Текст книги "В погоне за смыслом"

Я предложил пойти в город погулять, посмотреть, из-за чего нам сегодня приходится спать в палатках. Неужели этот цветочный фестиваль настолько хорош? Иранец, к моему удивлению, отказался идти, сказал, что останется сторожить лагерь. Возможно, это было здравое решение. Мы со сборной Франции пошли искать приключения. Сам фестиваль не представлял ничего интересного. Ну цветы и цветы. Кроме этого, на центральных улицах стояли торговые палатки со всякой всячиной, и громко играла музыка. Мы побродили немного и пошли обратно в сторону кэмпа. На обратном пути мы наткнулись на двух девчонок, которые только шли гулять и явно искали приключения. Ну вы знаете, яркий макияж, глубокое декольте. Я не мог их пропустить. Но французы не разделили мой энтузиазм.

– Мы пойдём лучше спать, а ты, если хочешь, иди гуляй, дорогу найдёшь, – сказал кто-то из них.

– Ладно, я с вами. Завтра рано вставать, а я не говорю по-испански, так что мне с ними будет сложно построить конструктивный диалог, – сказал я. В этот момент я пожалел, что с нами не пошёл иранец. Он бы точно не упустил такую возможность.

– Мне нравится твой взвешенный подход, – сказал Мишель.

Мы вернулись в кэмп. Ветер дул сильнее прежнего, мой shitty-tent трепыхался так, что я думал, его сдует на дорожку из жёлтого кирпича, но камни держали палатку намертво. Хорошо, что колышки не получилось вбить, иначе её бы точно унесло. Я залез внутрь и завернулся в спальник. Вскоре пошёл дождь, и сквозь шум от ветра и тарабанящих о палатку капель воды я слышал, как матерится Мэтти, вылезший из своего гамака и ставящий палатку. Посреди ночи меня разбудили брызги воды в лицо – это промокшая палатка с каждым порывом ветра обдавала меня водой. И в этот момент дождь закончился, как по расписанию, так что мне не пришлось даже придумывать какой-то план эвакуации. Палатка вскоре высохла, и я заснул, на этот раз до утра.

Как ни странно, я проснулся отдохнувшим. Спина не болела, видимо, уже привыкла к походной жизни. Погода была ясная, как раз для охоты за потрясающими видами с вершины вулкана. Пока мы свернули лагерь, пока нашли место, где позавтракать и купить еды в дорогу, пока доехали до подножья вулкана, было уже одиннадцать. Мы хотели сходить туда и обратно без ночёвки, поэтому мы опаздывали часа на два-три. К тому же у нас с собой были все наши вещи. Облегчить ношу, взять самое необходимое, как мы делали это при восхождении на Акатенанго в Гватемале, не получилось. Французы, полные решимости провернуть всё за день, спрятали свои вещи в кустах, взяли с собой только бутылку воды на двоих, тёплые кофты и быстро зашагали наверх. Почти побежали. Мы с иранцем решили не рисковать своими рюкзаками и нацелились на то, что ночь нам придётся провести где-то на склоне. Правда, через километр пути часть вещей, которые не нужны в походе, мы всё же припрятали. К середине дня небо заволокло облаками, и пошёл дождь, а вскоре склон накрыло одеялом густого тумана. Мы решили искать место для палатки в надежде, что завтра погода прояснится. Нашли ровную площадку для ночлега, расчистили её от камней и для мягкости я накидал опавших листьев. Мой shitty-tent не стали доставать, купольная палатка иранца вполне годилась для комфортного размещения вдвоём. Когда уже начало темнеть, к нам в гости на пути обратно заглянули французы. Они пожаловались, что зря сходили, и показали фотографии густого тумана. В принципе, точно такие же фотографии можно сделать в туманную погоду в любом месте земного шара, не выходя из дома. Мы договорились с французами встретиться в Панама-Сити, и они ушли искать свои вещи. Было семь вечера, спать ещё не хотелось, интернет здесь не ловил, и я впервые за путешествие решил почитать книгу. Я же подготовил целую электронную библиотеку для чтения в пути, и вся она хранилась в облаке. Не знаю, почему я заранее не загрузил все книги в читалку, интернет здесь не ловил, и теперь я мог выбрать только книгу, которая была встроена в читалку как пример – М. Ю. Лермонтов «Герой нашего времени». Помню, я читал её в десятом классе, и мне она показалась до жути скучной. Но делать больше было нечего, не смотреть же с иранцем какое-то видео на персидском. Я начал читать, и через несколько страниц настолько увлекся романом, что оторвался от книги глубокой ночью, прочитав почти до конца. Сейчас, после всего того, что произошло в моей жизни, я очень хорошо понимал Печорина.

«Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть.»

Я проникся его тоской.

«И тогда в груди моей родилось отчаяние – не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние…»

Я знаю, что такое отчаяние.

«Одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил… и этого никто не заметил…»

И этого никто не заметил.

Утром дождь не прекратился. Мы свернули лагерь и двинули вниз. Вулкан Бару остался для меня непокорённым.

Когда мы встретились в Панаме с французами, ко мне подошёл Мэтти и заговорщически, полушёпотом сказал:

– Я не хочу брать в наше приключение иранца.

– Почему?

– Он классный парень, конечно, но… не мой тип личности, что ли, – сказал он как бы с сожалением. – Не волнуйся, я сам ему всё объясню.

– Ну, ок. В этом путешествии ты капитан.

15. Половина души

– Мне кажется, затея с велосипедами не так уж и хороша, – сказал я. – Мы можем добраться до порта автостопом.

Полдня мы с французами обходили веломагазины Панамы в поисках недорогих велосипедов. Но даже самые простые дешёвые велики были слишком дороги для однодневной поездки. По объявлениям в фейсбуке2222
  Соцсеть запрещена на территории РФ


[Закрыть] мы тоже ничего подходящего не нашли.

– Окей, ты прав, – ответил Мэтти, – идея не выгорела, поедем автостопом.

– Thank god! – я карикатурно возвёл руки к небу.

Закупив провизии на два дня пути, мы сидели в холле хостела и пили пиво. Мишель наигрывал что-то на укулеле, мы обсуждали предстоящее путешествие, и нашу беседу услышал один местный. Кажется, это был администратор хостела, лысый мужчина лет сорока пяти. Он непременно решил вмешаться.

– Вы что, хотите пешком пройти через джунгли в районе Ла-Миэль? – спросил он так, будто мы собираемся натянуть трос через жерло действующего вулкана и пройти по нему без страховки.

– Ну да, завтра выходим.

– Вы что, это опасно! Там же идёт наркотрафик из Колумбии. Нет, сейчас, конечно, не так интенсивно, как во времена Пабло Эскобара, тогда такие заблудшие туристы часто «терялись», – он сделал характерный жест двумя пальцами, показывая кавычки. – Сейчас там, бывает, воздух патрулируют американские беспилотники, но всё равно. Эти люди опасны, они вооружены, и вы можете встретиться с ними! Лучше возьмите билет на самолёт – это и быстрее выйдет, и даже дешевле.

– Да, но это не так весело! – сказал Мишель.

– Может быть, но вы будете в безопасности! – он сделал особенное ударение на последнее слово.

– То есть вы говорите, что мы собираемся отправиться в путешествие по очень опасному месту, рискуя жизнями? – спросил его Мишель немного заигрывающим тоном.

– Да, именно это я и пытаюсь до вас донести! – сказал он очень серьёзно.

– Клёво! – сказал Мишель и отбил пальцами какой-то проигрыш на деревянном корпусе укулеле.

Мужчина только покачал головой и ушёл.

Пока всё это происходило, я вполглаза скроллил инстаграм2323
  Соцсеть запрещена на территории РФ


