Текст книги "Соседи. Записки квартиранта"

Контекст и анекдоты

Помнится, был такой анекдот. Поручик Ржевский перед балом просит сослуживцев придумать ему какой-нибудь острый, на грани фола, каламбур для дам. Ему предлагают загадать дамам загадку: «Темно как у негра где?» Ну, поручик, как водится, напивается и спрашивает у дам: «Темно как в жопе у кого?»

А сейчас в США, в свете всякой там политкорректности, за норму скорее проканает вариант пьяного Ржевского, а не шутка его сослуживцев.

Или вот ещё. У Довлатова в записных книжках есть такой сюжет.

«Грубин предложил мне отметить вместе ноябрьские торжества. Кажется, это было 60-летие Октябрьской революции.

Я сказал, что пить в этот день не буду. Слишком много чести.

А он и говорит:

– Не пить – это и будет слишком много чести. Почему же это именно сегодня вдруг не пить!»

Сейчас это могло бы звучать так.

Друг принёс из магазина бутылку «Путинки».

Я сказал, что пить «Путинку» не буду. Слишком много чести.

А он и говорит:

– Не пить «Путинку» – это и будет слишком много чести. Почему же это именно её вдруг не пить?

2017.

Почему капитализму трудно в России, или «Курочка Ряба» как пьеса абсурда

Ничто, как говорится, не предвещало, но тут на днях дочка попросила почитать ей «Курочку Рябу». Я прочёл и обалдел. Почему, спросите вы? А вы попробуйте сами внимательно проследить за сюжетом и найти хоть малейшую логику в действиях героев.

«Снесла курочка яичка, да не простое, а золотое».

Отличная новость. Налицо многократное увеличение фондов собственника. Что было у деда с бабой до золотого яйца? В лучшем случае – изба, немного живности и огород.

Что должны сделать герои, живущие в нормальном капиталистическом обществе? Ясен пень, попытаться реализовать резко увеличившиеся фонды и повысить капитализацию своего хозяйства. То есть продать яйцо или заложить его, а деньги пустить на расширение сельскохозяйственного производства. А теперь посмотрите, что они делают.

«Дед бил-бил – не разбил. Баба била-била – не разбила.»

У меня один вопрос – зачем? Зачем «бил-бил-била-била»? Что они из яйца выбить-то пытались? Понижение процентов по кредиту под залог изделия из золота?

Проблема даже не в том, что автор сказки не пытается такое поведение героев хоть как-то мотивировать или объяснить. Проблема в том, что десятки поколений русских читателей принимают это поведение как должное и вопросами «зачем?» или «почему?» не задаются. Не, а что? Это же и младенцу понятно: появилось в доме золотое яйцо, так первым делом надо попробовать его разбить. Иначе чем объяснить неизбывную популярность сказки? Если бы действия героев ставили читателей в тупик, вряд ли эта сказка стала бы, что называется, частью русского культурного кода.

Но ведь попытками испортить либо уничтожить золотое яйцо алогичность сказки не исчерпывается. Что же происходит дальше?

«Мышка пробежала, хвостиком махнула. Яичко упало и разбилось».

То есть силы природы (ну, или божественное провидение как у Жюля Верна) вмешались в ход событий, чтобы помочь героям. Ведь, как мы помним, герои пытались разбить яйцо, и пытались безуспешно.

Как же герои должны реагировать на помощь свыше? Мне всегда казалось, что радоваться.

Однако чёрта с два.

«Плачет дед, плачет баба». (В скобках замечу, что здесь, пожалуй, возможно психологическое объяснение. Дед и баба непременно хотели разбить яйцо сами, а мышь продемонстрировала им, чего все их усилия стоят. Одним словом, подчеркнула старческую немощь и прочую бренность с тщетой.)

Курочка пытается утешить героев. Как утешали бы героев в какой-нибудь протестантской сказке, наполненной (поверим Веберу) духом капитализма? Наверняка пообещали бы героям не только вернуть утраченные фонды, но и приумножить их.

А как утешают героев в русской сказке?

«Не плачь дед, не плачь, баба. Снесу я вам новое яичко, не золотое, а простое.»

Всё встает на свои места только в одном случае.

Если мораль этой сказки сводится к русской поговорке «Не жили богато – нех… й начинать».

