Текст книги "Первое правило стрелка"

Глава 18

Мафия – это не организация. Мафия – это состояние души.

Мертвый мафиозо из Бронкса

Кот да Винчи жил в комфортабельном дупле на высоте около пятидесяти метров. Конечно, коты обычно не живут в дуплах, но как еще можно назвать роскошные пятикомнатные апартаменты, расположенные внутри ствола?

Кот да Винчи находился в полном душевном раздрае! Его обманули, унизили, обвели вокруг пальца, выудили у него информацию, ничего не дав взамен, и, вдобавок угрожали оружием. Такого кот да Винчи не мог простить никому.

Он бросился в свой рабочий кабинет, отделанный в стиле ампир, открыл ящик письменного стола и вытащил из него хрустальный шар.

– Мрряу! – произнес он.

Тут же посреди кабинета появилось изображение вызванного абонента. Им оказался кот примерно таких же размеров, как и сам кот да Винчи. Кот стоял на задних лапах, обутых в высокие мушкетерские ботфорты, голову его венчала залихватски заломленная шляпа, а на поясе висела перевязь с самой настоящей шпагой.

Увидев кота да Винчи, Кот в сапогах снял шляпу и склонился в куртуазном поклоне.

– Рад приветствовать вас, дон да Винчи, – почтительно сказал он. – Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?

– Я позвал своего консильери не для того, чтобы разговаривать о собственном здоровье, – отрезал кот да Винчи.

– Я слушаю. – Кот в сапогах мгновенно подобрался, демонстрируя готовность обсуждать важные дела.

– Сегодня меня оскорбили, – заявил кот да Винчи. – Эти жалкие людишки, которые мнят себя хозяевами жизни, но и шагу не могут ступить без нас. Они пришли ко мне за помощью, но вместо того, чтобы честно заплатить за предоставленную информацию, они обманули меня и оставили ни с чем.

– Имена этих негодяев! – потребовал Кот в сапогах. – Дайте мне их имена, и они умрут! Я лично этим займусь. Сейчас же кликну маркиза Карабаса и велю ему заложить карету! Я еду к вам, сиятельный дон да Винчи!

– На это я и рассчитывал, мой маленький храбрец, – сказал кот да Винчи.

– Кто эти люди и где я могу их найти?

– Они направляются в стольный город Киев, – сказал кот да Винчи. – Трое из них местные богатыри – Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Их тут каждая собака знает.

Слово «собака» звучало особенно презрительно, когда его произносил кот.

– У всех этих так называемых «богатырей» дутая репутация. Я проткну ее своей шпагой.

– Четвертый же называет себя сэром Реджинальдом Ремингтоном, эсквайром.

– Стрелок? – Решимости и в голосе, и в позе Кота в сапогах резко поуменьшилось.

– Стрелок, – подтвердил кот да Винчи.

– Э… при всем моем к вам уважении, дон, но стрелок… стрелок – это дело тонкое. Тут спешить никак нельзя. И потом, – вспомнил Кот в сапогах, – месть – это блюдо, которое принято подавать холодным.

– Я тебя не тороплю, – сказал кот да Винчи. – Мне не важно, как и когда ты это сделаешь. Но стрелок должен умереть.

Кот в сапогах прижал шляпу к груди и склонился в почтительном поклоне.

Глава 19

…язык до Киева доведет…

Из речи Ивана Сусанина, обращенной к польскому войску за день до похода

Реджи нашел, что у богатырей свой, совершенно уникальный подход к путешествиям.

Там, где нормальные люди могут проходить по десять раз на дню и не заметить ничего особенного, трое былинных готовы были найти добрый десяток приключений на свои зад… умчивые головы.

Стоило им услышать, что в соседнем лесу озоруют разбойники, как они свернули с ведущего в Киев тракта и полезли в чащу на разборку. Разбойники прекрасно понимали, что их ожидает, а потому на разборку идти категорически отказывались, и их пришлось вылавливать по глубоким оврагам до самого вечера.

Разобравшись с разбойниками (два трупа, остальные отпущены под честное слово, что они больше не будут), богатыри вернулись на тракт, но уже в полдень снова его покинули, так как первый же встречный путник поведал им о засевшем на соседнем холме Змее Тугарине. Змея, равно как и его присутствия, на холме не оказалось, и остаток дня был посвящен поимке шутника, осложненной очередной порцией беготни по бурелому.

