Текст книги "Ловушка для бога (сборник)"

– Хупшу, дети города! Нам стало известно, что рядом с городом, в бухте больших чаек, творится невиданное святотатство. Нечестивцы строят корабль, изображение которого высечено на стене нашего храма нашими предками. Они хотят сравняться с сестрой божественного и могущественного Ваала, хотят затмить её и тем унизить.

Люди, стоящие рядом с Тубалом, посмотрели на него и в страхе отодвинулись. А служитель продолжал:

– Но Ашерат не простит им этого. Не будет прощения и тем мужам города, которые, забыв о нуждах храма, потворствуют этому, вместо того, чтобы принести подобающие жертвы храму великой богини. Я знаю, что великая и могущественная придёт и накажет осквернителей богов. Им недолго осталось ждать!

Испуганный Тубал пришел в бухту и, найдя Томаса, отвёл его в сторону:

– К нам пришла беда! Я чувствовал, что так и будет, – зачастил он. – Жрец в храме Ашерат проклял нас. Он придёт сюда и гневом богов уничтожит нас всех. Теперь даже царь и мудрейший Гебалм не смогут нас спасти! Я боюсь, что моя дочь и жена, которые остаются днём в городе одни, могут попасть в беду.

– Не бойся, отец! Ты увидишь, сама Ашерат защитит нас! Верь мне!

– Ты мальчишка еще, То Маас! Откуда тебе знать, что ночная богиня вступится за нас, если её призвал уже верховный жрец храма?!

– Разве ты не видишь, что Ашерат уже положила свою руку на наши плечи? Мы строим самую большую лодку в Финикии. Даже в Египте нет такой. Ты станешь самым богатым лодочником в городе и построишь себе новый большой дом. К Иллейне будут свататься самые богатые купцы и ремесленники, а ты будешь сидеть в большом саду, пить терпкое вино и вспоминать то время, когда к тебе пришла удача.

– То Маас! Твои речи сладки как спелые плоды смоковницы! Но разве ты не слышал, что говорят наши рабочие?! Многие из них ночуют здесь в палатках, чтобы не тратить время на ходьбу из города. Но сегодня вечером они свернут палатки и уйдут в город. Они боятся, что даже воины царя не защитят их! Что могут сделать четверо стражников со служителем храма Ашерат?! Они не посмеют даже приблизиться к нему!

– Отец! Оставь слугу в городском доме и приведи жену и дочь сюда. Здесь мы будем рядом и всегда сможем защитить их. В нашей большой палатке у склона горы достаточно места для них и для тебя. А я буду ночевать рядом с кораблем. Ночи сейчас теплые…

Узкий изогнутый нож луны едва освещал землю, когда наступающая ночь смела с синей скатерти моря последние отблески света. В бухте, где остались только четверо стражников и семья Тубала, было тихо как никогда. Не было слышно разговоров у костров, глухого перезвона посуды, весёлых выкриков подвыпивших плотников. На большой ровной площадке у начала широкого спуска к кораблю, куда сходились дороги от разных мастерских, стоял большой светильник из обожженной глины, освещавший бухту слабым неровным колеблющимся светом.

Томас вошел в палатку, укрытую широким выступом скалы в стороне от корабля, где в боязливом молчании при свете небольшого масляного светильника сидели на деревянных топчанах Иллейна и жена Тубала, Эмина. Он присел к женщине и обнял её за плечи:

– Мать, я рядом с тобой! Не бойся.

Она прислонила к его плечу голову и беззвучно заплакала. Глядя на неё, Иллейна тихонько всхлипнула и, как маленький котёнок, стала вытирать разом покатившиеся слезы тыльной стороной руки. Вошел Тубал и негромко сказал:

– То Маас! Они идут!

– Отец! Спрячь женщин в скалах бухты. Я останусь здесь.

Женщины встрепенулись, напряглись и заплакали громче.

