Текст книги "Умные парни (сборник)"

Лауреат Нобелевской премии академик Александр Прохоров
ГЕНИЕВ СУДИТЬ НЕСКРОМНО

Александр Прохоров вместе с Николаем Басовым стал создателем лазера, который дал мощный толчок развитию многих научных направлений, преобразил технологии и прочно вошел в бытовую жизнь, будто существовал всегда. Лауреат Нобелевской, Ленинской, трех Государственных премий, дважды Герой Социалистического Труда академик Александр Прохоров создал Институт общей физики, который стал одним из крупнейших учреждений Российской академии наук.

Вопрос: Александр Михайлович, несмотря на безусловные заслуги отечественной науки, Нобелевских премий у России до обидного мало. Версий на сей счет много. Говорят даже, что наши ученые из-за взаимных трений при выдвижении на премию не поддерживают друг друга, как делают американцы.

Ответ: Нас с Басовым выдвинул директор ФИАНа академик Скобельцын, который в научном мире пользовался безусловным авторитетом. Выдвижение на «Нобеля» – процесс конфиденциальный, называть имена не принято. Можно вызвать раздражение Нобелевского комитета, навредить номинантам. На каких-то этапах по политическим мотивам комитет не замечал наших ученых, на каких-то – мы сами свысока относились к этой премии. Незаслуженно были обделены премией создатель ускорителя высоких энергий Векслер и Завойский, который открыл электромагнитный резонанс. На принципе Векслера работают все мощные ускорители, он на год опередил американские публикации – это стопроцентная премия!

В последнее время каждый год я выдвигаю одного номинанта по физике и одного по химии. Если называть только соотечественников, комитет перестанет замечать эти кандидатуры. Но могу сказать, что Жореса Алферова я выдвигал семь раз. Не хочу заранее давать авансы, но у нас и сейчас есть достойные Нобелевской премии ученые, которых я поддерживаю. Но называть имена – навредить им.

Вопрос: Со студенческих лет вы руководствуетесь знаменитым ЖПЖ – железным принципом жизни. Не могли бы вы его расшифровать?

Ответ: Главное – не подорваться на ерунде. Касается и науки, и быта. В питании предпочитать простые продукты. Следить за здоровьем, гулять перед сном. В работе не преувеличивать свои достижения. Надо работать с людьми, которые есть, а не с теми, кого мы придумываем. Из Института общей физики я никого не увольнял, в свой отдел собирал тех, кого считали склочниками. Если в коллективе возникла склока, виноват руководитель. Ссорятся чаще из-за работы. Это нормально: ученый, который беспробудно уверен в себе, – уже не ученый. Нас так и называли: отдел колебаний и сомнений. Спорт, капустники, умение смеяться – это необходимо в коллективе.

Вопрос: Глупо предполагать, что для великих открытий имеются рецепты. Но все же, каким образом в голову приходят идеи, которые приобретают эпохальное значение? И что сейчас может заставить ученого работать, когда ни зарплаты, ни новых приборов?

Ответ: Многие считали, что у нас с Басовым поехала крыша. Гениальный Ландау, к которому Николай приехал на дачу, сказал, что этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но Капица, а он был очень умный человек, сказал: даже если это неосуществимо, идея интересная, ее надо поддержать. В науке нельзя бояться необычных идей. Многие боятся, работают по принципу «у меня есть собственное мнение, но я с этим мнением не согласен». Спустя годы я вернул «долг» науке, поддержал идею Алферова о гетеропереходах, в которую никто не верил.

В ФИАНе защита докторской диссертации Басова была на моей памяти одной из самых сложных. Это парадокс: бурю возражений вызвала та работа, которая получила Нобелевскую и Ленинскую премии. Любой выдающийся результат – это не плод внезапного озарения, а результат тяжелого труда. Мы работали по двенадцать часов, на нас обижались жены и дети. Но что может быть увлекательнее, чем узнавать неизвестное? Наука – это своего рода болезнь. Радость открытия не проходит никогда. Когда я получил «Нобеля», академик Скобельцын спросил: «Дальше вы работать не будете?» До сих пор работаю. Ученый трудится в первую очередь для собственного удовольствия. Но он должен знать, что работа полезна обществу. Этим наука отличается от рыбной ловли, которая тоже бывает увлекательна.

