Текст книги "Последний демон рая. Книга 1. Магия сплетений"

Немного погодя он пришёл в себя на дне повозки.

«Так вот как она выглядит изнутри, когда тебя хватают на улице» – отстранённо отметил он и почесал саднившую от удара голову.

И обмер: руки оставались свободными!

Сквозь разрез спереди просунулась голова возницы-стражника и Птицелов едва узнал в нем переодетого и наскоро грубо загримированного Красавчика. А рядом, освобождая путь скакал Игрок. Тот покачал головой и сквозь зубы процедил:

– Осёл комнатный! Тебе следовало бежать влево, чего ты припустил вправо? Трусость погубит тебя когда-нибудь вернее петли на эшафоте!

Назавтра утром, после праздничной оргии по причине безвременной кончины главного конкурента, Магистр проснулся в отличном настроении. Понежившись на шёлковых простынях, он накинул халат и позвонил в колокольчик. Из соседней комнаты вышел с бокалом вина Красавчик, едва одетый и уже подвыпивший. Магистр придал лицу мудрое выражение и озабочено вздохнул:

– На сегодня мы явно достигли максимума своих возможностей… Как двигаться дальше?

Красавчик похлопал лежащую на постели Магистра сонную монашку-Змею по обнажённому стройному бедру и рассмеялся:

– Моя тётушка как-то говаривала, если не знаешь, что делать, то спроси и у бога, и у дьявола. А уж потом поступай, как считаешь нужным.

С Магистра в момент слетел остаток хмеля. Сверкнув глазами, он развернулся и вышел. Покинув тайную комнату на нижних уровнях подвалов церкви, он поднялся к себе, умылся холодной водой и долго ходил из угла в угол, размышляя. Слова Красавчика неожиданно подтолкнули его к активности. А ведь так не хотелось менять всё это веселье на тяготы рискованных действий!

В его голове стучало:

– Спроси и у бога, и у дьявола…

Утром ни свет, ни заря десять монахов и небольшой возок выехали из ворот Красной церкви, проехали через южные ворота столицы и последовали вглубь империи, к Заставе.

Скоро все догадались, что было целью секретной поездки. И как только въехали в ворота постоялого двора «У развесёлого Тома» монахи по одному кивку Магистра слезли с коней. Постояльцев не было, только один хозяин-Кабан, которому сразу насыпали пригоршню чисто струящегося серебра. Поднатужившись, монахи вытащили из возка тяжёлый сундук с фигурками, и потащили его наверх, в зал для ритуалов.

Сегодня Красавчик был снова за начальника стражи, и снова трезвый и злой. Он лично проверил все подходы, устранив даже самое малое, что могло только быть тенью подозрительного. Он охранял дверь снаружи, в коридоре. Трое монахов стояли на улице под окном, один на крыше, остальные подстраховывали.

Птицелов находится в комнате для ритуалов вместе с Магистром, ведь кто лучше вора сможет уберечь от воровства? Он сидел напротив крепко-накрепко запертого окна, подпирая спиной закрытую на массивный стальной засов дверь. В руках привычно лежал взведенный арбалет, на боку длинный кинжал, чуть дальше к спине – несколько массивных метательных ножей, ещё один засапожный нож в сапоге, на поясе меч, под плащом кольчуга, на голове шлем, закрывающий почти всё лицо. Тугая мощь нового арбалета успокаивала, но не давала полной уверенности. Ведь даже и при этих, казалось бы, максимальных мерах безопасности вполне мог произойти неожиданный срыв.

«Даже и не думай! – наказывал себе Птицелов, – если нас словят при таком обряде – инквизиция всех тут же отправит на костёр!»

Но остановиться не мог, его била мелкая дрожь и сохли губы, поэтому он переключился на зрение совы, заставив её барражировать вокруг постоялого двора и у самой крыши, высматривая возможную опасность.

И вот наступил час вызова Демона.