Реджи уже начал подумывать о том, чтобы идти в Киев одному, но он совершенно не знал этого города и не представлял, как можно добиться аудиенции у князя.

Третий день прошел без приключений, но на четвертый они дошли до трактира, где провели пятый и шестой дни.

Пока богатыри пропивали последние деньги, Реджи за свои кровные купил четырех коней, трех получше – для богатырей, и одного для себя, и к концу первой недели они преодолели половину расстояния, отделявшего их от столицы Триодиннадцатого царства.

Увы, на следующий же день после бешеной скачки конь Муромца пал, так что пришлось продать и остальных лошадок проходившим мимо купцам.

Реджи пытался объяснить богатырям, что вовсе не обязательно скакать во весь опор, а время от времени лошадям просто необходимо предоставлять отдых. Увы, обладающие немереным запасом прочности и не привыкшие щадить себя, богатыри требовали от остальных того же самого, а кони этим требованиям соответствовать не могли.

Вот в Киеве кони, говорил Илья Муромец, всем коням кони.

Реджи пытался намекнуть на разницу между боевым богатырским конем, выведенным специально для нужд этих поистине железных людей, и обычной лошадью, но в очередной раз не преуспел.

Стрелок смирился. В конце концов, сроки задания он с нанимателями не оговаривал, и можно было не спешить. Мир, в котором существовали богатыри, начинал ему нравиться, да и сами парни оказались довольно симпатичными.

Кроме того, Реджи подозревал, что время в этом фольклорном мире течет куда быстрее, чем в том, где ждали его наниматели, и те могут вообще не заметить большой задержки.

Богатыри относились к Реджи как к младшему брату. Они не просили его участвовать в своих богатырских забавах, старались избавить его от опасностей и вообще вели себя по отношению к нему покровительственно. Весь его арсенал не внушал могучим парням никакого уважения.

Богатыри признавали храбрость Реджи и смекалку, проявленную им в разговоре с котом да Винчи, но не считали его равным себе. В их собственных глазах равным им мог быть только другой богатырь.

Утром девятого дня они встретили другого богатыря. Более того, они встретили целую богатырскую дружину.

Отряд насчитывал двадцать человек. Впереди ехал здоровенный детина, шириной плеч не уступавший даже старшому из богатырей. Он выглядел гораздо моложе Муромца, и борода у него была пострижена по последней моде.

Завидев пеших героев местных былин и примкнувшего к ним стрелка, богатырь остановил свой отряд и посмотрел на четверку сверху вниз.

– Здорово, орлы, – сказал он. – Нечасто мне доводилось смотреть на тебя сверху вниз, Муромец. Куда девались ваши лошадки, Илюша, и что это за сморчок рядом с тобой?

– Наши благородные кони пали в жестокой сече с чудищем поганым, – ответствовал Илья. – А человек рядом со мной – мой друг из далекой страны.

– Не шпион ли твой друг, Илюша? – осведомился богатырь неприятным голосом. – Не якшаешься ли ты с врагом земли русской?

– Змей ты, Никола, – сказал Илья. – Хоть и дела твои богатырские, а все едино – змей.

– Хм, – сказал Никола Кожемяка. – Муромец, ты нынче не в фаворе, так что поостерегись держать столь дерзкие речи передо мной. Видишь, за мной дружина целая, а кто с тобой? Двое пеших богатырей и юнец!

– Ну все, – сказал Муромец. – Ты меня достал. Слезайте с коней и становитесь в ряд. Биться будем.

– Нас трое, и с нами чужеземец, – шепнул ему на ухо Добрыня. – А скажут, что нас было четверо.

– Не дрейфь, – сказал Муромец. – Их всего-то двадцать рыл.

Богатыри спешивались и снимали тяжелые доспехи в кулачном бою несподручные.

Четверка во главе с Муромцем расположилась на обочине тракта для короткого брифинга.

– Стрелять можно? – спросил Реджи.

