Текст книги "В погоне за смыслом"

– А ты раньше никак не лечил свою аллергию? – Ира прервала мой поток мыслей, пока я не начал углубляться в теории заговора.

– Слушай, лечил. Четыре года назад я проходил специфическую иммунотерапию в Первом меде. Это такая прививка от аллергии, тебе колют в плечо аллерген, постепенно увеличивая дозу, чтобы организм привык и перестал реагировать. Надо лечиться три года с перерывами на лето, на период цветения, но я пролечился только один. Под конец этого года мне переборщили с дозой так, что чуть не убили. Я помню, как аллерголог в ужасе вызывала реанимационную бригаду, пока меня рвало, а лицо расплывалось на её глазах. Потом меня, как в голливудских фильмах про скорую помощь, бегом везли на каталке по коридору, на лице у меня была маска с реанимационным дыхательным мешком, который врач постоянно сжимал, рядом бежала медсестра и, высоко задрав руку, держала капельницу с лекарством, а над головой мелькали лампы. Меня привезли в палату реанимации, переложили на кровать, подключили всякие мониторы и уже начали засовывать дыхательную трубку в горло, но кто-то из врачей крикнул: «Подождите! Кажется, отёк спадает», и они все застыли, а я смотрел на них с трубкой, которая уже была во рту, и слушал, как пикает монитор сердечного ритма. Так они стояли минуты три, потом убрали трубку и начали расходиться по своим делам, а я только спросил, когда мне можно будет домой, на что один из врачей со смехом ответил, что я ещё полежу тут дня три.

– Умеешь ты развлекаться, пацан, – сказала Ира, выслушав мой рассказ, – так и что, лечение аллергии в итоге имело какой-то эффект?

– Да, первый сезон цветения я даже обошёлся без антигистаминов, так пару раз чихнул на пыльцу и всё.

– Ага, значит, то лечение тебе помогло, – сказала Ира, делая ударение на слово «помогло», – ты уже понимаешь о чём я?

Сначала я не понял, а потом понял.

То лечение мне действительно очень помогло, до него я не мог нормально жить в мае, когда цветёт берёза, и особенно в августе, когда цветёт полынь. Оба месяца я жрал антигистамины пачками, но это всё равно не избавляло меня полностью от чихания и текущего носа. После лечения прошло уже три сезона, и максимум – я пил таблетки от аллергии несколько дней в самый пик цветения. Но яблоки-то я всё это время не ел. И сейчас эти две дольки яблока прошли почти без последствий именно из-за того лечения, разработанного конвенциональной медициной, прошедшего все испытания и проверки и доказавшего свою эффективность.

Пошатнувшееся десять минут назад мировоззрение снова окрепло.

Ира накидала мне точек на карте Бангкока, которые стоит посетить.

– Только не ходи пока на Сой-Ковбой. Давай через пару дней сходим вместе. Как раз будет пятница, – сказала она.

Сой-Ковбой – это знаменитая проституточная улица, где можно посмотреть, как девушки выстреливают из вагины шарики для пинг-понга, и снять кого угодно: девочку, мальчика, транса. Я провёл несколько дней в Бангкоке и ещё ни разу не видел трансов. Оказалось, для них есть специальное злачное местечко, а я думал, они тут на каждом шагу.

В одиночестве я походил по буддийским храмам, погулял по китайскому кварталу, зашёл к сикхам. Бангкок очень разнообразен и полон контрастов. На одной улице могут быть небоскрёбы и старые покосившиеся деревянные домики. Ты можешь идти по стоящему в пробке проспекту и свернуть на тихую улочку шириной метр. За час прогулки можно побывать в Пакистане, Китае и Индии, не покидая Бангкок. При этом здесь какая-то расслабленная атмосфера, в отличие от Центральной Америки, где всё время на стрёме, смотришь, как бы тебя не ограбили.

– Главная проблема нашей власти в том, что они ничего людям нормально не объясняют, – говорит Ира.

Мы едим шаверму в арабском квартале и запиваем уже второй бутылкой пива.

– Разве это главная? А я думал, коррупция, а это на втором месте, – отвечаю я. И почему все пьяные разговоры сводятся к политике?