А гениев судить нескромно. Сколько их было в минувшем веке? Эйнштейн, который, кстати, предвидел лазерный эффект, Дирак, Планк… Талант может взять работоспособностью, это хорошо натренированный снайпер. Но гений – вершина интуиции, он попадает в цель, которую никто не видит. Но и гений должен трудиться. Вернее, он по своей природе не может не трудиться. Потому и озарение часто приходит во сне. Если боишься, что забудешь ночную догадку, положи рядом стенографистку.

Вопрос: Портрет ученого, который живет в башне из слоновой кости, давно стал преданием. Ученый должен жить как человек и не думать о хлебе насущном. В связи с этим, Александр Михайлович, интересно было бы узнать, как вы распорядились Нобелевской премией? Как относитесь к жизненным благам?

Ответ: В Стокгольме я накупил много подарков, всякой мелочи для сотрудников и друзей. Никто ведь тогда за границу не ездил. Себе ничего не купил. Басов спрашивал: может, машину купим? Я отказался. И он не стал. Потом банкет в ФИАНе устроили. Весь институт гулял, было дико весело. А на иномарках я никогда не ездил. Зачем мне? Ездил на «Волге». Суета все это. И в Америку меня много раз приглашали на полный пансион – работать и лекции читать. Никогда не ездил. На фронте, когда на колонну немцы устраивали налеты и стреляли в конкретных людей, я понял, что нет ничего вернее закона: не до жиру, быть бы живу. Больше всего в жизни я хотел заниматься наукой. Как вшивый о бане, все время о ней думаю. Наукой и занимался, а от всяких назначений и соблазнов, даже если они сулили материальные блага, райское спецснабжение, отказывался.

Вопрос: Вы заговорили о войне. Почему так получается, что наука расцветает в тот период, когда на нее сыплются военные заказы? Неужели наука – это тоже одна из военных целей?

Ответ: Должен признать, что мы достигли больших высот в лазерной технике благодаря поддержке ВПК. Особенно помогла лазерам программа «звездных» войн. До начала 1980-х, это могу сказать ответственно как руководитель советской программы, мы обгоняли Америку. И сейчас по ряду направлений, например по твердотельным лазерам, ей не уступаем. В оборонном отделе ЦК работали очень умные люди. Жаль, сейчас чиновники, которые руководят наукой, до этого уровня не дотягивают. Современная наука немыслима без солидного финансирования. Как ни печально признать, лишь щедрая денежная подпитка «оборонки» позволила достичь высокого уровня «мирного» лазера, например, в медицине. Так произошло и у нас, и в США. Хотя я не верю в техническую возможность осуществления программы ПРО в том виде, как сейчас задумали американцы. Может быть, это закон: сначала уничтожение людей, только потом помощь людям.

Вопрос: Что можно сделать для того, чтобы наука в нашем государстве вновь заняла достойное место?

Ответ: Не знаю, это вопрос не ко мне. Основные деньги уже у олигархов, а им наука безразлична. И все-таки мне кажется, что деньги есть и у государства. Это в глубине души все знают. Ленин и Сталин и в более тяжелые периоды понимали, что без науки страна не выживет. Сейчас зависимость от науки гораздо критичнее. У меня ощущение, что в последнее время отношение власти к ученым стало меняться. И молодежь, заметьте, вернулась в вузы.

Вопрос: Наше общество стремительно прощается с атеизмом. Для многих политиков самое милое дело – сфотографироваться со свечкой в храме. Что они делают в другое время, непонятно. И научное знание, так уже кажется, мирно сосуществует с религией. Как вы считаете, есть ли противоречие между верой в Бога и занятиями наукой?

Ответ: Одно другому не вредит. Большинство ученых, а я знаю всех мировых авторитетов, в церковь не ходит. Но Чарлз Таунс, с которым мы получили Нобелевскую премию, молился перед едой. Это я видел неоднократно, он бывал у меня в гостях. По-настоящему опасна лженаука, когда зовут экстрасенсов, чтобы самолеты искать. В России мистификаторов стало очень много – это опасный синдром.