Заклинания читал Змей и капельки пота на его лбу свидетельствовали, чего это ему стоило. Вот речитатив вознёсся, раскалывая тьму полуночи, золотые фигурки зашевелились, присоединяясь к заклинанию, пол медленно задрожал, и отворился узкий портал в другой мир. Оттуда густо пахнуло серой, выплыл призрак Демона и заскрипел:

– Да знаю я, знаю, о чём ты хочешь просить, человечек! Всегда одно и то же – золото? Я тебе, червяк, не бесконечный родник и эта подачка в последний раз! Но и ты не медли и быстро свяжись со степняками, это племя вождя Большого Медведя. Они могут, если захотят, помочь тебе победить Парящий замок и выпустить моё войско. Это не просто. А если не убедишь их – будешь умирать много дней, много раз подряд! Думай вперёд, сроку тебе и твоим подручным только до Ночи Ночей. А теперь беги! Они уже близко!

И он провалился вниз, затем окно портала захлопнулось. Змей метнулся вперёд и цепко схватил сумку с ценностями.

Тяжёлая!

И громко зашипел, напоминая, всё ещё остолбеневшим Птицелову:

– Действуем! Отходим организованно и без паники! Несите ковры!

Дверь отворили и вскочил взъерошенный Красавчик. Торопясь, сгрузили ритуальные фигурки в сундук, и монахи потянули его вниз. Птицелов и Красавчик, пыхтя внесли несколько скрученных ковров и раскатали их. Птицелов побледнел:

– Да что вы творите?! Если кто прознает…

– Если кто прознает – тебя костёр не минует так или иначе! – цыкнул Красавчик.

Птицелов вытер пот:

– Но ведь это свежие трупы монахов! И один – стражника!

– Так ты хотел, чтобы здесь валялся твой труп? Шевелись, недомерок! – закатил глаза Змей и пнул сапогом под зад застывшего в растерянности Птицелова.

Сноровисто они вытерли все отпечатки, щедро посыпав свои следы Пустотой. Выходя из постоялого двора последним, Красавчик воровато оглянулся и вдруг выхватил меч и вогнал лезвие в грудь хозяину-Кабану. Тот упал, и Красавчик добил его мечом в голову. И вопреки приказу Змея обчистил карманы. Потом столкнул тело на лестницу и спустился вниз. Вскочив на коня, догнал своих уже у выезда на шлях. Внезапно Птицелов нервно подпрыгнул, едва не уронив факел:

– Вижу глазами совы: сюда скачут всадники. От столицы! Много! Всё пропало – нас схватят!

– Не скули! Все за мной. – спокойно скомандовал Змей.

И они свернули вправо, в сторону Заставы. Последний, Красавчик, присыпал следы от копыт Пустотой. И отряд растворился в темноте ночи…

Через пять минут в таверну ворвался отряд стражников с двумя чёрными монахами Инквизиции:

– Всем к стене! Стоять! – громко завопил Игрок, первым вскакивая в дверь.

Но ему никто не ответил, только по ступенькам тихо капала кровь, вытекая из хозяина, лежащего на лестнице, голова которого застряла между перил.

Инквизитор развёл руки в стороны, прощупывая пространство на предмет наличия Скверны, и, определив направление, махнул рукой стражникам. Те осторожно направились к лестнице, но тут вперёд «храбро» выскочил Игрок, знающий всё заранее. Залихватски вытащив меч, он нахмурился, как подобает настоящему герою, и бодро скомандовал:

– Вперёд! Воздадим еретикам сталью клинков! – и первым затопал вверх по лестнице.

Но на пороге комнаты он вдруг споткнулся, упал, и единственный зажжённый факел стражников выпал из его рук. Инквизитор жёстко скомандовал:

– Скорее!

Стражники завопили что-то непонятное и от страха перед Инквизицией, гонящей их вперёд как стадо, ринулись прямо в комнату, толкаясь и падая. Оттуда тут же донеслись неразборчивые вопли. Что-то рухнуло и ушибло ввалившихся в комнату стражников. Раздалось лязганье мечей.

Инквизитор сплёл заклинание и факел снова зажегся, а потом ещё и огненный шарик закрутился по комнате, освещая углы.

– Остановитесь! Именем Императора и Инквизиции всем остановиться!

Монах вроде и не сильно повысил голос, но он благодаря магии Усиления перекрыл шум слепой потасовки и заставил всех застыть на месте, как в детской игре.

