Текст книги "Антонио Сальери. Интригант? Завистник? Убийца?"

Переезд в Вену и первые музыкальные успехи

Сальери – ему было тогда шестнадцать лет – охотно согласился с этим предложением.

Гассману пришелся по душе талантливый и скромный юноша, и он взял его с собой в Вену. Гассман и Сальери прибыли в Вену в воскресенье, 15 июня 1766 года. День этот всю жизнь значил очень много для Сальери. Вена стала его родным городом, где, за исключением творческих поездок, прошла вся его жизнь.

Борис КУШНЕР, профессор Питтсбургского университета

Юный Сальери

В Вене Сальери стал жить в доме Гассмана, ставшего его заботливым покровителем, учителем и фактически приемным отцом. При этом сам Гассман, отмечая талант Сальери, выделил его как самого способного своего ученика и даже стал считать юношу своим преемником.

Именно Гассман взял на себя продолжение музыкального и общего образования Антонио. Для изучения более специальных предметов он пригласил квалифицированных учителей. При этом все расходы он нес сам, и было трудно не восхититься бескорыстием и благородством этого человека.

В конечном итоге именно благодаря Гассману началась музыкальная деятельность Сальери в качестве исполнителя. Он не только отлично освоил рояль и скрипку, но и начал вполне профессионально петь. Кроме того, он обучался немецкому и французскому языкам, латыни и всему, что могло иметь хоть какое-то отношение к его будущей специальности.

Как видим, учение не ограничивалось музыкой, и вся эта деятельность не требовала напряжения сил Сальери. Гассман старался познакомить Антонио со светом, научил его обращению с незнакомыми людьми, что было нетрудно для общительной души юноши. Фактически именно Флориан-Леопольд Гассман не только дал Сальери превосходное образование, но и ввел его в приватный круг Иосифа II (старшего сына и наследника императора Франца I, умершего в 1765 году), который страстно любил музыку и почти ежедневно музицировал на клавесине или виолончели в компании нескольких особо приближенных.

* * *

В 1769 году Антонио начал работать в театре в качестве ассистента Гассмана. Вскоре он уже имел должность клавесиниста-концертмейстера придворного оперного театра и за достаточно короткий срок сделал головокружительную карьеру.

Дело в том, что император Иосиф II, считаясь просвещенным монархом, как это было принято в роде Габсбургов, был также и способным музыкантом. Он очень ценил Гассмана и обожал его музыку. Узнав о том, что у его фаворита появился какой-то удивительно талантливый ученик, он изъявил желание его послушать. В результате Гассман привел Антонио Сальери во дворец, где ему предложили спеть и поиграть. Естественно, сначала молодой человек сильно смущался, но потом мало-помалу разошелся. В итоге Иосифу понравился талантливый и скромный итальянец. Так началось императорское покровительство, сыгравшее важнейшую роль в дальнейшей карьере Сальери.

* * *

А дальше все происходило для Сальери, точно в сказке. Гассман отправился в Рим писать там заказную оперу для рождественского карнавала. Но тут выяснилось, что именно в это время Джованни Боккерини, танцор Венской оперы и родной брат знаменитого итальянского композитора и виолончелиста Луиджи Боккерини, написал комическое либретто, к которому Гассман тоже должен был придумать музыку. Но придворный композитор находился в Италии и никак не мог разорваться на две части. И тогда к работе над музыкой приступил молодой Антонио Сальери, который уже имел некоторый профессиональный опыт в композиции.

Откуда?

Просто считается, что в 1768 году (по некоторым данным, годом позже) им была написана его первая опера «Весталка» (La Vestale), которая потом была утрачена. Во всяком случае, именно так утверждает Игнац фон Мозель. Это, по словам историка Джона Райса, была «небольшая итальянская опера для четырех голосов и хора, которая не сохранилась и о которой больше ничего не известно».

Кроме того, уже в 1770 году 20-летний Сальери сочинил «Мессу а капелла» для четырех голосов и концерт для гобоя, скрипки, виолончели и оркестра.

