Текст книги "Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая"

Западный фронт: лето 1915 года

В мае, как раз к окончанию второй битвы под Ипром, англо-французы перешли в новое наступление в Артуа. В операции участвовали 10-я французская и 1-я британская армии (вместе 30 пехотных дивизий, 2 кавалерийских корпуса и 6 кавалерийских дивизий, 1296 легких, 431 тяжелое орудие). В составе 6-й немецкой армии было 13 пехотных дивизий, 660 легких, 150 тяжелых орудий.

Артиллерийская подготовка продолжалась 6 дней.

Утром 9 мая войска союзников перешли в атаку и сразу же достигли прорыва глубиной 2 – 4 км на фронте 6 км. Здесь корпуса остановились и стали ждать подхода резервов и новых распоряжений, а Марокканскую дивизию, несвоевременно захватившую важную высоту Лоренто, оттянули назад.

Немцы, понятно, отреагировали. К вечеру 9 мая Руппрехт уже ввел в действие свои тактические резервы (2 дивизии и армейская артиллерия), к 11 мая немцы перебросили к участку прорыва еще 8 дивизий, и к 15 мая было достигнуто равновесие.

Английская атака, вновь в районе Неф-Шапеля, не удалась вообще, общее продвижение 1-й армии Д. Хейга не превысило 600 метров.

Нужно сказать, что вся операция была просто «работой над ошибками» мартовского наступления на Неф-Шапель. Немцы тоже учли свои ошибки.

«Приказ Френча гласил: «1-й армии… прорвать в своем секторе фронта линию обороны противника и овладеть дорогой Ля-Бассэ – Лилль на участке между Ля-Бассэ и Фурнэ (то есть к востоку от хребта Оберс Ридж). Дальнейшее наступление вести вдоль линии Бовэн – Дон». Выполнение этого приказа требовало выдвижения на глубину до двух миль по ничем не защищенной местности, хорошо просматриваемой с хребта; в этом месте ни одному британскому солдату не удавалось пройти более тысячи метров. (…)

Эта атака должна была начаться после еще одной короткой, но очень интенсивной артиллерийской подготовки продолжительностью всего сорок минут. Для этой цели 1-я армия имела в своем распоряжении 516 полевых пушек, 121 крупнокалиберное орудие и орудия калибром 18 фунтов, решавшие важную задачу разрушения проволочных заграждений. Хейг также разработал план быстрой переброски артиллерийских команд, и штурмовые батальоны были усилены батареями минометов, целью которых было разрушение долговременных укреплений противника.

У Хейга был также разработан план по рассеиванию «тумана войны» – недостатка сведений о действительном положении его войск. Для этой цели было выделено три самолета британского авиационного корпуса, и перед ними была поставлена задача постоянного авиационного патрулирования и передачи сведений о передвижении войск. Для того чтобы было легче выполнить эту задачу, подразделения пехоты получили на вооружение длинные жерди белого цвета, хорошо различимые с высоты. Всякий раз при остановке движения на той или иной позиции пехотинцам вменялось в обязанность выкладывать эти жерди перед собой. (…)

Суммируя вышесказанное, можно сказать, что генерал Хейг решил повторить методы ведения боя, использованные в сражении под Неф-Шапель, и при этом избавиться от всего, что он считал промахами в его организации. Хейг остановил свой выбор на непродолжительной артиллерийской подготовке, поскольку благодаря ей он мог использовать фактор внезапности, и он принял меры, позволяющие избавиться или свести к минимуму все сложности, которые возникали в том сражении, когда требовалось вводить в бой резерв, оказывать артиллерийскую поддержку и оценить конкретную обстановку, складывающуюся на поле боя. Поэтому, отдавая приказ о наступлении на хребет Оберс Ридж, Хейг не сомневался в успехе. (…)

В 5 часов утра началась артиллерийская подготовка, в 5 часов 40 минут обстрел немецкой передовой прекратился, и пехота поднялась из траншей. На участке фронта 1-го корпуса удар наносила 1-я дивизия генерал-майора Ричарда Хэйкинга, в резерв была назначена 2-я дивизия, которой командовал генерал-майор Генри Горн и которая располагалась… в 5 км от передовой. Как только артподготовка закончилась, пошли в атаку головные батальоны дивизии Хэйкинга, которые выдвинулись на нейтральную полосу еще до наступления часа «Ч». Немецкая оборона встретила их завесой пулеметного огня. Цепи пехоты, которые поддерживали наступление ударных батальонов, были расстреляны, как только они поднялись из траншей, и через несколько минут атака 1-й дивизии захлебнулась и встала перед обороной немецких войск, не подавленной или вовсе даже нетронутой огнем английской артиллерии». Н. Робин «Генералы Великой войны. Западный фронт 1914 – 1918». М., 2005.