2015.

Женские зубы

Иду раз в 2008-м, аккурат в прошлый кризис, значит, по Новослободской к Менделевской. Прямо по курсу из динамика над магазином гундосит зазывала. «Ого, – думаю, – жив еще маркетинг 90-х. Вот что кризис животворящий с людьми делает. Уже и в центре Москвы старыми методами не брезгуют».

Приближаюсь так, что начинаю слышать слова, слышу слова и удивляюсь.

– Женские з-у-у-бы…, – ноет зазывала.

«Странно, – думаю, – а почему надо подчеркивать, что зубы женские? Может, со стразами какими?»

Тут оферта меняется. В сторону расширения ассортимента.

– Женские з-у-у-бы, кожа…, – слышу я и вздрагиваю.

Зато теперь понятнее, почему на женское напирают. Видимо, целевая аудитория – не абы какие фетишисты-некрофилы, а исключительно гетеросексуальные фетишисты-некрофилы мужского пола.

Впрочем, смех смехом, а самому как-то тревожно стало – голос у зазывалы очень усталый, слышно, что ему самому от этой работы тошно, на розыгрыш, короче, вообще не похоже.

Зазывала тем временем заходит на третий круг:

– Женские з-у-у-бы, кожа, меха…

Я сначала похабно ржать начинаю, представляя себе известно какие женские меха в этом эротическом контексте, а потом совсем иначе хохочу, осенённый всё объясняющей догадкой: женские шубы, кожи и меха продает человек с сильным дефектом дикции.

2017.

Член депутата

Однажды моя, что называется, журналистская карьера повисла на волоске. Дело было так.

Работал я тогда корреспондентом в федеральной газете для бухгалтеров. Газету сдавали в пятницу. Нервотрепка была жуткая, скорость работы – запредельная.

На новостных страницах помимо развернутых новостей (от 2-х до 5-ти тысяч знаков) публиковались так называемые коротушки – информационные сообщения по 400—500 знаков, которые ставили в последнюю очередь и сокращали без участия корреспондентов прямо на полосе.

Тут для молодёжи надо пояснить, что бумажная газета – это нифига не сайт, где ошибку можно исправить за секунду. В газете уж если что напечатано, так того точно топором не вырубишь. Любая опечатка расходится большим тиражом по всей стране.

Получаю задание: срочно добыть коротушку. Мне везёт – дозваниваюсь до одной толковой дамы в Госдуме, и выясняется, что у неё есть информация, которая вполне тянет на коротушку.

Чтобы подчеркнуть солидность источника, я привожу регалии дамы полностью. Информация звучит так: «По словам члена комитета по бюджету и налогам, депутата Госдумы РФ Марии Ивановой…» (имя и фамилия изменены, чтобы не склонять приличного человека в анекдотическом контексте).

Бильд-редактор безжалостно режет регалии, чтобы втиснуть коротушку на полосу и отправляет номер в печать. К счастью, готовая полоса каким-то чудом попадается мне на глаза перед самым отъездом в типографию. Там написано:

«По словам члена депутата Госдумы РФ Марии Ивановой…»

В общем, источник и впрямь получился солиднее некуда.

2017.

Яйца в порошок

Как-то раз в газете союзного государства России и Беларуси мне попался интересный заголовок. Вот он: «Стирая яйца в порошок, можно получить золотую медаль».

Я, конечно слегка удивился столь свободному стилю, не слишком характерному для официального печатного органа. Однако насчёт содержания статьи не сомневался ни секунды. Ясно же: статья про велосипедиста (ну, или лыжника), который на старте карьеры терпел лишения, а потом выиграл, скажем, Олимпиаду. В восьмидесятые друзья-лыжники постоянно жаловались, что некачественная советская экипировка дико натирает кожу в названном месте, и даже две пары трусов не спасают.

Однако мои предположения о содержании статьи оказались, мягко говоря, ошибочными. Статья была посвящена производителю яичного порошка, который используется для изготовления майонеза.

2017.

Старая ККТ

Как известно, газетные заголовки бывают двух типов. Типа как в «Коммерсанте», когда главное – каламбур, игра слов, скрытая цитата; и типа как в «Ведомостях», когда заголовок чётко описывает суть материала.