– Стрелять нельзя, – сказал Муромец. – Богатырей у нас немного, не дело до смерти друг друга убивать. Покуражимся чуток и разойдемся. Только коней у них заберем. У Николы конь знатный, моим будет. Ты, стрелок, главное, в драку не лезь. Наверни кому-нибудь в ухо для проформы, но и только. Затопчут.

– Ну, вы готовы? – спросил Никола.

– Эх! – крикнул Муромец. – Сейчас будет махач!

Реджи аккуратно поставил свой саквояж на землю и снял пояс с револьверами, что служителям ордена Святого Роланда в таких ситуациях делать категорически запрещалось.

Драка получилась знатная, жалко, что купцов на тракте не оказалось и никто ее не видел, да и местные летописцы обошли махалово стороной.

Муромец бросился на Николу, но его перехватили на полпути, и сразу добраться до предводителя недружественной дружины ему не удалось. На Муромца тут же навалилась добрая половина богатырей. Алеша с Добрыней бились плечом к плечу, имея дело со второй половиной.

На долю стрелка остался только один богатырь, самый молодой в отряде.

Он был выше Реджи на целую голову и в два раза шире в плечах. Каждый его бицепс был размером с голову нормального человека. Реджи даже мимолетно пожалел, что так запросто оставил свои револьверы.

В ордене Святого Роланда стрелков учили всему, в том числе и рукопашному бою, и чисто теоретически Реджи мог надавать по башке кому угодно. Теоретически, потому что Реджи никогда не дрался для забавы, а в критических ситуациях предпочитал стрелять первым.

Со времен ученичества прошла чертова уйма времени и сейчас Реджи предстояло выяснить, не забыл ли он полученных когда-то навыков.

– Богатырь, богатырь, – сказал он. – А ты мальчик или девочка?

Пока молодой воин шевелил двумя своими извилинами, раздумывая над ответом, Реджи что было сил лягнул его между ног. Богатырь со стоном согнулся пополам и рухнул на землю.

– Мальчик, – констатировал Реджи.

Он пнул богатыря в голову железным мыском ботинка, и тот напрочь потерял интерес к происходящему. Реджи огляделся по сторонам и ловко увернулся от летевшего прямо в него богатыря. Тот врезался в ствол росшего у дороги дерева, сломал его и упал на травку.

Илья успел положить уже четверых бойцов, а Алеша с Добрыней отправили в нокаут еще парочку.

Реджи подошел к незнакомому богатырю, упоения махавшему вырванной с корнем березой, дружески похлопал его по плечу, а когда тот обернулся, подпрыгнул и ударил головой в лицо. Боец выронил березу и схватился руками за сломанный нос. Реджи отвесил ему пинка в уже известное место, повторил финт с ботинком а потом получил от Николы левый в ухо и на время отключился от текущих событий.

Когда он снова включился, обнаружилось, что наши практически победили.

Из встреченной дружины на ногах стоял только Никола. Муромец возвышался прямо напротив него.

Алеша Попович сидел, привалившись спиной к дерева и вытирая руками идущую из носа кровь. Добрыня Никитич с доброкачественным фингалом под правым глазом пил воду из бурдюка, снятого с одной из лошадей. Их противники стенали, жаловались и ругались матом. Похоже, все уже были в сознании, но встать никто даже не пытался. Наверное, за схваткой предводителей удобнее наблюдать из положения лежа. Ухо чертовски болело, но оно могло подождать. Реджи переполз поближе к Алеше, трясущимися руками нацепил на себя пояс с револьверами, и ему сразу полегчало.

Муромец и Никола продолжали сверлить друг друга взглядами.

– Бей первым, – сказал наконец Илья.

Никола ударил, но не в живот, как ожидал Реджи, а обеими руками по плечам, и по колено вбил Муромца в хорошо утоптанный тысячами телег и десятками тысяч ног грунт дороги.

Ответным ударом Муромец вбил Николу в землю по пояс.

Очевидно, бить из такого положения было не слишком удобно, потому что второй удар Николы «заземлил» Муромца сантиметров на десять, не больше.

Муромец улыбнулся и вбил Николу в землю по плечи. А потом ударил кулаком по голове, и от Кожемяки осталась только торчащая над поверхностью макушка.