Атака захлебнулась уже к 8 часам утра и была окончательно отменена вечером. За 12 часов армия потеряла 458 офицеров и 11 161 солдата.

В середине июня, с 16-го по 18-е, 10-я армия возобновила наступление в прежней группировке и практически прежними силами (увеличилось количество артиллерии, прежде всего – траншейных орудий, то есть минометов). Немцы усилили 6-ю армию 10-м резервным корпусом, оборудовали не только вторую, но и третью линию обороны. В результате наступление провалилось. Общие результаты: продвижение 7 километров по фронту и 3 – 4 километра в глубину, причем все эти успехи были достигнуты даже не в первый день, а в первые часы операции. Далее вступили в силу теоремы о позиционности.

Потери союзников – 132 тысячи человек, немцев – 73 тысячи человек.

Весеннее наступление в Артуа продемонстрировало, что союзники преодолели кризис военного снаряжения: в ходе операции было израсходовано 2,1 миллиона снарядов.

Осеннее сражение в Артуа и Шампани

Последовал небольшой перерыв, а осенью союзники организовали самую крупную из своих операций 1915 года. Где? Разумеется, в Шампани и в Артуа.

К этому времени уже накопился некоторый опыт неудачных наступлений, и пришла пора сделать какие-то выводы. В августе по распоряжению Ж. Жоффра была издана и разослана в войска брошюра капитана Лафарга «Пехотная атака в настоящем периоде войны», в которой автор пишет: «Атака – это грандиозный, безграничный штурм, начатый мгновенно на всем фронте наступления, ведомый с бешеной настойчивостью прямо перед собой, могущий остановиться лишь тогда, когда последняя неприятельская линия будет сокрушена…»[33]33
  Цитируется по А. Вольпе «Фронтальный удар». М., 1937.


[Закрыть]. После этого настанет черед использования «крупных подвижных резервов», включающих «кавалерию, автобатареи, автопулеметы, пехотные батальоны, посаженные на автомобили с приданными им для очистки дорог саперами». Хочется спросить, какие такие дороги, пригодные для передвижения автомобилей, могут остаться в зоне прорыва после артподготовки и, собственно, «безграничного штурма»? Кстати, Лафарг считал, что немцы имеют одну линию обороны глубиной не более трех километров, однако этих линий уже было две, а местами сооружалась и третья.

Хотя Лафарг и возражает против методичности, в ходе наступления он предполагает густые стрелковые цепи и их равнение.

Примерно в этой логике французы и выстроили план осеннего сражения: 1,5 км на дивизию; резервы, подведенные как можно ближе к линии фронта; сосредоточение кавалерии для развития успеха (ей была поставлена задача действовать на глубину 24 километра сразу же после прорыва неприятельского фронта); оборудование плацдармов, выдвинутых в сторону противника на расстояние 100-200 метров от его передовой линии, чтобы ворваться в траншеи с первого броска; построение атакующей группировки в виде последовательных цепей (волн); инженерная подготовка района наступления; мощная артподготовка; одновременное наступление всей массой «с музыкой и развернутыми знаменами». Насчет музыки и знамен – это не шутка. Музыканты действительно находились в передовых окопах и играли «Марсельезу».

Для проведения операции французы сосредоточили 4-ю и 2-ю армии, количество британских частей во Фландрии постоянно возрастало, что позволяло французам пользоваться некоторой свободой в перегруппировке войск.

Вторая армия Пэтена занимала пятнадцатикилометровый участок и была построена в три линии: в первой – 14-й, 11-й, 20-й, 1-й Колониальный корпуса; во второй – 16-й корпус, 153-я, 53-я дивизии; в третьей – 3-й кавалерийский корпус (три дивизии).

Четвертая армия де Лангля имела в первой линии 2-й, 7-й, 32-й и 4-й корпуса; во второй – 6-й корпус, 8-ю и 56-ю дивизии; в третьей – 2-й кавалерийский корпус (три дивизии).