Многие редакторы, с которыми мне доводилось работать, почему-то тяготели к стилю «Коммерсанта» и мучительно пытались поставить изящные каламбуры на поток. Отдельные попытки и впрямь удивляли, но отнюдь не изяществом.

Взять, к примеру, заголовок «Лучше бы ты, ёлочка, не зажглась».

Два вопроса на засыпку: в какой газете он появился и о чём рассказывал материал под таким заголовком?

На первый вопрос мне обычно отвечают, что заголовок этот взят из многотиражки пожарного депо, а на второй – что материал повествует о нарушении правил противопожарной безопасности и нелёгком труде огнеборцев в дни новогодних праздников.

А вот и нет.

Это заголовок из деловой газеты «Учёт. Налоги. Право», и посвящён он распоряжению московской мэрии, которая обязала владельцев столичных магазинов в декабре украсить свои витрины по-новогоднему.

Ну, а уж когда к креативу редактора добавляется пофигизм верстальщика, получается совсем хорошо.

Вот однажды Федеральная налоговая служба выпустила разъяснения, в которых разрешала магазинам использовать исключённые из госреестра модели контрольно-кассовой техники (на профессиональном жаргоне – ККТ) до истечения срока годности такой техники. Об этих разъяснениях газета «Учёт. Налоги. Право» написала первополосную новость. А ещё на той же неделе горячую линию с читателями газеты провела представитель налоговой службы – вредная, необязательная и жадная пожилая женщина с очень некрасивым лицом. Настолько угрюмым и отталкивающим, что это бросалось в глаза даже на фотографии.

Анонс выступления сопровождался портретом и тоже был помещён на первой полосе, в уровень с заголовком новости про ККТ. То есть визуально портрет неприятной пожилой женщины воспринимался как иллюстрация к новости. И всё, в общем-то, было бы ничего, никто, кроме профессионалов-газетчиков ляп верстальщика и не заметил бы, если б не называлась та новость «Старая ККТ борозды не испортит».

Не знаю, как в Федеральной налоговой службе, а вот в газете вредную даму после того номера иначе чем «старая ККТ» не называли.

Не отставали от федеральных СМИ и в провинции. Так, районная газета «Торопецкий вестник» разместила материал, рекламирующий услугу по установке стационарных телефонов. Крошечная, в три столбца по две строки, заметка называлась «Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной? Снял трубку – и мои друзья со мной».

2017.

Слесарь с экскаваторного

В 1997 году администрация Тверской области выпустила книгу-путеводитель, призванную улучшить имидж региона. Книга была написана от лица впервые посетившего Тверь московского писателя и начиналась примерно так.

«Я вышел из здания областной администрации, куда прибыл по приглашению тверского губернатора Владимира Игнатьевича Платова, и оказался на широкой, чистой улице. Навстречу мне шёл хорошо одетый молодой человек с пластиковой сумкой, из которой выглядывали знаменитый своим качеством нарезной батон местного хлебозавода и палка сыровяленой колбасы.

– Простите, как называется эта улица? – спросил я.

– Сейчас именуется Советская, а прежде Миллионной прозывалась. По ней цари из Петербурга в Москву езживали, Пушкина в ссылку везли, – охотно отозвался молодой человек.

– Вы историк? – удивился я столь обширным познаниям.

– Нет, – ответил мой собеседник, – слесарь с экскаваторного.»

Текст, конечно, прекрасен, но, скажем так, не слишком правдоподобен. Забавно, что сделать его более жизненным можно с помощью одного слова и двух знаков препинания:

« – Вы историк? – удивился я столь обширным познаниям.

– Нет, бл… дь, – ответил мой собеседник, – слесарь с экскаваторного!»

2017.

Гримасы царизма

Порадовать нечаянным шедевром могли и советские пиарщики, то бишь пропагандисты. Пример тому – изданная в 1981 году книга «Ленин и Тверской край», куда советские бойцы идеологического фронта протащили (уж не знаю, нарочно или случайно) махровую антисоветчину.

В книге среди прочего опубликованы воспоминания учительницы из Ржевского уезда Веры Степановны Курбатовой. Вот что пишет Вера Степановна, которую соратник Ленина пригласил в Швейцарию на летние каникулы:

«После долгих размышлений, скопив немного денег из своего мизерного жалованья и получив аванс за летние месяцы, я решилась одна отправиться в Швейцарию».