За новую работу он взялся с огромным энтузиазмом. Он работал день и ночь, отрываясь только на сон и прием пищи, и написал необходимую музыку за рекордно короткие сроки. Так появилась на свет опера-буффа «Ученые женщины» (Le Donne letterate), первое произведение, которое сделало Сальери имя в австрийской столице.

Премьера этой оперы состоялась в Вене во время карнавала 1770 года. Сальери сильно волновался и в утро премьеры бродил по улицам города от одной афишной тумбы, объявлявшей о его опере, к другой. Его трясло одновременно от страха и нетерпения. А уже после спектакля он смешался с выходившей из театра шумной толпой, чтобы незаметно послушать отзывы своих первых слушателей.

Отзывы оказались вполне благосклонными, и опера даже удостоилась похвалы жившего тогда в Вене знаменитого композитора Кристофа-Виллибальда фон Глюка[8]8
  Глюк (Gluck) Кристоф-Виллибальд (1714–1787) – немецкий композитор, один из виднейших представителей музыкального классицизма.


[Закрыть].

Первый успех окрылил Сальери, и он принялся работать с утроенной энергией. В результате появились театральный дивертисмент «Дон Кихот на свадьбе Гамачо» (Don Chisciotte alle nozze di Gamace) и, в сотрудничестве с тем же неизменным Джованни Боккерини, пастораль «Невинная любовь» (L’amore innocente).

Так началась карьера одного из самых успешных мастеров оперного жанра конца XVIII века.

* * *

А потом вернувшийся в Вену Флориан-Леопольд Гассман представил Сальери знаменитому поэту и либреттисту Пьетро Метастазио[9]9
  Метастазио (Metastasio) Пьетро (настоящая фамилия – Трапасси) (1698–1782) – знаменитый итальянский поэт и автор либретто для опер. Работал в Вене с 1729 года. Написал несколько десятков опер, к которым писали музыку Гендель, Глюк, Сальери, Моцарт и другие композиторы.


[Закрыть], в доме которого собирались столичные интеллектуалы и артисты.

В то время Метастазио имел в Вене должность придворного поэта. У итальянцев он считался писателем классическим, как Расин у французов. Декан историко-филологического отделения философского факультета Московского университета И. И. Давыдов в 30-х годах XIX века характеризовал его творчество так:

«В нем совершенная чистота, ясность, нежность, прелесть языка. <…> Часть поэтическая развита слабо, между тем как музыкальная представляет развитие богатое. Метастазий везде музыкален. <…> Мелодии его легки и приятны, но повторяются с небольшой переменой; кто читал один отрывок, тот знает все. В целом его сочинение часто не имеет значения. Герои любезны, как у Корнеля; героини нежны, как у Расина; в этом его некоторые обвиняли слишком строго, не обращая внимания на потребность оперы. <…> Неоспоримо, что выражение неги в чувствах приобрело Метастазию любовь его современников. Впрочем, у него есть места, совершенно соответствующие достоинству и сильным порывам трагедии. Удивительному успеху произведений Метастазия в целой Европе еще способствовало то, что он был поэт придворный, не только по должности, но и по направленно, подобно трагикам века Людовика XIV. Блестящая наружность без глубины; прозаические чувства и мысли, выраженные языком поэтическим; совершенная умеренность в изображении страстей человека; соблюдение приличий со стороны внешней: вот качества, которыми трагические очерки Метастазия заслужили одобрение высшего общества. Он не пренебрегает изображением высоких чувств, но и безнравственные злодейские характеры впутаны у него в самые незначащие интриги. Нередко оскорбленная красавица поручает пренебрегаемому воздыхателю умертвить предательски неверного возлюбленного. Почти во всех его произведениях встретите коварного злодея, разыгрывающего измены, для которого уже наперед заготовлено великодушие, все под конец разрешающее. <…> Немногие произведения Метастазия удержались на театре; изменившийся вкус к музыке требовал и другого содержания драматического. У него мало хоров и почти все арии для одного голоса; они однообразно служат заключением каждой сцене пред отбытием действующего лица».