Под мерное бряцанье шпор монах спокойно вошёл в комнату. Бегло осмотрелся, не пропуская ничего. Второй поднял руку, коснулся кровавых следов на полу и поморщился:

– Скверна! Недавно. Много…

В результате ночной схватки трое стражников получили незначительные ранения от своего же оружия в темноте потасовки. Один – сотрясение мозга от удара толстой доской, которая стояла у двери.

На полу Инквизиция обнаружили три трупа. Один из них – стражник, которого, видимо, привезли сатанисты с собой для кровавого ритуала, был заколот кинжалом с гербом Небесного культа, который не успели вытащить из раны. А двое служителей зарубили стражники в ночной «схватке». Сомнений у Инквизиторов не оставалось – сатанисты одеты в плащи Небесного культа и тела лежали возле дьявольского магического круга, начерченного человеческой кровью. Всё ещё пронзительно пахло серой и в воздухе витало присутствие потусторонних Сил.

Старший инквизитор распорядился:

– Трупы сжечь. Всё прибрать. Дело расследовано и закрыто.

Да, и больше всех досталось десятнику Игроку – по нему в темноте пробежался отряд стражников в тяжёлых подкованных сапогах. В результате этой продуманной заранее акции: множество синяков, два сломанных ребра, вывих кисти, ожёг от смолы упавшего факела, недельный отпуск, медаль «За отвагу», премия и повышение в звании до младшего офицера.

Змей потирал руки, пребывая в прекрасном настроении:

– Молодец Птицелов! Твои птички предупредили нас очень вовремя. Тут мы чуть было не засыпались. Ведь по сценарию стражники должны были появиться со стороны Заставы, но Инквизиция всё переиграла в последний момент. Они что-то, верно, заподозрили, да обманули только сами себя! Теперь мы ещё на один шаг ближе к своей цели, а Небесный культ не скоро поднимется. Все их счета заморожены, храмы до конца следствия прикрыты, а верхушка под домашним арестом. Уж мы постараемся, чтобы следствие длилось подольше: надо, чтобы всё сделали в высшей степени по букве закона и справедливости!

Он поднял бокал и опорожнил его, торжествуя. Потом продолжил:

– Есть только один минус – близится время сбора всей нашей Большой коллегии Красной Церкви, которую наши завистники назначили на конец следующего месяца. Если мы не добьёмся значительных результатов, то я, конечно, провалюсь на выборах. Ведь Крыса, председатель избирательного комитета пока не наш человек. Они без труда докажут, что я никакой не «всенародно избранный», а коллегия натравит на нас Инквизицию. А Инквизиция, увы, неподкупна…

Птицелов представил себя корчащимся на дыбе и содрогнулся.

– Поэтому, братья, – зыркнул на него, поморщившись, Змей, – завтра же мы отправимся в ещё одну поездку. Мы станем охотниками и очень славно поохотимся. Дичи будет много. И тогда у нас будет что предложить степнякам – не ехать же к Властителю степи с пустыми руками! А пока ты, Красавчик, бери в помощники Птицелова, и завтра чтобы стоял у меня под рукой отряд в полсотни конных монахов, знающих с какой стороны меча надо хвататься руками. И ещё сотня бродяг из предместий Нижнего города и Дна. Да, лучше, чтобы побольше из Дна – те хотя бы умеют держать язык за зубами, зная, что в случае прокола им пощады от пограничников не видать. Тогда действительно будет Большая Охота! Вот где Инквизиция голову себе поломает!

Джунгли утром светились свежестью и буйством красок. Утреннее солнце застало девушку за умыванием. Потом она остановилась у зеркала и тщательно убрала роскошные чёрные волосы под зелёную шляпу. Из зеркала – полированной пластины из серебра – на неё смотрело лицо молодой девушки лет восемнадцати. Правильный нос, короткие ушки, полные чувственные губы, ясные тёмные миндалевидные глаза на округлом лице сразу выдавали человека из клана Кошки. Если прибавить к этому хорошую фигуру, высокую грудь, тягу к независимости и упрямый нрав, то становилось понятным, почему у неё была кличка «Ан-ньи»: «своенравная красотка». Хотя некоторые завистники переводили её имя со старопограничного и как «странная кошка, кошка со странностями», но это были как на подбор лоботрясы, которые не смогли уломать её быть более доступной и оставили безнадежные попытки. Тех, кто не оставил было много больше.

