Текст книги "Правила колдовства"

– Вы как хотите, а я иду в нашу комнату! – твердо сказала Йора, подхватывая кота.

– Зачем? – хором спросила Гаота и Дина.

– Почему-то мне захотелось срочно почистить свой меч, – понизила голос Йора. – Или хотя бы подержаться за его рукоять.

* * *

Это и в самом деле успокаивало. Троица закрылась у себя в комнате, оставила кота на свободной кровати, и каждая из троих извлекла из своего шкафчика свой собственный меч. Девочкам еще не приходилось сражаться с оружием, хотя прошедшим летом каждая из них вдоволь потаскала свой меч на собственном поясе, но держать мечи в руках стараниями тех же Пайсины, Юайса, Домхана и Крайсы они уже немного умели.

В руках Гаоты был чуть изогнутый клинок ее матери. Единственная память о ней. И всякий раз, когда девочка брала его в руки, она вспоминала страшное – гору мертвых врагов и сверкающий меч, стиснутый в материнском кулаке. Та не выпустила клинок и после смерти. Более того, лишь ее руку Гаота и видела. Сразив целую стаю имни, ее мать была разорвана на куски. Там же погибли и сестры Гаоты, и ее отец.

В руках Дины был прекрасный прямой тэрский клинок. Как сказал Гантанас тогда, клинок времен Черной Башни. Принадлежавший когда-то защитнице Стеблей, которая, как и мать Гаоты, пала, не выпустив его из руки. Клинок с серебряной ниткой в поковке, с клеймом другой легендарной крепости – Цветы. Клинок, которому не было цены.

Йора гладила пожалуй самый странный меч из трех. Небольшой и на удивление легкий фальшион, что вызывало зависть всех девчонок, был выполнен из странного полупрозрачного материала. Вот такие чудеса когда-то изготавливали в чудесном городе Бейне, чьи развалины до сих пор лежат недалеко от Курсы.

Девчонки подняли глаза, посмотрели друг на друга, поняли, что они, не сговариваясь, одновременно ревут и не смогли не закатиться в хохоте, заставив фыркнуть даже обычно невозмутимого Брайдика.

– Что это значит, меч маола? – спросила Гаоту Дина.

– Ты же знаешь… – пожала плечами Гаота. – Это значит, что моя мать была не человеком, а имни. Маола.

– Самое трудно место в оборачивании, – проворчала Йора. – У всех имни есть какие-то отличительные способности. Ну там… кто-то оборачивается…

– В камень, – прыснула Дина.

– И в камень тоже, – гордо сказала Йора. – Кстати, Деора сказала мне, что это лишь первая ступень. Я смогу обернуться во что угодно!

– Но только в неживое, – погрозила ей пальцем Дина.

– А вот это я еще не знаю, – призналась Йора. – Хотя, я оборачивалась в дерево. Но уже не помню, живое оно было или нет. Главное, что я живая.

– Это точно, – кивнула Гаота.

– Так вот, про маолу, – продолжила Йора. – Они же ни во что не оборачиваются. Ну, живут дольше обычных людей. И все! Почему не назвать их просто – люди?

– Я не против, – засмеялась Гаота. – В любом случае, я полукровка. Так что буду жить долго, но не слишком долго.

– Посмотрим еще, кому из нас сколько удастся прожить, – вздохнула Дина. – Неизвестно даже, удастся ли нам дожить до старости.

– Не хочется до старости, – призналась Йора. – Лучше до зрелости. Но чтобы долго. Пока не надоест.

– Никогда не надоест, – засмеялась Дина, перебрасывая свой меч из руки в руку.

– Непонятно, как его чистить, – пробормотала Йора, гладя полупрозрачный клинок своего фальшиона. – Брайдем сказал, что точить нельзя ни в коем случае, зря время потеряю. Только протирать и лучше вином.

– Где же его взять? – не поняла Гаота.

– Можно и водой, но вытирать насухо, – заметила Йора. – А Габ так и вообще отказался что-то советовать. Взял магнитный камень, оторвал его от железной трубы и приложил к моему клинку. И сказал, что если бы камень прилип, значит, у меня был бы меч из металла, и он что-нибудь посоветовал бы. А с такой поделкой надо или к Уинеру идти, или к Юасу, тот больше всех знает про Бейн. Но я никуда не пошла. Потом как-нибудь.