[Закрыть] и наткнулся на аккаунт одной девушки. Она была из России, но сейчас, по всей видимости, находилась в Панаме. И чёрт меня дёрнул ей написать. Ну не мог я пропустить зеленоглазую блондинку с фигурой модели. Она ответила, и мы сразу договорились встретиться. Через час мы уже гуляли по набережной и болтали о всякой ерунде. Оказалось, она преподаёт английский онлайн, а в Латину приехала выучить испанский. Вообще, вопреки стереотипам о блондинках, она была умной и интересной. Мы проговорили часов до десяти вечера, когда общественный транспорт перестал ходить. Да, в Панаме десять вечера – это уже практически глубокая ночь. В момент, когда мы решили разойтись, мы были примерно посередине между нашими домами. И до неё, и до меня было чуть больше двух километров. И тут мне вам надо рассказать кое-что о Панаме. Панама – самая благополучная страна Центральной Америки. Основной поток доходов в неё течёт от Панамского канала, но это ещё не всё. В Панаме доллар США является официальной валютой, только монеты они чеканят свои – бальбоа, но на территории Панамы они полностью аналогичны железным долларам. Кроме канала, панамцы организовали в своей стране офшор – это значит, что иностранцы могут регистрировать свои компании в Панаме и платить им налоги, которые могут быть гораздо ниже налогов родной страны. Поэтому Панама-Сити выглядит очень процветающим городом. Подстриженные газоны на набережных поливаются автоматическими поливалками, причалы забиты красивыми частными яхтами, деловой центр сплошь состоит из небоскрёбов. Панамцы по вечерам бегают по специальной беговой дорожке вдоль набережной, играют на теннисных кортах и футбольных полях. Мишель даже успел поиграть там с местными своим французским мячом. Утром в парке проводят бесплатные мастер-классы по танцам или занятия гимнастикой. Везде красота, чистота и улыбки на лицах. После всего того треша, к которому я уже привык за время путешествия по Центральной Америке, Панама кажется раем. А в раю не может произойти ничего плохого.

И вот, десять вечера, мы прощаемся с моей новой подругой из России, и я решаю, что я слишком устал, чтобы делать крюк в четыре километра и провожать её. Я иду в свой хостел и ложусь спать. Утром мы с французами едем на автовокзал, чтобы поехать по Пан-Американскому шоссе и выйти на повороте на Сан-Блас, а оттуда уже стопить машины до Пуэрто-де-Карти. Мы уже загружаем вещи в автобус, когда мне приходит сообщение от моей вчерашней подруги – по дороге домой её ограбили. Какой-то парень выхватил у неё из рук сумку, в которой был телефон и банковская карта. Чёрт! Я стою с рюкзаком в руках перед открытым багажным отделением автобуса и зависаю. Водитель смотрит на меня. Французы смотрят на меня.

– Я не еду, – наконец говорю я, – мою подругу вчера ограбили, я должен ей как-то помочь, вместе сходить в полицию или типа того, так что простите, парни, возможно, встретимся в Колумбии.

Панамские копы совершенно бесполезны в поимке грабителей туристов. Они долго тебя опрашивают, важно пучат глаза. Тебя водят из кабинета в кабинет, и ты три раза трём разным людям рассказываешь свою историю. Потом тебе выдают какую-то справку и говорят, что в течение девяноста дней они проверят информацию с камер видеонаблюдения. Девяносто дней! Столько понадобится панамскому копу, чтобы оторвать зад от кресла и проверить записи камер, на которых точно виден номер автомобиля грабителя. Грабитель вырвал из рук туристки сумку, сел за руль автомобиля такси и скрылся прямо под дорожными камерами. Кажется, он сделал всё, чтобы его как можно проще было найти. Я думаю, в России такое дело обтяпали бы за день, нашим ментам же нужны показатели раскрываемости, а тут 100% вариант. Мы даже попытались сами поискать: ходили по бедным кварталам, спрашивали, где можно найти скупку старых телефонов, подходили к таксистам, спрашивали, могут ли они как-то среди своих дать объявление, что мы готовы заплатить за возврат вещей. Шутка в том, что вор вряд ли наварился на этой краже: банковской картой он воспользоваться не смог, телефон был старый, а наличкой там было не больше десяти долларов. Зато тот, у кого украли, потерял многое. Банковскую карту можно было восстановить только при обращении в отделение! Это знаменитое: «Вот где карту открывали, там и восстанавливайте!». Некоторые банки застряли в 2007-м. Я путешествовал с картой банка, который пришлёт её тебе в случае утраты через несколько дней в любую точку мира. Конечно, наши поиски ни к чему не привели. Хорошо, что нас не ограбили во второй раз, пока мы шарились по панамскому гетто, и на том спасибо. Да, у Панама-Сити есть и другая сторона, которая отличается от глянцевых видов набережной с её яхтами. И далеко ходить не надо – прямо в историческом центре, в двух шагах от отреставрированных домиков с кафе и сувенирными магазинчиками, находятся старые обветшавшие дома. Целые кварталы домов. Но они не заброшены, несмотря на свою старость. В них самовольно заселились панамские бедняки. Мы даже спросили у копов, патрулирующих границы двух миров и предупреждающих загулявших туристов, что туда ходить опасно, законно ли живут люди в этих домах? Нет, незаконно.

