Текст книги "Мир Тараумара"

Глава 5

Почему мир устроен так, что нельзя вернуться в прошлое и переделать его? Почему время гонит нас вперёд, не давая шанса исправить ошибки? Заставляет проживать свою жизнь один раз и сразу на чистовую. Как было бы здорово иметь столько шансов, сколько нужно, для получения удовлетворительного результата! Но асфальтоукладочный каток времени безжалостно гонит нас вперед, грозя раскатать в лепешку, если мы замедлим бег.

На этот раз Степан с Настей постарались бежать до самого финиша, но сбавив темп. Они не обращали внимания на новичков, взирающих на них теми же глазами, какими они сами смотрели на странных закопчённых, запылившихся бегунов, прибежавших с той стороны, откуда доносился гром. Над разумом довлела одна мысль: напиться, помыться, перекусить и упасть, причем не обязательно в перечисленном порядке. Хотелось всего и сразу. В ушах шумела кровь, в горле саднило, лодыжки и колени распухли. Второй день к финишу не показался легче первого. В чем-то он вышел даже тяжелее, особенно в наступающем понимании, что этот бег теперь навсегда. Настя показала стопы. На месте носков зияли дыры, обнажающие грязные подошвы ног.

Посёлок снова оказался другим, не похожим на два предыдущих. В этот раз упор был сделан на постройки начального советского периода, типовые двухэтажные дома с двумя подъездами, пригороженными к ним палисадниками и общим двором на несколько домов с непременными качелями. Во дворах росли в основном раскидистые клены и сирень.

Местами дорогу пересекали железнодорожные пути, пахнущие креозотом, но ни один поезд на них не стоял. Степан растерялся, не зная, какой из одинаковых домов выбрать. Везде были люди, а хотелось тишины. Он решил, что лучший способ – это подсмотреть за опытными. Фёдора с Майкой они упустили, так что пришлось держаться загорелого мужчины с кучерявой прической и такой же кучерявой бородой.

Он свернул через три квартала налево у стоящего на углу ларька с овощами. Степан схватил из ящика две помидорки и проткнул нежную плоть зубами, как вампир, высасывая живительную бодрящую влагу. Второй помидор отдал Насте. Девушка поступила с ним так же, как и он. Кучерявый мужчина остановился у жёлтого двухэтажного дома с фасадной стороны и, прислонившись рукой к углу, старался отдышаться.

– В доме… вода есть? – спросил подбежавший к нему Степан.

Мужчина ничего не ответил.

– Простите… вы не слышите? – Степану стало неловко.

Тот отвернулся, словно не хотел разговаривать.

– Наверное… он глухонемой, – предположила Настя.

– Его-то за что… сюда? – Степану стало жалко человека, которому и в той жизни было непросто.

К ним подбежала женщина с убранными в хвост волосами, колыхающимися на бегу из стороны в сторону.

– Это Сарик, он Молчун, не общается, – пояснила она, поняв, что они пытаются с ним разговаривать. – Давно бежит. Из тех, кто потерял способность к коммуникации из-за отсутствия необходимости общаться.

– Такое возможно? – удивилась Настя.

– А такое возможно? – женщина развела руками, подразумевая невозможный мир Тараумара. – В нашей группе… два Молчуна, Сарик и ещё одна женщина… никто не знает, как её зовут… потому что все, кто помнил, когда она появилась в ней… уже давно оставили этот мир.

– А почему так происходит? – поинтересовался Степан.

– Я думаю, что мозг, обеспечивая единственную потребность в хорошем беге, урезает остальные функции с целью энергосбережения. Делается это ради выживания. Не все способны самостоятельно отказаться от ненужных мыслей или ненужной коммуникации в процессе бега, а это вредит. Необходимая деградация ради выживания. Вы же знаете, монотонный однообразный труд на протяжении долгого времени превращает человека в идиота?

– Я этого не знал, – признался Степан.

– Я тоже. А как же выражение, что труд сделал из обезьяны человека?

– Это же предположение, а здесь эволюция течет со скоростью день за сотню лет. Сарик – наглядное подтверждение моим словам. Идём, бедняга, – она взяла его за руку и потянула за дом.

– А можно, мы с вами? – попросилась Настя.

– Конечно, здесь всё общее.

– А вода здесь есть? – спросил Степан.

– Как и везде, может оказаться в холодильнике. Если не будет, в каждой ванной стоит титан с водой, попить и помыться хватит.

– Спасибо, – поблагодарила её Настя.

Они вошли в подъезд и поднялись на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице с вытертыми ступенями. Выбрали из трех квартир на площадке ту, что налево. Дверь из крашеной фанеры открылась без всяких секретов. Они вошли внутрь.

– Ох ты, чёрт! – воскликнула Настя.

Она смотрелась в старомодное зеркало с облупившимся местами зеркальным слоем, висящее на гвоздике в коридоре. В его сумраке внешность Насти менялась кардинально. Она становилась похожей на тёмную сущность самой себя. Потемневшая от загара и грязи кожа и ставшие на их фоне более заметными глаза. Растрёпанные грязные волосы, грязь вокруг рта и размазанная по щекам.

– Если бы от меня зависело, из чего создавать здешний мир, то я бы зеркала сюда не отправляла. Какое чудовище, – она посмотрела на себя со всех сторон. – Какой мир, такая и я. Гармония.

– А я не буду смотреться, пока не умоюсь. – Степан поцеловал Настю в затылок.

– Фу, не касайся моей грязной головы.

Заходящее солнце било в окна зала и спальни, отражаясь на стене двумя прямоугольниками с крестовинами рамы. В зале стоял красный диван без всяких накидок, два кресла из того же материала и старинный телевизор на ножках. В спальне заправленная высокая железная кровать, над ней висел портрет мужчины в военной фуражке и ковер. Большой стол, накрытый скатертью, свежие цветы в вазе и комод на кривых ножках.

– Я в душ. – Насте было не до любований интерьерами.

– А я в холодильник.

Они разделились. Степан открыл старинный холодильник с большой хромированной ручкой. Первое, что он увидел, это трёхлитровый бидон, похожий на тот, что сохранился у его бабушки. Он был накрыт эмалированной крышкой. Вынул с замиранием сердца, боясь спугнуть удачу, и когда поднял крышку, чуть не вскрикнул от радости. В бидоне оказался квас, как он и хотел, ещё и холодный. Степан нашёл большой бокал, заранее смакуя предстоящие ощущения. Во рту, непонятно откуда, взялась слюна. А он уже думал, что состоит из одного сухого остатка.

Степан сделал несколько глотков. Ароматная влага растеклась по телу животворящей прохладой. Организм каждую каплю кваса превращал в пользу. Не к месту он вспомнил, что с тех пор, как очутился в мире Тараумара, ещё ни разу не ходил в туалет по большим делам, словно организм полностью перерабатывал пищу. Он выпил до дна, налил ещё, одолел половину и только после этого рассмотрел всё, что лежало внутри холодильника. Похоже, устроители шоу, кем бы они ни были, копировали этот посёлок с советского примерно того времени, когда родители Степана были ещё детьми.

В холодильнике хранились треугольные пакеты молока, большой кусок варёной колбасы в натуральной оболочке, начатая банка варенья, накрытая бумажкой. В дверке стояла бутылка кефира с пробкой из розовой фольги и баночка сметаны с пробкой из синей. Степан вынул кефир и колбасу. Увидел хлебницу на столе, открыл её и обнаружил половину булки черного хлеба. Ужин сегодня предстоял простой, но вкусный.

Настя вошла в кухню, прикрытая полотенцем.

– Иди, вода, как ни странно, теплая. Из всего моющего только мыло со странным запахом, – она увидела продукты на столе. – Ух ты, как в музее.

– Вот квас, чтобы кишочки расклеить, – посоветовал Степан и убежал в душ.

Вернулся он минут через пять. Настя сделал два бутерброда. Один ела сама, второй для Степана. Её глаза моргали с трудом. Казалось, ещё мгновение, и она не сможет их открыть.

– Этот твой квас как будто с градусами. Я уплываю. Мне даже сидеть тяжело, – призналась она.

– Доедай и ложись спать.

– Закройся, не забудь, не хочу сюрпризов во сне.

– Ладно, закроюсь, – пообещал Степан.

Настя доела бутерброд, сделала глоток кефира и медленно поплелась в спальню, повязав полотенце на мокрую голову. Степан отметил, что в её фигуре появились изменения. Бёдра подсушились, талия обозначилась резче, но, правда, от нагрузок разнесло колени и лодыжки, которые смотрелись неестественно. Она ушла в спальню и заскрипела панцирной сеткой.

Степан, доедая бутерброд, тоже почувствовал, что с трудом осилит его. Организм буквально сдался и не желал напрягать даже челюстные мышцы. В дверь неожиданно постучали. Степан не хотел открывать, надеясь, что стук скоро прекратится, но он продолжался. Причем стучали так ненавязчиво, вежливо, будто точно знали, кто здесь остановился.

– Кто? – Степан всё же решил спросить.

– Это я, женщина, которая с Сариком была. У нас пьяная компания веселится, пустите к себе.

Степан открыл дверь. Женщина, уже переодевшись в другую одежду, с мокрыми волосами, стояла на ступеньках. За ней Сарик с нейтральным видом, будто ему всё равно. Снизу доносились шум и пьяные крики.

– Заходите, – пригласил их Степан.

– Спасибо. Идем, Сарик.

Они прошли в квартиру.

– Туда кухня, туда душ. Мы спим в спальне, а вы в зале, на диване, – разложил по полкам Степан.

– Спасибо, – поблагодарила его женщина. – Однажды мне пришлось спать под кроватью во время пьяной вечеринки, на следующий день думала – не добегу.

– Странные люди, попадают в такое место, где и дышать-то страшно, а они сразу бухать, – удивился Степан.

– Такие сюда и попадают. Утиль. Последний шанс, который они точно не используют. Ладно, иди спать, у тебя уже глаза не открываются, – женщина сжалилась над Степаном.

– Сейчас, только дверь закрою на замок.

Степан закрыл дверь и ушел в спальню. Забрался в нагретую кровать и, прижавшись к Насте, мгновенно уснул. Проснулся по тому же сценарию, что и в прошлое утро. В голове натурально бумкнуло, и сон прекратился. У обоих одновременно. Настя соскочила голышом с кровати и собралась выбежать на кухню, но Степан её остановил.

– Мы не одни, оденься, – шепнул он ей.

Это очень удивило её. Она выглянула в зал и увидела проснувшихся Сарика и знакомую женщину. Вернулась и стала искать в шкафу подходящую одежду. Размеры и фасон ей не нравились.

– Ты же не по подиуму бегаешь, – успокоил её Степан. – Люди вон от ненадобности разговаривать забывают, а ты всё о внешности печешься.

– Я девушка и хочу быть красивой. Моё внешнее должно быть продолжением внутреннего, – с досадой бросая очередную вещь на пол, отозвалась она. – А внутреннее у меня просто бесподобно красивое.

– Вот это вот в горошек, по-моему, тебе идёт, – прокомментировал Степан приталенное платье в её руках.

Настя надела его, повертелась перед зеркалом, собрала волосы в кулак, потом распустила. Степан заметил, что колени у неё выглядят совсем не распухшими, как и лодыжки.

– Ноги не болят? – уточнил он.

Настя подвигала ими, присела пару раз.

– Нет, не болят. Чувствуется, что натружены, но боли нет. И коленки нормальные. – Теперь она сама заметила это, и, кажется, её это настроило на позитивный лад.

Настя больше не стала ничего примерять. Вышла в зал.

– Всем приветики. Простите, что не встретила вас вчера, отрубилась в полёте. Сейчас что-нибудь приготовлю на завтрак. – Она ушла на кухню.

Женщина затопала следом. Степан тоже полез в шкаф, чтобы подобрать одежду себе. Мужской в гардеробе оказалось негусто. Треники с отвисшими коленками, куча маек «алкашек», растянутых на животе, парадная майка-поло с эмблемой «Динамо» да деловой костюм. Степан примерил майку. На нём она сидела хорошо. Видать, владелец надевал нечасто и не успел растянуть. Вниз пришлось надеть более-менее приличные треники с тормозками. Степан критически осмотрел отражение в зеркале.

– На денёк сойдёт, – успокоил он себя.

Вышел в зал и увидел Сарика, одевающегося в то же, в чем бегал вчера.

– Здоро́во. Иди в спальню, выбери себе любую новую одежду, – предложил он.

Тот посмотрел на Степана, как на идиота, но всё же пошел. Женщины на кухне готовили завтрак и общались.

– У меня пятки в кровь сбились в первый день, поэтому бегу в носках, – призналась Настя женщине.

– Здесь болячки зарастают, как на собаке. А ну, покажи ногу.

– Всем привет, – поздоровался Степан.

Настя хихикнула, увидев его в новой одежде.

– А что, «Динамо» сегодня бежит? – спросила женщина и рассмеялась.

– И «Динамо», и «Трудовые резервы», – ответил Степан, показав ей, что осведомлён, откуда цитата.

– Это Валя, – представила Настя женщину. – Тоже была медиком до всего этого.

– Очень приятно, Степан. Работал менеджером по оптовым продажам, – преставился он.

– Очень приятно. Давай ногу, посмотрим на твои мозоли, – напомнила она Насте.

Подруга Степана встала к ней спиной и подняла ножку. Валя осмотрела её болячки, потрогала их, постучала по ним пальцем, а потом, ловко подковырнув ногтем, сорвала. Настя только ойкнула. На месте болячки розовела свежая плоть без намёка на кровь.

– Я же говорю, как на собаке. Бегать в носках не очень хорошая идея. Иногда вся трасса в камнях, тут не только ноги разобьёшь, но и не всякая обувь вытерпит. Хорошо, что они редко выпадают, – пояснила новая знакомая. – Найти хорошую обувь дорогого стоит.

– А вы тут давно? – спросил Степан.

– Больше месяца, – ответила она таким серьёзным тоном, что пришлось проникнуться уважением к её опыту. – Ладно, давайте завтракать. Время – деньги.

Пришёл Сарик, натянувший на волосатое тело майку «алкашку» и самые захудалые треники. Валентина усмехнулась, увидев его, но ничего не сказала.

– Вы вместе бежите? – поинтересовался Степан.

– Нет, сами по себе, но после финиша я часто присматриваю за ним, – призналась Валя. – Новенькие думают, что он дерзит им, не разговаривая, приходится объяснять, что это не так. Иногда не успеваю, и тогда случается всякое. Обычно Сарик терпит до последнего, а потом начинает бить. А вы, наверное, уже видели, что бегуны со стажем дерутся хорошо.

– Да, видели. Это тоже побочный эффект от высоких физических нагрузок и быстрого метаболизма? – поинтересовался Степан.

– Наверное. Или правила, которые нам создали.

– Вы верите, что это место создано искусственно, ради чьего-то развлечения? – спросила Настя.

– А на что это ещё похоже? – пожала плечами Валя. – Тараканьи бега со ставками для очень высокоразвитых игроков. Мы находимся внутри какой-то искусственной локации с необычными законами физики. Никто не видел ни разу, что там впереди, дальше одного дневного перехода. Скорее всего, ничего нет, так же, как и позади, за Краем. Если бы кто-нибудь из новеньких вдруг решил убежать вперед с того момента, как появился здесь, было бы интересно узнать, что он увидел. Только я заранее знаю, что ему этого не позволят.

– Игроки? – догадалась Настя.

– Они самые.

– Тогда зачем вы бежите? – спросил Степан. – Раз это игра, то и смерти нет, только окончание игры.

– Ну, не настолько аналогично компьютерной игре, как ты подумал. Смерть тут настоящая, не игровая. Так и игрокам будет легче, веселее. Я тут подумала, – Валентина понизила голос, – а что, если ставкой нашей игры является Земля?

– В смысле? – не поняла Настя.

– Ну, кто-то из игроков поставил, допустим, на меня, что я продержусь три месяца. Так как для них сбацать новый мир не представляет ничего сложного, стало быть, и планета им не кажется чем-то особенным. И в случае моего проигрыша планета от проигравшего перейдет победителю. А ему захочется сделать с ней что-нибудь интересное: потоп, извержения, астероид, эпидемию, лишь бы повеселиться.

– Валентина, вы, наверное, играли много на компьютере, до того как сюда попали? – поинтересовалась Настя.

– Было дело, – согласилась она. – Я спортсменка в душе, обожаю соревноваться и брать новые барьеры.

– Мы со Степаном склонны верить, что это место больше похоже на Чистилище. Вот вы при каких обстоятельствах оказались здесь?

– Я не хочу об этом рассказывать. – Валя допила кефир и бросила стакан в мойку. Тот разбился в ней. – Пора собираться.

Она направилась к выходу. Молчаливый Сарик посмотрел на всех извиняющимся взглядом, натолкал полный рот колбасы и поспешил за ней. Настя дождалась, когда входная дверь закроется.

– Боится, что Чистилище, – произнесла она.

– Да, похоже на то, – согласился Степан. – А ты мне так и не рассказала, где спала, когда проснулась здесь.

– У любовника. Он отправил семью на курорт, а мы с ним развлекались. Он обещал мне машину купить. А я нечаянно нашла в прикроватной тумбочке медицинскую карту его жены. У неё рак пищевода, представляешь, ей жить осталось недолго, и смерть при этом будет не самой лёгкой. Честно, в какой-то миг я так себя возненавидела, что захотелось умереть. У меня до сих пор перед глазами стоит эта карта с её диагнозом. Так что, Степан, я считаю, что попала сюда за дело. А вот ты – непонятно за что. Или ты мне недоговариваешь?

– Недоговариваю. У меня не было такой радикальной и явной причины. Думаю, меня наказали за мягкотелость. Мной все пользовались и не уважали при этом. Даже жена. Она никогда не ставила меня в известность, куда ушла, когда придет. Я даже в ту драку попал из-за малодушия. Не смог убежать, превратился в кролика, которого загипнотизировал удав.

– Ты серьёзно? Я бы о тебе такое не сказала. Ну, может, в первые минуты знакомства ты и показался таким, но я поняла, что ошиблась. – Настя взяла Степана за руку и положила её себе на талию. – Ты мачо.

– Тогда и я признаюсь, что подумал о тебе в первые минуты знакомства не очень хорошо. Но в этом мире значения не имеет, кем ты был, если только не марафонцем. Внешняя среда нас сделала теми, кем мы являлись там. Здесь её нет, и соответствовать ей не надо. Тут даже разговаривать необязательно. Мы сразу остались в исподнем, теми, кто есть на самом деле. Поэтому я нравлюсь тебе, а мне не страшно быть с тобой.

– Ты умный парень, главное, чтобы это не переросло в занудство. – Настя направилась в коридор. – Идём уже, пока толпа не собралась.

– Тапки надень, – посоветовал ей Степан.

– Да, в них я точно буду соответствовать эпохе. Хотелось бы кроссы нормальные. Неужели так трудно сделать посёлок из магазинов приличных брендов?

– Ни в коем разе. Ты же сама не заметишь, как ночь пролетит за шопингом.

– Согласна, но новые кроссы того стоят. А ещё бы и курточку красивую.

– Пошли уже, модница.

Настя надела тапки, повздыхала перед зеркалом, глядя на свой внешний вид.

– Я выгляжу как мамашка, которая оставила дома десятерых грудных близнецов, чтобы скорее сбегать в магазин за продуктами, – отозвалась она о своем образе. – Такое ощущение, что эти фантомные близнецы пьют не молоко, а мою кровь.

Они спустились на первый этаж и чуть не споткнулись о пустые бутылки, валяющиеся на входе в дом и снаружи. Степан с Настей так крепко спали, что понятия не имели о том, что рядом шла грандиозная вечеринка. Жертвы её спали под клёнами. Приторный запах тошноты несло с их стороны. Настя прикрыла нос и поспешила удалиться. Она незаметно для себя перешла на бег. Степан со спины любовался движениями её тела. В них появилась уверенность и особенная сексуальность, которая могла цениться только в этом мире.

– Прогресс формы налицо, – произнёс он, догнав подругу.

– Спасибо, – Настя с благодарностью приняла комплимент.

Они выбежали на центральную улицу и, не сбавляя темпа, двинулись к выходу из посёлка. Туманная дымка висела впереди. Солнце ещё не поднялось из-за домов, поэтому впереди маячили странные миражи, похожие на тени забора, построенного человеком без всякой системы.

– Утренний туман, – сказал вслух Степан.

Настя согласилась, но пробегающий мимо них парень скептически цыкнул. Степану захотелось узнать, что он подразумевал под этой реакцией, но тот бежал слишком резво, чтобы догнать его без усилий. К тому же общительность во время бега казалась дурным делом.

История с новичками, пытающимися повлиять на бегущих, повторялась по тому же сценарию, что и раньше. Ленивые задницы криком призывали остановить этот бессмысленный бег, от которого никому не станет лучше. Степану были непонятны причины их уверенности в том, что они знают, что надо делать. Предполагал он, конечно, что это стадный инстинкт сторонников, объединённых ленью и страхом. Бегущие вызывали у них беспокойство, а им не хотелось беспокоиться. Они привыкли к ленивому комфорту и чувству уюта. Таких новичков здесь подавляющее большинство. Степан предположил, что если существовал какой-то закон или правило, которым руководствовались отбирающие, то там имелся пункт «пассивная праздность», допускающий широкое трактование. От бездельников до преступно безразличных людей. Бездельников бесят те, кто работает, когда можно лежать, а безразличных бесят люди, которым не спится, пока кто-то страдает. И, судя по всему, по этому закону сюда попадало большинство кандидатов.

Чтобы выместить злобу, из-за забора стали бросать всем, что попадалось под руку. Степан толкнул Настю, когда прямо в неё вылетела лопата. Он сбил её рукой в сторону. Лопата упала, никому не навредив. Степан не поленился, поднял и бросил назад так, чтобы она ударила остриём в забор, как копьё. Бросок получился мощный, Степан не ожидал от себя такого. Лопата пробила листовой металл на всю длину штыка. Из-за забора раздался испуганный крик.

– Оставь их, – посоветовала Настя. – Им недолго осталось.

– Хотелось… чтобы нам… осталось долго… верти головой… чтобы не прилетело.

– Тогда зачем… мне нужен… спаситель.

На перекрёсток выбежали Фёдор и Майка. Рука у парня была в крови. Видно, досталось от неугомонных новичков. Подруга на бегу пыталась замотать ему цветастой тряпкой. Степан решил помочь человеку, который тоже помог им. Присмотрел в праздной толпе мужчину в натуральной рубашке, подбежал к нему и, ничего не говоря, оторвал рукав. Тот даже не успел ничего сделать, опешил или испугался до состояния ступора.

Настя нашла в себе силы посмеяться.

– А ты… шпана мелкая, – оценила она поступок друга.

Они догнали Фёдора с Майкой. Степан протянул оторванный рукав девушке.

– Перемотай… руку.

– Спасибо, – поблагодарила она Степана.

– Ерундовая рана, – Фёдор показал руку с рассечённой плотью. – Ножом вскользь… ударили… дегенераты.

– Они всегда… такие злые? – уточнила Настя.

– Нет… но сегодня… особенные… как и… трасса, – Фёдор кивнул вперёд.

Только сейчас Степан внимательно посмотрел в ту сторону, откуда начинался старт. Солнце поднялось уже высоко, и то, что он вначале принял за странную игру света и тени, выглядело иначе. Впереди, ощетинившись разной высоты зданиями, раскинулись каменные джунгли небоскребов. Они были ещё в тени и выглядели серой стеной неровного частокола, но уже внушали благоговение циклопическими размерами.

– Мы называем… эту трассу… Манхэттеном, – пояснил Фёдор. – Она выпадает… пару раз… в месяц.

– Сложная? – спросила Настя.

– Для Кощея… очень… Края не видно… тут только… Компас хороший… поможет.

– У нас… он есть?

– Вроде… не подводил. – Фёдор с любопытством посмотрел на Настю. – Я когда… тебя увидел… босиком… решил… что ты тоже… станешь Компасом… они только… босиком бегут… ногами чуют Край.

– Это вряд ли… у меня интуиции… ноль, – призналась Настя. – В тапках… бежать легче.

– Ты будешь удивлена… узнав о себе… много нового, – хмыкнул Фёдор.

– Хорошего? – переспросила Настя.

– Полезного, – поправил Фёдор.

Он проверил, как легла повязка, дал, любя, Майке ладонью леща по крепкой попе и, отключившись от всего, устремился вперёд.

Манхэттен уже нависал над головами. Он пугал и манил одновременно. Степану казалось, что бежать по нему намного интереснее, чем по бесконечному голому полю. Меняющаяся обстановка скрадывала расстояние. Дома давали тень, дорога даже под дождём не становилась хуже. С точки зрения новичка бег через мегаполис небоскребов казался лучшим вариантом, чем предыдущие.

Дорога колыхнулась под ногами, заплясали столбы у дороги и заборы, захлопали незакрытые калитки во дворах, закричали от страха новички. Степан уже не обращал внимания на упавших. Сознание просто отмечало инциденты, а ум выбирал траекторию, чтобы не попасть под завал. По ушам ударил гром, усугубив панику. К счастью, группа была в сотне метров от конца посёлка и новичков среди первых бегущих оказалось мало.

Степан решил, что теперь всегда будет выходить на десять минут раньше, чтобы не попадать под ноги паникующей толпе. Он чувствовал себя ветераном в некоторой степени, бегущим с равными.

– А там… бутики есть? – поинтересовалась Настя у Майки. – Кроссы хочу.

– Смеёшься? – усмехнулась девушка Фёдора. – Времени… не будет.

– Почему?

– Скоро поймёшь.

Узкие улицы посёлка сменились широкими проспектами между рядами небоскрёбов. Наверное, это место не имело к Манхэттену никакого отношения, кроме отдаленного внешнего сходства. Вывески на зданиях написаны не только латиницей, но и кириллицей, иероглифами и даже какой-то абракадаброй. Это только усиливало ощущение искусственности мира. До сего момента у Степана доминировала уверенность, что он отмаливает грехи, но на этой трассе она пошатнулась. Точка зрения Валентины, что это чья-то игра, заняла в его предположениях равноценное место с первой гипотезой.

– Перед обрушением… поступайте, как Кощей… либо держитесь центра улицы… либо прячьтесь у невысоких зданий, – посоветовала Майка.

До Степана вдруг дошло, что высоченные дома в условиях мощной сейсмической волны могут быть опасны. Фасады небоскрёбов сделаны в основном из стекла, оно при тряске могло запросто расколоться, выйти из креплений и спикировать вниз, на и без того терпящих нужду людей. У него закружилась голова, пока он смотрел вверх. Степан оступился и чуть не упал.

– Ты чего? – испугалась Настя.

– Не могу… смотреть вверх… и одновременно бежать… голова кружится.

– Слабый… вестибулярный аппарат?

– Без понятия.

Группа в несколько сотен человек забежала на трассу. Топот бегущих ног отразился эхом между зданиями пустого города. До того момента, пока в нём было относительно тихо, Манхэттен выглядел как музей без посетителей, но когда раздался топот людей, он сразу стал похож на мертвый город. Как в квантовой зависимости, когда надеваешь носок на левую ногу, второй автоматически становится правым. Люди оттеняли его безжизненность. И функцией города-трассы являлось предназначение стать последней декорацией перед исчезновением в Бездне.

Бежалось легко. Степан отмечал, что тело обрело способность обходиться меньшей энергией с большей производительностью. Он не потел, не испытывал одышку, ватность натруженных мышц. Пока забег только начался, чтобы по-настоящему понять, насколько он окреп, но и этого хватило, чтобы сравнить с собой тремя днями ранее. Прогресс неимоверный. Настя тоже бежала легко, как пёрышко, только сверкали коричневые подошвы домашних тапок да развевался подол платья в горох.

Степан огляделся. Он уже узнавал одинаковые лица опытных бегунов. Как все толстяки похожи между собой, нивелируя жирком анатомические особенности строения лица, так и опытные бегуны, высушенные и выпеченные солнцем, становились похожими друг на друга. Им с Настей тоже предстояло стать такими. Если повезёт. Или наоборот, если не повезёт. Он ещё не определился, какая из концовок этого зрелища его больше устраивает.

Авангард группы ринулся на правую обочину. В разрыве между небоскрёбами стояла церковь не выше трехэтажного дома. Степан внутренне уже чувствовал, что скоро должно произойти обрушение.

– Бежим к ним. – Он взял Настю за руку, чтобы прибавить хода.

Сейсмическая волна перетряхнула город заметными колебаниями. Высокие здания заколыхались, как стебли пшеницы на ветру, издавая при этом страшные звуки лопающегося железа и бьющегося стекла. Вниз полетели обломки стен и вывесок, разбиваясь с грохотом об асфальт. Улица покрылась трещинами и даже серьёзными провалами. Затем пришел гром и накладывающиеся на него крики людей. Степан не стал смотреть назад, зная, что увидит там раненых и убитых. Судьба дала им понять, что они не прошли отбор.

Степан с Настей и костяком группы успели избежать последствий землетрясения рядом с церковью, устоявшей во время прохождения волны. Едва она прошла, Кощей повёл группу дальше. Примерно два километра ещё попадались обломки зданий на дороге, а потом улицы снова стали чистыми.

Те, кто остались в строю после второго обрушения, старались держаться ближе к авангарду, поняв, что от скорости копирования их действий сильно зависит способность их выживания. Среди бегущих, прошедших отбор, остались в основном те, кто серьёзно отнёсся в происходящему в мире Тараумара. Бежать, чтобы выжить, или бег и есть сама жизнь. Экстремальный способ, не предполагающий альтернатив, зато простой и понятный.

Чередование в глазах полос света и тени создало гипнотический эффект. Начался он у Степана с размышления о том, насколько всемогущи устроители шоу. Если они способны управлять не только миром, который придумали, но и человеческим метаболизмом, устраняя за ночь почти все признаки усталости от прошедшего забега, значит, они очень всемогущи. Наверное, они могли сделать из человеческого тела что-то более могучее и выносливое, если бы хотели. Они могли и всех новичков пропустить перед стартами через улучшение физиологии, но не делали этого. Помогали только тем, кто сам старался. Как они с Настей. Степан почувствовал гордость, что кто-то неосязаемый и непостижимый человеческим умом оценил его усердие.

А потом он поймал себя на мысли, что совершенно не ощущает бега во время размышлений. Он будто сидел в мягком удобном кресле и думал, а тело в это время бежало отдельно от него, не испытывая никакого дискомфорта. Но как только он осознал это, чародейство исчезло. Степан снова ощутил себя в теле, которое надо заставлять бежать.

Пока он был не в себе, Настя нашла собеседницу, по виду из новичков. Девушка лет тридцати, в одежде явно не со своего плеча, жадно вслушивалась в то, что ей говорила Настя. Степан поравнялся с ними.

– Алёна, – представила Настя девушку. – Новенькая.

– Очень приятно… Степан… третий забег.

– Я ей… сказала… что мы… тут познакомились.

– Было бы… удивительно… если бы сюда… попадали парами, – Степан коротко гоготнул.

Алена хотела поддержать его шутку, но сил у неё на это не было.

– Крепись… пройдёшь первую… трассу… станешь выносливее, – посоветовала ей Настя. – Вон… Майка бежит… хочу такие ноги… как у неё.

– Твои тоже… ничего, – призналась Алёна. – Я немного занималась… бегом в универе… но уже… лет пять… не бегала.

– От природы… хорошо бегала? – спросил Степан.

– Да… были задатки.

– Тогда терпи… думаю, через… пару дней… ты нас сделаешь. – Степан дружески похлопал её по плечу.

– Начинается! – выкрикнула Настя.

Одновременно с её окриком лидер группы занял среднее положение на дороге. Вокруг высились только небоскрёбы, ни одного низенького здания, способного защитить от падающего стекла и бетона. Волна встряхнула город, разорвав асфальт на мелкие трещины. Бахнул гром, и одновременно с ним пространство между домами наполнилось шумом бьющегося стекла и упавших обломков. Стёкла разлетались далеко в стороны и попадали в людей. Степан прикрыл голову руками и бежал, надеясь, что им повезет.