– Вот ещё немножко… – подвела она глаза, – а теперь можно и за травами.

– Поторопись, дочка, – окликнула её их кухни мать, вставшая ещё раньше, – к обеду надо собрать побольше свежих приправ.

«Вставать раньше всех – удел всех поваров», – обречённо вздохнула Ан-ньи.

Затем одела пояс с коротким мечом и ножом – в Приграничье мало кто не выходил в лес без оружия. Пусть даже и неподалёку за несколько километров – дикие звери и разбойники могли встретиться и в дневное время.

Ан-ньи любила готовить, придумывать новые блюда, и это получалось у неё, как утверждали поклонники, виртуозно. Завистники же брюзжали:

– И когда ты наконец остепенишься, выйдешь замуж и остановишься в своих экспериментах? Всё время что-то неожиданное в меню!

Её родители, хозяева корчмы в приграничном селе в сто дворов, обнесённом бревенчатым частоколом, баловали дочку всячески, оставляя за ней выбор в любом деле. Хотя в восемнадцать лет большинство подруг уже выскочили замуж и обзавелись выводком крепких горластых розовощёких малышей, она не спешила, да и в постель, вопреки слухам, к ней ещё никто не залез.

Ан-ньи взяла корзинку и скользнула в лес. Наступающее лето дарило яркое утро, солнце только едва-едва вставало, а птицы заливались во всю. Выйдя из ворот мимо клюющего носом сторожа, она прошла, напевая, по дороге и потом углубилась в лес, свернув на едва заметную тропинку к лесной поляне, засеянной душистыми травами.

Вдруг по дороге послышался стук копыт. Она сразу остановилась и прислушалась:

«Толпа конных и много пеших. Идут без разговора, оружием не бряцают, как будто притаились. Кто в такую рань крадётся?» – насторожилась Кошка.

Спрятавшись, девушка осторожно выглянула сквозь густые заросли, протянувшиеся вдоль леса. Тут же мимо неё проехали трое первых всадников в плащах: старый монах-Змей, парень из клана Кота и третий, в кольчуге и шлеме, лица в тени забрала не рассмотреть. За ними следовали полсотни всадников, организованно держащих строй. Далее быстро шли около сотни бродяг-наёмников, что сразу бросалось в глаза по неважному качеству оружия, разнокалиберной одежде, отсутствию порядке в толпе. И они несли толстый таран, вырубленный из ствола сосны. Замыкали колонну несколько упряжек высоких коней, запряжённых в крытые серым полотном фургоны.

После недолгой остановки, когда Змей шёпотом дал последние указания, конные монахи, надев шлемы, поехали в обход изгороди, явно для того, чтобы заблокировать запасные выходы и окружить село – обычный разбойничий приём при набегах. Остальные, стараясь не звякать оружием, тихо и осторожно двинулись вперёд к поселению Ан-ньи.

«Если с тараном – то только налётчики. Тогда при чём тут переодетые монахи? Надо звать на помощь! Будить охранника!» – и она стала пробираться поближе к опушке, обходя стороной колонну нападающих.

– Что ты там видишь, Птицелов? – тихо спросил Магистр, прикрываясь ладонью от встающего солнца.

Кот выпустил из клетки серую пичужку, закрыл глаза, поёрзал в седле и прошипел:

– Охранник перед входом спит. Больше вооружённых у ворот нет. Видимо вчера на празднике наступления лета все здорово набрались. Часть мужчин спит прямо на улице в обнимку с кувшинами. Только из трубы таверны идёт дым – готовят завтрак? Жареной курицей потянуло! – облизнулся он.

Змей призывно поднял руку и махнул в сторону ворот. По его знаку двое бандитов тут же подкрались к охраннику и один бросился на него, зажимая рот, а другой несколько раз быстро воткнул длинный узкий кинжал под рёбра. Они тихо положили охранника на траву и оглянулись на высыпавших из леса соратников.

И тут из-за ближайших деревьев раздался звонкий женский крик:

– Тревога! Нападение! Разбойники!