Французы вышли на связь через три дня. Добрались благополучно, но в пути действительно встретили людей с рюкзаками, вооруженных автоматами Калашникова. Говорит, было чертовски страшно, но они не стали их трогать. Видимо, ребятам не нужна лишняя шумиха из-за смерти пары иностранных туристов. Я позавидовал их приключениям, но один я на такое не отважусь, и мне пришла идея предложить иранцу составить компанию в пути. Я написал ему сообщение.

– Разве вы не уехали? – спросил он.

Я объяснил, что не поехал, потому что остался помочь знакомой, которую ограбили.

– Прости, мой друг, я уже взял билет в Колумбию. А ты не забывай использовать презерватив, когда будешь ей помогать;) – написал иранец мне в ответ.

Разумеется, я бы не забыл. Но философия жизни моей ограбленной подруги заключалась в том, что при построении отношений между мужчиной и женщиной нужно по возможности долго воздерживаться от секса и проводить время за разговорами и другими совместными занятиями.

– Секс отвлекает тебя от главного в человеке – от его личности. Пока ты думаешь о том, как бы побыстрее заняться сексом, ты не можешь сконцентрироваться на остальном. Только исключив секс из повестки, можно действительно узнать человека, – говорила она.

«Что ж ты сразу не предупредила?!» – подумал я. Если бы я знал это, то… я бы всё равно остался, потому что испытывал чувство вины за это происшествие. Ну и русские на войне своих не бросают.

Я взял билет на самолёт до Боготы. Моя ограбленная подруга свернула дальнейшее путешествие по Латине и попросила брата купить ей билет до Москвы.

– Спасибо, что остался. Если бы не ты, я бы, наверное, всю неделю сидела в апартах и боялась выйти на улицу, – сказала она на прощание.

– Постарайся не быть ограбленной, когда завтра поедешь в аэропорт, я не смогу тебя проводить. Опять. – Ответил я. Она улыбнулась и обняла меня на прощание.

У этой авиакомпании были самые лояльные условия для провоза ручной клади из всех, которые я когда-либо встречал. Можно было взять один десятикилограммовый чемодан размером 55×45×25 сантиметров и ещё один шестикилограммовый размером 40×35×25 сантиметров. Впервые вижу, чтобы авиакомпания позволяла брать два чемодана с собой в салон самолёта. Я распределил вещи между большим и маленьким рюкзаком так, чтобы уложиться в требования, но секьюрити-чек не обошёлся без проблем. Я помню, как в Хельсинки сотрудница аэропорта прикладывала лезвие моего складного ножа к линейке, чтобы проверить, не превышает ли оно максимально допустимую длину 6 сантиметров. Оно было ровно 6 сантиметров, и меня пропустили. Здесь же, в этом маленьком аэропорту, больше похожем на автобусную станцию, грузный сонный панамец в голубой служебной рубашке с темными пятнами пота под мышками, переговариваясь со своим коллегой, осматривая мой рюкзак, вынимает оттуда складной нож, маленькие маникюрные ножницы и кусачки для кутикулы. Я думал, он сейчас будет что-то спрашивать или измерять, а он лёгким движением руки смахивает это всё со стола в урну и отдаёт мне рюкзак. Я беру рюкзак и говорю:

– Gracias, nahui.

А он мне в ответ:

– De nada.

Ну, конечно, не за что, выкинул мои вещи, мудак охреневший. Правила? Тут нет правил. Что работнику аэропорта не понравится, то он и выкинет. Или кусачки для кутикулы можно использовать как оружие?

Через полтора часа после взлёта колёса шасси коснулись колумбийской земли. Ну, здравствуй, Южная Америка! Аэропорт Боготы Эль-Дорадо, в отличие от маленького Панамского Пасифико, был полноценным международным терминалом, по размеру ненамного меньше Пулково. Наверняка у них тут есть чёткие правила насчёт ножей в ручной клади. Зато не очень понятно, как заплатить за автобус в город. Пока я, как умственно отсталый, тыкал в экран терминала и пытался засунуть в него банковскую карту, подошла какая-то женщина, чтобы мне помочь, и в итоге оплатила мне проезд. Уже третий раз в этом путешествии за меня в автобусе платит женщина. Странно, но это даже приятно.

