ответишь.

Командир полка потопил Хромова:

– Продолжай, продолжай, лейтенант.

Хромов бледнея продолжил:

– Мною было принято решение провести регонсценировку, используя свое тактическое преимущество.

Его снова оборвал особист:

– Он видите ли принял решение. А, кто тебе дал право лейтенант принимать решения, и совать свой нос куда тебя не просят? Самоуправство твое тебе даром не пройдет. Хочу иду воевать с немцами, хочу отступаю. Так что ли?

– Я действовал в соответствии с поставленными передо мною командованием задачами.

– Ну, это мы еще выясним, какие тебе были поставлены задачи.

Подполковник смущенно поправил особиста:

– Подожди ты, Александр Яковлевич. Тут он правду говорит. Обсуждали мы этот рейд в штабе, как отвлекающий маневр для контратаки. Только думали, что из этой затеи много толка не будет. Дивизию поставили в известность, что собираемся провести отвлекающий маневр. Не подготовленная операция была. Не ожидал никто такой прыти от лейтенанта. Давай, рассказывай лейтенант.

Хромом слабеющим голосом продолжил:

– Въехал по нахалке в следующую деревню на танке. Смотрю, а там у немцев штаб. Не ожидал я, что они так близко штаб держат. Повезло. На мне форма гауптмана панцерваффе, на моих солдатах тоже форма панцерзольдатен. Вышел из танка и сообщил этому майору, что русские прорвали оборону силами двух батальонов. Ну а, дальше, я ему говорю. Гер майор, объявляйте эвакуацию. Имею указание вас лично и документы вашего штаба эвакуировать под прикрытием своего танка в целях безопасности.

– А, чего ты этого гауптмана не допросил, которого до этого в плен в деревне взял? А если бы этот майор этого гауптмана в лицо знал, и догадался что ты не тот, за кого себя выдаешь?

– Почему не допросил? Я его допросил. Он сказал, что он из прибыл из нового резерва. Шли ускоренным маршем. Никого здесь не знает. Риск конечно был, что меня расколют, виноват, разоблачат. Но, тогда азарт разобрал. Кураж какой-то появился. По телефону то, когда я звонил они меня не заподозрили, все прошло гладко как по маслу. Потом я своих в танке предупредил, что, если меня разоблачат, я знак дам. Ну и чтобы они первым делом по мне врезали, а потом уносили ноги.

– Ну, продолжай. Герой, мать твою.

В это время второй танк начал долбить немцев из укрытия на околице. Майор этот немецкий купился, схватил документы, и скок в свой опель-капитан. Мы за ним.

– Он что, один в штабе был?

– Нет там было несколько офицеров. Но, майор был старший среди них. Ну, когда мы к немцам в тыл поехали, по пути его шофер вперед не рвался. Наверное, боялся без прикрытия остаться. Место по тише выбрали вдарили ему по задним колесам из пулемета. Шофера и еще двух офицеров, которые в машине были пришлось пристрелить. Майора я планировал в танк запихнуть, а этих девать некуда было. Не на броне же их оставлять. Я вылез из люка и сказал этому майору чтобы он не дурил и сдавался.

Подполковник внимательно посмотрел на Хромова:

– Так вы что, и их оперативную документацию захватили?

– Так точно, товарищ подполковник.

– И где она?

– В машине, которая меня привезла, осталась.

– Так чего ты нам тут лейтенант голову морочишь с каким-то майором, а про документацию молчишь?

– Я не знаю, что за документацию пытался вывезти этот майор. Времени не было посмотреть.

Командир полка крикнул в направлении выхода из блиндажа:

– Принесите документацию из штабной машины. Продолжай Хромов, продолжай, а то еще чего-нибудь забудешь доложить.

Хромов продолжил:

– На обратном пути, стороной деревню обошли, зашли немцам в тыл. Вдарили как следует напоследок по немцам на околице, и на двух танках вернулись назад. Сходу ударили в тыл остаткам тех батальонов, которые немцы послали на помощь своим танкистам. Наши, что остались в засаде на дороге к этому времени здорово немцев потрепали. Немцы не выдержали и стали сдаваться. Правда не все сдались. Часть в бега ударилась. Но нам уже не до них было. Немцы в тылу очухались, и у нас уже на хвосте висели.

Подполковник в изумлении проговорил:

– Ну, ты даешь, Хромов. Если хоть половина из того что ты здесь наплел – правда, гадом буду, восстановлю тебя в старом звании. Ты кем до войны был?

– Военинженером второго ранга.

– Это соответствует майору. Не слабо для твоего возраста.

Он вдруг опомнился, и обратился к особисту:

– Как думаешь, Александр Яковлевич, можно ему вернуть звание майора?

Особист усмехнулся:

– Если врет, то расстреляем. Как пить дать, расстреляем. А, если не врет, посмотрим, что с ним делать. За самовольные выходки свои все равно ответит, а там видно будет. Посмотрим. Надо послать за пленными офицерами. А, лейтенант пусть пока здесь побудет. Его еще о гибели отряда НКВД надо допросить. Я своих людей пошлю провести следствие.

Подполковник вскрикнул:

– Яковлевич, едрена вошь, ты посмотри, у него гимнастерка в нескольких местах от крови промокла. Может его действительно в медсанбат?

Хромов заваливаясь с табурета просипел:

– Ничего, я потерплю.

Заволновался особист:

– Хорошо, что медсестру не отпустили. Сейчас позову.

Медсестра Таня влетела, подбежала к Хромому, укоризненно посмотрела на командира полка и особиста:

– Он без операции до утра не доживет, кровью истечет.

Рявкнул подполковник:

– Да, делайте что-нибудь, товарищ саниструктор.

– Что я могу сделать? У него большая потеря крови. Я вообще удивляюсь, что он только сейчас в обморок упал, а не раньше.

Подполковник заистерил:

– Да скажи ты, что ему сейчас надо, чтобы не помер?

– В медсанбат ему надо немедленно.

Вернул к действительности Федора Петровича голос Звягинцева: – Повезло тебе Федор Петрович. Ребята тебе тогда, когда ты нас навестил после медсанбата, не сознались. Но, человекам пяти он лично зубы выбил. Все допытывался, кто завалил НКВДшников. Потом как отрезало, тишина. Даже разрешил ребятам в медсанбат к тебе поехать.

Хромов усмехнулся:

– Тишина, это потому, что эти НКВДшники диверсантами немецкими оказались. Один то выжил и бредил в медсанбате на немецком. Так, что следствие это для особиста самого могло, окончится очень печально. Получалось проморгал он врагов прямо у себя под носом. Вот так то.