Удивительно, но Метастазио, почти всю жизнь прожив в Вене, не знал ни слова по-немецки. При этом каждое воскресенье его дом был открыт для всех желающих поговорить о поэзии и послушать его поэтические импровизации. На итальянском, конечно же. Стихи Метастазио, как уже говорилось, были очень музыкальны, и, как пишет доктор искусствоведения Л. В. Кириллина, «тонкое ощущение слова, ритма, интонации в устах поэта производило особенно чарующее впечатление. Здесь Сальери смог приобщиться к самым изысканным тонкостям просодии[10]10
  Просодия – учение об ударении, тоне, интонации. Это слово может рассматриваться как синоним «ритмики».


[Закрыть] итальянского стиха и их интонационно-музыкального выражения; эти знания он впоследствии по возможности пытался передать и своим ученикам».

Многие историки музыки отмечают тот факт, что Сальери был страстным поклонником и приверженцем Метастазио.

В любом случае, несмотря на огромную разницу в возрасте, его знакомство с этим мастером оперного либретто оказалось для Сальери чрезвычайно важным.

* * *

А вот живший по соседству Глюк так проникся работами молодого Сальери, что вызвался быть его вторым покровителем и учителем. Для Антонио же творчество Глюка стало настоящей путеводной звездой.

Как отмечает биограф Сальери Фолькмар Браунберенс, благодаря этому влиянию Сальери стал в Вене не олицетворением «проитальянского» стилевого направления, а представителем «проглюковского тренда» (to the «Gluckist» trend)».

Многое в творчестве Сальери совпадает с эстетическими устремлениями венских классиков и несколько расходится с тогдашней итальянской оперной практикой.

Лариса КИРИЛЛИНА, доктор искусствоведения

В том же 1771 году Сальери была создана опера «Армида» (Armida) по либретто Марко Кольтеллини[11]11
  Кольтеллини (Coltellini) Марко (1724–1777) – итальянский поэт, либреттист и издатель, умерший в Санкт-Петербурге.


[Закрыть], основанному на знаменитой поэме итальянского поэта Торквато Тассо[12]12
  Тассо (Tasso) Торквато (1544–1595) – один из крупнейших итальянских поэтов XVI века.


[Закрыть] «Освобожденный Иерусалим», написанной в 1575 году. Это уже была не комическая опера, а настоящая музыкальная драма. Барочная по своему великолепию «Армида» имела большой успех уже не только на венской сцене, но и на оперных сценах других европейских городов: Гамбурга, Берлина, Майнца, Брауншвейга, Копенгагена и Санкт-Петербурга. Она стала первым полностью опубликованным произведением Сальери.

Эта опера обозначила решающий прорыв в карьере со всеми любезного и остроумного молодого композитора.

А дальше – пошло-поехало.

* * *

Всего через несколько месяцев из-под пера Сальери вышла комедийная опера «Венецианская ярмарка» (La Fiera di Venezia), вновь созданная по либретто Джованни Боккерини и также имевшая повсеместный успех. Впервые она была представлена в Вене 29 января 1772 года, а потом ставилась с неизменным успехом по всей Европе (она имела более тридцати постановок при жизни автора).

Категорически не понравилась «Венецианская ярмарка» лишь одному человеку. Его звали Леопольд Моцарт (1719–1787). Он слушал эту оперу в Зальцбурге и отзывался о ней весьма резко. И дело тут не в качестве произведения, а в том, что господина Моцарта к тому времени просто раздражало все, что имело отношение к Сальери. И все потому, что у него был сын, который появился на свет 27 января 1756 года. Его звали Йоганнес-Вольфганг-Готтлиб Моцарт (позднее имя Готтлиб было заменено на его латинский эквивалент Amadeus – Амадей).