Верхняя дорога осветилась дальним розовым светом множества факелов, и на дорогу из-за холма вдруг выполз одинокий сверкающий глаз. Этот горящий ненавистью глаз остановился на минуту и пополз дальше, вытягивая за собой длинное тело огненной змеи. Уже стал слышен гул истерических криков взбудораженной толпы. Люди непрерывно что-то кричали. Они подпрыгивали, хватали за руки рядом идущих, грозили кулаками неведомому дальнему врагу и жаждали для него мучительной смерти. Только она могла унять эту страсть толпы, которая была сильнее любви, сильнее боли, сильнее страха собственной смерти. Каждый из них уже был не самим собой, а только частью этой разъярённой кипящей массы. Ненависть опутала и связала всех их воедино невидимыми цепями. Свет от факелов в руках сотен людей качался в такт нервным движениям, то сжимаясь в яркие пятна, то расплескиваясь в одинокие брызги. Крики стали пронзительнее, и голова огненной змеи рассыпалась на точки вокруг верхнего склада, где были сложены сотни нарезанных кедровых досок, сложенных для сушки под навесом из пальмовых веток. Через мгновение навес вспыхнул и обрушился, взметнув вверх сноп коротких искр. Жадное пламя загудело, пожирая высушенную древесину и, наконец, взвилось вверх огромным огненным столбом, осветив всю бухту и остов строящегося корабля. В унисон пламени раздался рёв толпы, повторенный скалами, окружающими бухту.

Бомилькар, служитель храма Ашерат, взмахом руки унял крики толпы и шагнул вперед, оставив остальных позади себя. Он один должен совершить обряд молитвы и уничтожение святотатственного корабля. Негромкий ропот толпы провожал его к площадке, где стоял одинокий Томас, в полсотне шагов за которым высился остов корабля, окружённый легкими помостьями. Воины охраны, не смея противостоять жрецу, стояли на дальнем краю площадки в нерешительности.

Бомилькар набрал в лёгкие воздух и запел молитву вечерней Ашерат. Его голос, сначала неуверенный и срывающийся, набирал силу и вдохновение. Нет ничего прекрасней вечерней Ашерат, когда она восходит над домами, и усталые после дневной работы люди отдыхают под её божественным светом рядом с женами и детьми. Вечерняя Ашерат благословляет женщину и мужчину для продолжения жизни в их детях. Она дарит отдых и сон. Ашерат присылает ночные дожди, которые дают жизнь растениям и плодам. И нет ничего мудрее божественного закона, когда Ашерат уступает своё место на небе брату Ваалу и повелевает людям начать новый день, чтобы своими трудами добыть и принести жертвы в её храм. Прекраснейшая, божественная Ашерат!

Молитва закончилась, и Бомилькар двинулся с факелом в руке к Томасу и кораблю. Стоящая наверху толпа замерла, зачарованная молитвой, не смея пошевелиться. Верхний склад по-прежнему пылал широким пожарищем, выстреливая красные искры в тёмное безмолвное небо, где они гасли, поднимаясь к вечным звездам. Бомилькар остановился в нескольких шагах от Томаса, вглядываясь в его освещенное пожаром лицо. Он ждал, когда тот упадёт на колени и попросит прощения у него и у Ашерат. Им некуда торопиться, так должно быть, так будет всегда. Лёгкий порыв ветра пришел со стороны моря и всколыхнул широкую накидку служителя храма. Он поднял голову и увидел, что небо закрыло тёмное облако, подкравшееся незаметно в безлунной ночи. Порыв ветра ударил сильнее, так что пламя пожара легло набок и опалило людей, стоящих рядом. Крики взметнулись и умолкли. Ветер хлестанул сильнее, и затухающий огонь на складе зарычал взбешенным зверем и снова вспыхнул широкой полосой. Факел в поднятой руке Бомилькара погас. Он обернулся к толпе, чтобы призвать других людей с факелами. Но в это время из нависшей над бухтой тучи выползла светящаяся молния и ударила в ноги Бомилькара. Гром и вой ветра смешались в исступленном крике смерти. Молоты молний застучали по склону горы вместе падающим потоком дождевой воды. Огонь на складе зашипел и погас. Чернильная темнота ночи упала на бухту.