Для проведения операции французы сосредоточили 2925 орудий (1060 легких, 580 тяжелых, 992 тяжелые гаубицы, 993 миномета). Артиллерийская подготовка началась 22 сентября и продолжалась три дня. Всего было выпущено 1 683 170 снарядов.

Удар наносился в полосе длиною 31 километр.

С германской стороны на пятидесятикилометровом фронте оборонялась 3-я армия фон Эйнима. На участке удара были расположены 12-й и 7-й резервные корпуса (5 резервных дивизий), в общем резерве были 2–3 пехотные бригады и 10-й корпус, который перевозился из России.

В общем и целом французы создали колоссальное превосходство в силах и средствах.

Как же они этим распорядились? Восемь корпусов, или 21 дивизия, были выстроены для первой ошеломляющей атаки в одну линию, с глубиной построения не более 500 метров (командование хотело бы еще меньше, но столько людей на более узком плацдарме было не разместить физически). Глубина построения всей атакующей армии вместе с кавалерией не превышала 5 – 6 километров.

По существу, предполагалась атака фалангой: «Атака первоначально производилась только одной бригадой: вторая находится на своем месте в полной готовности. Построение полков одного за другим должно было привести к полной запутанности связи и исключало всякую возможность командования. Прорыв вперед отдельных наступательных волн неосуществим, потому что этому мешают устойчивые волны передних. Легко было усмотреть опасность, заключающуюся в том, что подкрепления запутаются в узких петлях первой группы прорыва»[34]34
  Балк «Развитие тактики»., изд. Петр. Воен. окр., II, 1932. Цитируется по книге А. Вольпе.


[Закрыть].

25 сентября 2-я и 4-я армии перешли в атаку.

Тут выяснилось, что вторая линия обороны противника уцелела полностью, да и первая была лишь частично разрушена. Артиллеристы объясняли это дождливой погодой, которая, конечно, крайняя редкость для конца сентября.

«Вышедшая всей массой из плацдарма пехота сразу потеряла порядок и взаимодействие. Резервы задерживались. Управление почти было утеряно. Движение по лабиринту неприятельских окопов, разрушенных артиллерией и размытых дождями, уже нельзя было осуществить, как предполагалось, церемониальным маршем. Попав в неприятельские окопы, французская пехота уже не могла легко вылезать наверх, ибо достаточного количества выходов для нее немцы не приготовили…»[35]35
  А. Вольпе.


[Закрыть]

28 сентября французы попытались с ходу атаковать нерасстроенную вторую линию – с вполне очевидным результатом, 6 октября была предпринята вторая и последняя попытка. Наступление провалилось полностью и было остановлено по требованию правительства республики, потери достигли 150 000 человек, максимальное продвижение нигде не превысило трех километров.

Операция в Артуа была организована даже хуже, чем в Шампани, тем более что Д. Хейг вообще не хотел наступать и, в особенности не хотел наступать в районе Лооса. Д.Френч своего мнения не имел, Ф. Фош и Ж. Жоффр настаивали, дело дошло до политического руководства обеих стран, и, в конце концов, Г. Китченер был вынужден отдать Британским Экспедиционным Силам если не прямой приказ, то что-то к нему близкое[36]36
  Из записей Д. Хейга: «Лорд К. пришел ко мне в кабинет, сказав, что ему нужно несколько минут для важного разговора. Русские снова потерпели серьезное поражение, и возникало серьезное опасение, насколько у них хватит сил противостоять немецким ударам. Самому ему хотелось бы, чтобы военные действия во Франции носили оборонительный характер, но… в силу сложившегося положения вещей союзники должны перейти к решительным действиям, дабы ослабить давление на русских. От французской стороны ему стало известно, что фельдмаршал Френч не намерен использовать все силы в его распоряжении, чтобы поддержать запланированное на сентябрь наступление французов, и что они с озабоченностью следят за действиями английских войск на их левом фланге… и поэтому он считает, что нам следует приложить все силы и сделать все, что возможно, чтобы помочь французам, несмотря даже на то, что сами мы при этом понесем тяжелые потери». Цитируется по книге Н. Робина «Генералы Великой войны».


[Закрыть].

Наступление началось 25 сентября газобаллонной атакой длительностью сорок минут (считалось, что немецких противогазов хватит только на полчаса). Как всегда при использовании газовых баллонов критическими были направление и сила ветра. Газ повис над нейтральной территорией и частично даже продрейфовал обратно к британским окопам. У французов (10-я армия) дело пошло чуть лучше.