Птицелов грустно покачал головой:

– И так всегда! Всё время что-то, да и пойдёт не так… Там, во дворе проснулись и вскочили на ноги. Но поздно, поздно хватились, выпивохи.

И действительно, хоть тут же ударил по ушам колокольный набат, стало поздно – двое разбойников у входа привалили к створке убитого и распахнули вторую часть ворот. И туда хлынула рекой толпа горланящего сброда, потрясая оружием. Около сотни отъявленных негодяев, вооружённых в основном короткими мечами, мачете, топорами и длинными ножами, ворвались в поселение и, как вода смывает снег, быстро снесли нестройно выскочивших на улицу нескольких вооружённых сельчан. Главный очаг сопротивления – небольшую казарму с двумя десятками стражников – окружили и стали выбивать двери заранее приготовленным стволом-тараном. Дерево затрещало, поддаваясь.

– Вперёд! – подбадривали друг друга разбойники.

Но было рано радоваться. За первой оказалась и вторая дверь, но уже скрепленная толстыми железными скобами и усиленная штырями. Ставни приоткрылись изнутри и в бандитов полетели стрелы из луков и арбалетов. С расстояния в десять шагов трудно промахнуться – наступление быстро откатилось назад, потеряв пять убитыми и с десяток раненными.

– Да у них там целая крепость в казарме! – пожаловался главарь бандитов, шмыгая носом, подъехавшему Магистру.

Змей, прищурившись, осмотрел здание: действительно, стены из камня, дверь продержится долго, да и лучники внутри не дремали, простреливая весь двор.

Он вздохнул, выдохнул и начал плести заклинание, сноровисто шевеля пальцами обеих рук. Постепенно между ладоней выткался шар багрового цвета, переливающий окалиной, размером в человеческую голову. Магистр резко выбросил руки вперёд, и шар полетел, колыхаясь из стороны в сторону к казарме. Попав в узкую бойницу, он взорвался внутри, выбив деревянные ставни. В казарме закричали раненные, потянуло дымом. Хотя защищающиеся залили огонь и опять открыли стрельбу из луков, Магистр был надёжно укрыт за заговоренными щитами братьев-монахов, готовя следующий снаряд.

– Сейчас добавим! – в ответ на стук стрел прошептал он.

И как можно быстрее стал готовить новый магический шар. Так, через минуту в проём влетел второй огненный заряд, побольше первого, и внутри громыхнуло ещё громче, ярче, задымило, начался пожар.

Бандиты же по всему селению не теряли времени даром – шёл неистовый грабёж и избиение. Они не стремились поджечь деревню, забирая всё ценное в драгоценностях и монетах. Поэтому старались схватить взрослых жителей живыми и уже потом выпытывать огнём и сталью, где зарыты тайники. Детей же закалывали сразу.

Монахи открыто не принимали участия в грабеже, буйствовали только там, где не мог их видеть Магистр. Щитоносцы защищали высокими щитами Магистра, меченосцы и лучники удерживали под охраной запасные выходы и периметр, не давая никому живыми выбраться из поселения. Остальные с копьями вдвоём против одного быстро побеждали отчаянного селянина, бросавшегося на них с топором или вилами. Если кто-то прорывался всё же сквозь копья, подныривая, его встречала ещё пятёрка длинных клинков, против которых невозможно выстоять более нескольких секунд. Здесь не требовалось мастерство – просто рубили перед собой, и хоть один клинок, а чаще и несколько сразу, погружались в тело селянина…

Вдруг сзади прилетела стрела и впилась глубоко в руку Магистра. Он сразу истошно закричал от неожиданности и боли. Змей не привык к своим ранам и теперь потрясённо таращился на предплечье левой руки, которую пробила насквозь охотничья стрела с охотничьим наконечником. Кровь брызнула, как только древко сломали и вытащили из раны. А Змей заверещал ещё громче, как недорезанная к празднику свинья.

– Костоправа сюда! – крикнул Птицелов, испытывая несказанное удовольствие.

По нему, так лучше дать Магистру истечь кровью и избавить вора сразу от множества проблем.

Красавчик пригнулся и оглянулся. Сзади, сидя верхом на частоколе, какая-то растрёпанная девушка в зелёной шляпе накладывала на лук очередную длинную стрелу.