Сам Леопольд Моцарт неплохо разбирался в музыке и достаточно хорошо играл на скрипке. Во всяком случае, он одно время даже исполнял четвертую скрипку в оркестре архиепископского двора своего родного города Зальцбурга. Но ему этого было мало, и все свои несбывшиеся надежды он перенес на сына, росшего не без его участия явным «чудо-ребенком».

Кроме непомерных амбиций, Леопольда Моцарта постоянно мучило отсутствие денег, а так как люди XVIII века были без ума от всевозможных «вундеркиндов», то есть от детей, в которых вселился божественный гений, он решил извлечь из этого выгоду. Его план был прост. Надо было показать своего мальчика влиятельным людям, а дальше его несомненный талант уже сам пробил бы себе дорогу к какой-нибудь хорошо оплачиваемой должности. В результате Леопольд Моцарт начал возить своего малолетнего сына по гастролям, и в октябре 1762 года тот получил возможность сыграть перед императорским двором в Шенбрунне.

Маленький Моцарт играл на клавесине, и ему с каждым разом давали все более и более сложные пьесы. Он справлялся со всем, вызывая всеобщее восхищение.

А потом Леопольд Моцарт возил сына в Париж и в Лондон. Безусловно, бесконечные гастроли утомляли ребенка, но он старался не показывать вида. Кончилось же все это тем, что юный Моцарт тяжело заболел, как тогда говорили, «злокачественной малярией». Пришлось вернуться домой в Зальцбург. Там «вундеркинд» начал сочинять музыку, которая казалась его отцу просто гениальной, но время шло, а столь желанных назначений все не следовало. В 1772 году Вольфгангу-Амадею Моцарту исполнилось шестнадцать лет. К тому времени он уже был автором нескольких симфоний, ораторий и опер, но при этом он был «всего лишь» третьим концертмейстером придворной капеллы провинциального Зальцбурга.

То есть положение юного Моцарта в Зальцбурге было незавидным, и его отца это бесило. Конечно, он старался познакомить сына со светом, научить его обращению с незнакомыми людьми, что было нетрудно для общительной души мальчика. И ему удалось завести кое-какие знакомства, но не такие связи были ему нужны. Зальцбургские аристократы-меломаны ему покровительствовали, охотно слушали его игру, но видели в нем только артиста, то есть, по их мнению, наемника, с которым унизительно сближаться, не теряя достоинства. Люди среднего сословия, к которому принадлежали Моцарты, стояли гораздо ниже их, и тон, господствовавший в их беседах, был вовсе не по душе Леопольду Моцарту.

Ему хотелось «продвинуть» сына в Вену. Но тот был еще слишком молод, слишком неопытен, слишком горяч, не умел владеть собой и частенько давал волю языку. И, естественно, аплодисменты, сыпавшиеся в Вене на какого-то там итальянца, выводили из себя желчного папашу Леопольда.

А тем временем производительности Антонио Сальери можно было только удивляться.

В частности, в том же 1772 году появилась его опера «Похищенная бадья» (La Secchia rapita) по либретто Джо-ванни Боккерини, созданному по поэме Алессандро Тассони.

«Похищенная бадья» – это наиболее известное сочинение Тассони. Поэма была завершена в 1615 году, но из-за цензурных сложностей она вышла в свет только через шесть лет в Париже. В центре сюжета находилась война, развернувшаяся вокруг деревянной бадьи, стоявшей на городской стене Болоньи и захваченной моденцами. Сюжет поэмы был основан на реальных, но произвольным образом трактованных событиях XII–XIV веков.

А за пять месяцев до «Похищенной бадьи» была написана опера-буффа «Барон старой горы» (Il Barone di rocca antica) по либретто Джузеппе Петроселлини.

* * *

В 1773 году была создана комическая опера в трех актах «Трактирщица» (La Locandiera) по либретто Доменико Погги, созданному по известному произведению Карло Гольдони «Хозяйка гостиницы». Ее премьера состоялась в июне месяце.