Вопрос: Александр Михайлович, летом за неделю до смерти Басова вы виделись с ним. О чем вы беседовали?

Ответ: Мы давно не виделись и соскучились друг по другу. Пить ни ему, ни мне уже было нельзя, даже рюмку не подняли. Обсуждали научные проблемы. Он очень любил науку. И был очень талантливым ученым. После этого разговора я понял, что самые светлые наши воспоминания связаны с наукой.

Я думал, что после нашей встречи он окрепнет. Хотя выглядел он плохо, очень похудел. Я тоже похудел. Но он похудел стремительно, как-то сразу, а я худею постепенно.

Жалко, что после смерти Николая Басова в России осталось только два нобелевских лауреата по науке – я и Жорес Алферов.

2001

Академик Константин Скрябин
ХОЧУ ЖИТЬ В РОССИИ, ЧТОБЫ ПРОДОЛЖИТЬ ДЕЛО СВОЕЙ СЕМЬИ

Вопрос: Константин Георгиевич, в советские времена была популярной тема рабочих династий. У вас первая в стране династия академиков. При этом ваш дед и отец были не рядовыми академиками. Именем деда названа улица в Москве, именем отца – институт в Пущино. Оба были Героями Социалистического Труда, лауреатами Госпремии. При таких связях ваш путь в Академию наверняка был устлан коврами.

Ответ: Вместе с друзьями деда и отца я унаследовал и их недругов. В Академии кипят страсти, как при мадридском дворе. Когда умер отец, а я уже был доктором наук, один очень влиятельный и очень талантливый академик сказал: «Даже если Костя проживет 94 года, как его дед, академиком он не станет». Действительно, я много раз баллотировался в Академию, но мне не хватало одного-двух голосов. Я с детства рос среди академиков и никогда не занимался организацией собственных выборов, как делают многие, не вступал в соглашения, хотя предлагали многократно. Это всех безумно раздражало. Но, конечно, я хотел попасть в Академию, потому что, во-первых, воспринимаю ее как родной дом, а во-вторых, хотел продолжить семейную традицию и сделать нашу фамилию первой семьей академиков в трех поколениях.

При всех многократно описанных недостатках Академии в ней много замечательных ученых. И для страны Академия сделала невероятно много. И дед, и отец были настроены очень патриотично, хотя оба в 1930-х годах по несколько месяцев отсидели в тюрьме. Меня поражает, что в самые тяжелые годы дед не терял оптимизма и работал во благо страны. Он участвовал в создании Сельхозакадемии и Медицинской академии, академий в союзных республиках, многих институтов. Отец почти двадцать лет был главным ученым секретарем Академии, создавал Научный центр в Пущине, был вице-президентом Всемирного совета ученых. Отец был первым советским ученым, кого Хрущев направил на стажировку в США в лабораторию нобелевского лауреата Ваксмана, при этом выяснилось, что у него не снята судимость по политической статье.

Не люблю высокопарность, но созидание – традиция семьи Скрябиных. Несмотря на выгодные предложения из западных лабораторий, передо мной никогда не стоял вопрос, чтобы уехать из России. Я хочу жить в России, чтобы продолжить дело Скрябиных.

Вопрос: Столь симпатичный по литературе образ русского интеллигента, похоже, безвозвратно уходит. Расскажите, каким был академик трех академий Константин Иванович Скрябин.

Ответ: Дед родился в купеческой семье, основатель которой при Петре построил первую теплицу в России. Но особых средств не было, потому что глава семьи влюбился и уехал с актрисой в Маньчжурию. Дед окончил реальное училище, и в университет смог поступить только по высочайшему соизволению. Долго работал ветеринарным врачом. Невесту, мою бабушку, выкрал у семьи в Грузии. Почти все, что наука знает в области паразитологии и гельминтологии, сделано дедом. Абсолютной пунктуальностью он похож на Паганеля. Всю жизнь, день за днем вел дневники – 60 томов хранятся в архиве Академии. Когда мы собирали грибы, он вынимал червячков и сквозь очки внимательно рассматривал их, откладывал для изучения. Более ста видов червей названо именем Скрябина. Я никогда не видел деда без жилетки и галстука. Он свободно говорил на английском, немецком, французском языках и считал, что читать Флобера в переводе неприлично. Дед делил человечество на две части – на тех, кто вежлив, и на тех, кто невежлив со швейцарами. В нашем доме было много ученых, и ребенком я считал, что профессор – это тот человек, который подает чай дедушке. Со мной нянчились великие старики, соседи по даче Обручев и Кржижановский, который рассказывал, как катался на Женевском озере на лодке с Володей и Наденькой. Яркие детские воспоминания – новогодние елки с домашним театром, которые устраивались на даче президента Академии Сергея Вавилова. Самым дорогим подарком тогда были мандарины…