– А магией ты его будешь наполнять? – спросила Дина.

– Нет, да я еще и не умею этого, – пожала плечами Йора. – Гаота, когда там Джор сделает нам жезлы? Ты не спрашивала?

– Я спрашивала, – сказала Дина. – Джор сказал, что скоро. Они там с Тисом затеяли что-то особенное.

– У Тиса был особенный меч, – вспомнила Гаота. – Конечно, не такой, как у меня или у вас, но он выковал его сам.

– Интересно, что с ним случилось, – задумалась Йора. – Надеюсь, однажды он нам это расскажет.

– Ну, мы же тоже не все можем ему рассказать, – пожала плечами Дина. – Послушай, Гаота. Кажется, Гантанас сказал, когда возвращал тебе меч твоей матери, что видит подобный меч всего второй раз. Что он имел в виду?

– Мне кажется, что у Юаса такой же меч, – заметила Гаота.

– Значит, Юайс – маола, – заключила Йора. – Или полукровка.

– Когда-то маола были личной гвардией страшного бога, – прошептала Гаота. – Дайреда! Того, кого мы все тут боимся!

– Я нет, – пискнула Йора. – Ну, пока нет!

– Я тоже, – прошептала Дина. – Но то, что этот меч из другого мира… заставляет задуматься…

– Год назад, когда я только появилась в Стеблях, ко мне подходил Джай, – вспомнила Гаота. – Разглядывал рукоять меча и сказал, что это резьба маола. Он не так прост, мне кажется.

– Лучше бы он был попроще, – скривилась Дина. – Страшно подумать, что с ним будет через два или три года. Вообще не будет никого замечать. Кстати, всем мечи раздавали? Свои ведь были только у тебя, и у Тиса?

– У Мисарты, – сказала Йора. – Я помню. Она появилась в Стеблях с мечом.

– Надо бы к нему присмотреться, – задумалась Гаота.

– Присмотримся, – пообещала Дина.

* * *

Они столкнулись с Мисартой на выходе из дома учеников. Маленькая Йока проскочила мимо и затопала по лестнице, а Мисарта замешкалась и столкнулась носом к носу со всей троицей.

– Мы все узнаем, – неожиданно твердо сказала Дина.

– Узнаем, кто убил Спрая, а кто лжет, – добавила Йора.

– Мы никого не хотим обидеть, – пожала плечами Гаота, – но опасность может исходить от кого угодно.

Мисарта медленно оглядела всех троих и вдруг сделала то, чего никто из подружек не ожидал. Твердая, непробиваемая, спокойная и невозмутимая девочка заплакала. Она оставалась неподвижна, но слезы покатились по ее щекам градом.

– Что тут происходит? – строго спросила проходящая мимо Олла.

– Ничего, – всхлипнула Мисарта. – Просто в глаз что-то попало. Наверное, лошадиная шерстинка. Мне надо умыться. Простите.

Глава восьмая
Возвышение и углубление

– Ты пришел с мечом? – удивилась Пайсина, когда Тис появился на пороге малого фехтовального зала на четвертом ярусе южной башни со свертком в руках. Еще перед обедом он подошел к Сионе и попросил старосту, чтобы та передала Пайсине его просьбу дать ему возможность позаниматься в одиночестве, а не под пристальными взглядами других учеников. Сиона пожала плечами, заметила, что Тис и сам мог бы подойти к Пайсине или к Юайсу, но спорить не стала, и вскоре сообщила ему, что Пайсина будет ждать его как раз в этом зале. И вот, теперь Пайсина смотрит на него с таким удивлением, как будто он пришел не с мечом, а привел с собой ослика из Водяной башни.

– Да, – кивнул Тис. – А как же еще заниматься? Вы уже знаете, что случилось в кузнице Габа сегодня утром?

– Все наставники знают, – ответила Пайсина. – Это ведь тот самый меч? Он не опасен уже?

– Мы очистили его с Яраном, – сказал Тис. – Главная очистка, конечно, случилась с утра пораньше еще с Габом. Но теперь я хочу, чтобы он стал моим мечом. Хочу прирасти к нему, да и просто не хочу оставлять его в одиночестве. Я помогу ему, он поможет мне. Ну, может быть. Я же могу на это надеяться?

– Разреши? – попросила Пайсина.

