Текст книги "Последняя обойма"

– Угу, – глубокомысленно произнес я. – Когда людям нужна моя помощь, я обычно беру с них плату...

– Что ты тут еще... – начала было Анна, но Марк тронул ее за плечо и тихо сказал:

– Погоди.

Он внимательно посмотрел на меня, словно прикидывая, стоит ли мне говорить некую чертовски важную вещь, которую нельзя сообщать первому встречному. Анна махнула рукой, словно говоря: «Сами разбирайтесь, раз не хотите меня слушать». Боб вообще куда-то пропал.

– Мы предлагаем тебе хорошую плату, – наконец изрек Марк. – Мы можем спасти твою жизнь. Мы можем спасти тебя от тюрьмы. Если тебе это кажется пустыми словами, что ж... Попробуй прожить еще сутки, а потом встретимся еще раз. Надеюсь, ты изменишь свое мнение.

– Хорошо, – сказал я, несколько разочарованный услышанным. Я готовился услышать что-то более грандиозное. – Могу идти?

– Вали отсюда, – в сердцах напутствовала меня Анна. Мне представилось, как ее указательный палец нервно потирает скобу пистолета, и я поторопился унести свои ноги от обрыва.

– Погоди, – услышал я пару секунд спустя. Голос Марка был напряженным. – Погоди, Костя... Еще пару слов.

Я обернулся. Марк и Анна о чем-то негромко переговаривались. Он размахивал руками, вертел головой, она же не изменила стойки, твердо уперев ноги в землю и мрачно глядя перед собой. Потом Марк подошел ко мне:

– Я сказал: «Попробуй прожить еще сутки», – не слишком уверенно произнес он. – Понимаешь, всякое может случиться за сутки... Я не пугаю тебя. Я просто лучше представляю ситуацию. Мы можем и не встретиться завтра. А нам так нужна твоя помощь сейчас...

– Ну так что? – поторопил его я.

– Десять процентов, – наконец решился он.

– Не понял.

– Если вы поможете нам вычислить организатора ограбления и отыскать похищенные деньги, я заплачу вам десять процентов от пропавшей суммы, – быстро, будто бы опасаясь передумать, проговорил Марк и вытащил из кармана еще одну сигару.

– Гаванские? – спросил я.

– Что? – теперь он не понял. – Ах да, гаванские. Так что насчет десяти процентов? Вы же своего рода наемный работник, частный детектив... Вот вам предложение.

– Я слышал по радио, что пропало четыреста тысяч долларов, – вспомнил я. – Значит, вы предлагаете мне сорок тысяч баксов?

– Четыреста – это преувеличение, – сообщил Марк и откусил конец сигары. – Мало ли что там по радио болтают... По моим сведениям, реальна цифра триста двадцать пять тысяч. Деньги только привезли в офис. Их должно было хватить на десять дней работы.

– У вас приличный оборот, – заметил я. Из дальних кустов вылез Боб, застегивая на ходу брюки и удивленно озираясь по сторонам. Он подошел к Анне, и та стала ему что-то втолковывать, то и дело дергая подбородком.

– У нас большие траты. – Марк проследил за моим взглядом и показал Бобу кулак. Тот, извиняясь, развел руками. – Так что, согласны? Тридцать две тысячи. В случае успеха.

Я отрицательно покачал головой, чем сильно озадачил Марка.

– Я не думаю, что вы способны заработать больше в вашем охранном агентстве, – сказал он. – И я не могу предложить вам больше.

– Дело не в деньгах, Марк.

– А в чем же?

– Я не привык прыгать на шею каждому, кто покажет мне свой толстый бумажник. Я привык заниматься только стоящим делом. Мне нужно удостовериться, что вам стоит помогать.

– Что я могу сделать? Предоставить рекомендации? У меня их нет.

– Плевать на рекомендации. Я обдумаю ваше предложение. Если мне покажется, что игра стоит свеч...

– Мы остановились в гостинице «Интурист», – сказал Марк. – Номера 821, 822, 823.