Одна из самых ценных для меня семейных реликвий – книга деда «Моя жизнь в науке» с дарственной надписью мне, студенту биофака: «Дорогому внуку на добрую память. Я с большим удовлетворением признаю, что ты нашел верный путь для работы в глубоко интересующей тебя области науки, – а это является главным фактором того, что именуется человеческим счастьем!». В дарственной надписи в другой книге, которую дед подарил моему отцу-школьнику, есть слова: «Я очень хочу, чтобы, став взрослым, ты усвоил то, чем проникнута каждая страница этой книги: любовь к труду, уважение к научному творчеству и, самое главное, – громадное желание помочь человечеству в недугах». Всю жизнь мысленно я постоянно возвращаюсь к урокам деда…

Вопрос: Такие напутствия в наше время вряд ли услышишь… Сын Хрущева Сергей Никитич рассказывал мне, что из всех биологов его отец, желавший по молоку и мясу перегнать Америку, уважал лишь Лысенко, который ныне видится зловещей фигурой, и Скрябина. Как они ладили? И почему ваш дед не вступил в партию?

Ответ: Однажды Лысенко после разгрома генетики предложил деду устроить дискуссию о том, как уживается паразит с хозяином в социальных условиях на примере живых организмов. Дед моментально ответил, что ничего не понимает в паразитологии, потому что занимается гельминтологией. Хрущев стал уважать деда, когда за границей узнал, что Скрябина считают великим ученым. По настоянию Хрущева дед выступил на Пленуме ЦК, где сказал свою знаменитую фразу: «Если институт состоит из стариков – это трагедия. Если только из молодежи – это комедия». Однажды Хрущев позвонил нам домой, и бабушка сердито сказала: «Константин Иванович сейчас обедает, но я попробую его позвать». Было ясно, что Хрущев уговаривает деда подать заявление в партию. Дед, я это слышал своими ушами, ответил: «Мне 90 лет, и, если я вступлю в партию, все решат, что старик спятил. Никита Сергеевич, я не хочу дискредитировать партию».

Должен сказать, что эволюция научных интересов нашей семьи повторяет эволюцию биологической науки. Классическая зоология – у деда, классическая микробиология – у отца и молекулярная биология, генная инженерия – у меня.

Вопрос: На последнем Общем собрании Академии наук вы сделали доклад, из которого следует, что в ближайшие годы человечество ожидает гуманитарная революция, которая решительно изменит качество жизни и увеличит ее продолжительность. Не побывали ли вы сами у последнего предела, поскольку интерес к этой теме нередко идет от личного опыта?

Ответ: В 40 лет лучшими врачами, в том числе английскими, мне был поставлен смертельный диагноз. При росте 189 см я весил 55 кг. Мне предложили возглавить лабораторию, но я не знал, могу ли согласиться, ведь отпущено всего несколько месяцев. Смотрел на своего учителя академика Баева и думал: «Ему 84 года, он на Соловках сидел, но я раньше уйду». Гениально вел себя отец, он отчитывал меня: «Ты умирать собрался? У тебя много дел, ты обещал их сделать». Диагноз подтверждался несколько раз, но вдруг оказалось, что врачи ошиблись. То состояние, в котором я побывал, переворачивает мировоззрение. Огромное число вещей, которые раньше казались ценными, теряют всякое значение. Совсем иначе начинаешь относиться к друзьям, к работе, к детям. Теперь я понимаю, что я абсолютно счастливый человек и никаких карьерных приобретений мне не надо. Кафедра, институт, жена, сын, маленькая дочка, наука – это счастье.