Тис кивнул и протянул Пайсине сверток. Она развернула ткань, взяла в руки меч, вытащила его из ножен, повернулась к окну, поднесла рукоять к лицу, прищурилась и долго смотрела на переливы древнего металла на клинке, потом вложила меч в ножны и вернула его Тису.

– У этого меча есть какая-то особая история, – сказала она. – Не та, которую привез Синай со Слатом, боюсь, в ней нет ни слова правды, а что-то совсем другое.

– Она мне пока неизвестна, – пожал плечами Тис.

– Сегодня Синай вновь отправился в Тэр, – сказала Пайсина. – Только для того, чтобы узнать, что же это за подарок они получили со Слатом на тэрском рынке. Гантанас счел это важным и безотлагательным.

– Я тоже считаю это важным и безотлагательным, – согласился Тис. – Опасность очевидна. Враг не успокоился. Поэтому я и хочу вновь обрести форму. Если она у меня, конечно, была когда-нибудь.

– Ты надеешься, что сможешь противостоять врагу? – подняла брови Пайсина.

– Я думаю, что рано или поздно мне придется противостоять ему, – ответил Тис.

– Ты думаешь, что враг не успокоится, пока не убьет тебя? – жестко спросила Пайсина.

Очень красива и довольно молода, вряд ли так уж на много лет старше Сионы, – подумал Тис, выдерживая твердый взгляд зеленых глаз наставницы. Глаз, в которых таилось не только сочувствие и поддержка каждому ученику, но и свидетельство тяжких испытаний, которые пришлось пережить их обладательнице. И, пожалуй, локон Пайсины был бы уместен в качестве амулета в рукояти любого меча. Но для этого нужно влюбиться в эту наставницу. И как-то заполучить ее локон. Или следует для начала немного подрасти?

– Я думаю, что враг не успокоится, пока не убьет всех, – ответил Тис. – Но начать ему угодно именно с меня. Если, конечно, у него не изменились планы. В любом случае, я не готов с этим согласиться. И чем дольше он будет возиться со мной, тем в большей безопасности будут чувствовать себя остальные.

– Вот, – протянула Тису затейливый ключ Пайсина. – Можешь оставить его себе. Занимайся, когда будет удобно. Только посматривай на расписание, чтобы не совпасть с другими. И имей в виду, чем дольше враг будет возиться с тобой, тем в большей опасности окажутся твои друзья. Возможно, кто-то из них и погибнет в этой схватке. Ты же не думаешь, что они будут просто стоять и смотреть?

– Это ведь не значит, что я должен сдаться? – спросил Тис.

– Нет, – мотнула головой Пайсина. – Это значит, что ты должен быть еще сильнее, еще быстрее, еще мудрее. Ну и конечно еще осторожнее. Кстати, не порежься. Клинок нуждается в правке, но все еще очень остер.

– Я постараюсь, – ответил ей Тис.

– И вот еще, – она остановилась в дверях. – Не закрывайся. В этот раз не закрывайся. Юайс хотел переговорить с тобой.

– Я и не собираюсь закрываться, – кивнул Тис. – Я всего лишь хотел уединения. Юайс этому не помешает. Просто мне нужна тишина и покой. Для того, чтобы раствориться.

– Тишина и покой, для того, чтобы раствориться, – улыбнулась Пайсина. – Кажется, нас учили похожие мастера. Не знаю, чему успели научить тебя. Мое обучение, к сожалению, оборвалось. Но ни того, ни другого я тебе не обещаю. Потом не обещаю. Сейчас – может быть.

* * *

Освежить прежние умения Тис решил еще с утра, сразу после завтрака, удостоверившись, что Габ уже вполне очухался и ему ничего не угрожает, Хила в всяком случае заявила это вполне определенно, да и сам Габ уже блаженно сидел в плетеном кресле у входа в свое кузнечное заведение. Этому способствовало и то, что Джор ни о чем, кроме жезлов, и думать не мог, а неугомонная троица, которую сразу после происшествия вызвал к себе Гантанас, явно еще в трапезной опять начала строить какие-то тайные планы по спасению мира или хотя бы его части в пределах родных Стеблей. Поэтому, по-быстрому перекусив, Тис вернулся в кузницу, вытряхнул из тайника в рукояти меча в какую-то плошку уже неопасную землю, которую поручил суетящемуся под рукой Ярану хранить на случай внезапного интереса Гантанаса или Брайдема, тщательно промыл рукоять меча уксусом, затем сполоснул ее водой и просушил над горном. После этого он хотел было уже вернуть хотя бы временно на место искалеченную гарду и навершие, но Яран и в самом деле оказался толковым парнем. Мальчишка извлек из дальнего угла пласт мягкой глины, на котором они вместе с Тисом и отпечатали сначала посадочное место для гарды, понятное дело, с двух сторон, а потом уж и сбитое с навершия яблоко.