– Твоя взяла, – донеслось из-под земли. Реджи в который раз удивился живучести былинных парней.

Кряхтя, Муромец высвободил ноги из земли и направился к облюбованному им коню.

– И вы себе выбирайте, – сказал он своим спутникам, беря в руки поводья и нашептывая скакуну что-то на ухо. В ответ лошадь заржала.

Когда богатыри и стрелок покидали место недавней драки, озадаченная дружина стояла вокруг своего предводителя и судачила о том, как вытащить его на поверхность. Сходились на том, что без лопат тут не обойтись.

– А ты, старшой, орел, – заметил Добрыня Никитич. – С одного удара по пояс в землю вогнал, и не печенега какого-нибудь, а самого Николу.

– Не нравится мне все это, – сказал Илья Муромец. – Никола недолго в богатырях, а ему уже дружину доверили. Неладно что-то в Триодиннадцатом царстве.

– Чужеземец тоже молодец, – продолжал Добрыня. – Двоих богатырей вырубил, а потом еще кулак самого Кожемяки ухом принял и жив остался.

При упоминании о кулаке Кожемяки Реджи поморщился. Ухо распухло, посинело и выглядело как-то неэстетично. Хорошо хоть, под шляпой этого было не разглядеть.

– Он по шарам бил, – возразил Алеша Попович. – А в богатырском кулачном бою ниже пояса бить не принято.

– А он-то откуда об этом знал? – спросил Илья Муромец. – Не было до боя уговора, чтобы по шарам не бить, а значит, нечего клювом щелкать и достоинства свои под ботинок подставлять. Я так разумею.

– Надо бы тебя, Рыжий, в богатыри принять, – сказал Добрыня.

Сэр Реджинальд Ремингтон, эсквайр, не был рыжим! Он был шатеном. А богатыри прозвали его так, потому что не могли правильно выговорить «Реджи». Вот и по явился на свет почти былинный как бы богатырь Рыжий.

– Не, я в богатыри не могу, – сказал Реджи. – Я, как бы это вам объяснить, уже служу в одном месте.

– Может, ты взаправду шпион чужеземный?

– Нет, я, типа, монах, – сказал Реджи.

– Монах? – ахнули богатыри. – Ни фига себе у вас за границей монахи!

– Не монах, а типа монах, – сказал Реджи. – Нечто вроде странствующего проповедника.

– Миссионер, – припомнил Илья мудреное заграничное слово. – И что же ты проповедуешь, Рыжий?

– Святое писание от револьвера, – сказал Реджи. – и вообще, давайте сменим тему.

– Знатные кони, – сменил тему Алеша. – С такими конями мы завтра к вечеру в Киеве будем.

Если вы очередных приключений не найдете, подумал Реджи.

Его опасения подтвердились уже следующим утром. Богатырям встретился плачущий маленький мальчик, который поведал им о том, что местная Баба-яга вконец распоясалась, заигрывает с темными силами и призвала себе на помощь целую стаю кошмарных птиц, то ли гусей, то ли лебедей. Птицы эти летают над деревнями, хватают гуляющих детей и относят к Бабе-яге, а та проявляет нездоровую склонность к каннибализму.

Мальчика и его сестру схватили накануне, но ему каким-то чудом удалось распутать веревки и сбежать. То ли гуси, то ли лебеди погнались было за ним, но потеряли в густом подлеске.

Мальчик был очень напуган и переживал за сестру. По его словам, кроме нее в застенках Бабы-яги томилось еще пятеро детей.

Услышав столь жуткий рассказ, даже Реджи не возражал против того, чтобы разобраться со зловредной старушенцией. Мальчик вызвался показать дорогу, Илья подхватил его и усадил на свою лошадь впереди себя. В который уже раз богатыри свернули с наезженного тракта.

Мальчик не соврал: избушка местной Бабы-яги оказалась совсем недалеко от тракта, и верховые богатыри достигли ее спустя какой-то час.

Избушка выглядела старой, повидавшей виды, с покосившейся печной трубой и волосатыми куриными ногами породы «кохинхин». Как и положено, избушка стояла к богатырям задом, к лесу передом.

Ни гусей, ни лебедей, ни прочих птиц в округе не обнаружилось. Только одинокой ворон сидел на суку, но его можно было в расчет не принимать.