Видимо, прочитав про учительский вояж в Швейцарию, советские учителя, дальше областного центра не выезжавшие, должны были ужаснуться: в какой страшной нищете и неволе пришлось бы им жить при проклятом царизме!

2017.

Оголтелая и звероподобная

Губернатор области враждовал с мэром областной столицы. На очередных мэрских выборах губернатор сделал всё, чтобы действующий градоначальник проиграл. Однако мэр бился, как лев, и выиграл. И теперь губернатору нужно было идти к врагу на инаугурацию.

Тут надо сказать, что губернатор сильно пил. Поэтому явившаяся на инаугурацию местная элита заключала разнообразные пари: придёт или не придёт; сам выйдет или выведут; начнёт крыть мэра прямо со сцены или удержится в рамках приличий.

Губернатор на инаугурацию пришёл, на сцену вышел сам (правда, выглядел при этом как победитель конкурса «Краше в гроб кладут – 1999»). А вот по последнему пункту – удержится или нет в рамках приличий – мнения спорщиков разошлись.

Губернатор долго сопел перед микрофоном, собираясь с мыслями. Вице-губернатор уже собрался было спасать положение и полез на первый план, но тут губернатор заговорил.

– Александр ПетрОвич, – начал он, окая сильнее обычного. – Хочу, значит, тебе пожелать… – губернатор снова напряжённо засопел, и вдруг его серое лицо полыхнуло приступом вдохновения.

– Желаю, чтоб работа не была для тебя оголтелой… такой, знаешь… э-э-э… звероподобной… самоцелью!

2017.

Как Горбачёв на неудобный вопрос ответил

В 1999 году Михаил Сергеевич Горбачёв баллотировался в Госдуму с какой-то карликовой партией и ездил по регионам. На пресс-конференции в Твери местный журналист, взлёт карьеры которого совпал с агонией СССР, задал последнему президенту Союза вопрос с подковыркой: «Как вы теперь относитесь к экономической программе академика Шаталина?»

Для молодых и/или аполитичных нужно сделать небольшое пояснение. Шаталин был автором программы «500 дней», посвящённой переходу СССР к рынку. Горбачёв эту программу отклонил. А через год Советский Союз рухнул под тяжестью экономических проблем и прекратил существование «как геополитическая реальность».

Горбачёв уже открыл было рот для ответа, как вдруг сидевший рядом с ним тверской соратник среагировал на знакомую фамилию и, захлёбываясь от восторга, затараторил.

– Михаил Сергеич, так Стас Шаталин – он же наш, калининский, я же с ним, мы же в школе… Знаете, какая это голова, а уж как он в футбол играл, Михал Сергеич, и головой, кстати, играл, ах, какая это была голова, вы не поверите!

Внимательно кивая, Горбачёв выслушал этот поток сознания. Обернулся к задавшему вопрос журналисту. Развёл руками и со своей фирменной – то ли примиряющей, то ли укоряющей – интонацией произнёс:

– Ну вот видите!

Это была самая смешная и самая виртуозная реакция ньюсмейкера на неудобный вопрос, которую я когда-либо видел.

2017.

Простое русское слово

В ранние нулевые я в качестве журналиста частенько присутствовал на мероприятиях, связанных с реформированием налоговой системы РФ. Из огромного множества заседаний и обсуждений, из пафосных торжеств и полезных дебатов, из ставших законами и с ходу отвергнутых законопроектов – в общем, из всего массива информации в памяти осел лишь забавный терминологический диспут между Кудриным (тогда министр финансов) и Грефом (тогда министр экономического развития).

Спорили по поводу какого-то законопроекта с поправками в Налоговый кодекс. Кажется, речь шла о ценных бумагах и налоге на доходы физических лиц (НДФЛ). Грефу не понравились километровые формулировки, и он с искренним недоумением, без тени иронии сказал: «Алексей Леонидович, ну зачем же так усложнять? Есть же простое русское слово – бенефициар!»

2018.

Челом бьёт

Курю как-то на пятом этаже Дома печати. Через окно парадной лестницы смотрю на тротуар перед зданием. На тротуаре стоит небольшой переносной щит с наглядной агитацией – выборы же, и агитации этой в городе, как говаривал один из героев Гашека, полна задница.