– Отец так делал, – объяснил Яран. – Потом заливай свинцом или оловом и вот, у тебя в руках образец. Похоже, я этим сразу и займусь, пока глина не рассохлась. Все одно ведь придется делать нормальную гарду и навершие?

– Придется, конечно, – согласился Тис. – Меч же не виноват, что его для этакой гадости приспособили?

– Не увидел я никакой гадости, – признался Яран. – Но в том, что она была здесь, не сомневаюсь. Еще до завтрака, пока Хила вас с девчонками осматривала, я видел, как Гантанас с Брайдемом тут все обнюхивали, мне показалось, что они порядком были или обозлены, или встревожены. Кстати, Гантанас так и сказал, что все, что удастся собрать, передать ему. А я еще спросить хотел, ты же собираешься балансировать меч?

– Конечно, – кивнул Тис. – Он мне для упражнений нужен, но не сбалансированным его лишь на стенку повесить можно. Какой от него толк-то?

– Воск надо использовать, – посоветовал Яран. – Не для того, чтобы навершие нарастить, а в тайнике. На время если – пойдет. Во-первых, смазать навершие маслом, чтобы его не клинило при посадке, я о заглушке говорю, конечно, потом просто насыпать внутрь свинцовой рубки. Подобрать по весу, чтобы баланс был нормальным, да и залить воском, чтобы не гремело. Законопатить и рукоять оплести ремешком, вон там кожаные обрезки лежат. Оплетать я умею. А уж когда сделаем нормальные гарду с навершием, тогда можно будет воск вытопить, а внутрь положить что-нибудь важное.

– И что бы ты положил? – спросил Тис. – Амулет какой-нибудь?

– Неа, – мотнул головой Яран и вытащил из прорези рубахи палочку-медальон на кожаном шнурке. – Вот это. Это бамбуковая шкатулка. Ее мой отец носил на груди. Внутри локон моей мамы. А если бы у меня этого не было, положил бы локон своей девушки. Такой меч никогда не потеряешь и никогда не отдашь врагу. Никому не отдашь.

– У тебя есть девушка? – удивился Тис.

– Пока нет, – пожал плечами Яран. – Я же еще мелкий. По возрасту, конечно. Но будет же когда-нибудь? Куда она денется? – И добавил, на мгновение замявшись. – Она у меня, а я у нее.

– Я подумаю над этим, – пробормотал Тис. – И я очень благодарен тебе за помощь и за советы.

Они провозились с мечом Тиса не менее часа, зато совершенно точно неплохо сбалансировали его и довольно качественно оплели кожей рукоять меча. Тис даже кое-чему научился у расторопного Ярана. Потом Тис завернул меч в холстину, справился на выходе из кузницы о здоровье Габа и вернулся в дом учеников, где в собственной комнате застал не только Джора, но и смуглую стройную девушку, которая с высунутым языком наносила тонкой кистью на готовые жезлы затейливые узоры.

– Знакомься, это Тинга, – обрадовался Джор. – Она – кинки. И у нее поразительный талант в рисовании и начертательном колдовстве. У нее мама была шаманкой. Тинга вызвалась мне помочь. А это Тис, Тинга.

– Никакая я не кинки, – пробормотала девчонка, макая кисточку в пузырек с тушью. – Я мулатка. Моя мама была кинки. А отец скорее всего был мисканом. Так же, как отец этой вашей Гаоты. Хотя мне с отцом повезло куда меньше, пусть даже он, возможно, все еще жив. А кинки среди новеньких всего двое – Друма и Ламх. Вот подрастут, поженятся и у них дети тоже будут кинки. А если поженятся на ком-то другом, то мулаты. Все просто. Повариха, кстати, тоже кинки. А Тиса я знаю, кто же его не знает? У тебя же, Тис, не жизнь, а сплошные приключения. Тут о них только и говорят, хотя мне показалось, что мало кто знает подробности.