Муромец ссадил мальчика с лошади и велел спрятаться в лесу до окончания разборки.

Едва мальчик скрылся среди деревьев, Муромец взял в руки булаву и потребовал от избушки разворота на сто восемьдесят градусов.

Или избушка была снабжена датчиком распознавания хозяйского голоса, или просто оглохла на старости лет, но на команду Муромца она никак не отреагировала. Илья не стал тупо повторяться, подъехал к избушка поближе и постучал в окно. Палицей[35]35
  Кто-то может съехидничать по этому поводу. Дескать, взял в руки булаву, а в окно постучал палицей. Хочу напомнить, что это одно и то же, и булава является одной из разновидностей палицы, равно как и Клава, насека и шестопер (прим. авт.).


[Закрыть].

Избушка отреагировала мгновенно. Муромец едва успел отвести коня на безопасное расстояние, как домик на курьих ножках с диким скрипом совершил предписанный маневр, и перед богатырями предстало его крыльцо.

Старое, почерневшее от времени, заваленное пустыми бутылками из-под «Балтики № 9».

Муромец велел обитательнице избушки выбросить помело через дверь, освободить заложников и выходить с высоко поднятыми руками.

Молчание было ему ответом.

Муромец повторил требования, снова не дождался ответа, спешился и поднялся на крыльцо.

Подергал дверь, обнаружил, что заперта, вышиб хилую конструкцию ногой и исчез внутри избушки. Через минуту из зловещего домика выбежали шестеро ребятишек и скрылись в том же направлении, что и первый мальчик. Последним вышел Муромец.

– Пусто, – сообщил он. – Будем ждать.

Ступа заходила на посадку грамотно, со стороны солнца, а потому богатыри не могли сразу же броситься в атаку и эффект неожиданности был ими утерян.

Ступа мягко приземлилась на траву, скрюченная старушка с неожиданной ловкостью перепрыгнула через бортик и наставила в сторону богатырей помело.

– Русским духом от вас пахнет, – сообщала она. – Несмотря на то что не все вы русские. Помылись бы вы, а?

Реджи засмущался, а богатыри не обратили на этот выпад никакого внимания.

– Значит, так, – сказал Муромец. – Ты нарушила условия Договора, поэтому будешь наказана. Немедленно и летально. Желаешь сказать последнее слово?

– Желаю, – сказала Баба-яга и заголосила: – Ой вы, гуси-лебеди, летите сюда, старушку беспомощную обижают!

Воздух вокруг наполнился хлопаньем крыльев.

– Ни хрена себе гуси, – пробормотал Муромец.

Реджи было понятно его удивление. Новоявленные птицы не имели ничего общего ни с гусями, ни с лебедями. Они больше смахивали на птеродактилей и размахом кожистых крыльев, и длинными, чуть изогнутыми на конце клювами. Поскольку они постоянно кружили над богатырями, сосчитать их точное количество было затруднительно. Реджи прикинул, что птичек никак не меньше двадцати.

Алеша с Добрыней натянули луки, Реджи схватился за револьверы.

Глава 20

Бойтесь ложных пророков

Негемия Скаддер[36]36
  Один из отрицательных персонажей «Истории будущего» Роберта Энсона Хайнлайна. Называл себя пророком (прим. авт.)


[Закрыть]

Сектанты на площади оплакивали убитого инквизитора Стефана и не торопились с выламыванием дверей. У храма не было второго выхода, так что пленникам некуда было деваться.

Внутри это заведение не было похоже на кафедральный собор. Огромный пустой зал, в котором не имелось даже скамеек для верующих, окна-бойницы, в которые не смог бы пролезть и обратившийся в нетопыря вампир, чадящие факелы вдоль стен. Пол был земляной и даже не очень ровный.

Единственным намеком на культовое назначения строения были небольшой алтарь, воздвигнутый у противоположной от двери стены, и статуя высотой в человеческий рост, изображавшая, очевидно, самого ангела Джебраила. Судя по изображению, местное божество было не самым приятным из возможных. Крыльев у ангела, провозгласившего себя Мечом Создателя, в наличии не имелось. Зато у него оказалось четыре руки. Верхняя пара сжимала два меча, в нижней левой был щит, а в нижней правой – отрезанная человеческая голова. Голова была натуральной и даже довольно свежей. Наверное, местные жрецы время от времени обновляли эту часть экспозиции.