– Хорошо. – Я повернулся и пошел к дороге.

– И еще одно, – сказал мне в спину Марк. – Мы тут не пытались вас обманывать, Костя. Если вы хоть немного замешаны в этой истории, то...

– Я буду осторожен, – ответил я, не оборачиваясь. Чтобы успеть на допрос в милицию, стоило поторопиться.

Глава 4

– Ты опоздал, – строгим начальственным тоном заявил мне Гарик, когда я осторожно просунул голову в щель между дверью и косяком. – Проходи и садись.

На этот раз они взялись за меня втроем. Гарик, Козлов и следователь, фамилия которого, как выяснилось, была весьма подходящей для его профессии: Разговоров. Гарик, правда, лишь играл роль руководителя этого мероприятия, смотрел в окно со значительным видом, иногда хмурился, иногда постукивал карандашом по столу, но чаще всего заглядывал через плечо Козлову, который корпел над протоколом. Козлов после этого начинал стучать на машинке в бешеном темпе, то есть не двумя, а тремя пальцами.

Разговор крутился вокруг различных эпизодов из сидоровского прошлого. Я не совсем понимал, какова ценность сведений о количестве и качестве алкогольных напитков, употреблявшихся Сидоровым, но по возможности удовлетворял любопытство следователя. Потом беседа перешла на интимную жизнь Сидорова, и тут от меня было вовсе немного толку, потому что в момент нашего знакомства Сидоров уже готовился к разводу. Затем заговорили о хозяине автосервиса, которым управлял Сидоров, затем еще какие-то столь же несуразные и далекие от событий последних дней вопросы...

То есть это мне было ясно как божий день, что Разговоров движется куда-то не туда, сам же следователь этого не осознавал, пытаясь выстроить какие-то логические соединения между сидоровским прошлым, настоящим и будущим. Гарик откровенно скучал, лишь однажды украдкой подмигнув мне, как бы говоря: «Терпи, казак, атаманом будешь».

И я терпел. Правда, к концу допроса я слегка утомился и стал путаться в словах, потому что одновременно думал и о вопросах Разговорова, и о предложении человека с сигарой, Марка. Козлов, однако, решил, что я заведен искусством допрашивающего в тупик и пора переходить к откровенной атаке. Он выразительно кашлянул из-за своей раздолбанной «Оптимы», Разговоров встрепенулся, посмотрел на своего ассистента и вытащил из синей картонной папки листок бумаги, на котором, как я понял, были заранее записаны наиболее коварные вопросы.

Гарик взглянул на эти манипуляции и удивленно почесал в затылке.

– Вот такой вопрос, – коварно улыбнулся Разговоров. – Мы вчера осматривали вашу машину...

– И не нашли ничего подозрительного, – напомнил я.

– Ну да... А вот стекло там разбито. Это когда произошло? При каких обстоятельствах?

– Если честно...

– Да уж, пожалуйста.

– Вот когда мы с той девушкой были в машине...

– Вы опять про ту проститутку?

– Якобы существовавшую, – хмыкнул Козлов.

– Так вот, – продолжил я. – Это вполне реальная девушка... Так вот: когда мы были в разгаре... любви, да? Я услышал резкий удар по стеклу и... перестал быть... способным, что ли? Да. Удар.

Козлов перестал печатать.

– Кто-то бросил камень? – уточнил Разговоров. Гарик снова отвернулся к окну, чтобы скрыть улыбку. – Я вас правильно понял?

– Абсолютно. У нас в городе не любят новых веяний с запада. И пресекают их. Даже дети. Вам стоит поискать этого славного мальчика. Который бросил камень. Он вам все расскажет подробно.

– Достаточно, – сказал следователь. – А вот эта отметина у вас на лице – тоже осталась от камня, брошенного мальчиком?