– Это точно, – согласился Тис, сбрасывая на кровать сверток с мечом. – А что получится, если мулат женится на мулатке? Или кинки женится на мулатке? Или если мискан или тот же снок женится на мулатке?

– Точно не угадаешь, – задумалась девчонка. – Скорее всего, мулат и получится. Но надо смотреть. Но одно точно – самые красивые люди получаются при смешении кровей.

– Не поспоришь, – развел руками Джор, явно любуясь девчонкой. – Как у тебя дела? Очухался уже?

– Главное, что Габ не пострадал, – заметил Тис. – Что это у тебя?

– Жезлы, – понизил голос Джор. – Ты не представляешь, как мне понравилось это дело. Вот заготовки, вот заготовки с начинкой, вот пергамент, нарезанный по размеру, это я у Слата выпросил, причем он мне дал уже выскобленный! Вот шнурки. Вот заготовки с рисунком. А вот это – готовый. Первый!

Джор, сияя, словно золотая монета, протянул Тису что-то напоминающее маленький свиток, перехваченный черным шнурком.

– Вот это да… – пробормотал Тис. – Удивительно. Как будто не самоделка какая-нибудь, а вещица из хорошей лавки. Все аккуратно и чисто. Здесь, правда, ничего не написано, ты правильно решил, что каждый сам может написать что-то для себя на пергаменте, но… Подожди. Что-то я не пойму… Это же обычная палочка. Даже в кожице. Неочищенная. Правда, кожица на удивление ровная… И палочка тоже… А где рисунок? И… струны внутри нет… Просто ровный спил. Или это не спил? Чем это зашлифовано? И как ты приклеил пергамент? Разрезал кожицу и вставил его туда?

– Я его прирастил! – прошептал Джор. – У меня точно есть талант. Это тебе не какие-то там мысли читать или умерших видеть. Это настоящее умение!

– Тут у всех какие-то таланты, – согласилась Тинга. – Но мне кажется, что самые удивительные как раз у Сионы и у Джора. Правда, я остальных еще не знаю, но вот они – это что-то. Сиона управляется с погодой, а Джор с древесиной. Если бы они были шаманами, то могли бы обвешать себя золотыми монистами.

– Еще чего не хватало, – не согласился Джор. – Монеты на шнурочек нанизывать? Еще и дырявить их? Монеты должны быть в кошеле. В крайнем случае, в ларце.

– Тоже неплохо, – хмыкнула Тинга. – Но дальше все сложно. Сумеешь не скатиться в транжиры и не уподобиться скупцу?

– Я постараюсь, – вздохнул Джор. – Хотя я еще ничего и не заработал. Да и эти жезлы бесплатно раздам.

– И все-таки я не понимаю, – озадаченно пробормотал Тис, рассматривая жезл. – Что это за дерево?

– Бук, – подмигнул Тису Джор.

– Это палочка Йоры? – вытаращил глаза Тис. – Но она же была чуть тоньше… И короче в полтора раза!

– Поэтому я с ней и провозился так долго, – объяснил Джор. – Надо же было нарастить ее, да так, чтобы просверленное отверстие не затянулось! Целый час ушел. А потом уже все быстро. Натянул внутри серебряную проволоку с шерстяной ниткой с двумя узелками в начале и конце. Ты только посмотри, сколько Мисарта нитки напряла! Целый клубок! Всю шерсть использовала! Все это затянул древесиной, заодно и пергамент прирастил так же, хотя тоже не сразу начало получаться. Все-таки пергамент кожа, а не дерево, с бумагой бы проще было. Потом отдал Тинге, она нанесла свои шаманские узоры, а я спрятал их под свежей кожицей, заодно и пергамент еще надежнее укрепил. Дерево сухое, так что она не будет сползать. Но можно снаружи покрыть лаком, хуже не станет. И вот – пожалуйста!

– Довольно досадно разрисовывать эти палочки узорами, зная, что никто их не увидит, – хмыкнула Тинга.

– Главное, чтобы они действовали! – понизил голос Джор. – Я показал Тинге рисунок из твоей книги, ну, который способствует сохранению силы в предмете и одновременно препятствует звону. Ну, чтобы предмет силы не звенел в ушах у каждого встречного колдуна, но она стала рисовать по-своему. Похоже, но по-своему.