По тротуару движется прохожий. Бросает беглый взгляд на щит, притормаживает, вчитывается, подходит ближе. И вдруг кланяется щиту чуть ли не в пояс. Потом второй прохожий идёт. И в точности действия первого повторяет. «Вот ведь шайтан», – думаю я и продолжаю наблюдать. А дальше каждый, кто взглядом за щит хоть на секунду цепляется, непременно идёт к щиту кланяться. На пятом челобитчике я уж и удивляться перестал. Уверовал в магические свойства щита окончательно, сбегал за коллегами и даже пачку сигарет на спор выиграл – ну не верили ребята, что случайный прохожий какому-то левому кандидату кланяться станет.

Проспорившие коллеги немедля свой гешефт на волшебном щите сделали. То есть позвали журналистов из конкурирующего издания и на бутылку водки пари заключили. А потом мы все вместе пошли смотреть, как же тот ларчик открывается.

В нижней части щита, практически на уровне земли, располагался карман с листовками. А выше, над портретом кандидата, было крупно написано:

«Вы любите своих детей? Возьмите листовку».

2017.

Навстречу выборам

В 2003 году в Тверской области выбирали губернатора. Одним из кандидатов был серьёзный чиновник – главный федеральный инспектор Юрий Цеберганов. Сначала во всех газетах появилось программное интервью кандидата под феерическим заголовком «Дом – полная цеберга!» (лишь в середине интервью выяснялось, что цеберга – это, по версии авторов интервью, древнерусский синоним слова «чаша»). А потом пиарщики главного федерального инспектора украсили половину городских щитов для наружной рекламы бронебойным слоганом: «Потому что Цеберганов!».

За месяц до выборов появился очередной кандидат в губернаторы – некто Фокин. На кого он работал неизвестно, но то, что пиарщики Фокина были людьми остроумными – это факт. Они сделали слоганом кандидата вопрос «Почему Фокин?» и выкупили все оставшиеся щиты наружной рекламы в городе.

В итоге жители Твери целый месяц радовались, читая на улицах города перекличку в духе Хармса: «Почему Фокин? – Потому что Цеберганов!»

2016.

Соседи
Записки квартиранта

Дары природы

Хозяйка комнаты предупредила: завтра в коммуналку въезжают новые соседи. Утром я встал пораньше и ушёл. Вернулся поздним вечером.

Около входа в квартиру (расположенную, к слову сказать, в двенадцатиэтажном доме со всеми удобствами) пошатывался какой-то алкаш в растянутой майке, потёртых брюках-галифе цвета хаки и домашних тапочках. Старше среднего возраста, ниже среднего роста, весом килограммов около семидесяти. В руках он держал пустое эмалированное ведро. Когда я приблизился к двери, субъект приосанился и, явно заигрывая, спросил:

– Девушка, вы не подскажете, где тут у вас воды можно набрать?

– В квартире, – злобно ответил я и потуже затянул хвост, в который были забраны волосы.

Ключом входная дверь не открылась – она была заперта изнутри на шпингалет. Плейбой с ведром, всё ещё принимая меня за девушку, любезно пояснил, что ключ они потеряли «прямо с утра», и что пока он ходил на колодец, «бабы, видать, заперлись от греха и уснули», и что дозвониться до них дверным звонком он пока не может. Сначала я несколько минут с тем же успехом подменял субъекта на звонке, пытаясь не обидеть нового соседа – как говаривал один мой товарищ, кто ж знает, что у пьяного на уме. Когда осторожность уже готова была уступить раздражению, я вышел на улицу и раз десять позвонил в квартиру из телефона-автомата. Послушал короткие гудки, вскипел и, прыгая через две ступеньки, взбежал к квартире.

За выбитой плечом дверью меня ждал еще один сюрприз. Вход в мою комнату перегораживал какой-то сервант.

Вслед за мной в квартиру с криком «бл… ди!» ворвался тип с ведром. На шум из соседской комнаты медленно выползла пьяная трясущаяся баба.

– Ваня, ты воды принес? – спросила она.

– Надя, б…ь, ты чо снутри заперлась? Нам дверь сломали! А воды нету ни хера, всё кругом облазил, ни одного колодца.