Утром, когда солнце поднялось над невысокими горами, окружающими бухту больших чаек, на верхней дороге показалась свита царя в сопровождении вооружённых воинов. Процессия медленно спустилась к площадке перед кораблём. Тело Бомилькара уже было положено на высокий, наспех сколоченный помост. Рядом на траве лежали тела двух десятков людей, обожженных, скрюченных судорогой в последнем прыжке перед смертью.

Величественный царь Шубодди подошел к стоящим в почтительном поклоне Томасу и Тубалу и внимательно посмотрел на них. Молчание затянулось и вышедший из-за спины царя телохранитель уже начал вынимать из ножен меч, чтобы отрубить головы двум простолюдинам, по вине которых погиб могущественный Бомилькар.

– Бомилькар не понял волю богов, и Ашерат наказала его за это, – громко произнес царь Библа. – Гебалм, прикажи предать огню тело жреца здесь, а других отвези в город и устрой их семьям достойные похороны. Позаботься о вдовах и детях. Это всё!

Шубодди медленно пошел к кораблю:

– Я знаю, что здесь произошло, но как и почему?!

– Толпа безрассудна, великий государь, – негромко сказал Томас. – У неё есть тело, руки и ноги, но нет головы. Поэтому ею легко управлять. Так думал Бомилькар.

– Мне ли этого не знать, юноша, – остановился царь и, повернувшись к Томасу, внимательно посмотрел на него. – Но как ты не испугался и не убежал? Люди говорят, что ты один встретил Бомилькара…

– Я верил, что боги защитят меня, – и немного подумав, Томас добавил: – Корабль – это моя мечта. Он откроет другой мир. Я не мог оставить его.

– Ты мудр не по годам. Покажи мне корабль. Долго ли еще до конца работ?

Взмахом руки царь остановил двинувшихся за ним придворных и вдвоем с Томасом пошел к кораблю.

Пахнущий кедровой смолой корабль стоял носом к морю, как будто бы уже устремленный и готовый плыть в безбрежном море. Женская фигура с длинными развевающимися волосами, вырезанная из цельного бруса, украшала нос корабля. Желтоватые борта корабля крутым изгибом поднимались выше человеческого роста. Царь провел рукой по его гладкому боку и поднялся по приставной лестнице наверх.

– Он красив, То Маас, он очень красив этот корабль. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Если он не утонет в море, как мне нашептывают многие, а поплывет – ты получишь награду, достойную великого мужа.

– Великий государь! Скоро мы спустим корабль в море и будем достраивать его на воде. Иначе он будет очень тяжел и нам его трудно будет перетащить на воду. Тогда нам останется всего несколько дней…

– Заканчивай быстрее, То Маас! Уже прошел праздник равноденствия и мне не терпится увидеть корабль в бухте Библа.

Вечером бухта стала, как и раньше, шумной и многолюдной. У костров звучали весёлые разговоры рабочих, вернувшихся из города, которые обсуждали события прошедшей ночи. Стражники ходили от костра к костру и прикрикивали на особо горячих и громкоголосых. За небольшим столом рядом с палаткой, где по-прежнему оставалась семья Тубала, двое мужчин вели неторопливый разговор.

– Тебя могли убить, То Маас.

– Нет, отец. Богиня Ашерат не допустила бы этого.

– Неужели ты был так уверен в этом, когда вышел навстречу Бомилькару?

– Да! Он пришел с ненавистью, а она сжигает того, кто её несет. Львица убивает антилопу, радуясь добыче, потому что она несёт жизнь ей и её детенышам. Чайка выхватывает из воды рыбу и торжествует. В мире животных нет ненависти. Это чувство принёс на землю человек. Только человек ненавидит другого человека и убивает, только потому, что тот, другой, непохож на него самого.

– Так распорядились боги, То Маас. И нам не дано исправить заведённое богами.

– Даже боги ошибаются, отец!

– Не кощунствуй, То Маас! Тебя могут услышать, – и, помолчав, он добавил: – Сегодня был трудный день. Я устал и пойду спать.

Тонкий серп молодой луны едва освещал маслянисто-чёрное море с едва видимой светлой дорожкой. Цикады без умолку распевали свои однообразные усыпляющие песни под шорох гальки и песка, перекатываемых гладкими волнами. Иллейна вышла из палатки и села рядом с Томасом.