– Коррупция – это метод функционирования. У меня вообще такое слегка социологическое восприятие, типа, что наша государственность в демократию в принципе не умеет по миллиону причин, – она допивает второе пиво. – Снимешь себе транса? – от такой резкой смены темы я даже немного опешил. Мы, конечно, собираемся после шавермы идти на Сой-Ковбой, но я просто посмотреть.

– Боюсь, мне не по карману. Или ты думала, что я сплю на диване в твоей гостиной только потому, что ты интересный собеседник?

– А если бы было по карману? – не унимается она.

– Нет. Я никогда не платил за секс.

– Моё уважение, пацан, – она символически приподняла бутылку.

На секс-шоу мы не попали, так что увидеть, как из вагины что-то выстреливает, мне так и не удалось. Мы просто походили попялились на проституток разных гендеров и расцветок и пошли в клуб. После пятого коктейля я уже был звездой танцпола, а Ира целовалась с каким-то человеком2727
  ЧЕЛОВЕК, а, в знач. мн. употр. люди, ей (человеки устар. и шутл.; косв. п. человек, человеками и т. д. только в сочетании с количественными словами; зват. п. человече в обращении устар. и шутл.), м. Живое существо, обладающее даром мышления и речи, способностью создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда. Толковый словарь Ожегова.


[Закрыть]. Это вызвало во мне то ли ревность, то ли зависть, и я даже не знаю, как это произошло, но в какой-то момент Иру целовал уже я. В квартиру мы входили, как в кино, не переставая страстно целоваться и раздеваясь по дороге к кровати. Секс был такой горячий, что после него даже соседи в доме напротив вышли покурить. Честно говоря, такого огня у меня не было давно. Следующие пару дней мы трахались почти безостановочно. Мне даже захотелось начать курить. Я не понял, как так получилось, ещё недавно эта полненькая, нескладная девочка с карими глазами и круглым носом не воспринималась как сексуальный объект, а сейчас я хотел её практически постоянно. Мне хотелось наслаждаться ей. Облизывать её. Быть с ней. И дело не только в сексе, мне нравилось, как она сочетает в себе челябинского гопника, со своим извечным «пацан», и образованную журналистку, хорошо говорящую на двух иностранных языках. Мне нравилась её открытость, широкий кругозор и то, как она произносит своё имя, когда представляется иностранцам: «Айрина».

Наш секс-марафон прервал только мой отъезд. Я не хотел уезжать, но стремительно пустеющий банковский счёт и невозвратный билет в Сеул, который я купил четыре дня назад, когда только приехал, не оставлял мне иного выбора.

– Я поработаю месяц-два и вернусь, – пообещал я.

– Ты знаешь, где меня найти.

Я улетел. В Сеуле я заселился в хостел недалеко от центра. Хотя я точно не знал, какой район в Сеуле считается центром, но чисто визуально по карте я был недалеко. На моё удивление, половина гостей этого хостела говорила по-русски. Кто-то приехал на заработки, кто-то, наоборот, уже собирался уезжать. Один парень из Кыргызстана провел здесь два года и сейчас возвращался на Родину, заработав на новую квартиру. На кухне обсуждали коронавирус. Вчера в Пусане была зарегистрирована крупная вспышка, заразилось несколько тысяч человек, и целый город закрыли на карантин. Поэтому ребята, которые собирались ехать туда на работу, срочно искали что-то другое.

Я решил погулять как турист пару дней, а потом уже искать работу. Планировал пойти на рыболовецкое судно – там и платят прилично, и это был бы очень интересный опыт.

Всё время, что я был в Сеуле, мы с Ирой постоянно переписывались, часто забредая на пошлую откровенность.

– Если бы я могла просто по щелчку пальцев заказать доставку тебя на ночь в мои апарты… – писала она.

– Да тут всего пять часов на самолёте.

– Это было бы просто охуенно. Но я слышала, что из-за вспышки коронавируса всех, кто прилетает из Кореи, сажают на две недели на карантин, – написала Ира.

Я отправил задумчивый смайлик и ушёл гуглить. В русскоязычных новостях ничего найти не мог. Начал рыть официальные сайты тайских властей, но что-то в них разобрать было нереально, я думаю, даже тайцам. Кажется, правительственные сайты любой страны сделаны криворукими дизайнерами с ментальными расстройствами.