– Осколки... – кивнул я. След от моего соприкосновения с крышей «Волги», но не стану спорить. Может, это и девушка. – Она целовалась как дикий зверь. У меня все лицо болит до сих пор. – И это было правдой. Я придерживался того правила, что никогда не следует врать на сто процентов. Всегда следует ввернуть хоть пару слов правды. Однако иногда их просто неоткуда взять.

– Честное слово. – Я посмотрел в глаза Разговорову и дотронулся пальцем до верхней губы. Гримаса боли получилась весьма натуральной.

– Понятно, – пробормотал следователь и убрал свой листок. – Если бы найти эту девушку, чтобы она подтвердила ваши показания... И мальчика.

– Я уверен, что это возможно. Постарайтесь.

– Ладно... – Разговоров задумался. – О Сидорове никаких вестей?

– Я бы поставил вас в известность. Мы ведь договорились. А я всегда держу слово.

– По-моему, достаточно, – подал голос Гарик и слез с подоконника. – Костя, ты давал подписку о невыезде?

– Нет. А с чего вдруг? Подозреваете, что я ударюсь в бега?

– Просто нам всем будет спокойнее, – сказал Гарик и снова подмигнул мне. Уже без улыбки.

Глава 5

– Я тебя провожу, – сказал он и торопливо выскочил из кабинета вслед за мной.

– Уж что-что, а выход из вашей конторы я отыщу, – ответил я, застегивая плащ. Мы шли по истоптанной ковровой дорожке первого этажа Управления внутренних дел. Что мне здесь особенно не нравилось, так это решетки на окнах. Такое впечатление, что ты уже надежно изолирован от внешнего мира. Бабка в коричневом пальто, что собирает пустые бутылки из урн на другой стороне улицы – свободна. А ты – нет.

И я невольно ускорил шаг.

– Погоди, – сказал Гарик. Он поравнялся со мной и тихо, почти шепотом произнес, опасливо оглядываясь по сторонам: – Надо с тобой поговорить... Но здесь нельзя. Нельзя, чтобы видели, как я с тобой болтаю. Я провожу до машины...

– Идет, – кивнул я.

Как только мы вышли из здания, Гарик заговорил в два раза быстрее:

– Только не нервничай. Но ты в серьезной разработке. Одна из рабочих версий – что ты в сговоре с Сидоровым спланировал и осуществил ограбление. Может быть, за тобой установят наблюдение...

– Я в курсе, – спокойно ответил я, и лицо Гарика вытянулось.

– Откуда? – удивленно спросил он.

– Нашлись добрые люди...

– Кто-то из наших?

– Гарик, ты был прав. – Я посмотрел на серое здание УВД и поежился. Как будто не могли покрасить в более жизнерадостный цвет. Белый в красную крапинку. – Не будем здесь ничего обсуждать, чтобы не светиться. Приезжай сегодня вечером в «Комету». В восемь часов.

Гарик замялся, и секунду спустя я сообразил, в чем тут дело.

– Постараюсь оторваться от «хвоста», – заверил я. – Если, конечно, этот «хвост» будет. И если я его обнаружу. Впрочем, у вас ведь не асы?

– Ладненько, – с большим энтузиазмом отозвался Гарик. – Увидишь Макса, передавай привет.

– Я как раз еду в контору... – При мысли о неизбежном объяснении с Максом мне стало неуютно. Да и откуда взяться уюту под пасмурным низким небом, которое того и гляди разродится холодным дождем? Откуда взяться уюту, когда ветер в дугу сшибает тонкие осины, высаженные курсантами милицейской школы по периметру здания? Откуда взяться уюту, когда еще не зажили позавчерашние ссадины, а сегодня утром мне любезно сообщили, что я двадцать четыре часа в сутки хожу под пулей? Я с опаской огляделся по сторонам: не присел ли где в кустах снайпер. Это уже паранойя.

– Ты что-то дерганый стал, – сочувственно заметил Гарик. – Выспись хорошенько...

– Обязательно, – пообещал я, хотя знал, что вряд ли представится возможность выполнить это обещание. – Гарик, я еще хотел спросить...