Мой новый сосед Ваня плюнул на пол.

– Как же это так – нету? – стоящая на четвереньках соседка попыталась всплеснуть руками и упала лицом в порог.

– Мама, кто там ещё пришёл? – раздалось из комнаты. Голос был моложе, но вряд ли приятнее. Судя по необычной акустике, обладательница голоса, как и мама Надя, лежала на полу.

Услышав вопрос, сосед насупился. Лицо его сделалось подозрительным и мрачным.

– А вы это девушка кто здесь? – сказал он и с угрожающим видом направился ко мне.

Адреналин, гулявший в крови после выноса входной двери, решил всё за меня. Подпрыгнув, я ударил ногой по дверце серванта. Дверца провалилась внутрь.

Демонстрация силы сработала. Ваня, вместо того, чтоб броситься на меня, на удивление ловко подхватил сервант снизу и перевернул его. Посыпались стекла. Сервант встал на попа и перегородил вход к соседям. Ожесточённо матерясь, Ваня начал крушить его ведром. Я отпер свою комнату и, стараясь быть незаметным, вошёл внутрь. Сосед тем временем принялся заталкивать разбитый сервант к себе.

Из-за стенки послышалась перепалка. Надя визгливо недоумевала: зачем они перевозили такой плохой сервант? Вместо ответа Ваня агрессивно интересовался у Нади, почему они вообще сюда переехали, раз вокруг ни колодцев, ни колонок, а пить хочется до смерти.

Я осторожно проскользнул мимо открытой соседской двери на кухню и набрал в чайник воды из-под крана. Пока она закипала, я, стоя на лоджии, слушал диалоги соседей о колодцах и с недоверием разглядывал хорошо освещённый центр города и переливы рекламной иллюминации на здании цирка, стоявшего в сотне метров от нашего дома.

Утром Ваня сидел на кухне и зачаровано смотрел на зажжённые газовые конфорки. Растянутая майка обнажала мускулатуру. Жир отсутствовал, и мышцы Вани можно было бы назвать рельефными, если бы рельеф не портила дряблая кожа алкоголика. Я поздоровался.

Сосед неторопливо прикурил от плиты, выпустил через ноздри дым и сказал:

– Ну вот. А служил я тогда, значит, на дизельной подводной лодке…

В интонации этого зачина было что-то гипнотическое. Возникло ощущение, что сидим мы здесь с Ваней уж не первый час. Зачарованный, я опустился на табуретку и начал разминать сигарету. Помолчав две минуты, Ваня со щемящей задушевностью произнес:

– Служил я тогда, значит, на дизельной подводной лодке…

– Кем служил? – спрашиваю.

– Мотористом, – очнулся Ваня и вздрогнул, обнаружив меня на кухне. – А мы грибы жарим. Будешь?

Я вышел в прихожую и проверил, не в моих ли ботинках Ваня ходил в лес по грибы. Сам он, как я вчера успел приметить, из обуви имел только байковые тапочки на тонкой резиновой подошве. Ботинки стояли нетронутые. Переставив их в комнату, я вернулся на кухню и попытался выяснить, откуда грибы.

– Почём брали?

Сосед удивился:

– Это как – почём?

– Ну стоят они сколько? За сколько покупали?

– О ты даёшь – покупали. Грибы – покупали?! Надьк, слышь, грибы – покупали!

От смеха Ваня закашлялся.

– Так вы с утра за грибами что ли ездили? В лесу набрали грибов-то?

Я миролюбиво кричал, надеясь, что так до него быстрее дойдет.

Подействовало.

– Да сходил я за грибами, – снисходительно ответил Ваня. – Вот у нас в деревне – я сам-то из деревни буду – встанешь с утречка, с корзинкой пройдёшься до подлеска, грибов нарвёшь… Это до армии еще было, деревня-то. Здесь-то я на заводе одно время работал… А служил я тогда на дизельной подводной лодке…

– Ага, мотористом, – перебил я. – В лесу, говорю, грибов-то набрали? Куда ездили?

Впрочем, меня гораздо больше интересовало не «куда», а «в чём». Неужели в тапках?

Ваня посмотрел на меня с сочувствием.