После болезни я приобрел новое качество – научился говорить «нет». Один из самых больших недостатков нашей науки и всего общества – неумение отказывать. В итоге из года в год деньги, отпущенные бюджетом на науку, размазываются тонким слоем по всем учреждениям, потому что жалко обидеть даже тех, у кого перспектив никаких. Денег бывало много, но результата нет. Но теперь я вижу, что в области нанотехнологий выстраивается иная жесткая схема. Думаю, в нанотехнологиях мы будем иметь очень достойные результаты уже в ближайшее время.

Вопрос: Несмотря на идиллическую картину, вы являетесь едва ли не единственным в России ученым, кому приходилось нанимать охрану. Вы так настойчиво отстаиваете генетически модифицированные организмы и продукты, что вам реально угрожали, били стекла, распространяли в Интернете ваши адреса. Среди противников ГМО влиятельные лица, а деньги замешаны колоссальные. Вы влезли в большую политику.

Ответ: Россия, как никакая другая страна, нуждается в биоинженерии в сельском хозяйстве, которое мы совершенно запустили. У нас плохие климатические условия, и наши земли засорены сорняками, как нигде в мире. Россия – единственная крупная страна, где не выращиваются ГМО. А ведь за 15 лет мониторинг во всем мире не обнаружил ни единого примера их вредного воздействия. При этом мы ежегодно завозим десятки миллионов тонн говядины, вскормленной на генно-инженерной сое, поскольку другой в мире уже нет. США, Латинская Америка, Китай, Индия, Франция, Германия подняли сельское хозяйство на генетически модифицированных культурах. Критика биоинженерии не выдерживает научной критики и замешана на чистой экономике, прикрывается гуманитарными, но безграмотными лозунгами, что ясно даже студентам биофака. Биотехнологии отличаются от традиционной селекции только скоростью изменений. Они позволяют в несколько раз сократить применение пестицидов и гербицидов, которые на самом деле вредны человеку. В моем институте получен картофель, устойчивый к колорадскому жуку. Минздрав разрешил употреблять этот продукт, но выращивать его Минсельхоз не разрешает. Мы получили рапс, устойчивый к гербицидам, что повышает урожайность в два раза и в три раза снижает применение химических удобрений.

Отчасти я понимаю эти страхи. На заре автомобильной эры считалось, что на скорости 30 километров в час неизбежно случится сотрясение мозга. Так и сегодня людей питают страхи: что случится с организмом, если ему привить новый ген? Между тем садовники столетиями именно этим и занимались. Разве не замечательно, если на генетическом уровне будет побеждена карликовость, которая уже стала редкостью? Раньше гормон роста человека с трудом собирали в морге, а теперь в нужных количествах получают в лаборатории методами биоинженерии. Наш российский препарат сейчас проходит клинические испытания.

Вопрос: Генетические манипуляции с растениями – это цветочки. Еще страшнее, когда речь заходит о неизбежном, с вашей точки зрения, уже в ближайшие годы манипулировании с геномом человека. Вы говорите о социальных последствиях и, как буревестник, предрекаете революцию. В России наука находится в таком состоянии, что о прорыве говорить странно.

Ответ: Я не согласен с такой оценкой, но мы обязаны сосредоточиться на приоритетах. Если Россия отстанет в генетической гонке, последствия будут тяжелее, чем в случае проигрыша в атомной или космической области. Тот, кто владеет генетической информацией, будет абсолютно владеть миром. За 5–6 лет будет составлена генетическая карта всех народов мира – это решительный шаг к пониманию восприимчивости любого этноса к лекарствам, болезням и продуктам. При злой фантазии можно дойти до генетического оружия и целевого воздействия на выбранные группы населения.