Шесть участвовавших в наступлении британских дивизий были остановлены пулеметным огнем, но им удалось захватить деревню Лоос. На следующий день в сражение были введены еще две свежие необстрелянные дивизии (из той массовой добровольческой армии, которую Г. Китченер формировал в Англии). «Сразу пополудни вперед двинулись десять колонн «в каждой [по] тысяче человек, словно во время прохождения тренировки на учебном плацу». Немецкие защитники были поражены видом «вражеской пехоты, покрывшей весь фронт». Они встали, некоторые даже на парапет окопа, и открыли огонь по массе людей, продвигавшихся через открытое поле, покрытое травой. Пулеметчики начали стрелять с расстояния 1300 метров. «Никогда для пулеметчиков не было такой простой работы… стволы раскалялись и плавали в масле, очереди вдоль и поперек рассекали ряды противника; каждый пулемет делал в этот день 12500 выстрелов. Результат обескураживал. Было видно, как солдаты противника падают буквально сотнями, но продолжают свой марш, выдерживая строй и не останавливаясь», пока не достигли полосы колючей проволоки, натянутой вдоль второй линии немецких позиций. «Оказавшись перед этим непреодолимым препятствием, уцелевшие поворачивали и начинали отходить». Уцелели в подавляющем большинстве те, кто шел вперед. Из 15 тысяч пехотинцев 21-й и 24-й дивизий свыше 8 тысяч были убиты или ранены. Их противникам предстало вызывающее тошноту зрелище усеянного трупами поля Лоос, заставившее их прекратить огонь во время отступления британцев, так велико было чувство сострадания и милосердия после такой победы»[37]37
  Д. Киган «Первая мировая война». М., 2004.


[Закрыть].

Боевые действия, как и в Шампани, продолжались до 8 октября, но и все достигнутые результаты, и все потери было делом первых двух дней. Общий итог осенних боев в Артуа и Шампани: французы потеряли 200 000 человек, британцы – 74 000 человек (всего союзники 274 000 солдат и офицеров). Потери германской стороны – 141 000 человек и 150 орудий.

1915 год на Западном фронте: общая оценка

Неизменную регулярность англо-французских наступлений в Артуа и Шампани часто объясняют необходимостью оказать помощь русской армии. Такая помощь действительно была остро необходима, и у меня нет сомнений, что союзники хотели бы ее оказать. Нет даже особого смысла ссылаться на разговор Г. Китченера с Д. Хейгом; в конце концов, понятно, что разгром союзника точно не рассматривался политическим и военным руководством Антанты как желательное развитие событий.

Но мы видим, что даже организация взаимодействия между англичанами и французами в течение всей кампании 1915 года была не на высоте. Тем более это касается Восточного фронта, с генералами которого союзники ежедневно (и даже ежемесячно) не встречались.

Кроме того, могли ли союзники реагировать на события Восточного фронта в реальном времени? С учетом подготовки каждого наступления запаздывание получается чудовищным – не недели, а месяцы.

Гораздо ближе к действительности представление, что бои в Артуа и Шампани подчинялись своим внутренним ритмам: провели наступление, потерпели поражение, пополнили войска, получили новые пушки и снаряды, решили, что теперь их достаточно, подготовили и оборудовали плацдарм, провели новое наступление…

Кампанию 1915 года на Западном фронте союзники проиграли.

Стратегически – они не сумели оказать помощь русской армии.

Тактически – они показали полное неумение извлекать уроки из боевого опыта.

По потерям. Цифры, разумеется, у всех разные, но общая оценка ясна: на Западном фронте британцы потеряли около 270 000 человек (их официальная оценка – 267 597), французы – 759 000 только безвозвратных потерь. Итого союзники потеряли чуть больше миллиона солдат. Потери Германии составили 652 000 человек.

Соотношение по потерям чуть лучше, чем 1,6: 1.

Но следует помнить, что война – игра с ненулевой суммой.

Статистические показатели у немцев гораздо лучше, чем у союзников, но компанию 1915 года они также стратегически проиграли. Правда, по пути одержав несколько красивых и громких тактических побед.