Гарри передернуло. Он представил, что и его голова могла занять место в руке воинственного божества.

Джек Смит вытащил пулемет, опоясался патронными лентами и стал похож на представителя какого-нибудь партизанского движения. Не хватало только бороды и черного берета.

– Неужто ты собираешься их всех перестрелять? – поинтересовался Гарри.

– Если ты не предложишь альтернативного варианта, то да, собираюсь, – сказал стрелок. – Лично я иных перспектив не вижу.

– Предлагаю подойти к этому вопросу творчески, – сказал Гарри.

– И что же делать? Выйти к ним и прочитать лекцию о милосердии и терпимости?

– Молиться.

– Что?

– Молиться и взывать к местному божеству, – сказал Гарри.

– Ты сошел с ума или как? – поинтересовался стрелок – Если уж простые верующие собирались разорвать нас на части, то что с нами сделает их кумир?

– Ничего, – сказал Гарри и принялся взывать к ангелу Джебраилу: – Слышь, приятель, поговорить надо.

И постучал костяшками пальцев по каменному лицу статуи.

Джек приготовился к длительному ожиданию и сел на пол, обернувшись лицом к двери и положив пулемет на колени. Он не был маньяком, но готовился совершить массовое убийство. По его мнению, с упертыми сектантами можно разговаривать только на одном языке – языке свинца.

Джек и раньше имел дела с сектантами, и предложенный им метод еще ни разу не давал осечки.

Гарри продолжал взывать к божеству, и с каждым следующим оборотом речи призывы становились все более и более непечатными.

По мнению стрелка, волшебник выбрал странный способ разговаривать с представителями сверхъестественного мира.

А божество взяло, да и ответило. Статуя заскрежетала и сдвинулась с постамента. Ни оружия, ни отрубленной головы она из рук не выпустила.

Джек пожал плечами и вытащил из саквояжа пару гранат. С ожившими статуями он тоже имел дело раньше.

Гарри и бровью не повел, словно каждый день общался с кровожадными ангелами и беседы с ними вошли в привычку.

– Ну что же ты, камрад Джебраил, такое творишь, – заявил Гарри с наглостью, которой сам от себя не ожидал, – Заставляешь себя ждать, когда встречи с тобой требует волшебник. Некрасиво это, честное слово.

– Зачем звал? – хмуро спросил бескрылый ангел.

– Разговор есть. Хочу тебе последний шанс предоставить.

– Последний шанс на что?

– На сохранение паствы, – сказал Гарри. – Видишь ли, все пять сотен твоих почитателей стоят снаружи и думают, что загнали нас в угол. А на самом деле они просто оказали нам услугу и собрались в кучу, чтобы нам было проще с ними покончить. Так уж сложилось, что они напали на нас первыми, кстати, похоже, что сделали они это по твоей наводке. А мы, волшебники, народ мстительный. Да и у стрелка руки чешутся пустить их всех в расход.

– И чего ты хочешь?

– Выйди к ним и прикажи спокойно нас пропустить, – сказал Гарри. – Иначе мы выйдем сами, и мало никому не покажется.

– Ты боишься, колдун. Если бы ты мог уничтожить всех моих верующих, то не вел бы переговоры со мной.

– Я бы не вел, но стрелок настаивает, что даже самыми отвратительным и вонючим козлам должен быть предоставлен последний шанс. Это первое правило его ордена.

Джек Смит решил ничему не удивляться. Хотя о новом первом правиле своего ордена услышал впервые.

Но на всякий случай стрелок решил поддержать игру волшебника.

– Это я так, для проформы предложил у тебя спросить, – сказал он Джебраилу. – Но ты не соглашайся. Я пострелять люблю. Особенно по таким крупным движущимся мишеням, да еще и из пулемета.

– Думай, – сказал Гарри самоназванному ангелу. – Даю тебе пять секунд.

– Ладно, – сказал Джебраил. – Я согласен. Подождите здесь.