Уже сегодня возможна персональная медицина на генетическом уровне – за 2 миллиона долларов и сто дней можно получить полную расшифровку своего генома с прогнозом развития организма и предрасположенности к заболеваниям. Скоро цена уменьшится до 1 тысячи, а срок – до недели. Это нанотехнологии, и к 2012 году читать геном будет легко, как анализ крови сдать. В США уже прогнозируют некоторые виды рака, и находятся люди, которые заранее делают операцию. Скоро, наподобие банковской VISA, каждый гражданин получит генетическую карту. Это приведет к крупным социальным сдвигам – страховые компании будут знать о человеке всю информацию и станут определять политику общества. Может ли работодатель владеть генетической информацией своих сотрудников? Будет ли открыт доступ к генетической карте спецслужбам? Возникнут группы, которые постараются получить доступ к генетической информации. Неизбежный этап – изменение человека на генетическом уровне, протезирование органов из собственных тканей, а также клонирование, которое вызывает самые большие споры и страхи.

Если вы считаете, что это фантазии, то в нашем институте хоть сейчас можно получить свой микрочип с 40 миллионами точек персональной генетической информации. В геноме микроба 2,5 миллиона букв – столько же в «Войне и мире» Толстого. Скоро мы дойдем до полного чтения генома человека, который состоит из 6 миллиардов букв. Столько букв в библиотеке Толстого в Ясной Поляне. Итак, хотите генетический чип получить?

Вопрос: Пока воздержусь. Предпочитаю не заглядывать в колодец будущего и жить без печали. Вы сказали, что скоро будет составлен генетический атлас мира, и это стратегическая информация. В России ведутся работы в этом направлении?

Ответ: Единственное «белое пятно» на мировой карте – этносы, которые живут за Уралом. Мы выполнили анализ по якутам, бурятам, китайцам, казахам, русским, староверам, ханты. Удивительные вещи! Генетическая карта подобна географической, то есть дистанция между этносами совпадает с их расселением. Доказано, что генетические отличия внутри одного этноса существенно меньше, чем расстояние до другого этноса. Мы не обнаружили в геноме русских заметных татарских привнесений, что опровергает теории о разрушительном влиянии монгольского ига. Сибиряки генетически идентичны староверам, у них один русский геном. Отличий между геномами русских и украинцев нет никаких – один геном. С поляками у нас отличия мизерные.

Вопрос: О роли интеллигенции в России написаны монографии, хотя четкого определения интеллигентности не существует. Есть мнение, что на Западе интеллигенции в нашем понимании вовсе не существует. Семья Скрябиных – интеллигенты в нескольких поколениях. Какова, на ваш взгляд, роль интеллигенции в России? Велико ли значение интеллигенции в нынешние времена, и вообще, сохранилась ли она?

Ответ: Экспериментальный факт, установленный психологами: успешность в жизни никак не связана с уровнем интеллекта. Есть теория, что в каждой голове живет множество интеллектов, ответственных за разные вещи. Дед говорил, что одно из главных качеств интеллигента – чувство меры. Отец близко дружил с токарем, который был удивительно интеллигентным человеком.

В России роль интеллигенции обсуждается болезненно. Думаю, это связано с проблемой социальной гигиены в условиях общего уровня культуры, отсутствия среднего класса, когда интеллигенция играет роль санитара духа и быта. Часто в интеллигенцию автоматом зачисляют ученых и людей искусства, хотя не знаю, были ли Горький или Лысенко интеллигентами. Расцвет науки в СССР во многом был связан с тем, что долго только в этой области можно было реализовать себя. Первые же шаги демократии нанесли удар по этой монополии.

Наука и искусство в мире развивались параллельно, чередуя лидерство. В начале XX века в России выше была социальная роль художников и поэтов, потом наступила эпоха ученых. Но если сейчас достижения в науке адекватны прежнему уровню, то по неведомым причинам искусство на всех направлениях, так мне кажется, снизило планку. В России высшими судьями всегда были писатели, а где сейчас писатели? Ответов я не знаю, но картину упадка в искусстве вижу.

Среди творческих людей самую значительную роль играет сейчас техническая интеллигенция, которая развивает нано– и биотехнологии. На наших глазах произойдет невероятная социальная и культурная революция. И тогда фантастически вырастет роль гуманитариев, поскольку необходимо осмыслить новые общественные ценности.

Вопрос: Вы не забыли, что революция неизменно пожирает революционеров?

Ответ: Научная революция милосердна к своим детям, но безжалостна к тем, кто за ней не успевает.

2009