Я забронировал койку в хостеле в районе, похожем на центр. По крайней мере, на карте там было плотное скопление хостелов и баров. И всё это было рядом с прогулочной пешеходной улицей. Не знаю, отличаются ли там времена года, но из-за того, что город находится на высоте 2600 метров и выше, жары там не было. Днём в солнечную погоду воздух прогревался до 20—22 градусов, а ночью температура падала до 9—10. Но главная проблема высоты была не в погоде. Разреженный воздух на следующий день дал о себе знать – у меня так сильно разболелась голова, что я лежал на койке и боялся пошевелиться, потому что любое движение отдавало ударом молота прямо в мозг. Такой сильной головной боли я не испытывал в жизни никогда. Ибупрофен не помогал. Нимесулид тоже. И самое дерьмовое – ощущение собственной беспомощности. Я помню правило высотной болезни – спустись вниз. Но тут некуда спускаться, я и так в самой нижней точке города, хоть бери билет на автобус до побережья. Кое-как, очень медленно и плавно я сполз со второго яруса своей кровати, чтобы сходить в туалет. Потихоньку, держась за стены, я шёл по коридору, когда меня окликнул женский голос:

– Эй, русо! Хочешь косячок? – это была работница хостела, которая меня регистрировала.

– Да, – я подумал, что это не помешает в лечебных целях, – сейчас в туалет схожу.

– Мы в бильярдной, подходи.

Я покурил, и это помогло! Боль ушла, как будто её и не было, и появилась лёгкость бытия. Мне что, придётся курить всё время, пока я буду тут? Это мне не очень нравится. Ладно, подумаю об этом завтра. На следующий день головной боли не было, видимо, организм приспособился, и курить больше не пришлось. Да и марихуана – это не то, чем знаменита Колумбия.

В наш хостел заселился ещё один русский. Приехал из Таиланда и сразу решил отведать местного колорита. Помню, как вечером я захожу в хостельный бар, там на барной стойке по стаканам разлит виски, и на лежащем рядом зеркале аккуратно белым порошком начерчены линии.

– Будешь? – спросил он, протягивая свёрнутую в трубочку долларовую купюру.

Дальше всё немного в тумане. Мы долго куда-то едем на такси. Ехать не очень удобно, потому что в одну машину забилось семь человек, не считая водителя. Потом высаживаемся у какого-то ночного клуба, куда стоит длиннющая очередь. Я не понимаю, зачем мы так далеко ехали. Это было примерно то же самое, как если бы мы жили в Питере на Рубинштейна, а в клуб на такси поехали в Купчино. Мы стоим в очереди, и в какой-то момент я осознаю, что это гей-клуб. Вот туда мне точно сейчас не надо. Я говорю об этом ребятам, они начинают спорить, и в итоге мы уходим в другое место. Я танцую под латиноамериканские ритмы. Потом какая-то черноволосая и черноглазая красавица сидит у меня на коленях. Мы целуемся с такой страстью, что она прокусывает мне губы до крови.

– Your eyes like a sky!2424
  – Твои глаза как небо!


[Закрыть] – шепчет она мне на ухо. Я глажу её между ног, чтобы удостовериться, что там нет ничего лишнего, хотя это понятно по её груди и соскам, которые вот-вот проткнут облегающую майку.

Дальше туман сгущается, и я просыпаюсь в хостеле на своей койке в компании дикого похмелья и ощущением, что в этой жизни я что-то делаю не так.

Мне хочется заполнить пустоту своей наполовину мёртвой души, и я заливаю её алкоголем, наркотиками и случайными девушками. И то, с девушками в последнее время не очень получается. Как будто вселенная намекает мне: «Чувак, это не то, что тебе нужно!» Но что мне нужно, Вселенная?! Она не ответит, потому что в космосе никто не услышит мой крик. Я был готов любить, но меня никто не понял. Я и сам себя не понимаю. Может, мне нужен и не секс вовсе, а просто чтобы кто-то признал, что небезразличен ко мне, что хочет быть частью моей жизни, что готов разделить со мной радости и принять мои печали. Кто-то, кто наполнит мою душу чем-то большим, чем краткосрочная эйфория.