Всю ночь они шли не останавливаясь, стремясь оставить между собой и сектантами как можно большее расстояние.

Конечно, Джебраил явился к сектантам и объяснил им новую политику партии, которая заключалась в том, что чужеземцев надо отпустить, потому что они хоть и еретики, но люди джебраилоугодные, однако доверять свои жизни слову сектантов, пусть они даже дали его собственному божеству, бригада не рискнула.

Да и божества славятся своими переменчивыми настроениями.

Как только взошло солнце, Джек предложил устроить небольшой привал и выпить кофе. Спустя десять минут весело трещал костер, кипела в котелке вода, а волшебник со стрелком наслаждались утренними сигаретами.

Гарри был благодарен стрелку за этот перекур. В последнее время он сильно уставал. Битва с зомби, разборки с сектантами и последовавший за ними марш-бросок окончательно вымотали молодого волшебника. Даже полученный ночью «левел ап» не слишком помог.

Стрелок же выглядел так, словно мог пройти еще столько же и выдержать пару дополнительных стычек как с зомби, так и с инквизитором Стефаном.

Гарри затушил окурок о траву и потянулся за кофе.

– А ты молодец, – сказал Джек. – Честно говоря, когда ты начал взывать к этому их ангелу, я думал, что ты попросту свихнулся. Я и предположить не мог, что ты способен разрулить ситуацию без стрельбы.

– Мелкие идолы слишком сильно зависят от верующих в них людей, – сказал Гарри, – и ровным счетом ничего не могут сделать тем людям, которые в них не верят. Так что это каменное чучело не могло представлять для нас прямой опасности. И избежать конфронтации было больше в его интересах, чем в наших. Скажи, а ты действительно был готов выйти и перестрелять всех сектантов? Всех до единого? До самого последнего человека?

– Разумеется, – сказал Джек. – Твое решение проблемы элегантно, бескровно и, может быть, является самым правильным решением. Но оно противоречит моим принципам и принципам моего ордена. Мы оставили за своей спиной пятьсот живых, уязвленных и озлобленных врагов. Конечно, маловероятно, что нас когда-нибудь снова занесет в эти края, но если занесет… Тогда твои переговоры нам еще аукнутся. У стрелков нет правила относительно козлов и последнего шанса. Козлы заслуживают только одного права – права на смерть.

– Милосердие чуждо вашим принципам, как я погляжу.

– Милосердие для женщин и детей. Мужчинам – воздаяние, – сказал Джек. – Ты думаешь, мы были первыми путниками, которых эти милые ребята собирались сжечь на костре? Ты статую хорошо рассмотрел? Вряд ли у нее в руке красовалась голова добровольца.

– Но ты застрелил их вождя. Разве этого недостаточно?

– Лет через пять они нападут на какой-нибудь мирный город, жители которого не разделяют их убеждений, и вряд ли эти симпатичные парни ограничатся убийством бургомистра. Тем убитым горожанам ты и будешь рассказывать о милосердии.

– И что ты предлагаешь сделать?

– Уже ничего.

– Хорошо, – сказал Гарри. – А то я уж начал опасаться, что ты предложишь нам вернуться.

– Куда это вы хотите вернуться? – громыхнул Бозел, спускаясь с небес и складывая крылья. В правой передней лапе дракон сжимал Любителя Рубок. – Маг, будь добр, верни мне человеческий облик. Не хочу привлекать внимание.

– Изволь, – сказал Гарри. Вернуть Бозелу облик человека было не слишком сложно, мозг дракона еще хранил предыдущую телесную матрицу. Гарри, даже не вставая, буркнул пару слов, и Бозел уменьшился до человеческих размеров.

– Отлично, – удовлетворенно сказал Бозел и присел к костру. Джек протянул ему кружку кофе. Стрелок ожидал дракона с минуты на минуту и вскипятил воды на троих. – Так куда вы собирались вернуться?

– К сектантам, – сказал Гарри.

– Зачем? – спросил Бозел.

– Полагаю, наш общий друг хотел их всех перебить.

– Зачем? – спросил Бозел.

– Чтобы они не убили путников, которые окажутся подготовленными к встрече с ними хуже нас.

– Зачем? – спросил Бозел.