Ира в это время отмечала девичник своей подруги на тропическом острове, а я сидел на кухне хостела с остывшим чаем. Ко мне подсел какой-то русский Иван. Он был уже немного пьян, отмечал окончание работы здесь – завтра он улетал домой с намерением купить автомобиль и открыть свой бизнес на заработанные деньги.

– Давай выпьем, я угощаю, – предложил он.

– Грех отказываться, – ответил я. – А ты, случайно, не знаешь, если сейчас лететь в Таиланд, не сажают ли там на карантин из-за коронавируса?

– Слушай, один мой знакомый сегодня днём улетел в Таиланд, могу спросить у него насчёт карантина, – сказал Иван и сразу написал сообщение своему знакомому.

Мы сходили в магазин, он купил пиво, снеки и бутылку соджу – это что-то вроде местной водки, градус поменьше, но на вкус более мерзкая.

– Соджу без пива – деньги на ветер, да? – усмехнулся я. Он улыбнулся в ответ.

Иван выглядел как человек, которого можно назвать интеллигентом. Он носил очки, аккуратную бородку с усами, одевался в обычный кэжуал. К тому же он весьма грамотно говорил, правильно расставлял ударения, и словарный запас не состоял из одних матов, хотя ими он и не брезговал. Однако, когда соджу подходила к концу, речь становилась проще, пиво при наливании не всегда попадало в стакан, а взгляд фокусировался всё хуже. Я тоже пьянел, но не так сильно, потому что нашу партию я начал трезвым.

Скоро он получил ответ из Таиланда. Знакомый уверял, что никаких карантинов там нет, можно въезжать спокойно, по прилёте только измеряют температуру и дополнительно проверяют людей с симптомами. Это хорошо, но есть одно «НО» – одним из симптомов коронавируса был кашель, а я кашлял с тех пор, как проснулся утром в поезде, прибывшем в Бангкок. Хотя кашель при коронавирусе сухой, а у меня с мокротой, люди всё равно неодобрительно на меня косились и старались держать дистанцию.

Пришло сообщение от Иры:

– Я тут уже успела свалиться со скалы и разбить нос. И ещё у меня что-то с ногой, что-то очень нехорошее.

– Господи, что за жесть у вас там происходит?

– Оказывается, ползать пьяным по скалам – не очень хорошая идея.

– Да, действительно. И что могло пойти не так?

– Я сижу на бордюре с разбитым носом, у меня распухла нога, но девочки говорят, что это не перелом.

– Бедненькая, давай я приеду, обниму и пожалею тебя. Кстати, я узнал про карантин – его нет.

– Черт, пацан, я была бы просто счастлива, если бы ты прилетел завтра. Но не знаю. Ты же хотел заработать, чтобы продолжить путешествие.

– Да, я и не отказываюсь от этого плана. Просто побудем вместе ещё пару недель, а потом я улечу обратно на заработки.

– Знаешь, в каком-то идеальном мире я хочу, чтобы ты был разумным и ответственным и остался работать на своём долбаном рыболовецком судне. Но к чёрту идеальный мир, если бы ты был сейчас здесь со мной, я была бы пиздец как рада тебя видеть! Я влюбилась в тебя, пацан и я точно не готова делать вид, что это не так, потому что мне наплевать на всё!

В нашей переписке возникла пауза на несколько минут.

– Эй, мне кажется, на такое нужно ответить. Что происходит?

– Без паники, я купил билет в Бангкок на завтра.

– О май факин гад! Ты как-нибудь объясняешь себе, что происходит? Да, это я сказала тебе, что влюбилась, но это ты берёшь билет и летишь через тысячи километров из другой страны.

Я не объяснял. Я даже не пытался это как-то обдумать, я просто следовал за импульсом.

Тем временем соджу и пиво закончились, маленькая стрелка часов перевалила далеко за полночь, я пожелал Ивану спокойной ночи и пошёл чистить зубы перед сном. В хостеле была общая ванная с двумя туалетными кабинками и двумя раковинами. Я стоял чистил зубы и улыбался самому себе, думая о завтрашнем дне. В проходе возник Иван.