– Брат, что будет с нами?

– Не волнуйся, Иллейна.

– Мне страшно здесь, вдали от нашего дома и страшно оставаться в городе даже днём, когда нет тебя и отца. Бомилькар умер, но мне кажется, что он грозит нам даже из царства мёртвых.

– Бомилькар уже не страшен нам. Ты не должна бояться.

– Ты мужчина и ты смел, а нам с матерью трудно себя защитить. Я не знаю, какую судьбу нам уготовили боги. Что будет с нами, что будет с этим кораблем…

– Иллейна! Никто не знает будущего. Не знаю его я, не знает его даже всемогущий Ваал. Я могу уберечься от дождя, если вижу тучу, я могу скрыться от бури в море, если почувствую ветер. Но судьба – она не только в наших руках, сотни людей и тысячи случайностей на нашем пути.

– Как же нам быть, То Маас?

– Я знаю прошлое и настоящее. Поэтому я уверен в будущем. Есть ты, есть Тубал и Эмина, есть корабль – разве этого мало? Я хотел бы знать, что будет через год, через пять или даже через тысячу лет. Но это невозможно.

– То Маас! А зачем тебе знать, что будет через тысячу лет? – засмеялась Иллейна.

– Может, я собираюсь прожить тысячу лет! – лукаво проговорил Томас.

– Какой ты глупый! Так не бывает. Я вижу, ты смеёшься надо мной! Я ухожу спать, а ты укладывайся тоже, а то не выспишься и проснешься через тысячу лет…

Две недели ещё стучали топоры в бухте и слышались громкие команды мастеров. Из города приходили люди и издалека, с вершины холма с опаской смотрели на большой корабль, который в солнечных лучах переливался бликами света на гладких боках и казался большим морским неподвижным зверем, выбравшимся на берег бухты отдохнуть. Пришло время спускать корабль на воду. Обшитую досками клиновидную канаву, на которой стоял корабль, рабочие продолжили до самого моря и полили по всей длине оливковым маслом. Корму и бока корабля обвили несколькими десятками прочных верёвок. Самую последнюю верёвку у кормы Томас накрутил на прочный ворот с длинными рукоятками и насаженный на вкопанный в землю впереди корабля толстый вал. Второй такой же ворот был установлен с другой стороны корабля.

Под крики «Хе-е-эй!» десятки людей натянули веревки. Вал ворота заскрипел, закручиваемый четырьмя сильными мужчинами. Корабль содрогался от нетерпения людей. Многоголосый, надрывный и хриплый от напряжения крик «Хе-е-эй!» раздался во второй раз и корабль, будто нехотя, сдвинулся с места. Упираясь в землю ногами, люди тянули верёвки, падали, вставали и снова тянули. Медленно корабль заскользил по деревянному жёлобу и, вспенив воду в бухте, зарылся носом в воде и тут же всплыл. Все крики разом замолкли, и десятки людей стояли и напряженно смотрели на корабль: утонет или останется на воде. Корабль сыто покачивался и, наконец, успокоился, всем своим видом показывая, что ему не терпится отплыть из этой крошечной бухты в далёкие неведомые моря. Крики двух сотен людей огласили бухту, и начальник стражи тут же отправил воина в город, чтобы известить царя Шубодди и советника Гебалма о радостном событии. Мастеровые окружили Томаса и протягивали к нему руки. Всем хотелось прикоснуться к этому счастливцу. Расталкивая плотников, к Томасу подошел Тубал и обнял его:

– Сын! Я так рад. Я до самого конца сомневался, что нам это удастся.

– Ну, что ты отец! Ты же сам выучил меня всему.

– Я не учил тебя строить такие большие корабли. Я до сих пор не пойму, как тебе это удалось…

Вечером по всей бухте разожглись костры, на которых готовилась праздничная еда, которую Гебалм прислал из города. Люди радовались: они сделали то, что не удавалось ещё никому. Эмина и Иллейна хлопотали у стола, ожидая своих мужчин, которых ходили от костра к костру. Все хотели видеть их у своего огня.