– Она сзади! – срывающимся голосом закричал Красавчик и послал в неё в спешке заготовленный огненный шар. Пока он летел к ней, девушка выпустила стрелу, с чмоканьем воткнувшуюся в выглянувшего монаха. Тот со стрелой в шее так и свалился с коня. Девушка, заметив шар по его дымящемуся следу, ловко скрылась за изгородью, а огненный заряд только обуглил дерево частокола, которое задымилось.

Магистр прорычал, зажимая рану:

– Птицелов, бери одного монаха, своих птиц – и вперёд за стрелком. И без её головы не возвращаться! Полсотни золотых за живую, десять за мёртвую!

Птицелов сразу струхнул и поёжился, не испытывая особенного рвения удаляться из-под защиты войска. Но деваться было некуда, и он скомандовал:

– Пятеро со мной за стрелком! Он убегает в лес справа! – присмотрелся через птицу и определил вор.

Развернувшись, они поскакали к воротам, а выехав оттуда только и увидели, как юркая фигурка в сотне метров нырнула в враждебную гущу джунглей.

Они проскакали до чащи и тут погоня резко остановилась – плотный кустарник и сплетение лиан закрывали проход для коней. Но монахи, как все городские жители, боялись сумрака джунглей, поэтому не желали слазить с коней. Они нашли более-менее свободный проход, вытащили мечи, и двинулись по заросшей тропинке. Мало-помалу они верхом углублялись в лес, надеясь, что скоро станет не так густо. Птицелов выловил-таки птицу неподалёку и заставил её подняться над кронами деревьев. Под крыльями птицы расстилалось зелёное море джунглей без всякой надежды на дороги. Если и были какие-то тропы, то птица не могла сверху их заметить. Разве что кое-где поблёскивали змейки небольших речек.

Резкий вскрик вытащил Птицелова из контакта с птицей. Это монах справа согнулся над гривой лошади и стонал – стрела торчала из груди. Он завернул коня и поскакал назад.

Второй разволновался:

– Она перебьёт нас поодиночке. Слушай, Птицелов, тебе Магистр разрешил взять одного брата в помощь. Он ранен, и мы повезём его назад. А ты тут сам….

Птицелов прищурился:

– Ошибаешься, брат. Я выбрал тебя. Просто не успел сказать. Остальные пусть…

Стрела прожужжали у самого уха Птицелова и вошла в бок второго брата, пробив печень. Его глаза остановились, и монах вывалился из седла, воткнувшись головой в густую траву.

Птицелов пригнулся к гриве лошади и скомандовал:

– Не дури, а то Магистр голову снимет! Стрелок неподалёку. Возьми двоих оставшихся и быстро прорвитесь к ней. Я же зайду по руслу ручья сбоку.

И вор благоразумно развернул коня и поскакал вправо к ручью.

Он снова настроился на птицу и направил её усилием воли вверх. Оттуда, сужая круги, он заставил её спуститься пониже, пока наконец не нашёл неуловимую охотницу. Та, выпустив ещё одну стрелу, сбила толстого монаха-Кабана, попав в голову. И выстрелы прекратились. Похоже, что стрелы у неё закончились, и она убегала совсем неподалёку от них, вдоль ручья. Птицелов присмотрелся через птицу:

– Она уже без лука, немного правее вас! Метров тридцать.

И стал с треском продираться через кусты, надеясь, что она точно услышит шум, и ему не придётся самому связываться с настырной лучницей. Вот он увидел, что монахи кое-как, но продвигаются с двух сторон, зажимая её в клещи.

И тут брат-Бык увидел девушку, которая, бежала в стороне. Потом она перебежала дорожку и по другой тропе, видимо звериной, метнулась вдаль. Он тут же погнал коня за ней. И выстрелил из лука, неожиданно точно попав ей в ногу.

– Ранил ведьму! Она здесь!

И тут вдруг сбоку на него резко рухнуло наклонённое бревно. Это была охотничья ловушка, рассчитанная на крупного зверя. Придя в движение, бревно ударило сверху заостренным краем по голове Быка, с хрустом проломив череп. Перепало и коню по хребту: он дёрнулся, громко заржал и рухнул в траву. Похоже, что встать конь не сможет. Ан-ньи, хорошо знавшая эти тропы, капканы и заманившая сейчас в западню Быка, сделав вид, что не заметила его, нагнулась и снова нырнула в кусты.