– Где мои вещи? – спросил он железным голосом.

– Не наю, – я сплюнул зубную пасту, – ты про какие вещи?

– Ты знаешь. – Его лицо было предельно серьёзным.

– Да не знаю я про твои вещи, – сказал я и начал полоскать водой рот.

– Ты взял мои вещи. – Он утверждал, а не спрашивал.

– Да не брал я твои вещи, – сказал я максимально дружелюбно, при этом развернулся к нему лицом и перешёл в режим максимальной готовности. Он стоял, перегораживая единственный выход из тесной ванной комнаты. Я смотрел ему в лицо, справа были раковины и зеркала, слева туалетные кабинки. Ширина помещения меньше полутора метров.

– Пиздишь, сука! – прошипел он и тут же бросил двоечку – правой и левой. Я увернулся, схватил его и повалил на пол. Не знаю почему, но я совершенно не хотел его бить, хотя имел на это железное основание. Мне удалось прижать его к полу, одной рукой захватить его руку и шею, другой рукой я держал вторую его руку. Он пытался вырваться и кричал:

– Сука, я тебя убью! Где мои вещи?! – он постоянно повторял это как мантру.

– Да какие вещи? Какие вещи? – спрашивал я его, но он меня не слушал.

Так продолжалось несколько минут, пока он не устал и притих.

– Всё успокоился? Давай я сейчас тебя отпущу, и ты спокойно объяснишь, какие вещи ты потерял.

Он кивнул. Я осторожно отпустил его. Мы встали с пола, я посмотрел в зеркало, на лбу у меня краснела шишка, видимо, как-то ударился, когда мы завалились на пол. У этого придурка не было видно ни одной ссадины.

– Куртка, в которой я был, там в кармане кошелёк, – наконец сказал он спокойным голосом.

Я пошёл на кухню, где мы сидели, он шёл следом. И что вы думаете? Куртка всё ещё лежала там. Я взял её и бросил ему в лицо:

– Ну ты и мудак! Из-за твоей белки мне теперь ходить с шишаком на лбу.

Он стушевался, что-то пробурчал себе под нос, но я его не слушал.

Когда я проснулся утром, Иван уже съехал из хостела, хотя он говорил, что улетает вечером. Надеюсь, ему стало стыдно.

17. Жёсткая посадка

При прохождении паспортного контроля мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не закашлять. За три дня, что меня не было, Бангкок успел поменяться. Теперь маски носили не только работники аэропорта и метро, полицейские, патрулирующие улицы, и продавцы в магазинах, этого стали требовать и от посетителей. Кроме того, в общественных местах на входе поставили дезинфекторы для рук и камеры, определяющие температуру тела.

Иру доставила на дом её подруга, с которой они отдыхали на побережье. Они уже успели побывать в тайской клинике, обнаружить, что медицинская страховка просрочена на три дня, сделать рентген, услышать неуверенного тайского врача: «Кажется, это перелом» и примотать к ноге эластичным бинтом гипсовую лангетку. Подруга Иры, когда узнала про мой кашель, не на шутку перепугалась. Встретив меня в лобби, сказала «Привет» сквозь маску, кинула мне ключи и быстрым шагом удалилась. Ира же встретила меня, стоя на одной ноге и улыбаясь разбитой губой.

– Пацан, я так рада, что ты приехал! – она обняла меня, – у нас что, любовь во время чумы?

– Об этом можно написать книгу, – шутливым тоном сказал я. – Но для пущего трагизма один из нас должен умереть, чтобы девочки-подростки рыдали, когда читали. И, так как я автор, я не могу умереть, так что…

– Не можешь умереть, но можешь остаться без яичек, – съязвила она.