– Иллейна, ты заметила, что женщина на носу корабля очень похожа на тебя?

– Да, мама, – опустив глаза, вымолвила девушка.

– Тебе нравится То Маас?

– Конечно, мама. Ведь он мой брат.

– Ты хорошо знаешь, что он названый, а не кровный брат. Я имела в виду, нравится ли он тебе как мужчина?

– Я не знаю, что тебе сказать. Отец сам выбирает мне мужа…

С раннего утра следующего дня застучали топоры и молотки. Начали строить причал для корабля. Вбивали сваи в дно бухты, клали мостки и снова вбивали сваи дальше в море. К вечеру причал был готов. Оставалось настелить палубу на носу и на корме корабля, наладить сиденья для гребцов и установить давно подготовленную мачту. Три дня безостановочно по причалу сновали люди, пронося последнее снаряжение корабля и вот, наконец, корабль был готов к первому плаванию. Выйти в море, проплыть ближний путь до города и войти в его бухту – простая задача для любой лодки. Но не для первого плавания такого большого корабля. На берегу собрались все рабочие, никто не хотел упустить момента, ради которого трудились несколько месяцев. Томас отобрал четырнадцать крепких мужчин на вёсла и троих помощников, чтобы управляться с парусом.

Под звонкий голос Томаса гребцы окунули вёсла в воду, и корабль легко тронулся из бухты. Стукаясь вёслами друг о друга, гребцы нервно покрикивали на соседей, но спустя минуты общее волнение прошло, и мужчины, не раз уже плававшие на небольших лодках, вошли в ритм. Корабль все дальше уходил в открытое море, и Томасу не хотелось его останавливать. Гребцы тоже вошли в азарт и вот уже люди на берегу видны только маленькими фигурками. Опомнившись, Томас скомандовал «Поднять вёсла!» и корабль, продолжая плыть, легко закачался на небольших волнах. Гребцы загалдели, радостно зашумели, показывая пальцами на далёкий берег. Пора было идти к городу. Повернув корабль вдоль берега, Томас направился в сторону Библа. Через несколько томительных минут его яркий цветок показался внутри изогнутой глубокой бухты. Уже было видно, как десятки лодок отплывают от берега, чтобы встретить невиданный прежде корабль. Город цвёл весенними красками. Издали не была видна бедность рыбачьих палаток и домов ремесленников на берегу. Белоснежные большие дома богатых в обрамлении изумрудных садов, посыпанных солью распустившихся цветов, разрисовали картину города и были его украшением. Выше и дальше всех домов стоял царский дворец, широкими крыльями анфилад накрывший невысокий холм, за которым зелёной стеной поднимался горный хребет. Лёгкий дневной бриз приглаживал поверхность моря. Томас с двумя помощниками поднял широкий косой парус из белого египетского полотна, и корабль медленно поплыл к гавани города. Томас знал, что в город отправлены гонцы с известием и потому не торопился. Вот уже городские лодки подплыли к кораблю, и рыбаки, размахивая руками, что-то кричали, подплывали то к одному борту, то к другому. Суета не закончилась и тогда, когда корабль вошел в городскую бухту. Парус был опущен, вёсла убраны, но шум из окруживших корабль лодок не утихал. Томас отпустил гребцов по домам, оставил троих помощников, наказав им никого не пускать на корабль, и на одной из лодок поплыл к берегу. Его ждал великий царь Библа Шубодди.

На берегу он увидел воина царской охраны, который тут же подбежал к нему:

– Почтенный То Маас! Великий царь и мужи города сейчас в храме Ашерат, где молятся и приносят жертвы в честь прибытия корабля в порт Библа. Тебе велено направиться туда же.

Путь к храму был не долог. Его высокие стены с вырезанными под самой крышей рисунками были видны издалека. Томас вошел в прохладную тень храма и остановился у входа. Голос жреца Демарунда, ставшего главным после смерти Бомилькарта, мягко звучал среди горящих факелов и светильников. Царь и его свита стояли рядом со статуей богини, опустив головы, и слушали молитву Демарунда. Томас любил эту одетую в тончайшие одежды богиню. Она напоминала ему о простой, естественной как сама природа, жизни.