«Ещё одним карателем меньше!»

Птицелов, ринувшийся на зов Быка, обмер от страха:

– Капкан, значит? Эта чертовка нас заманивает? Но всё равно с двумя мужчинами женщине не справиться никак.

И он опять прокричал громко, собираясь обмануть охотницу:

– Загоняйте её! Я отсюда слышу, как ко мне едут на помощь наши!

«Можно поехать назад и дождаться последнего брата на опушке. Сказать ему… ну… что я заблудился… конь понёс… Зачем рисковать собой. Но – золото?».

Живо представляемая увесистая горсть золота сверкала, переливаясь ярким манящим пламенем. И в этих сполохах виделась возможность полгода кутить напропалую. Полгода!

Птицелов сразу почувствовал, как вожделенно задрожали руки и пересохло в горле, он вздохнул и направился вперёд. Выбор сделан: золото было так рядом и достанется без труда.

«Она устала и ранена. Осталось захватить живьём какую-то крестьянку, всего-то дел!». – решил он, загораясь жаждой деятельности.

Всё бы хорошо, но та селянка как в воду канула, растворилась в сплетении зелени. Птицелов послал птицу немного дальше уже в поисках брата-монаха. Тот тоже крутился, поворачивая голову в стороны, не зная, куда ехать. И потом, вскинув голову, закричал:

– Вы там её уже взяли? Где она?

Птицелов, сложив ладони рупором, ответил ему:

– Наши уже окружают этот кусок леса, крадутся пешими. Ей не уйти! Ещё пару минут!

Крестьянка должна была почувствовать, как петля сжимается всё туже и туже. И время играет явно против неё.

Ан-ньи, ободранная и хромающая, но не сломленная, явно находилась в патовой ситуации:

«Если затаиться, они ещё долго будут искать меня. Но и уйти сквозь плотное кольцо окружения я не смогу. Ведь их тут целая толпа! Значит надо двигаться, пока круг не сомкнулся».

Она хорошо ориентировалась в лесу, хотя и забрела довольно глубоко, куда захаживали только редкие охотники. Справа был ручей – скорее всего погоня пройдёт там, где идти легко. И быстро отрежет ей путь вглубь. Тот монах, что сзади ломался через заросли как стая слонов, скорее всего из городских, в лесу для его всё непривычно. Да и конь под ним нервничает: кругом колышется подозрительно незнакомая листва и кое-где шипят змеи.

– Где эта проклятая селянка? – вглядывался в джунгли монах-Волк.

Он до боли сжимал рукоять меча в потной ладони и был на грани паники. Помощи не слышно, врага не видно, кругом стена деревьев и сейчас искать дорогу назад стыдно. Явно где-то притаилась эта сумасшедшая охотница, подкарауливая его в засаде. Но он не дурак! Он просто остановится, выждет здесь и те монахи, которые её окружат, непременно наткнутся на него. И он не потеряет лица.

– Просто и гениально! – с облегчением решил он, расслабляясь.

И в это момент вдруг на его обнажённую шею что-то упало сверху. Он взял это, чтобы сбросить и оторопел: змея! Да ещё какая огромная! Толстая! Холодная! Он видел подобных только на картинках. И теперь обмер, вытаращившись на неё.

А плотно и мерзко обвившая его руку змея с шипением раскрыла ужасную пасть, вдруг кровожадно вцепилась ему в предплечье. Сейчас пустит яд! Монах едва не вывалился из седла, беспорядочно тряся рукой, пытаясь сбросить. Но мерзкая тварь вцепилась всерьёз!

– А-а-а! – завопил он, не помня себя – помогите!

Затем монах начал сковыривать её мечом и в конце концов сбросил-таки этого гада, хоть и здорово сам себя порезал при этом вдоль предплечья. Но змея, которая тоже была испугана донельзя, упала на голову лошади, обвила её морду и заглянула в глаза!