Следующие две недели мир сходил с ума от эпидемии коронавируса. Паника распространялась быстрее болезни. Страны начали закрывать границы, а внутри стран закрывались города, рестораны и торговые центры. Потом всюду начали вводить карантины и запрещать выходить на улицу. Города опустели, как в постапокалиптическом кино. Некогда безграничный мир схлопнулся до маленьких апартаментов в Бангкоке. Но нам было наплевать, у нас был свой мир, мы наслаждались друг другом. Дни напролёт мы занимались сексом, ели, пили вино, смотрели кино и спали. Через пару недель мы поехали делать Ире повторный рентген в другой больнице. В этот раз доктор более уверенно сказал, что перелома нет и не было. Был ушиб и, возможно, небольшая трещина в кости. Ира уже довольно бодро хромала, опираясь на один костыль. А мне нужно было решать, куда ехать дальше. Находясь во всём этом водовороте событий, несмотря на закрытые границы всех окружающих Таиланд стран, я всё ещё до конца не осознавал всю серьёзность ситуации.

– Пишут, что ВОЗ назвала эпидемию пандемией, – я сижу на полу залитой солнцем комнаты, заполняю анкету для получения визы в США и периодически просматриваю новостную ленту. – Они это серьёзно? В Китае новый вирус, никогда такого не было, и вот опять.

Можно сесть на чёрный кожаный диван, но он так раскалился на солнце, что лучше приземлиться на прохладную керамическую плитку. Где-то над головой шелестит кондиционер. Ира сидит за столом и что-то пишет, но я говорю даже не с ней, а просто озвучиваю свои мысли.

– В анкете надо перечислить список стран, где я был за последние пять лет. Хорошо, что я толком не успел попутешествовать. – Я решил не возвращаться в Южную Корею, а попробовать поехать в США, там подзаработать и продолжить путешествие. Тем более путешествие по Штатам – моя давняя мечта. И я хочу поехать не только в крупные города, куда едут все туристы: Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес и Сан-Франциско. И даже не только в города, прославившиеся благодаря сериалам: Фарго, Балтимор и Альбукерке. Я бы хотел побывать в маленьких американских захолустьях, куда редко заезжают иностранцы. Какой-нибудь Бейкер-Сити, штат Орегон или Саратога, штат Вайоминг.

Тем временем новости про коронавирус начинают походить на сводки с фронта.

«В Латвии объявили чрезвычайное положение.» Пфф, из-за пары сотен заболевших.

«В Китае число жертв коронавируса достигло 3169 человек.» И это в эпицентре пандемии. Сколько там ежегодно умирает от гриппа?

Но одна новость рушит все мои планы:

«Президент США Дональд Трамп объявил, что с 13 марта на 30 дней запрещён въезд из Европы.»

Вот и всё, путешествие закончилось. На первый взгляд, это меня не касается – я не в Европе, и запрет только на 30 дней. Но это пока. Сегодня закрыли для Европы – завтра для всего мира. Сегодня только на 30 дней – завтра «пока ситуация не стабилизируется». Я словно протрезвел. Ещё пять минут назад я был опьянён своим бесконечным путешествием, но сейчас всё. Каникулы кончились, завтра снова в школу. С грустью я закрываю анкету на визу в США, открываю сайт авиабилетов и вбиваю место назначения «Дом».

Я взял билеты на 30 марта – последний день моего легального пребывания в Таиланде. Ещё две недели карантина в Бангкоке, полные любви и страсти, сгорели быстро, но очень ярко.

– Я прилечу к тебе позже, пацан, – сказала Ира мне на прощание.

Улетал я вовремя. На следующий день власти России ограничили въезд в страну, и больше половины рейсов отменили. В аэропортах толпы людей, многие с семьями, без денег, чтобы продолжать снимать жильё, вынуждены были жить неделями в ожидании эвакуационных рейсов.

Москва встретила снегом и людьми в чумных костюмах. Я всё ещё кашлял. В бангкокской больнице меня проверяли на коронавирус, результат был отрицательным, но попробуй объяснить это пассажирам в самолёте. После каждого кашля на меня оборачивались люди и испепеляли взглядом. В больнице сказали, что это бронхит, и кашлять я буду ещё долго. Выписали антибиотик, который немного облегчил кашель, но не вылечил его полностью. Также прописали сироп на основе опиума, он действительно подавляет центр кашля, и пока его пьёшь, не кашляешь вообще, но есть побочка – тебя постоянно тошнит. Я решил, что лучше кашлять. Да и в самолёт его не возьмёшь – в России такие лекарства запрещены. Люди в чумных костюмах в аэропорту взяли с меня расписку об обязанности просидеть четырнадцатидневный карантин, не выходя из квартиры.