Сюжет второй: война солдат

«Астронавигатор побледнел. Подошло неожиданное – оно требовало немедленного решения. Судьба звездолета находилась в его руках. Неуклонно увеличивавшееся тяготение требовало замедления хода корабля не только из-за возрастания тяжести в корабле, но и потому, что, очевидно, прямо по курсу находилось большое скопление плотной материи. Но после замедления набирать новое ускорение было нечем! (…) Астронавигатор не решился изменить курс – произведение большого труда и величайшей точности. Пользуясь планетарными двигателями, он тормозил звездолет, хотя уже становилась очевидной ошибка курса, проложенного через неведомую массу материи.

– Поле тяготения велико, – вполголоса заметила Ингрид. – Может быть…

– Надо еще замедлить ход, чтобы повернуть! – воскликнул астронавигатор. – Но чем же потом ускорить полет?.. – Губительная нерешительность прозвучала в его словах».

И. Ефремов «Туманность Андромеды»

Людендорф все-таки взял Лодзь.

Это произошло в полдень 6 декабря.

Город был эвакуирован.

Русские войска под действием сил инерции

В конце ноября 1914 года германское командование на Востоке получило, наконец, те дивизии, которые тремя неделями раньше могли решить исход борьбы за Польский балкон. На Нешаву и Влоцлавск вышли 3-й резервный и 13-й корпуса, на Остров и Кемпен – 2-й армейский корпус, на Крейцбург – 24-й армейский корпус (всего 96 батальонов и 640 орудий – полнокровная армия в условиях первой военной зимы). Но время было упущено, эффект внезапности отсутствовал полностью, и единственное, что могли принести с собой новые дивизии, это «моральное удовлетворение» самим фактом захвата Лодзи.

Э. Людендорфу ничего не оставалось, как это удовлетворение получить, и в первую неделю декабря 1914 года 9-я германская армия нанесла два удара: правым флангом – на Лодзь, левым – на Лович.

Русские войска могли с большим или меньшим успехом продолжать борьбу за район Лодзи (и Польский балкон в целом), но к концу ноября начала выявляться стратегическая нецелесообразность выдвинутого на восток положения 2-й и 5-й армий. Контрудар Э. Людендорфа разрушил те основания, на которых были построены все три прежних плана развития успеха в летних и осенних операциях 1914 года («замысел Рузского», «замысел Иванова», «замысел Ставки»). Надлежало решать, что делать дальше.

29 ноября 1914 года в Седлеце состоялось совещание, на котором присутствовали оба командующих фронтами (Н. Рузский и А. Иванов), их начальники штабов и главные начальники снабжения, Верховный Главнокомандующий, а также генерал-квартирмейстер Ставки Н.Данилов.

На этом Совещании была представлена известная «записка Данилова» (Докладная Записка № 1504 «О ближайших мероприятиях для обеспечения успеха дальнейших военных действий» от 15/(28).11.1914 года).

«Записку», как правило, ругают – наиболее негативную позицию в ее отношении занимает М. Бонч-Бруевич, иногда сдержанно хвалят, но, в действительности, ее содержание было достаточно тривиальным.

Наконец-то, русское верховное командование полуофициально признало тот факт, что до ликвидации Восточно-Прусского выступа и закрепления фронта на нижней Висле всякие операции в Польском балконе и, тем более, к западу от него обречены на неудачу. Это предполагало, во-первых, активизацию действий 10-й армии против Восточной Пруссии; во-вторых, отход левого крыла Северо-Западного фронта на более или менее удобные оборонительные позиции. При этом, конечно, сдавалась Лодзь, что Н. Данилов не считал серьезной неприятностью.

Далее записка фиксировала, что мобилизация в России закончилась, и следовательно, иссяк поток резервов, прибывающих на ТВД строго по предвоенному графику. До сих пор верховное командование могло свободно маневрировать вновь поступающими частями и соединениями и использовать их при возникновении тех или иных оперативных кризисов. Это и делалось:

• сосредоточение к северу от Варшавы 10-й армии после Восточно-Прусской операции,

• развертывание на правом фланге Юго-Западного фронта новой 9-й армии в ходе Люблин-Холмского сражения Галицийской операции,

• переброска к Варшаве 1-го и 2-го Сибирских корпусов во время боев за Варшаву-Ивангород,

• переброска на среднюю Вислу 55-й и 57-й стрелковых дивизий, частей 3-й Туркестанской стрелковой бригады и 3-й Сибирской стрелковой дивизии в Лодзинском сражении.

Понятно, что быстрое сосредоточение новых и значительных сил на решающем на данный момент направлении было важным козырем в руках российского командования, и не будет преувеличением сказать, что именно «подходящие по мобилизации» части и соединения обеспечили в целом благоприятный для России исход летне-осенних сражений.

И вот теперь предвоенный график закрыт: «новые дивизии» закончились.

Какие-то крохи еще оставались. Н. Данилов перечисляет 9-ю и 10-ю сибирские дивизии, еще два полка 3-й Туркестанской бригады, формируемые 13-й и 15-й корпуса; на конец ноября 1914 года все эти части находятся в стадии формирования, и установить точное время их прибытия на фронт не представлялось возможным.

Становилось ясно, что отныне фронтовым командованиям нужно будет рассчитывать только на себя.

Казалось бы, из этого с очевидностью следует необходимость создания Резервного фронта, находящегося в прямом подчинении Ставки, но такого вывода не делает ни Н. Данилов, ни совещание в Седлеце.

Выделение в состав Резервного фронта двух – трех армий автоматически вынуждало русское главнокомандование перейти к обороне на всем театре военных действий – по крайней мере, до преодоления наиболее острой фазы кризиса военного снаряжения и формирования новых соединений.

Такое решение напрашивалось хотя бы в связи со временем года, крайней усталостью войск и очевидной невозможностью достигнуть стратегической цели войны в ходе одной, пусть и самой удачной операции.

Николай Николаевич это все понимает, но ему жалко терять плоды кампании 1914 года, в общем и целом, весьма успешной для русской армии. Кроме того, сказывается национальный характер – в русской военной истории почти нет примеров своевременного, преднамеренного, не вынужденного действиями противника перехода к стратегической обороне. Курская дуга и, отчасти, «стояние» на реке Угре – исключения, лишь подтверждающие это правило.

В результате, русское командование – на всех уровнях: главковерха, командующих фронтами, автора пресловутой «записки» – остается верным себе и национальным традициям. Оно принимает половинчатое решение[38]38
  Пожалуй, единственным содержательным итогом совещания была смена командования. По настоянию Н. Рузского А. Литвинов сменил П. Ренненкампфа на посту командующего 1-й армией, а командир 20-го корпуса В. Смирнов принял от С. Шейдемана 2-ю армию. Трудно понять, почему Н. Рузскому потребовалось ждать чрезвычайного совещания, чтобы отстранить от командования подчиненного ему командарма, «плохое управление войсками» со стороны которого «тяжело отразилось на общем течении Лодзинской операции».


[Закрыть].

Нет никаких принципиальных возражений против перехода к обороне, тем более что на этом настаивает Н. Рузский. Поэтому будет и оттягивание фронта на Средней Висле, и сдача Лодзи, и арьергардное Ловичское сражение.

Одновременно 10-й армии ставятся активные задачи. По мысли Н. Данилова, ее следует усилить группировкой из «не менее чем трех корпусов», действующих в направлении Сольдау Идея, несомненно, верная, но этих корпусов нет, а те, что высвобождаются при отходе 2-й и 5-й армии, понадобятся, чтобы противостоять декабрьскому наступлению Э. Людендорфа. Но тогда сил у 10-й армии не хватит, и она неминуемо застрянет перед Летценскими укреплениями (опять?).

Австро-Венгерская армия, в отличие от германской, считается разбитой, что провоцирует два наступления: правым флангом Юго-Западного фронта на Ченстохов – Краков, а центральными армиями – на Оппельн (100 км к западу от Ченстохова).

Проведение этих операций предполагает обеспечение минимальными силами Галиции и обязательное выдвижение основных сил Юго-Западного фронта в Карпаты.

Из общих соображений (время года, кризис военного снаряжения, усталость войск, особенности рельефа и дорожной сети в Карпатах) было понятно, что армии там застрянут, единого удара не получится, операция разобьется на ряд частных боев отдельных корпусов за те или иные тактически важные позиции и почти наверняка сдвинется к югу.

Таким образом, план боевых действий, в общих чертах согласованный на совещании в Седлеце, предполагал, что русские армии втянутся в долговременные и в целом малоперспективные бои в Карпатах и Восточной Пруссии, и эти сражения поглотят все наличные и формируемые резервы.

Но может быть, точнее будет сказать, что никакого плана не было вовсе, а войска «тянула» в Карпаты оперативная инерция.