– Спрашивай, только быстрее. Мне нужно назад, к ребятам...

– Ты видел эти видеопленки? Из «Европы-Инвест»?

– Видел. А что?

– Там действительно Сидоров? С пистолетом?

Гарик тяжело вздохнул. И удрученно кивнул головой.

– Это он, Костик. С пистолетом. Правда...

– Что? – Я вскинул голову, ожидая услышать от Гарика что-то обнадеживающее. В этот момент мне чертовски была нужна хотя бы маленькая надежда.

– Да так. – Гарик нахмурился. – Там с этими пленками...

– Что именно?

– Долго рассказывать. Вечером увидимся, и я все расскажу.

Он уходил к серому зданию, а я думал, что если мне так неуютно находиться вблизи этого учреждения, то каково Гарику работать внутри него? Серый цвет, решетки на окнах, сквозняки, допросы людей, само общение с которыми может считаться подвигом и отмечаться правительственными наградами...

Или к такому привыкают?

Глава 6

У меня чесались руки, и я не выдержал. Не доехав двух кварталов до нашего офиса, я остановил машину, вылез и, нащупывая в кармане пластмассовый жетон, подошел к будке телефона-автомата. Большая часть стекол была выбита (сразу вспомнилась несуществующая девушка, любительница секса), и шум с проезжей части назойливо лез в уши. Тем не менее я дозвонился до доброго доктора Матвея Александровича.

– Ага, это вы, – обрадовался он. – Ну что же, ваш друг чувствует себя неплохо. Ночью я его прооперировал, удалил инородные тела из организма... Понимаете, о чем я?

– Само собой, – прокричал я, перекрывая грохот проезжающего мимо самосвала.

– Сейчас состояние стабильное... И это хорошо. Думаю, окончательное излечение займет дней десять-двенадцать. Нам бы с вами еще раз встретиться...

– Когда?

– Да хотя бы сегодня, ближе к ночи. Я до двенадцати буду в отделении. Сможете подъехать?

– Запросто! – рявкнул я и с ненавистью посмотрел на проезжающий мимо «КамАЗ».

– Хотелось бы также получить остаток кефира, – напомнил доктор.

– Не забуду! – выкрикнул я в последний раз и швырнул трубку на рычаг. В горле першило, словно я провел полтора часа на футбольном матче, подбадривая любимую команду неистовыми воплями.

– Куда только милиция смотрит, – пробурчал я, оглядываясь на разбитую телефонную будку. А потом вспомнил и о милиции. Марк сказал, что они попытаются повесить мне «хвост» сразу, как только я выйду из кабинета следователя. А я оттуда вышел пятнадцать минут назад, не меньше.

Я повертел головой, как бы изучая атмосферу на предмет возможных осадков. Но интересовало меня другое.

И это «другое» находилось метрах в тридцати: среднего роста молодой парень в темно-синей куртке с видом праздного гуляки шагал в мою сторону. Еще метрах в сорока за ним, у бордюра стояли белые «Жигули». Водитель сидел, вцепившись обеими руками в руль и не глушил мотор.

Как только я пошел к своей машине, парень в синей куртке тут же развернулся на сто восемьдесят градусов и заспешил к «Жигулям». Старательные ребята, но опыта явно недостаточно. Я с трудом сдержался от искушения помахать им ручкой: в таком случае они посадили бы мне на «хвост» новых людей, возможно – более искушенных.

И я поехал к Максу, таща на хвосте белые «Жигули». Максу от этого вреда не будет, а вот перед вечерней встречей с Гариком придется постараться, чтобы стряхнуть соглядатаев. Тем более когда дело дойдет до поездки в больницу...

Я поднялся по ступенькам к железной двери, отделявшей наш офис и еще два соседских от внешнего мира. Коридор вывел меня к вывеске "Охранное агентство «Статус». Прямо под ней, словно олицетворение респектабельности и надежности фирмы, сидел Генрих, в сером костюме-тройке и бабочке, с курительной трубкой в зубах. Этакий местный Шерлок Холмс, избавившийся от Ватсона путем сокращения штатов.