После этого 23-летний Сальери получил весьма почетное и выгодное приглашение от шведского короля Густава III (двоюродного брата российской императрицы Екатерины II), которое он, однако, отклонил, рассчитывая на более престижное покровительство в Вене. Будущее показало, что в этом нелегком решении Сальери оказался совершенно прав.

Дело в том, что летом 1773 года придворный композитор и первый капельмейстер императорской капеллы Флориан-Леопольд Гассман очень сильно заболел и оказался при смерти. Возник вопрос о преемственности. Тут же в австрийскую столицу примчался из Зальцбурга семнадцатилетний Моцарт. Его отец надеялся, что он получит хотя бы одну из должностей Гассмана, когда она окажется вакантной. Отец и сын получили аудиенцию у императрицы Марии-Терезии.

Мария-Терезия была наделена прекрасным голосом и ярко выраженным талантом оперной певицы. Музыку он любила и разбиралась в ней очень хорошо. Так что дело тут было не в том, что ей не нравился юный Моцарт. Дело было совсем в другом. Во-первых, после смерти мужа она все больше и больше погружалась в траур, оставив сыну – Иосифу II – управление империей. Во-вторых, Моцарт-сын в Вене был не один, а буквально «тонул» среди обилия других прекрасных музыкантов. И, наконец, Марии-Терезии были неприятны постоянные интриги Леопольда Моцарта, тянувшиеся за ним длинным шлейфом и отражавшиеся на репутации сына.

Короче говоря, она осталась глуха к претензиям Моцартов, и они, осознав, что шансов на получение какого-либо места нет, в октябре того же года снова вернулись в ненавистный своей провинциальностью Зальцбург.

Что же касается не понравившейся Леопольду Моцарту «Венецианской ярмарки» Сальери, то один из ее мотивов потом послужил основой Моцарту-сыну для создания вариации для клавира, а композитор Йозеф Гайдн ввел эту же тему в менуэт дивертисмента.

Придворный композитор

Флориан-Леопольд Гассман скончался 21 января 1774 года в Вене в возрасте неполных 45 лет.

После этого основное его место первого капельмейстера императорской капеллы получил 63-летний композитор Йозеф Бонно[13]13
  Бонно (Bonno) Йозеф или Джузеппе (1711–1788) – австрийский композитор итальянского происхождения.


[Закрыть], а 24-летнему Антонио Сальери досталась должность придворного композитора камерной музыки. Кроме того, Иосиф II назначил Сальери заместителем капельмейстера итальянской оперы в Вене, и это означало, что молодой человек занял один из самых важных музыкальных постов в Европе.

Следует отметить, что в те времена наиболее почитаемыми были крупные вокальные жанры – опера, оратория, месса, и для композиторов-неитальянцев было вполне реально получить заказ на итальянскую оперу или ораторию. Причем как в самой Италии, так и за ее пределами. Впрочем, и в музыке, писавшейся на немецкие тексты, действовали примерно те же правила.

Неизвестно, встретился ли тогда Сальери с семнадцатилетним Моцартом. Мы знаем только, что последний присутствовал на представлениях опер Сальери «Венецианская ярмарка» и «Трактирщица».

Леопольд Кантнер в своей статье «Сальери: соперник Моцарта или образец для подражания?» рассказывает об отношениях Моцарта и Сальери следующее:

«В чем состояли претензии Моцарта к Сальери? К примеру, он пишет, что в глазах императора Сальери имел большой вес, а сам он, Моцарт, никакого. Не надо, однако, думать при этом, будто дело обстояло так, что Сальери втерся в доверие к императору, оттеснив Моцарта. Было как раз наоборот. Это Моцарт пытался оттеснить Сальери, чего ему не удалось. От своего отца унаследовал Моцарт вот эту фобию – «итальяшки» – и все валил на «итальяшек». Действительно, итальянцы были очень влиятельны в Вене, и это ему представлялось препятствием для собственного успеха. Обстоятельство, не имеющее никакого отношения к качеству произведений Моцарта. Конечно, они заслуживают самой высокой оценки. И все же именно Моцарт пытался оттеснить от императора итальянцев ради собственного преуспеяния».