– Но ведь мне ещё надо добраться до Питера, и я поеду на поезде, в котором будут другие люди.

– Ну вот приедете и сидите дома, – пожал плечами человек в чумном костюме и маске.

Совет путешественнику номер 1: отправляйтесь в путешествие!

Мама предоставила мне свою квартиру для прохождения карантина, набила холодильник запасом продуктов на две недели и уехала погостить к друзьям. От Московского вокзала я заказал такси, приехал и рухнул спать. Мне снова снился сон. Я бегу по траве вверх по пологому склону холма. Я вижу вершину, но не вижу, что за ней. Я бегу, спотыкаюсь, падаю, встаю и снова бегу, но вершина никак не приближается. Я продолжаю бежать, я тороплюсь, мне кажется, что там, за холмом, что-то важное. Солнце освещает его вершину, я забираюсь наверх, стою, закрыв глаза, под теплыми лучами солнца и улыбаюсь. Слышу телефонный звонок и просыпаюсь. Открываю глаза, я лежу в темноте на кровати. Всё ещё сонный, беру телефон в руки, фары проезжающей за окном машины на секунду освещают комнату, и я вижу в этом маленьком чёрном зеркале своё отражение. Снимаю блокировку, пропущенных нет. Знаете это чувство, когда ты видишь интересный яркий сон, но тебя будят, и первое время ты ещё не можешь понять, это уже реальность или всё ещё сон? Звонил ли телефон или это было во сне? На часах 4 утра, время московское. Но организм ещё живёт по бангкокскому времени, значит, для меня сейчас 8.

Стоп.

А был ли я в Бангкоке? Или мне это приснилось? Ощущение нереальности происходящего. Летал ли я в Сеул? Сёрфил ли я на тихоокеанском побережье Сальвадора? Забирался ли я на вершину вулкана в Гватемале? Загорал ли я на берегу Карибского моря? Видел ли я Париж? Или это всё был сон, и меня разбудили, не дав его досмотреть? Пять месяцев путешествия пролетели как один миг. Как будто и не со мной. Как будто я смотрел фильм в кинотеатре, но сеанс прервали на середине. Включается свет, экран гаснет, зрители расходятся, а я сижу в центре зала, растерянно озираясь, теребя в руках билет.

– Простите, а продолжение будет?

– Нет, кинотеатр закрывают из-за эпидемии.

Хочется снова заснуть и досмотреть сон до конца, но ничего не получается. Рассвело. Иду на кухню заваривать чай.

По правилам карантина мне нельзя покидать квартиру даже для выноса мусора. Я измельчал упаковку и складывал банановую кожуру, картофельные очистки и другие органические отходы в морозилку. Но мусор – не главная моя проблема. Когда сидишь в одиночестве взаперти, главная проблема – найти, чем занять себя, чтобы не думать. Мысли, которые толкнули меня уехать на край света, снова начали заполнять мою голову. Чтобы справиться с ними, я старался как-то убивать время. Смотрел кино, рубился в компьютерные игры, делал зарядку, листал бесконечную ленту соцсетей, пил вино, танцевал и всё равно сходил с ума. Мы продолжали переписываться с Ирой. Свет её сообщений разгонял тьму моего карантинного одиночества. Она всё ещё была в Бангкоке, в эпицентре событий. Делала репортаж из аэропорта об отмене рейсов, создавала коммьюнити взаимопомощи тем, кто застрял в Таиланде и писала статьи в разные издания. Ещё помогало порно. Только не надо ханжества, не говорите, что вы его не смотрите, оно и в обычной жизни помогает получить эмоциональную разрядку, что уж говорить про одиночный карантин. Одним прекрасным вечером я скачал фильм с незамысловатым названием «Backdoor Sluts 9», взял пачку салфеток и настроился получить удовольствие. Но что-то пошло не так. Это что-то привело меня в кабинет уролога в первый же день окончания карантина. Врач, мужчина лет сорока пяти, выходец откуда-то с Кавказа, осмотрел меня и с характерным акцентом сказал:

– Видит Бог, я не знаю, что это, – он протянул мне направление к другому врачу. – Позвоните по этому телефону, вас должны принять в течение трёх дней.