– Привет, – сказал я и пожал тонкую сухую кисть адвоката. – Что это у вас здесь творится?

– Тихий ужас, – со сдержанным отчаянием сообщил Генрих. – Совершенно невозможно работать. Сбивают с мыслей.

Он вздохнул, вытащил из кармана расческу и стал приводить в порядок волосы. Хотя его прическа и так была идеальна.

Я осмотрелся: действительно, сумасшедший дом, столпотворение и конец света одновременно. Кроме Генриха, в «предбаннике» присутствовали еще человек семь разновозрастных мужчин. Они сидели на диванчике и стояли вдоль стены, явно чего-то ожидая. Это становилось забавным.

Я двинулся к дверям Максова кабинета и едва взялся за ручку, как вся эта пестрая компания зашипела на меня как клубок ядовитых змей:

– В порядке очереди!

– Мы тоже стоим!

– Там занято!

Я отступил назад и ошарашенно посмотрел на Генриха. Тот скорбно пожал плечами. Я ткнул пальцем в крикливую компанию у дивана и хотел спросить: «Кто это такие?!», но у меня будто спазмом сдавило горло. Адвокат тем не менее понял мой немой вопрос.

– Это соискатели, – пояснил он, сдувая с расчески седые волоски. – На вакантные места. Разве вы не в курсе, Костя?

– Так, – хрипло проговорил я, хмуро посмотрел на мужчин и снова взялся за дверную ручку. – Я заместитель директора агентства. Вопросы имеются?

Вопросов не было, и я шагнул в кабинет. Самое забавное, что я действительно был заместителем директора агентства. При таком маленьком штате, как у нас, каждому досталось по административной, пусть и формальной, должности. Я был заместителем директора, Генрих – руководителем юридической службы (то есть он руководил сам собой). Бухгалтер Надя, появлявшаяся у нас раз в месяц, поскольку сотрудничала еще в трех конторах, числилась коммерческим директором. Олег проходил по документам как начальник отдела кадров и заведующий снабжением.

– Здравствуйте, господин директор, – заявил я с порога. Макс вздохнул и оборвал свою беседу с рослым бритоголовым мужиком в джинсовой рубахе навыпуск. Я успел только услышать, как Макс помянул испытательный срок, ответственность и «не все сразу».

– Подождите пока в коридоре, – сказал Макс соискателю, и тот покорно скрылся за дверью.

– Это что там за цирк? – поинтересовался я. – С каких пор у нас открылись вакансии?

– Со вчерашнего дня, – мрачно сообщил Макс. – Я больше не могу так работать.

– Как «так»? Что еще случилось?

– Достаточно того, что тебя загребли в ментовку и шьют тебе ограбление и тройное убийство! – Макс медленно закипал.

– Шьют не мне, а Сидорову, – уточнил я.

– Это до поры до времени, – обнадежил Макс. – А вот как не найдут Сидорова, так повесят всех собак на тебя.

– Это моя проблема, – скорбно заметил я.

– Ошибаешься. – Макс замахал перед моим носом длинным указательным пальцем. Я дунул на него. Макс на мгновение ошарашенно замер, но палец убрал. – Это уже и моя проблема, – сказал он более спокойным голосом. – Все, кому нужно, уже знают: в ограблении «Европы-Инвест» замешан сотрудник охранного агентства «Статус». Вот так. Мне вчера вечером телефон оборвали. Из мэрии звонили. Из налоговой инспекции. Из милиции. Короче говоря, на следующей неделе у меня здесь будет три комиссии с проверкой. Три, въезжаешь?!

Слово «комиссия» с некоторых пор вызывало у меня особые ассоциации. Например, вспоминались женщины в кожаных куртках с пистолетами в руках.

– Я не удивлюсь, если завтра меня попросят освободить помещение, – продолжал жаловаться Макс.