– Не просто похоже, а точно так, как и в книге, – кивнула Тинга на раскрытый манускрипт. – Меня мама учила этому рисунку. Не знаю, как насчет сохранения силы, а для того, чтобы ничего не звенело, это точно лучший узор. Но у мамы не было в рисунках ни одного острого угла. Это заклинание из книги шепчет, а мамино – просто дышит. И вся разница. Ясно?

– Ясно, – пробормотал Тис. – И еще более ясно, что Джор решил обойтись без клея. Неужели просто заставляешь смыкаться древесную плоть?

– Знаешь, я не очень могу это объяснить, – признался Джор. – Ну, ты помнишь, я в начале осени палец порезал, ты хотел за Гаотой бежать, а я его себе сам исцелил. Причем, кого-то исцелить я точно не смог бы, тут без Гаоты никак не обойдешься, а сам себя – смог. Я зарастил рану. И вот эти палочки – так же. Кладу на нее ладонь и представляю, что это моя израненная рука, и как будто проникаю внутрь древесины и затягиваю ее. Полчаса на каждую уходит. Правда, потом усталость наваливается и приходится еще полчаса в себя приходить.

– Это с непривычки, – заметила Тинга, откладывая в сторону законченный жезл и берясь за следующий. Когда молодой шаман исполняет танец на шаг в сторону, он потом неделю может без сил лежать. Жар, кашель, когда и понос, не без этого. Трудное это дело.

– Не, – поторопился уверить друзей тут же покрасневший Джор, – никакого поноса!

– А ты пробовала уходить на шаг в сторону? – спросил Тис девочку.

– Пробовала, – почему-то помрачнела Тинга. – И на шаг, а дальше. Только мама ругалась. Нельзя без танца. Танец – как нить, всегда обратно вытащит.

– И что ты там видела? – спросил Тис.

– Серое все, – пробормотала Тинга и вдруг посмотрела на Тиса, прищурилась. – Ты ведь тоже можешь? Это очень редкий дар.

– Я знаю, – кивнул Тис. – Поэтому стараюсь им не пользоваться. Здесь в крепости есть такие места, где лучше этого не практиковать. Или сама пропадешь, или всю крепость без защиты оставишь.

– Это точно, – передернул плечами Джор. – Тут такое можно увидеть…

– А что случилось с твоей мамой? – спросил Тис.

Тинга задрожала, согнулась, уронила на жезл слезу, размыла слезой рисунок, отодвинула палочку и убежала из комнаты, всхлипнув:

– Я вечером доделаю!

– Не надо было у нее ничего спрашивать, – вздохнул Джор. – Я уже сделал такую глупость, едва сумел ее утешить. Только когда сказал, что у меня вообще ни папы, ни мамы не было, она стала не о себе, а обо мне плакать. Так и успокоилась. Сказала, что кочевала с матерью по мисканским степям, ну там гадала, ворожила, подворовывала, не без этого, отца-то она своего и не знает, и не потому, что разное случается. Она даже не уверена, что мать ее знала ее отца. Однажды та попала в переделку, короче, мисканский дозор, дюжина голодных воинов, навалились кучей… А потом через девять месяцев появилась вот она, красавица Тинга. Так и выросла. А год назад к их костру вышли странные путники в черных балахонах. Один из них с посохом в серебряной оковке. Они стали уговаривать мать отдать им Тингу. Спрашивали, где ее дочь, мол, видели их на тарбском рынке, понятно, что ворожила сама мать, но дочь ее подхватывала ворожбу и вообще вела все колдовство по сути, сравнивали ее с неограненным алмазом. А когда мать отказала им три раза, убили ее. Бросили в костер, сидели рядом и ели и пили то, что она приготовила. Ушли, когда тело матери прогорело.

– А где же была дочь? – спросил Тис.

– Знаешь, – прошептал Джор. – Мне кажется, что эта прекрасная мулатка не только рисовать умеет. Она сказала, что все это время она сидела рядом у того же костра. В пяти шагах. И на нее не наступили только потому, что мать сунула ей в руки стебель репейника. Ну, знаешь, такой с колючками и с удушливым запахом, если ближе чем на два шага подойти. И набросила на нее какое-то заклинание. Почувствовала что-то и успела за пару минут до подхода этих негодяев.

– Заклинание, которое редко кто может сплести, и такое, что сразу не разберет не только настоящий колдун, но и почти никто, – пробормотал Тис. – И которое развеивается со смертью заклинателя. О чем-то похожем рассказывал Гран в прошлом году.

– Вот именно, – кивнул Джор. – И получается, что она его и сама доплетала, сдерживала, а в это время в пяти шагах от нее сгорала в огне ее мать. Уже мертвая. Ужас какой-то. Я даже представить себе это боюсь. Я думаю, те колдуны догадались или подозревали, что ребенок недалеко. Это они специально так сделали.

– Мерзавцы остаются мерзавцами, даже если поступают как мерзавцы по особому умыслу, – прошептал Тис. – Так говорил один мой учитель – старик Дилис.

– Она не выдала себя, – пожал плечами Джор. – Не знаю, как не сошла с ума, но еще часа четыре просидела так, когда эти колдуны ушли. Похоронила мать, стала бродяжничать. Они ведь лошадей увели у нее. С тех пор, говорит, не может переносить запах репейника и запах паленого мяса.

– Как попала в Стебли? – спросил Тис.

– Как все, – хмыкнул Джор. – В Тарб, конечно, она уже не сунулась, гадала по деревням за еду, добрела до Игла, едва не попала в рабство, там жесткие нравы, но ее отбил какой-то старичок. Сказал, что он хранитель. Много рассказывал о Стеблях, о Гантанасе. Учил чтению, письму. Потом попутно с обозом черных егерей отправил в Тэр. А там уже ее ждал Синай.

– Повезло, – заметил Тис. – И не повезло, и повезло одновременно.

– Как и всем остальным, – согласился Джор. – Вот так послушаешь рассказы о чужой жизни, и думаешь, что не так уж горестна твоя собственная. Ну или немногим хуже прочих.

– Ладно, – поморщился Тис. – Значит, сращиваешь жезлы собственным умением?

– Так другого-то и нет, – развел руками Джор. – Вот здесь жезлы для всего нашего потока. Всем подобрал начинку. Конечно, в первую очередь нашей славной троице. Вот, кстати, если Йоре серебро, то Дине – бронзу. Она, конечно, пожестче будет, но с кленом просто звенит в один тон! А Гаоте – ясень. Правда, она попросила не связывать ее сердцевину с металлом. Принесла полоску кожи, сама сплела ее с шерстяной ниткой из Брайдика да с прядью собственных волос. Сказала, что этой кожей ее мама оплетала рукоять своего меча. Попросила сделать так, чтобы хотя бы в жезле она была вместе с мамой. И знаешь, я думаю, что этот ясеневый жезл будет лучшим из тех, что я сделаю. Ну, или почти лучшим. Себе я, кстати, не пожалел шерсти. Косичку влепил в пять ниток и тоже без стали. Кедровую сделал. Легкая получилась, звонкая. Не лучшая, может быть, зато легко силу отдавать будет.

– Фаола? Мисарта? Йока? – спросил Тис.

– Всем сделал, – кивнул Джор. – Доделать только. Этим троим тоже из кедра с серебряной ниткой. Из него больше всего палочек получилось.

– Флич? Джай? – спросил Тис.

– Нет, – помрачнел Джор. – И ведь подошел, дурак. Хотел за руку подержаться, ну, поймать отзвук, как и у прочих. Высмеяли меня. Сказали, что не нуждаются в кустарных поделках. Ходили куда-то, приволокли два тонких кедровых ствола, вырезают себе посохи. У них же навершия есть. Джай еще каким-то свитком размахивал. Ну и ладно. Не хотят – не надо.

– Мне сделаешь? – спросил Тис.

– Обязательно, – прищурился Джор. – Какую начинку хочешь?

– Начинку? – задумался Тис. – Даже не знаю… А можно вовсе без начинки? Ну, даже без шерстинок этих? Просто жезл с рисунком Тинги и с куском пергамента. А?

– А если с тканевым лоскутом? – задумался Джор. – На нем труднее будет писать, но он похож на пергамент. Только тоньше, много тоньше. Как?

– Делай, как знаешь, – согласился Тис. – Какое дерево ты для меня выберешь? Дуб? Ясень? Вяз? Кедр? Сосну?

– Ты не знаешь его названия, – ответил Джор. – Но поверь мне, оно будет только у тебя. Доверься. Я не подведу.

– Не сомневаюсь, – ответил Тис.

* * *

Сейчас Тис стоял один посреди не слишком большого, но довольно просторного зала для фехтования. Пол в зале был деревянным, отшлифованным пучками болотного хвоща и мелким песком. Стены – были выкрашены известью, чтобы в зале было светлее, хотя Пайсина и предупреждала, что однажды им придется сражаться и с завязанными глазами. У дальней стены стояли соломенные чучела, торчали из корзин деревянные мечи, вдоль стен стояли скамейки, и более ничего, не то что в соседнем классе Габа, где по стенам были развешены доспехи и разные виды оружия, которое кузнец счел более важным не восстановить, а показать таким, каким оно дошло через сотни и тысячи лет. Интересно, что узнает Синай об истории меча Тиса? Кому он принадлежал? Как был утрачен? И откуда взялась эта история про проклятье и, самое главное, кто все это придумал? Неужели тот же, кто призывал к себе Тиса не так давно на оголовках крепостных башен? И что было бы, если бы Габ не стал сбивать навершие? Не тронул бы заглушку? Может быть, все кончилось куда как страшнее? А что если бы эти змеи постепенно переползли бы в тело Тиса и изменили его? Не убили бы его самого, а сделали бы его источником яда и смерти?

Тис вздрогнул и понял, что он так и стоит недалеко от входа. Он разулся, скинул куртку и остался босиком, в портах и рубахе. Пол холодил подошвы. После этого Тис взял в руки меч, снял с него ножны, положил их на скамью. Перебросил меч из руки в руку. Пожалуй, клинок был слегка тяжеловат для него. Наверное, легок для взрослого человека, но тяжеловат для мальчишки одиннадцати лет, пусть даже до двенадцати ему осталось всего полгода. Надо было рассмотреть мечи девчонок. Хотя бы попросить их об этом. И меч Гаоты, который казался ему по рукояти похожим на меч его матери. И классический клинок Дины, к которому Тис уже присматривался и даже подумывал, если все уляжется в этой его жизни в Стеблях, повторить для самого себя. И странный меч Йоры, который пришел, по слухам, оттуда же, откуда пришел и удивительный токарный станок Габа. Было бы интересно обсудить все это с Юайсом, тем более что и у того на поясе обычно висел такой же меч, как и у Гаоты. Слегка изогнутый. Ведь не просто так он его носил, всякий меченосец знает, что против хорошего доспеха куда как более удобен прямой клинок с закаленным острием. Юайс вообще казался Тису самым интересным наставником из всех. Нет, Гантанас тоже был и глубок, и интересен, но на него словно давил тяжкий груз. Наверное, на Юайса тоже что-то давило, но он посмеивался при этом и даже перебрасывал как будто этот груз с плеча на плечо. Вот точно, как перебрасывает меч сейчас Тис.

Мальчишка вышел на середину зала. Закрыл глаза. Взял меч правой рукой за рукоять обратным хватом. Поднял клинок перед лицом. Нащупал указательным пальцем левой руки острие, перевел палец в дол и провел им по долу до самой гарды, после чего перехватил меч двумя руками, как если бы тот был полуторным или двуручным. Резким взмахом обрушил его перед собой, отступил, сделал круговой удар, нижний, тычок, снова удар сверху, вертикальную защиту и снова замер, удерживая меч обратным хватом, отступив при этом на пять шагов назад. И это еще не было танцем. Это было только началом. Данью уважения к оружию. Ритуалом, в котором каждый клинок, даже короткий, даже какой-нибудь кинжал приравнивался к сокрушающему мечу, которым был способен управляться только какой-нибудь великан или хотя бы умелый здоровяк.

Интересно, верил ли названный отец Тиса – Глик, что те упражнения, которые он показывал своему пасынку в его четыре или чуть большие года, останутся в его памяти? Или верил ли старик Дилис, который принял Тиса как родного, и не только потому, что тот был сыном его бывшей ученицы, а потому что всякому учителю нужен ученик, что вложенное им в этого мальчишку не забудется им через месяц или два? И почему ни у того, ни у другого не отыскалось магии, которую можно было бы свернуть в рулончики пергамента, чтобы все их умение однажды вошло в Тиса так же, как к нему возвращаются поучения и способности матери? Или же это тоже все есть в нем? По праву рода, по праву неосознаваемой памяти, по праву пережитого и в соответствии с пожеланиями тех, кто погиб, спасая его жизнь?