– Зачем – ездили? Вышел тут вокруг. Вот на сковородку нарвал. Заодно речку с утра нашёл. Мы раньше в двухкомнатной жили, там вот речки не было, колонка, правда, была. Будешь грибы-то?

От жареных на воде грибов я с благодарностью отказался. А Ваня с Надей и с дочкой Нади от первого брака уселись запивать грибы самогоном, купленным на доплату за переезд из двушки в комнату. Самогон, кажется, был единственным товаром, платить за который Ваня считал возможным.

Через неделю грибы пошли на убыль – холодало. Зато на кухонном столе воцарилась огромная коровья нога, увенчанная грязным стоптанным копытом. Холодильника у соседей не было, но нога, несмотря на комнатную температуру, не гнила, а как-то постепенно мумифицировалась. Каждое утро соседи отрезали от неё куски и бросали их на раскалённую сковородку. Масла не добавляли, отчего бифштексы получались с кровью внутри и толстой чёрной коркой снаружи. Зная отношение Вани к покупке продуктов, спрашивать про происхождение мяса я побаивался. Ваня завёл разговор сам.

Начав, по своему обыкновению, со службы на дизельной подводной лодке, Ваня плавно съехал к отсутствию грибов, но заметил, что вообще-то жаловаться грех:

– Зато вот мясо теперь пошло. Я с утречка вышел, ружья-то нет, конечно, другое дело в деревне – сам-то я из деревни ещё до армии… С ножом вышел случай чего, хотя с таким ножом какая охота… Ну а оно и лежит, нарублено уже. Будешь мясо-то?

Я с нервным смешком подумал: хорошо бы посадить Ваню с удочкой около унитаза и заключить с кем-нибудь крупное пари, поставив на результативную рыбалку. Надо только было подождать, пока кончится мясо – не исключено, что вслед за грибами и мясом к Ване пошла бы рыба.

Потом я увидел с лоджии цирк и афишу, гласившую, что этой осенью в цирке выступают львы. А ещё разглядел фуру-холодильник, стоящую на заднем дворе и незапертые ворота, ведущие на этот двор, обычно всегда полный цирковыми и всякой опасной живностью, выгуливаемой на ненадёжных поводках. Покров, наброшенный на бездну, снова очутился на своём месте. То есть происхождение мяса прояснилось и картина мира обрела привычные очертания. Конечно, оставался вопрос, как Ваню на том дворе никто не заметил и не загрыз, но это по сравнению с рыбой, выловленной в унитазе, была такая мелочь, что и удивляться стыдно.

Прошло ещё несколько дней. У Вани благодаря никак не кончавшейся доплате за переезд (я ни разу не видел у него денег, и вскоре догадался, что доплату он получал самогоном) случилось нарушение сна.

– Надька! И дочка твоя тоже! Х… ли разлеглись, жрать давайте! – этот текст Ваня уже третьи сутки начинал выкрикивать ровно в два ночи.

– Ваня, какое жрать, ночь на дворе! – умоляющим голосом отвечала Надя.

– Не п… зди! Если ночь, почему светло? – срезывал Ваня Надю.

– Это лампочка, выключатель сломался. Ты же, кстати, сам его сломал, падла! – взбрыкивала соседка, и тут же переходила на скулёж: – Ну хочешь, я выкручу? Стемнеет…

– Я щас выкручу! Ну-ка жрать мне давайте, пока светло!

На четвёртую ночь традиционную репризу, служившую прелюдией к поеданию коровьей ноги, неожиданно прервала дочка.

– Мама, а с какого это ты сегодня спишь с папой? На этой неделе моя очередь!

– А ты, сука, почему вчера до коридора не дошла? Я тебе говорила не ср… ть в комнате?

И вместо дружного поедания коровьей ноги у соседей случилась визгливая женская драка.

…Утром Ваня сидел на кухне спиной к двери и вдумчиво смотрел в окно. Когда я показался в дверном проёме, он, не поворачивая головы, с элегической интонацией произнёс:

– Ну вот. А служил я тогда на дизельной подводной лодке…

«Но вообще-то люди не самые плохие. Например, у меня не воруют», – подумал я, подарил Ване старые футбольные бутсы, чтоб сподручнее ему было ходить за грибами с мясом, и переехал в Москву, сняв комнату в доме под капремонт на Китай-городе. Комнату мне сдал Федя.