– Что ты заладил одно и то же? – поинтересовался Гарри. В его душу начали закрадываться смутные подозрения, которые ему очень не нравились.

– Я спрашиваю, зачем возвращаться, – сказал Бозел. – Потому что возвращаться туда не имеет ровным счетом никакого смысла.

– Это еще почему? – спросил Гарри.

– Потому что я уже туда возвращался, – сказал Бозел. – Сегодня ночью, как только обнаружил, что мои запасы пламени полностью восстановились. Не мог жея нарушить слово и оставить вас там.

– И что ты сделал, когда нас там не обнаружил?

– А что может сделать дракон? – пожал плечами Бозел. – Не переживайте, пожалуйста. Ничего радикального я не сделал. Я их просто немножко… испепелил.

– Немножко? – переспросил Гарри.

– Дотла, – уточнил дракон. – В прах.

Стрелок довольно ухмыльнулся и откинулся на спину. У него сразу стало легче на душе.

У Гарри же, напротив, на душе стало гораздо муторнее. Чего ради, спрашивается, он корячился, строил из себя дурака, вызывал этого Джебраила и о чем-то с ним договаривался? Он думал, что спасает ситуацию, а вышло наоборот. Их спокойно отпустили, а чуть позже на ничего не ожидающих сектантов с небес обрушилась огненная смерть.

Разум человека устроен таким образом, что может найти оправдание любым поступкам и событиям.

На рассудочном уровне Гарри понимал, что мир жесток, сектанты сами выбрали свой путь и рано или поздно на этом пути должны им были встретиться такие вот неприятности. Он понимал, что сектанты вели себя агрессивно, что убили бы троих путников, представься им такая возможность, а потом убили бы еще много людей, повинных только в том, что не разделяли из религиозных убеждений.

Но на эмоциональном уровне оправдать смерть пяти сотен человек было гораздо сложнее, и Гарри чувствовал себя соучастником массового убийства. Интересно, что ни Джек Смит, ни учинивший расправу Бозел никаких угрызений совести не испытывали.

С драконом-то все понятно, но откуда у стрелка такая же нечеловеческая система мышления?

Наверное, подобное безразличие объясняется большим жизненным опытом и появляется с годами, решил Гарри. Старикан Горлогориус на его месте тоже не колебался бы ни секунды. Отношение старого волшебника к радикальным течениям в магии и вне ее были хорошо известны и за пределами Верховного Совета.

Стрелок собирал кухонные принадлежности в саквояж, волшебник по-пионерски тушил костер, а Бозел обозревал окрестности, когда Негоро выпал из соседних кустов с воплями и проклятиями.

– Привет всей честной компании, – сказал он, вытаскивая колючки из одежды. – Чего вы на меня так вылупились?

– Негориус, – сказал Гарри. – Вот уж неожиданная встреча!

– Так это он? – спросил Бозел, кладя руку на меч. – Задачка решается куда проще, чем мы ожидали.

– Поосторожнее с выводами, – сказал стрелок. – Если это Негориус, то зачем он сюда пришел? Сам? Без оружия?

– Очень правильная мысль, – похвалил его Негоро. – Пусть ваш волшебник проверит мою ауру, и ему сразу станет понятно, кто я такой.

– Ты прав, Джек, – сказал Гарри, завершая процедуру сканирования. – Это не Негориус. Это его дубль.

– Может, все-таки убить его? – поинтересовался Бозел. – Для практики, так сказать. Или нельзя?

– В принципе можно, – сказал Гарри. – Только никакого смысла в этом нет.

– Может, стоит сначала узнать, зачем он пришел? – предложил Джек.

– Наверняка с какими-нибудь гнусными целями, – сказал Бозел. – Давайте я его все-таки грохну.

– Я смотрю, ты больше герой, чем дракон, – сказал Негоро. – Это Любитель Рубок? Можно посмотреть?

– Сейчас я тебе покажу…

– Нет, это решительно невозможно, – сказал Джек. – Пришел человек, ну, пусть не совсем человек… Пришел дубль, хочет что-то сказать, а его никто не слушает. Джентльмены, неужели вам не интересно узнать хотя бы, как он нас нашел? Для начала?