Бедная лошадь почувствовала на себе скользкое холодное существо и едва не сошла с ума. Она, увидев беспощадные холодные глаза так близко, жалобно и отчаянно заржала, вздыбилась в ужасе, молотя копытами воздух.

И тут они оба дико закричали-заржали: человек и лошадь. И не известно, кто ещё громче.

Он выл визгливо, срываясь на фальцет, а она вторила истерическим ржанием…

Ан-ньи стояла в десяти шагах – это она, конечно бросила безобидного ужа:

«Монах что ли, принял ужа за очковую кобру? Змейка-то небольшая, но у городского жителя от страха глаза велики!»

Сзади треснул сучок, и она встрепенулась, поворачиваясь: в пяти метрах от её к ней крался, уже протягивая руку, чтобы схватить, монах из клана Кота. Коня он, видимо, оставил у ручья и бесшумно двигаясь, настиг её здесь.

– Стоять! – зашипел Птицелов, бросаясь к ней.

Девушка шагнула в сторону, зацепилась и не сразу освободилась от колючек. А Кот с длинным мечом наступал на неё, неуклонно тесня в сторону звериной тропы, спускавшейся к водопою.

– Попалась, дура! – удовлетворённо оскалился он, топорща усики – а вот теперь…

Что именно он хотел сказать, никто так и не узнал, поскольку из леса выскочил конный монах. Его лошадь, закусив удила, неслась куда придётся, а он безумно таращился на змею, обвившую шею лошади. Они легко, как одуванчик, сбили Птицелова с ног, но он тут же пружинисто вскочил. А монах и конь скрылись в чаще, стараясь оказаться подальше от ядовитой смерти.

И сверху свалилась извивающаяся змея! Птицелов едва не обмочился от страха. Но отпрыгнул, как ему показалось, сразу на шагов десять, отмахнувшись от страшной змеи мечом. И метко попал по ней плашмя, отшвырнув мерзко шипящего гада далеко в сторону. Тут же Кот развернулся, готовый к схватке, но позади никого не было.

– Так и не воспользовалась заминкой, чтобы убить меня! – с облегчением выдохнул он.

Сбоку раздался плеск воды в ручье и из-за дерева высунул голову его конь вытаращив глаза на странно ведущего себя хозяина. Через секунду конь моргнул и мотнул мордой в сторону пригорка у звериной тропы.

Птицелов спросил:

– Она там, в норе?

Конь утвердительно качнул головой, на всякий случай всё же прячась за ствол толстого замшелого дерева.

«Всё же дождаться помощи? А если и они меня уже списали? Рисковать?»

Он покрутил в руке меч и вдруг увидел на песке кровь. Немного, но явно алое на сером песке. И он вспомнил, как она хромая, отступала от него.

– А, да ты, девка, ранена? Мне что, просто дождаться, пока ты истечёшь кровью? Или придут братья, которые с тобой поразвлекутся от души? Хорошо, выходи, я тебя не трону!

В ответ ни слова. Но осторожнейшим образом продвигаясь вперёд, он отследил, как следы вели к замаскированному боковому входу в пещерку. Оглянулся – птиц не видно.

«Обойдёмся и без них» – решил он.

Вор потыкал в сумрак хода мечом и осторожно, бочком, приблизился.

«Теперь надо убедиться, что селянка там, и…».

Вдруг неожиданно сильный толчок в спину втолкнул его в пещеру. Он потерял равновесие и влетел вовнутрь. И провалился, падая, дальше вглубь. Пролетев в темноте метра два вниз, он упал грудью на окованный острым железом кол на дне ловчей ямы. Кол, рассчитанный на крупную дичь, прошил его насквозь. Он с хрустом разорвал кожаную куртку и плащ, смял ребро и, пройдя сквозь тело, серьёзно повредил позвоночник.

– Вот чёрт! – выругался Птицелов.

Боль накатила волной, и Птицелов закричал с надрывом, как смертельно раненный зверь. Он чувствовал, как на его груди жжёт кожу металл раскалённого Талисмана, пытающегося залечить рану. Но серьёзно повреждённые жизненно важные органы и почти перебитый позвоночник сводили на нет даже огромную силу потусторонней магии. Стиснув зубы, Птицелов перестал кричать и попытался, застонав, встать и снять себя с острия кола: