Текст книги "Специалист"

Уже на следующий день Далеа пожалела, что так и не научилась готовить. Из отведенной ей сырой конуры практически невозможно было выбраться. Дверь круглосуточно на замке, за ней узенький ярко освещенный коридор, упирающийся прямо в караулку. Еще через день она пожалела о том, что не умеет обольщать мужчин. Ее камера, казалось, была одним из ответвлений нармротской канализации. Вонь из дыры в полу, журчание воды и горы грязной посуды подорвали врожденный эльфийский оптимизм Далеа.

«А ведь я могу никогда отсюда не выбраться». – Появившись, эта мысль не спешила убираться, как девушка ни пыталась ее прогнать. Только теперь она испугалась по-настоящему. Все это походило на кошмарный сон. Так же было, когда она ребенком скиталась по Треугольнику и когда маги убили Овера.

Глава 15

Драммр думал. Он понимал, что мысли могут убить его. На мгновение пальцы контролера так и застыли возле ограниченной пентаграммы. «Пожалуй, одним длинным прыжком он бы пересек салон. Допустим, справился бы и с дверным механизмом. Но обречь арестанта на верную смерть – значит запятнать честь – контролера и всей Службы. А протащить длинного и не слишком легкого Раждана через весь корабль – верный способ израсходовать силу медальона и бесценное в данной ситуации время. Впрочем, времени может не хватить в любом случае. А как же остальные пассажиры, кто их спасет? А если вердай все же вытащит „Странника“, в каком свете он выставит всех дасских контролеров?» – Драммр посмотрел на болтающуюся у мостика Шадугерат.

Наконец-то вердай удалось побороть непослушный рычаг. Жуткий скрежет на мгновение заглушил вопли перепуганных пассажиров. Бортовые стены вместе с окошками и резными демонами ушли вверх, как раскрывшиеся крылья. «Заоблачный странник» со страшной силой тряхнуло. Пассажиры повалились на палубу, как спелые груши. Корабль трещал, обещая развалиться на части. Ворвался и заметался по салону ледяной ветер. Драммр понял, что «Странник» уже не несется на огромной скорости вниз – он тонет, как тонет камень, брошенный в черную ночную реку. Вцепившись в столик, контролер выжал всю силу из медальона Службы и забормотал левитационное заклинание – возможно, на пару сломанных шей получится меньше.

Прежде всего магия сберегла его собственную шею. Столкновение с землей назвать мягкой посадкой не решился бы и игномерийский политик. Оглушительный удар бросил вверх корму. С тысячью хлопков полопались черные иглы днища. Треснула палуба. Отдача с небольшим боковым креном бросила «Странника» на нос, сплюнув во тьму не удержавшегося пассажира. Передний удар догнал корабль. Один из магических светильников сорвался со стены и медленно падал прямо на лицо отброшенной на диван женщины. Драммр хорошо запомнил ее набухшие от ужаса глаза. Маленький кусочек хрусталя отскочил от щеки и запрыгал по палубе, причудливо играя тенями. Магический свет не обжигает, потому что вообще не дает тепла – даже он, выпускник нармротского Университета, на мгновение забыл простейшее правило магики.

Драммр нисколько не пострадал и первым пришел в себя, так что поспешил взять ситуацию под контроль. Освещение, вынос пострадавших, оказание первой помощи были организованы на удивление быстро. Он сам ставил магические шины на переломанные кости. Вполне профессионально, учитывая, что последние пятнадцать лет ему приходилось практиковаться исключительно в боевой магии. Жаль, что настоящие исцеления никогда не входили в число его талантов. Старик, нармротский книготорговец, кажется, был безнадежен: внутреннее кровотечение, легкое пробито, ребра переломаны. Магические формулы как по команде выплыли из глубин памяти. Также Драммр припомнил, как метался по лаборатории тренировочный труп, когда он последний раз пытался применить что-то в том же роде. Хорошо хоть поговорка «Возьми десять игноме – получишь двоих пси-целителей» не подвела – среди пассажиров нашлось двое знатоков традиционной игномерийской медицины, оба отделались лишь синяками и взялись ухаживать за теми, кому повезло меньше.

– «И они даже покойнику поставят разный диагноз», – пробормотал контролер окончание пословицы, наблюдая, как игноме возлагают руки на расквашенные носы и ушибленные спины.

Контролер всех сумел пристроить к делу: отделка салона пошла на костер и носилки для раненых, из бара выгребли все, что можно было пить, есть или прикладывать к ранам. Драммр наблюдал за процессом, ожидая, когда же кто-то настолько придет в себя, чтобы начать выяснять отношения и подстрекать к расправе над вердаи. В то же время он старался не упускать из вида Раждана и Шадугерат – как бы кто не решился дать деру. Встретившись взглядом с арестантом, контролер погладил серебристый жезл у пояса – мол, буду бить на поражение.

Но парочка, похоже, спелась и не помышляла о побеге. Вердаи перевязала бывшему змею голову, а тот позаботился об ее ушибленных коленках.

– Прям печеные голубки на празднике урожая, – усмехнулся Драммр. Они и впрямь прекрасно подходили друг другу: высокие, стройные, красивые… и обоим придется восстанавливать баланс справедливости.

Затем Шадугерат извлекла из покореженного чрева «Странника» свои некрономские причиндалы и затеяла загадочные манипуляции. Раждан ходил за ней, кажется, ему даже удавалось изобразить понимание темнонаучных сентенций вердаи.

Начало светать, звезды таяли в небе. Теперь Драммр точно знал, куда занес их этот сомнительный эксперимент.

Сперва Нук Гаар был вне себя – его план провалился. Когда вразумленные его молитвой души бросили «Странника» вниз, проводник ликовал – наконец-то он совершил нечто, достойное жреческого сана и звания мастера гильдии. Все днище было под его властью, подъемная сила верхних узилищ не могла уравновесить напор освободившихся душ, подкрепленный немалой тяжестью корабля. Но он не учел всей хитроумности этого варварского устройства, а поделать что-то с подключившейся к спасению корабля бортовой тягой уже не успел.

Нук Гаар сгруппировался, расслабил мышцы, высвободил суставы. Эта техника позволяла защитить голову, позвоночник и внутренние органы даже от самых сильных ударов. Загнанное в спинной мозг сознание контролировало движение костей и мышц.

Вытащив из сеточного крепления вещи, Нук выпрыгнул во тьму еще до того, как корпус корабля окончательно успокоился. Огоньки душ растекались, подрагивали, радуясь освобождению. Узилища по всему днищу, в нижней части кормы и носа были разбиты или расплющены. Мысль перерезать оставшихся и довершить разрушение корабля становилась все менее привлекательной. Случайно или согласуясь с какой-то неизвестной закономерностью, практически все сломанные контейнеры были захвачены его молитвой. Наблюдая, как медленно рассасываются светлячки душ, Нук понял, что далеко не все они поспешат к спасительному холоду Серебряной Реки. Многие вновь вернутся к безвольному безумию призрачного существования. Белесое смертоносное марево над копошащимися у разбитого корабля людьми рассеивалось. Правильным ли было его толкование знаков смерти? И могут ли они вообще быть однозначно истолкованы? Если бы только он задавался этими вопросами раньше, возможно, теперь не скитался бы по варварским странам, где мертвые тела прячут в землю. Тогда, три года назад, он проиграл, лишился учеников и самостоятельной практики. Воспоминания разорвали цепи и выбрались из заточения.

Красный кирпичный домик под черепичной крышей в роще на окраине большого портового города. Желтая пыль тренировочной площадки. Нук никогда бы не подумал, что возня с учениками доставит ему такое удовольствие. Гильдия воспитывала будущих проводников с младенчества. Сироты, незаконнорожденные и дети отправленных к загробной реке – в общем, те, для кого не находилось пути получше. К одиннадцати годам воспитанники уже были достаточно смертоносны, чтобы принимать участие в организованных гильдией убийствах. Тогда же они становились учениками у посвященного мастера. Нуку гильдия передала четверых.

«Серебряная Река любит женщин». Смерть редко возвращала девушек, претендующих на звание мастера. Фактически Нук не знал ни одной женщины-проводника. Редкостью были даже девочки-ученицы. Пришедшие из Эпохи Тени рецепты создания быстрых, ловких и живучих бойцов убивали, когда медленно, когда одним ударом. Но мальчиков все же выживало гораздо больше.

Лаати было уже тринадцать. Стройная, сероглазая и ловкая как кошка, она была лучшей из его детей-убийц. Грим и одежда могли сделать из нее невинного ребенка или соблазнительную демоницу. Она свободно входила в дверь, когда ее мастеру пришлось бы лезть в окно или снимать охрану.

В то утро четверка почти достала его в пляске дневных кинжалов.

«Пожалуй, пора их разделять», – подумал мастер. От двойного удара сзади он ушел только благодаря подсказке смерти. Какое-то время Нук сохранял ритм поединка, потом сменил тактику и выбил учеников одного за другим приемами из личной технической книги. Но это была лишь половина урока.

– Так, а теперь сегодняшнее задание – в какой момент вы были по-настоящему близки к победе? – Нук требовал, чтобы ученики запоминали все детали боя, анализировали и делали выводы.

Мастер поудобней устроился на циновке, ожидая множества неверных догадок, мучительных раздумий и инсценированных попыток восстановить ход поединка. Внезапно Нук ощутил холод, как будто бы в его живот было направлено по меньшей мере стенобитное орудие – на длинной загорелой шее Лаати проявилась серебристо-лиловая линия. «Не отбирать жизни – работа мастера», – тогда он еще не мыслил как посвященный жрец и бросился за советом к бывшему учителю.

– Думаю, для такой раны лучше всего подойдет обычный ночной кинжал, – мастер Арад Вон продолжал спокойно раскладывать гадательные кости.

– Ты имеешь в виду…

– Лучше сделай работу сам – некоторые считают помеченного ученика чем-то вроде проклятия.

В собственном доме Нук Гаар отлично ориентировался в полной темноте. Так, что не скрипнула ни одна ступенька, поднялся он на второй этаж, повернул в коридор, ведущий к спальням учеников. Чуть-чуть подтолкнул дверь комнаты Лаати. Ребята постоянно играли в ночные покушения, поэтому мастеру пришлось преодолеть полосу препятствий: две нити с колокольчиками и рассыпанные бусы. Сам он, помнится, предпочитал живых крыс и ежей. Ночная лазурь очерчивала постель, руку, волосы и лицо спящего ребенка. Нук осторожно нащупал содержимое небольшого матерчатого мешка. В лунном свете красный идис казался почти черным. Маленькая, но очень ядовитая змейка – почти три часа понадобилось, чтобы выследить ее в лесу. Бестия присмирела от холода – Нук только что достал ее из подвального ледника. Аккуратно мастер опустил гада на шею девочки. Та даже не шелохнулась – недаром он сегодня устроил день усиленной физической подготовки. Змея хотела юркнуть под одеяло, но Нук удержал ее – она сделала вялую попытку укусить его за руку и улеглась, впитывая тепло. Мастер ждал. Кажется, прошло достаточно времени. Пора. Он громко хлопнул в ладоши над ухом Лаати. Заспанные глаза заморгали на спрятавшие мастера тени. Чуть приподнялась голова в обрамлении блестящих локонов. Рука потянулась к живому ожерелью. Отогревшийся идис не собирался более терпеть вольного с собой обращения. Сейчас! Кинжал мастера рассек змеиное тело точно по серебристо-туманной отметине. Знак смерти начал тускнеть и растаял.

Тогда он был готов плясать от восторга, но руководство гильдии не разделяло его оптимизма. Разгорелась тлевшая веками полемика:

– Имеет ли мастер право использовать подсказки смерти для спасения непосвященного?

– Как поведет себя река, получив того, кто вопреки желанию смерти избежал ее вод ранее?

Если бы он мог тогда хотя бы попытаться защитить себя. Нук почувствовал, что его тело распирает теплое зудящее покалывание. Что-то неуловимое наполнило пространство и очистило мысли. Сила, существует другая сила, противостоящая смерти, великая стихия.

Пораженный этим неожиданным и таким очевидным открытием, мастер не мог пошевелиться, созерцая получившие новый объем и краски повороты своей судьбы. Второй раз за последние несколько минут Нук Гаар поменял планы.

Шадугерат старалась не думать о постигшей ее катастрофе. Вначале мысли метнулись в будущее, оббегая изгибы всевозможных грядущих неприятностей.

«Впрочем, до них еще нужно дожить, – эта дежурная мысль не смогла ни напугать, ни успокоить ее, хотя рука привычно проверила плеть и маленькую черную трубку у пояса. – А пока эти темнолицые невежды не очухались и не начали донимать своими претензиями, попытаюсь разобраться, кто оскопил праздничную жертву».

– Смотри, – вердай извлекла из черного окованного ящичка и подняла на ладони небольшой хрустальный шарик.

– Угу, – Раждан изобразил, не очень, впрочем, удачно, некую смесь понимания и восхищения. Этот парень понравился ей с самого начала. Высокий, мускулистый и длинноволосый. Он мог бы украсить даже годовой праздник Шторма. Кожа почти не испорчен? солнцем. Неплохо для варвара. «Преимущество ночной работы», – этой шутки она не поняла. В Стране Пяти днем трудились только рабы да крестьяне.

Переплетенные свечи, едва разгоревшись, наг для нее призрака. Как и предполагала вердай, немногие души успели покинуть место крушения. Крученый бросок шара поймал неупокоенного в ослепительную хрустальную ловушку и положил на ладонь Шадугерат.

– Учитель мог несколько дней не выпускать меня из комнаты, если не удавалось поймать призрака, – вердай продемонстрировала шар: в нем металось что-то маленькое и серое. Но стоило Шадугерат поднести» к хрустальной сфере свечу, сероватая козявка устремилась прочь от пламени, начала расти, расползшись, прижалась к поверхности, превратившись в человеческое лицо. Блеклое, как истлевшее тряпье, с выпученными из фиолетовых мешков глазами. Стало слышно тихое бормотание:

– Нога, где моя нога? Лживая собака. Я всегда был лучшим. Не то, что сейчас.

– Эй, – передав свечу Раждану, вердай постучала ногтем по искаженному лику. – Лучше возьми себя в руки, не то засуну между двух факелов.

Призрак отпрянул, три раза он собирался уйти в глубины шара, но свет возвращал его обратно.

– Лживая собака, я всегда был лучшим, – причитал он, приближаясь.

– Свет. Много очень яркого света, – дразнила его Шадугерат.

– Я всегда был лучшим игроком в коноп. Эта лживая собака обещал, что ставка верная, – выговорил призрак, сдаваясь, глаза его уже не блуждали.

– Охотно верю, – согласилась Шадугерат. – Но сейчас ты должен рассказать кое-что. Помнишь маленькую темную камеру, в которой ты был недавно заточен?

Какое-то время призрак, казалось, раздумывал, затем ответил:

– Не то, что сейчас. – Получилось почти утвердительно.

– Как ты оттуда выбрался?

– Бух. Дырка. Лживая собака? – Общение с духами и призраками всегда считалось худшим в профессии некронома. – Что ты делал до этого?

– Тащи-тащи-тащи. Я всегда был лучшим!

– Зачем?

– Сказали.

– Кто сказал?

– Утопленник.

Вердай сообразила, что речь, очевидно, шла о другой неупокоенной душе. Похоже, что ее подъемна сила каким-то непостижимым образом превратилась в разумную организованную команду, которая и обрушила корабль.

– А до этого?

– Не то, что сейчас, – призрак повернулся вправо – неуклюжая попытка что-то скрыть. Вердай пододвинула шар к свече.

– Молиться, – не выдержал призрак.

– Как?

– Ат ла дагавур имах, – затянул узник хрустальной сферы. Язык был неизвестен вердай. Не позднефелвийский, на котором говорило все побережье Аснура. Не арнадальский, широко распространенный к юг от ее родины. Не используемый в некрономии зенсиль! Может, истинный язык Пяти? Шадугерат со жречеством никогда не связывалась, а значит, с пранаречием была знакома лишь по невнятным молитвенным бормотаниям. «Смерть может убить» – так говорили о силе его слов.

– Са нэдон ла рагиль, – нет, пожалуй, звучит совсем не так. Будем считать: неизвестный язык.

– Хватит.

– Тэт имах нэдон дагавур!

– Замолчать, я сказала, – хрустальный шар почти коснулся пламени, но призрак только завертелся, пытаясь закрыть глаза тем, что осталось от его рук.

– Ат ла дагавур имах! – Извивающейся струйкой душа скрылась в глубинах шара. С резким хлопком погасли переплетенные свечи.

– Похоже, ты окончательно ослепила бедолагу. – Вердай пропустила мимо ушей остроту Раждана: «Мужчины должны шутить и оттачивать чувство юмора в поединках». Теперь она была абсолютно уверена– на борту оказался духовидец, скорей всего, адепт какого-нибудь могущественного тайного учения. Этот неизвестный и стал причиной гибели «Странника». Шадугерат изловила и заперла в некровитальную трубку еще четверых призраков. Впрочем, она очень сомневалась, что темнолицые невежды примут на веру их показания. Вот если бы взять за шкирку и заставить признаться этого жженого солнцем духовидца.

Глава 16

Что-то появилось в слоящемся от жары воздухе, как будто едва заметные светлячки изливались из-за поросшего темными масличными деревьями подъема. Специалист не был уверен, видит ли он их обычным или магическим зрением, и видит ли вообще. Дорога шла в гору, из-за склона показались четыре темных прямоугольных зубца. Вскоре уже был виден весь эрт – на тонком радужном сиянии покачивался огромный серовато-лиловый цветок. Овер вглядывался в появляющуюся картинку, не принимая ее всерьез. Но воздушный замок все увеличивался в размерах, вот уже специалист различил защитные стеаловые листы и подвесные мостики. Теперь эрт показался ему обыкновенным, уместным и даже знакомым.

Замок нависал над небольшой, зажатой между остроконечными скалами долиной. Красный и темно-зеленый лишайники покрывали острые камни. Переливающийся всеми цветами радуги световой поток вырывался из прорезающего долину разлома и, ударившись в выпуклое стеаловое днище, растекался по воздуху тонкими, уходящими вдаль, мерцающими слоями.

– Магия толкает стеал, как струя воды камушек! – Открытие оказалось столь неожиданным, что Овер не смог удержать его при себе. Так выяснилось, что он был здесь не один.

– Совершенно верно, юноша. – Слева огромные куски скалы смыкались, образуя нечто вроде защищенной от взглядов комнаты. С дороги ее нельзя было заметить, но с того места, где сейчас стоял специалисту были отлично видны вырубленные из цельного камня скамьи и заменяющий стол массивный куб. Во главе стола лицом к замку на выступающем из скальной стены троне восседал человек. Вылинявшая пехотная униформа – скорей всего, солдат или младший армейский чин.

– Доброго полудня, господин военный, – Овер сделал несколько шагов к скальной комнате и теперь мог разглядеть седые усы и редкую белую шевелюру солдата.

– Старший знаменщик Адогар Унали, в наряде по охране парящей фортификации, – походило на рапорт, но свободная поза старика и рука, нырнувшая в шлем за абрикосом, должны были показать, что если у служивого и есть какие обязанности, то относится он ним неформально.

– Мраюр Дрегми, подмастерье архитектора из Нармрота, – представился специалист.

– Осмотр фортификации – пять медяков, с проверкой – серебреник, господин э-э-э Гремди, – Адогар сплюнул большую темную косточку.

– С какой проверкой?

– Ну, обо всем по порядку, господин подмастерье. Для начала гоните пятак, раз уж без спросу объект обзырили. А там уж весь лекционный материал выложу, я человек честный. Там и про проверку будет.

Овер достал из кармана и запустил старику потемневший серебряный кругляшок Вояка ловко словил монету и отправил в поясную сумку со словами:

– Сдачи, правда, у меня все равно нету. Старик прожевал очередной абрикос и начал:

– Значится, эрты возводились во времена поздней империи, что по календарю света век двадцать третий – двадцать четвертый. Ввиду острой необходимости защиты восточных границ. – Старик, видно, крепко заучил свою роль и говорил как по писаному, без заминки, но иногда вставлял словечко и от себя.

Овер подошел ближе и сел на одну из каменных лавок.

– За просто так нельзя видеть, но эрт парит над источником природной магической энергии, который поддерживает замок и подпитывает его заклинания. После распада империи технология была утрачена, а современная наука пока не в силах создать ничего подобного, – Адогар сделал драматическую паузу. – Боевые башни защищены стеаловыми сетями, – узловатый палец прошелся по четырем лепесткам эрта. – Центральная – цельными стеаловыми листами. В эпоху войн и варварства эрты стали основой, сохраняющей мир и культурные достижения Приаснурья. Но с развитием современной цивилизации утратили свою защитную функцию, оставшись лишь оплотом магической аристократии. Данный эрт был резиденцией Ревенуэронов, долгое время правивших народом юго-восточной Дасии. Во время Великого Восстановления Справедливости семейство магов-эксплуататоров было подвергнуто военному суду, – старик сделал глубокий вдох и выдохнул с облегчением. – Короче, того их кххх.

Большой палец обозначил дугу под подбородком. Еще один абрикос исчез под белоснежными усами.

– Правда, думается, какой, к шраду в пасть, суд-старика Назджока нипочем бы живьем не взяли. Но звучит красиво: «Подвергнуто военному суду». Куда лучше, чем: «Железякой под ребро». – Солдат замолчал, как бы что-то про себя прикидывая.

– А как же это ваше испытание? – напомнил Овер.

– А вот сынок его, тот не совсем в породу пошел, – начал Адогар, как будто и не слышал его. – Все фигурки мастерил, – левая без среднего пальца рука указала в тень скального выступа. Повернувшись, Овер увидел кошку, змею и обезьяну, необычайно тонко сработанных из цельного камня.

– В проверке же смысл простой, – продолжал как ни в чем не бывало старик, но Овер уже не слышал его. Странное видение вышибло из него дух – каменные звери стали больше и ожили, повинуясь движениям рук высокого черноволосого человека в красно-желтой мантии.

– Эрт, он же не так себе чайник из железяк – только хозяев впускает. Как там оно у них действует, никому неизвестно, но эти штуковины узнают своих и их кровных. «Велика ли беда, – подумали наши умники. – Уж кто-кто, а господа маги за века всю провинцию родственниками заплодили». Ну, везде оно так и было, только не на этих камешках. Через пару лет спохватились – надо ж вердуга в страхе держать. Чуть ли не весь Ревенуэр перепроверили – рога да копыта, а не эрт им! То ли и вправду все Ревенуэроны чисты и непорочны были, то ли выдумали еще какой трюк. Так вот теперь у нас проверка заместо развлечения – гони серебро да пробуйся в коменданты парящей фортификации. Вон иди, на тот камень вставай – может, тебе счастье выпадет.

Еще под властью непонятных впечатлений Овер побрел к плоскому истоптанному десятками тысяч ног камню. Но стоило специалисту ступить на него, высоко над головой у основания центральной башни зажглись магические огоньки. Зеленые светляки, вращаясь, опускались, поддерживаемые четырьмя нитями нейтральной магии. Они почти коснулись головы Овера, но тот в последний момент уклонился от магического касания и спрыгнул с камня.

– Деньги за проверку не возвращаются, – Адогар встряхнул шлемом, выбирая ягоду поспелее.

Потом специалист долго гадал, что же заставило его сойти со входного камня: то ли он боялся расстаться с мечтой, то ли успел сообразить, что не стоит раньше времени привлекать к себе внимание. «В любом случае я всегда смогу сюда вернуться», – решил он про себя, но нужно было еще как-то объяснить свое поведение старику.

– С детства боюсь магии, – пробормотал Овер, понимая, что именно этим странным замечанием мог возбудить в старом вояке подозрительность.

– Что верно, то верно, – согласился Адогар. – Вот у нас в пехоте как: вердуг напирает, вуальники рубятся, как демоны, ну тут наши маги готовятся подпалить им хвосты – как саданут, что аж первые ряды своих в головешки. Хотя в проверке ничего страшного как раз нет. Другое дело, если кто ломиться в замок станет, да он палить начнет – вот это уж страх, будь уверен. А вы как считаете, господин маг?

На долю мгновения Оверу показалось, что старикан каким-то образом его вычислил или осведомлен о его визите и является частью чудовищной хитроумной ловушки. Магическое щупальце метнулось к одному из позаимствованных у гномов заряженных камушков, но специалист вовремя сообразил, что солдат обращается к кому-то за его спиной. Все еще держа наготове слабенький огненный примитив, Овер обернулся.

– Прощу прощения, господин маг, доброго вам полудня, – чародей был едва ли много старше Овера, но дорогая с золотыми узорами пепельно-фиолетовая мантия, сапоги из мягкой кожи и парчовая шапочка говорили о том, что ему больше повезло с практикой… или удалось родиться в богатой семье.

Модный маг собирался что-то сказать, то ли поздороваться, то ли ответить на вопрос Адогара, но старик опередил его:

– О, мастер Лемток, это вы? А я и не признал вас в таком-то наряде. Ничего не скажешь – солидно. Неужто одобрили ваш проект сигнального освещения? Вот уж чего бы ни в жизнь не подумал.

Чародей скривил полные губы – напоминание явно не доставило ему удовольствия:

– Да нет, господин знаменщик…

– Старший знаменщик, Адогар Унали, – поправил вояка.

– Ну, да. В общем, больше я не ищу контракта с властями, ни гражданскими, ни военными. Сами понимаете, какое это хлопотное и ненадежное занятие, – Лемток говорил, глядя куда-то вверх и в сторону. Овер так и не понял, искал ли тот поддержки старика или пренебрегал его мнением.

– Вот уж чего вам не стоит бояться, юноша, так чародейства мастера Лемтока. – Это замечание залило щечки мага розовым румянцем, но Адогар продолжал как ни в чем не бывало: – Ему удаются только разные там звуки да световые фокусы.

– По-моему… – начал Овер, но у Лемтока не хва тило терпения дослушать еще и его.

– Общеизвестно, что большинству чародеев даются только две-три, максимум четыре группы магических примитивов. Мне не повезло один раз при рождении, когда Создатель, наградил меня столь странным сочетанием талантов. И второй раз с учителем магики. Думаю, смешного в этом ничего нет. К тому же теперь я нашел применение своим способностям и скоро разбогатею.

Вообще-то, Овер собирался сказать, что магия света при умелом использовании может выжечь глаза, а звука – выжать из ушей кровь, но вовремя одумался. И когда же он научится не привлекать к себе внимания? Схватившись за последнюю фразу чувствительного мага, специалист заговорил поспешно, не дожидаясь, пока знаменщик снова его подначит:

– О, расскажите, пожалуйста, мастер чародей, что же вы придумали?

Лицо Лемтока мгновенно сделалось довольным, гордость так и распирала его:

– Это будет по-настоящему незабываемо. Полгода мы отрабатывали программу. Представление назначено на первый день фазы. Затем мы покинем это закаменевшее захолустье и отправимся на север. В Нармроте нас ждут богатство и слава. – То, что маг говорил, больше походило на бред, но Овер догадался, что речь идет о каком-то зрелище, созданном магией Лемтока. Что ж, в столице ему придется столкнуться с жестокой конкуренцией. Впрочем, не стоило раньше времени расстраивать не слишком удачливого чародея, может быть, он и создал что-то на самом деле красивое. К тому же Овер никак не мог отнести себя знатокам деятельности нармротских иллюминаторов – зрелища для бедноты в основном были топорной аляповатой работой, а при закрытых просмотрах настоящих мастеров ему присутствовать не доводилось.

– Мне бы доставило огромное удовольствие быть свидетелем вашего искусства, – определенно ему сегодня хорошо давалось подхалимство. Выслушивая ответ Лемтока, Овер подумал, что, пожалуй, пересластил – гордыня так и выливалась из того.

– Не думаю, что вам это по карману, юноша. Представление элитарное, весь цвет города приглашен. Но для настоящего ценителя я конечно же найду местечко. Приходите за час до заката к амфитеатру.

Адогар тоже не вытерпел приторной идиллии и поспешил испортить будущему триумфатору настроение:

– Если вы опять для проверки сюда пожаловали, то, как я вам уже в прошлый раз говорил, – напрасный перевод серебра. Это ж эрт, техника безотказная, не в пример нынешней – один раз не признал, так второй и подавно.

– И все же, господин знаменщик, я имею основания считать себя причастным к исчезнувшему роду Реве-нуэронов. Моя матушка… Впрочем, неважно. – Лемток порылся в поясном кошеле, из груды наполнившей ладонь мелочи извлек серебреник, чинно проследовал к каменному трону, передал плату и побрел ко входному камню.

Овер старался не пропустить ни единой детали работы древнего опознающего заклинания. Зеленые светляки опустились на голову Лемтока, их вращение становилось то быстрей, то медленней. Зашевелились, как водоросли в реке, белые нити нейтральной магии. Затем заклинание успокоилось и поплыло обратно. Чародей, так ничего и не почувствовав, продолжал стоять в позе, которая должна была бы, по идее, выражать торжественность момента. Немая сцена затягивалась. Овер посмотрел на Адогара, но тот лишь пожал плечами.

Обратный путь к городу они преодолели вместе. Лемток все вещал о своих проектах и предстоящем представлении. Он обладал удивительной способностью к бессвязной и непонятной речи К концу пути Овер обнаружил – несмотря ни на что, этот странный и неуклюжий маг ему нравится. Возможно, из-за того, что они были товарищами по несчастью – оба познали прелесть и силу магии, но были отлучены от нее.