Это было много лет тому назад. Племя подошло к склону горы и остановилось. Люди зачарованно смотрели на море сверкавшее далеко внизу. Оно переливалось голубыми и синими красками под яркими солнечными лучами. Рядом с берегом в прозрачной воде было видно дно с темными зарослями водорослей и темно-жёлтыми глыбами подводных скал и кораллов. Люди стояли и не решались спуститься вниз. Никто из них никогда не видел моря. Оно и манило их и пугало. Все смотрели на вождя племени, на Томаса. Он, молча, махнул рукой, указывая на море, и юноши, только и ждавшие этого, ринулись вниз, продираясь сквозь густые ветви кустарников. Торопясь и оскальзываясь на мшистых валунах, люди спустились к берегу, где носились по мелководью и брызгались водой мальчишки. Один из них набрал в пригоршню воды и опрокинул её в рот. Лицо его исказилось, он замычал что-то, выплюнул воду и подбежал к Томасу. Тот рассмеялся и крикнул:

– Я говорил вам: эту воду пить нельзя. Ты забыл?!

– Тогда для чего столько много воды?! – скривившись, закричал юноша.

– Ловить рыбу! Её здесь больше, чем в нашей реке. И хватит на всех.

Началась новая жизнь племени. Недалеко от стоянки Томас нашел отломившуюся от скал глыбу белоснежного известняка и долгими днями вырезал из неё статую женщины. Небольшая головка с маленькими, чуть-чуть оттопыренными ушами, которые были прикрыты длинными прямыми волосами, небрежно отброшенными на плечи. Узкий лоб переходил в покатое темя. Маленький нос над широкими губами. Глаза из продолговатых чёрных нефритовых кругляшей в широких глазницах притягивали взгляд любого. Узкая талия гармонировала с широкими бедрами и полными ногами на тонких ступнях. Она прочно стояла на земле. Её звали Лили, и она умерла так давно, что Томас не мог бы сказать когда – в этой бесконечной череде лет. Он помнил только – это было в начале начал. Спустя много лет на месте стоянки племени Томаса стал расти город Библ, а статую окружили стенами и назвали храм в честь ночной богини Ашерат.

Голос жреца умолк. Томас подошел ближе, и придворные оглянулись на звуки шагов, нарушивших благоговейную тишину храма. Демарунд продолжил говорить:

– Сегодня ночью я молился в храме до тех пор, пока небо не стало светлеть. Ашерат слушала мои молитвы, и я лежал у её ног. Но вдруг пламя светильников всколыхнулось и погасло, хотя там было ещё много масла. Я поднял голову от пола и увидел, что на входе в храм стоит невиданное существо. Это был огромный человек. Он был таким большим, что почти задевал головой потолок в храме.

Царь и придворные вздрогнули и впились взглядами в лицо жреца.

– Я был один и страх охватил меня до самой глубины сердца. Я повернулся к нему и увидел, что утренний слабый свет проходит через него. Он был как темное облако, загородившее солнце. Он сказал голосом, который проник в мою грудь и в мою печень:

«Я – Маррух и послан к тебе божественным Ваалом. Он передает своему рабу, царю Библа, Шубодди, что корабль Ашерат, которую царь построил во славу моей сестры, будет благословлён и одарит Библ великой славой и богатством. Но только после того, как царь принесет великую жертву луноликой богине.» – После этого он исчез, растворился в воздухе.

– Он не сказал тебе, какая должна быть жертва? – срывающимся голосом спросил Гебалм.

– Нет, мудрейший! Но мы знаем, какие жертвы приносились нашими предками, когда их требовал сам Ваал.

– Что ты имеешь в виду, жрец?!

– Жертва первенца, светлейший муж!

– Уж не говоришь ли ты о первенце царя, наследнике трона?! – гневно воскликнул Гебалм.

– Нет, мудрейший. Сам корабль подсказал это имя. Его нос украшен статуей женщины, которая, как все говорят, дочь лодочника Тубала – Иллейна. Она должна стать жертвой божественному Ваалу.