– Ну, бывает, – сказал я и сам почувствовал, что это не слишком утешило Макса.

– Бывает, – повторил он. – Ну-ну. Конечно. Только не слишком ли часто?!

– Проясни мне эту очередь за дверью, – смиренно попросил я, чтобы отвлечь Макса от грустных мыслей. Маневр не удался.

– А что тут объяснять? Нечего тут объяснять! – Макс вылез из-за стола и встал лицом к окну. Я понял, что он собирается сказать мне что-то не слишком приятное. – Вчера приходил солидный клиент. Я ему пообещал человека, который займется его женой...

– Ах это...

– Да, это! – Макс не выдержал и обернулся, чтобы взглянуть в мои бесстыжие глаза. Не увидев там раскаяния, он снова уставился в окно. – И я как дурак должен был ему объяснять, почему я ему отказываю.

– Так ты ему отказал?

– Он еще спрашивает! А кто с ним работал бы? Ты поехал домой отсыпаться, под предлогом, что у тебя была тяжелая ночь. Ха! А у меня был тяжелый день!

– А Олег?

– Этот кретин сломал ногу! Он ездил в воскресенье на рыбалку, а когда вернулся домой, то поскользнулся, упал и сломал ногу! Представляешь?! Мне не с кем было работать! И поэтому я... Короче, я дал объявление. На телевидение. В газеты. О наборе сотрудников. Вчера после обеда всех обзвонил, и вот результат...

– Быстро к тебе народ набежал, – уважительно произнес я. – А уж завтра, наверное, целая толпа соберется...

– Я очень надеюсь, что из этой толпы наберется пять человек нормальных мужиков, которые будут работать! А не влипать то и дело в сомнительные истории! И не ломать ноги в самые неподходящие дни!

– Минутку. – Я стал понимать, к чему идет дело, но все еще не мог поверить. – Ты что, уволил меня?

Макс молча смотрел в окно.

– Нет, я понимаю... Я все понимаю.

Это было какое-то странное чувство. Я знал, что рано или поздно это должно было случиться. Быть может, окажись я на месте Макса, я действовал бы решительнее и избавился бы от такого сотрудника еще полгода назад. Я знал, что Макс прав. И в то же время... Снова будто спазм сдавил мне голосовые связки. Я не мог произнести ни слова, и слава богу. Неизвестно, что я сказал бы Максу. Я просто сидел и молчал.

Макс нарушил тишину первым.

– Я тебя не увольнял. Пока я просто оформил тебя в отпуск на месяц. А потом... Я не знаю, что будет потом. А ты знаешь? Ты хоть мне можешь сказать начистоту, что у вас там с Сидоровым вышло? А?

Я не отвечал, и Макс обернулся.

– Что молчишь? А это еще что за бумажка? Что это ты написал?

Я оставил заявление об уходе на столе и сделал то единственное, что вытекало из содержания этого документа.

Я ушел.

Глава 7

Потом, несколько часов спустя, когда я уже мог сказать про себя: «Опомнился», было даже удивительно, насколько меня выбило из колеи произошедшее в нашем (а теперь уже не нашем, а исключительно Макса) офисе.

Я забыл про слежку. Точнее – просто не обращал внимания на назойливое присутствие белого «жигуленка».

Я едва не врезался на первом же перекрестке в фургон с надписью «Мясо».

Я купил в киоске две бутылки дешевого красного вина и начал пить тут же, на дороге, из горлышка. Сделав несколько жадных глотков, я на остатках здравого смысла и координации движений заставил свою машину проползти последние полкилометра до подъезда. Когда цель была достигнута, я отметил это радостное событие, прикончив первую бутылку.

И отправил ее покоиться на дно урны.

Подхватив вторую бутылку под мышку, я вошел в подъезд. Когда открылись двери лифта, я отступил в сторону, пропуская вперед упитанную даму с полными сумками. Но та, всмотревшись и внюхавшись в меня, испуганно замотала головой, прижалась к стене и едва слышно предложила:

– Поезжайте сами, я потом...