За свою игру на фортепиано Моцарт удостоился от императора нескольких комплиментов, которые он переоценил, однако в опере он еще не мог преуспеть. Ему было нечего показать, кроме «Идоменея». А оперы «Идоменей» в Вене никто не знал. Поэтому дело обстояло совсем не так, как это представляет Моцарт: будто итальянцы строили против него козни. Скорее, это он пытался делать карьеру за счет итальянцев. И это ему не удалось. Затем он переворачивает всю картину и представляет себя жертвой какой-то камарильи, которой, собственно говоря, и не было.

Леопольд КАНТНЕР, австрийский музыковед

Пока отец и сын Моцарты злобствовали, Антонио Сальери после смерти Флориана-Леопольда Гассмана принял на себя заботу о его двух малолетних дочерях и подготовил их к оперной карьере. И обе они сохранили признательность к своему воспитателю и педагогу.

Об этом периоде жизни композитора Арсений Волков в своей статье «Семь смертных грехов Антонио Сальери» с некоторым оттенком пренебрежения пишет:

«Итальянец, хваткий провинциал, с шестнадцати лет активно работавший в имперской столице Вене, он служил капельмейстером в Итальянском департаменте Венской оперы, не отказывался ни от каких спектаклей и пользовался среди певцов репутацией «удобной подставки под голос»: всегда ждал, никогда не забегал вперед, чутко аккомпанировал и аккуратно разучивал чужие арии с капризными премьерами и примадоннами. Можно было спокойно заниматься этим всю жизнь, но тогда бы классический «трудоголик» Сальери в историю вообще не попал, даже с черного хода».

А вот с подобным мнением трудно согласиться. «Удобная подставка под голос» стала не просто руководителем хора. Кстати сказать, именно так с немецкого языка переводится слово «Kapellmeister» (Kapelle – хор, Meister – руководитель). Чтобы иронии стало поменьше, подчеркнем, что в 1778 году Сальери стал первым императорским капельмейстером, а это была самая высокая в Вене музыкальная позиция, на которую случайные люди не попадали. Например, главным капельмейстером в Вене много лет был композитор Глюк, начавший реформу оперы и балета и составивший славу венской классической музыкальной школе.

Мнение чешского музыковеда Камилы Халовой только подтверждает сказанное:

«Опера в XVIII веке была ведущим видом искусства и модным развлечением. Вполне естественно, что человек, которому было поручено сочинять оперы для императорского двора и который отвечал за представления в императорском театре, пользовался большим уважением и доверием высших представителей монархии».

Несмотря на свои первые венские успехи, Вольфганг остается непризнанным и почти неизвестным. Люди восхищались его блестящими качествами и виртуозностью. <…> Им нравились то легкое опьянение, которое приносила его музыка, живое волнение, тут же рассеиваемое улыбкой, драматичность, которая давала понять, что ее не следует принимать всерьез. В столице восхищались, прежде всего, виртуозом, исполнителем, о котором император сказал на своем немного странном французском, что у него решительный талант, а потом уже автором этой веселой музыки, которая ласкала слух и трогала сердце достаточно для того, чтобы напомнить о его существовании, но не до такой степени, чтобы заставить страдать.

МАРСЕЛЬ БРИОН, французский историк

Особую серьезность положению Сальери придавало то, что он был иностранцем, и было это в то время, когда австриец Моцарт об этой должности и мечтать не смел. Как видим, оклад и чин, на который претендовали многие местные музыканты, достался, как сейчас принято говорить, «инородцу», человеку, говорившему по-немецки плохо и с заметным акцентом. Это было удивительно и вполне доказывает то, что Сальери не был всего лишь «трудоголиком», как это утверждают некоторые современные авторы. Конечно, об этом более авторитетно могли бы рассказать такие ученики Сальери, как Бетховен, Лист или Шуберт, но к этому факту биографии нашего героя мы вернемся несколько позже.