Его слова меня совершенно не смутили. И даже названию специальности врача я не придал никакого значения.

– Здравствуйте, мне нужно записаться на приём к… – начал я говорить, набрав номер, указанный в направлении.

– У нас запись на четыре недели вперёд, – прервал меня женский голос на том конце провода.

– А мне сказали, что меня примут в течение трёх дней, – сказал я и назвал специальность нужного врача.

– Ах, да, простите, сейчас, – её голос как будто слегка дрогнул, – завтра подойдёте в 12:40? Всё, записала вас.

Я пришёл без опозданий, врач буднично осмотрел меня, сел за стол и открыл мою карту.

– Конечно, необходимо подтвердить анализами, но, скорее всего, это опухоль, и потребуется операция, – говорит врач, не смотря мне в глаза и делая записи в моей медицинской карте.

Он говорит тихо, но его слова оглушают меня. В голове только одна мысль: «Что?»

– Возможно, потребуется химиотерапия.

«Что?»

– У вас есть дети? – спрашивает врач, но я не могу говорить. Пытаюсь поймать его взгляд, но он всё ещё не смотрит на меня и, не дожидаясь моего ответа, продолжает, – химиотерапия может вызвать нарушение репродуктивной функции и привести к бесплодию.

«Что?»

Изображение в моих глазах начинает плыть, фокусируется то на его руке, выводящей какие-то символы на бумаге, то на губах, которые шевелятся, но в ушах какой-то звон, и я не слышу его слов, я как будто чувствую, как они отпечатываются в моей черепной коробке.

– Если в будущем вы планируете заводить детей, я бы рекомендовал вам задуматься о криоконсервации спермы, – он закончил писать и посмотрел мне в глаза.

Я как-будто в космосе. В вакууме. Полная тишина, только в висках стучит моё сердце. Хочется заплакать, но в невесомости не текут слёзы.

– Когда сдадите анализ крови и анализ на коронавирус, позвоните, запишитесь на обследование. Я думаю, вас сразу госпитализируют, – он протягивает мне направление, на котором написан номер телефона.

Я приземлился.

– Простите, сейчас задуматься о криоконсервации? До госпитализации? – выдавливаю я из себя.

– Да, сейчас.

Посадка была жёсткая.

Когда я заходил в кабинет, на двери которого висела табличка «Онколог уролог», я не знал, что мне скажут. Вообще как-то не задумывался об этом. Это же обычный осмотр, один уролог не смог поставить диагноз и направил к другому урологу. Ну и что, что у него в названии специальности есть ещё приставка «онколог».

– Не затягивайте с госпитализацией. Опухоль может разрастись и стать неоперабельной, – говорит врач, когда я уже встаю и направляюсь к выходу.

Он мог просто взять бейсбольную биту и съездить мне по лицу. Ощущения примерно такие же.

Я вышел из кабинета и сел на лавочку. Такое же только в грустном кино бывает. Или где-то в интернете иногда видишь, как кому-то требуются деньги на лечение. Кому-то, но не тебе. Не с тобой. Листок с направлением, который я держу в руке, трепещет, словно на ветру. Слеза наконец-то выдавилась и скатилась по щеке. Несколько минут я сидел и просто смотрел в пол. Я не мог говорить, но мне хотелось кому-то рассказать. Достал телефон. Написал Ире.

– Ир, это ещё не точно, но с вероятностью 99% у меня рак.

– огооо бля охуеть

– Диагноз пока предварительный, после осмотра.

– так, ну погоди, за один осмотр они не могут всё знать

– Надо сдавать анализы.

– бля бля бля. охуеть. обнимаю тебя для начала. хочешь позвоню?

– Нет, подожди, я в шоке пока.

– жалко, что ты не куришь, это бы сделало чуть легче

– Жаль нет своей машины, и каршеринг не работает из-за ковида. Можно было бы сесть и спокойно поплакать в машине.

– ладно я хуй его знаю как проходить стадию отрицания полегче

выпить водки там

у меня видишь все рецепты один охуительнее другого

так, ты главное там вдох выдох

похороны сразу не планируй

и пиши, когда тебе звонить.

Помни, я рядом.

– Я знаю.