– Мы не приносили человеческие жертвы со времен моего деда, величайшего Софета, – негромко сказал царь Шубодди. – Ты уверен, что правильно понял посланца богов?

– Я слушал так, как если бы от этого зависела моя жизнь. Я лишь посредник между богами и людьми, великий государь, – низко поклонился царю Демарунд.

– Хорошо, слуга богов, я все понял, – промолвил царь Шубодди и пошел к выходу из храма.

Остановившись возле Томаса, царь повернул к нему голову и коротко сказал:

– Ты всё слышал. Прими волю богов.

«Нет! Не будет конца этой невидимой вражде между мной и жрецами, – подумал Томас. – Я увожу людей в будущее, в моря, в новые земли, туда, где нет храмов, но есть новая жизнь. Они возвращают людей назад – в храмы. Они не могут без меня, а я – без них. Я знаю, что хочу, а они думают, что знают. Моя цель – в далеком будущем, их – в настоящем. И они всегда будут в столкновении. Вот и здесь, Бомилькар думал только о храме, но не о людях города Библ. А Демарунд решил отомстить за смерть своего отца».

Томас шел по узким улицам к морю. Базарная площадь была полна народа. Многие узнавали Томаса, подходили к нему, останавливали и расспрашивали о корабле, о будущих плаваниях, где Томас, конечно, найдёт невиданные сокровища в неведомых странах. Все ожидали обещанного царем праздника, который состоится завтра после торжественного шествия в храм богини Ашерат.

Дом Тубала был непривычно тих. Испуганная Эмина бросилась к Томасу, едва увидев его у двери дома:

– Пришли два стражника и увели Иллейну во дворец. И не дали ей даже одеться подобающим образом. Ты не знаешь, зачем?

– Успокойся, мать!

– Я спрашивала их, но они не знают. У них приказ, – тревожно глядя на Томаса, продолжала Эмина. – Тубал побежал за ними. Нельзя же забирать дочь у родителей вот так… Она ведь не рабыня!

Томас обнял женщину за плечи, усадил её на скамью:

– Оставайся дома. Я постараюсь узнать, где Иллейна. День ещё не закончился…

Томас вышел из дома и пошел к морю, где в бухте стоял корабль Ашерат. Солнце уже коснулось краем своего раскаленного красного диска синей поверхности моря и раскрасило его белыми, жёлтыми и красноватыми оттенками.

* * *

Вечер наступил, обещая спокойствие после сумасшедшей недели. Месяцы напряжённой гонки закончились. Детектор был собран в экспериментальном зале института и несколько дней круглые сутки работал в тестовом режиме. Томас не спал все это время, удивляя своих сотрудников способностью работать без сна и держать в памяти сотни промежуточных результатов. Разбившись на смены по восемь часов, инженеры и научные сотрудники приходили на пульт управления установки и всякий раз видели там свежего и бодрого Томаса, который весело встречал их шутками и новыми заданиями. Россия – страна глобальных идей и мелкие задачи никогда не интересуют её жителей, а потому несколько раз приходилось останавливать эксперимент и заменять блоки с некорректными параметрами. Томас уезжал на пару часов домой, принимал душ, переодевался и возвращался в институт. В зал приходили экспериментаторы из других групп и институтов и внимательно наблюдали за ходом эксперимента. Суеверные инженеры злились и шептали о дурном глазе. Молодые теоретики из лаборатории Самуила Осиповича важно расхаживали по залу и безуспешно пытались объединить в воображении совершенно понятные формулы физического бытия своих теорий и беспорядочное на их взгляд соединение приборов, проводов, светодиодов и компьютерных панелей. И вот, наконец, всё закончилось. Детектор разобрали, упаковали в десятки ящиков и подготовили для отправки в Женеву. Томас решил этот первый свободный вечер провести дома и по этому случаю, Виктория надумала удивить его кулинарными способностями. Результаты этого неосторожного поступка уже стояли на столе. Томас украсил его бутылками из дьюти-фри и сверкающими бокалами. Подумав, он зажёг свечи в высоких подсвечниках, раз это так нравится девушкам, выросшим вместе с глянцевыми журналами.