Я не стал уговаривать. Полагаю, это могло напугать ее еще больше.

А поскольку я оказался в кабине лифта без лишних свидетелей, то бесцеремонно содрал обертку с горлышка бутылки, продавил большим пальцем пробку внутрь и припал к источнику положительных эмоций.

Эти пол-литра пошли гораздо труднее, чем первые. Когда я вышел из лифта на своем этаже, в бутылке еще что-то плескалось. Я осторожно поставил ее на пол и отпер дверь.

Мне показалось, что в квартире слишком душно. Я открыл окно на кухне и мгновенно очутился в центре арктического циклона, ворвавшегося в распахнутый проем. Это придало мне сил, и со второй бутылкой тоже было покончено.

Затем я вспомнил, что вовсе не являюсь горьким пьяницей. По крайней мере, сам я про себя так не думал. Следовательно, нужно было срочно заесть выпитый литр вина. Я полез в холодильник и после тщательной инвентаризации выяснил, что там нет ничего такого, что можно было бы съесть сразу, сейчас. Ждать десять минут, пока сварятся сосиски, у меня не было терпения.

Однако на боковой полке холодильника стояла одна весьма ценная вещь.

– Ого, – сказал я. – Надо же...

У меня совершенно вылетело из головы, что я должен Ленке бутылку шампанского. Я нежно взялся за укутанное в серебряную фольгу горлышко и вынул шампанское из его укрытия. Опустевшая бутылка зеленоватого стекла с блеклой наклейкой стояла на столе и выглядела по сравнению с шампанским откровенно плебейски.

Еще я пожалел, что окна моей квартиры выходят не на фасад, иначе было бы легко и приятно шарахнуть пустой бутылкой по крыше белого «жигуленка», люди в котором, очевидно, считали себя очень хитрыми и умными.

Черт с ним, с «жигуленком». Я собирался нанести визит подруге. Кстати, у нее могла обнаружиться и какая-то еда.

Двинувшись к двери, я услышал характерный звук в своем желудке. Я был полон вином, как бурдюк.

Оно весело плескалось во мне. Только мне почему-то все еще не было весело. Я надеялся, что распитое совместно с Ленкой шампанское приведет меня в нужное состояние.

Я вытащил свое булькающее тело на лестничную площадку и со второй попытки попал пальцем в кнопку электрического звонка. Была слышна приглушенная долгая трель. Потом торопливые шаги.

Когда дверь раскрылась, я постарался улыбнуться. И сказал:

– Привет.

Мне не ответили. И я понял, что немного поторопился. Я же хотел сказать «привет» Ленке. Но не ее мужу. Вот его-то я видеть как раз не хотел.

Ничего не оставалось, как сделать кислую физиономию и протянуть шампанское этому идиоту с просьбой передать жене... Я не успел этого сделать. Я вообще не ожидал от своего соседа такой прыти.

Секунд десять он набычившись смотрел на меня. А потом рванулся, выставив свою лысеющую голову в качестве тарана. Было довольно странно, что в относительно молодые годы – чуть за тридцать – Ленкин муж почти совсем лишился волос. У него и раньше были большие залысины, а после того как он занялся коммерцией и стал постоянно разъезжать по командировкам (к Ленкиной и моей совместной радости), волосы стали редеть просто катастрофическими темпами.

И вот этот почти лишившийся растительности шар врезался в мое самое чувствительное на тот момент место – живот. Я испугался, что вино сейчас выплеснется у меня изо рта и зальет Ленкиного мужа с ног до головы. Но этого, к счастью, не произошло.

Я просто отлетел к противоположной стене. Я и вжавшийся в мой живот головой Ленкин муж. Потом мы оба упали. Причем моя многострадальная спина... Ей снова пришлось несладко.