– Томик, ты счастлив, что закончил свои железки в институте? – спросила Вика, усаживаясь в уютное кресло.

Томас задумался. Виктория иногда удивляла его вопросами, на которые он не находил ответов в своей бесконечной жизни. Счастье – понятие человеческое. Жизнь коротка. Тридцать, ну сорок лет отпущено человеку, чтобы ощутить это призрачное состояние: я добился, я получил то, о чем мечтал в детские и юношеские годы, получил больше чем другие, больше, чем те, кто были рядом. Или наоборот – жили в далекие времена, и ты ими восхищался. Получил то, что хотел и что? Счастье закончилось? А потом уже новые желания и новые стремления, борьба, препятствия, ожидание… А если жизнь бесконечна? Хотя, может быть, и Томасовой жизни будет когда-то конец? Он этого не знает. Но если не тридцать лет, а миллиард? Томас вспомнил время, когда появилось первое живое существо рядом с ним, или когда появилась Лили… Он был счастлив? Возможно… Он был обрадован, удивлен… С кем ему было равняться? С самим собой?

Жрецы соблазняют той жизнью, когда человеческая душа возвращается к Томасу. Возвращается, чтобы жить вместе с ним, сделать его сильнее и могущественнее в желаниях и стремлениях к тому неизвестному будущему, к которому идет сам Томас. Где это счастье в самом Томасе? В миллиардах клеточек, в которых как в колыбели покоятся те, кто пришел на землю и возвратился?

– Дорогая! Я счастлив только тогда, когда обнимаю тебя. Тогда я забываю о времени. Не чувствую секунд и минут. Когда время останавливается… Я хотел бы, чтобы его не существовало. А были только мы.

Вика польщённо улыбнулась:

– Тёма! Когда ты так говоришь, я чувствую себя счастливой. А время пусть тикает… Кстати, хочу тебе сказать, что сегодня остаюсь у тебя. Я не хочу ехать домой. Мне не нравится вставать из твоей теплой постели, ехать домой в холодной машине и чистить зубы под ворчание мамы.

– Боюсь, твои родители будут недовольны.

– Ты забыл, что я диктор телевидения, а значит уже самостоятельная женщина, – сердито сказала Вика. – Я могу оставаться где хочу и с кем хочу!

– А не дикторам телевидения всегда нужно возвращаться к маме? – лукаво спросил Томас.

– Ты противный, когда так говоришь…

– Ну, хорошо. Всё же позвони родителям, чтобы они не беспокоились.

– Ты такой же зануда, как мой папа. Иногда я думаю, что тебе не тридцать два года, а как минимум лет пятьдесят.

– Верно, моя дорогая. Ты, как всегда, права. Я ужасно стар. Кстати, откуда тебе известно, что мне тридцать два года? Ведь я не показывал тебе никаких документов…

– Ой, ёй, ёй! Тоже мне военная тайна! Я знаю о тебе всё, что полагается знать девушке. Тебе – тридцать два, ты – заведующий лабораторией. Не богат, но есть надежда, что эта ситуация изменится. Частенько уезжаешь в заграничные командировки. Не был женат. Живешь один в скромной квартире. Не куришь, пьешь мало. Знакомых много, друзей мало. Ну и что ещё нужно знать девушке?

«Вот они – женщины! Не меняются веками», – подумал Томас. – Знают о мужчинах всё, кроме самого главного. Но может быть это и хорошо», – утешил он себя.

– Ты видишь меня насквозь, дорогая. Я сдаюсь… Но все же позвони.

– Ну, ладно, ладно. Звоню…

Вика ткнула пальчиком в экран мобильника и строгим голосом произнесла:

– Мама, привет. Я остаюсь ночевать у подруги и приеду домой завтра. Или послезавтра… Не волнуйся…

Виктория терпеливо слушала взволнованный голос мамы и, наконец, сказала:

– Да, да, я поняла. Всё, пока!

– Мама поверила, что ты у подруги? – улыбаясь, спросил Томас.

– Конечно, нет! Но ей так спокойнее. Я думаю, что и своей маме, моей бабушке она говорила то же самое, когда была молодая.