Но бутылке шампанского пришлось еще хуже – она разбилась. Что меня очень расстроило. И в расстроенных чувствах я зажал голову Ленкиного мужа под мышкой и легко двинул ему по ребрам. Самую малость. Почему-то он в ответ укусил меня.

– Блин, – сказала подоспевшая Ленка, увидев нас, сидящих в луже шампанского.

– Отлично выглядишь, – пропыхтел я. Это было правдой – она выскочила в полосатом китайском халате. И немного напоминала тигрицу. Молодую, стройную и энергичную. А ее муж – в синих спортивных штанах и черной майке – дергал задом, пытаясь вырваться из моих объятий. И периодически кусался.

– Отпусти его, – со вздохом произнесла Ленка.

– Да, как же! Он меня загрызет.

– Я постараюсь его придержать.

– Ладно... забирай свое сокровище.

Ленка ухватила супруга сзади за штаны, но прежде чем она втолкнула его в квартиру и захлопнула дверь, он успел обозвать меня множеством слов, начинающихся на букву "с".

Будучи в глубине души незлобивым человеком, я лишь помахал ему рукой. И не без труда поднялся на ноги.

Ленка стояла напротив меня, прислонившись к дверям своей квартиры.

– Какой-то он у тебя сегодня злой, – пожаловался я Ленке. – Неужели у меня под мышкой так плохо пахнет?

– Ему кто-то настучал, – сказала она. – Он сделал вид, что уезжает в командировку, а сам вернулся сегодня утром. В пять часов. Надеялся застукать.

– Думаю, он огорчился? По-моему, в пять утра меня не было в твоей постели?

– Он огорчился. И весь день караулил у двери, когда же подтвердишь его опасения. А ты, как последний дурак, конечно, подтвердил...

– Я хотел отдать тебе шампанское. И потом, откуда я мог знать, что в твоем муже взыграли собственнические инстинкты?

– Откуда ты мог знать? Оттуда. – Ее накрашенный ноготь показал мне направление.

– Надо же... – пробормотал я, вытаскивая из-за провода звонка сложенный листок бумаги.

– Я выходила выбрасывать мусор и специально оставила тебе послание, чтобы ты не высовывался пару дней. Где были твои глаза?

– Как-то не заметил...

– Неудивительно. Учитывая, что от тебя несет винищем за километр.

– Откуда ты знаешь? Ты же не обнюхивала меня за километр.

– Ладно. – Ленка устало махнула рукой. Тигрица утомилась разбираться с пьяными самцами. – Пойду успокаивать своего.

– Успехов.

– А ты на самом деле не попадайся ему на глаза ближайшие дни... Пока все не утрясется. Пока он не уедет.

– Я его не боюсь, – отважно заявил я.

– Зато я боюсь. Боюсь, что мне придется воевать с собственным мужем в собственном доме. Дай ему успокоиться. И убери эти осколки с пола...

Когда за ней захлопнулась дверь, я внезапно ощутил тупую пульсирующую боль в груди. Мне стало тоскливо и горько, словно не я только что выпил две бутылки вина. Давно мне так явственно не приходилось осознавать собственное одиночество. За последние три дня я лишился Сидорова, я лишился Макса, а теперь и Ленка объявила меня на некоторое время нежелательной персоной. Конечно, не стоит портить отношения с мужем, который тебя кормит, поит, одевает, обувает и дает деньги на карманные расходы. От меня такого не дождешься.

Вот почему под моими ногами всегда были бутылочные осколки, а не осколки женских сердец.

Хотя... Где-то я прочитал, что самое глубокое падение имеет свою положительную сторону: потом идешь только вверх.

А когда остаешься один, то волей-неволей приходится рассчитывать только на себя. Никто не разделит твою ношу. Никто не решит твои проблемы. Кроме тебя самого.

Я подумал, что в последние недели я слишком беззаботно жил, чтобы помнить эту истину. Теперь я стоял у дверей своей квартиры, мрачный, слегка пьяный и лишенный каких-либо иллюзий.

Теперь я дошел до состояния, в котором можно начинать заниматься делом.