Текст книги "Вурдалак"

8

У Владимира от волнения дрожали руки, когда, вернувшись в гостиницу, он открыл часть рукописи, переведенную Феликсом.

«Базыль посмотрел на потемневшее небо, на котором сгущались грозовые тучи, и ему показалось, что оно зловеще ухмыляется.

Пестрые полчища атакующих, казаков и селян, взбирались по приставленным деревянным лестницам на городские крепостные стены, несмотря на ожидающую их там смерть от пик, пуль и сабель. Они шли бесконечным и, казалось, неудержимым потоком, презирая смерть. Все же яростный приступ был отражен, но сильно поредели ряды защитников крепости, а казацко-селянское войско уже готовилось к новому штурму, на этот раз намереваясь атаковать одновременно с трех сторон. Малочисленный польский гарнизон был не в состоянии контролировать городские стены на всей их протяженности, и воевода, ругаясь хриплым голосом, отдал приказ жолнирам отступить и укрыться в цитадели. Воевода боялся получить во время следующего штурма вероломный удар в спину от горожан православной веры, поддерживающих восставших, недовольных попранием их веры и притеснениями.

В широко открытые ворота замка, последнего укрепленного пункта Нежинской крепости, вливалась пестрая толпа. Мрачные, угрюмые польские жолниры и невозмутимые немцы-ландснехты в широкополых шляпах, осознающие, что они обречены, смешивались с шумными, многодетными семьями шляхтичей, нагрузивших ценной поклажей прислугу и себя, надеющихся на чудо. То и дело слышались женский и детский плач, крики вперемешку с проклятиями и молитвами.

Девятилетний Базыль наблюдал за этим с башни крепостной стены, и сердце у него тревожно сжималось. Высокие, мощные стены замка уже не казались надежными, как было раньше. Ведь во время недавнего штурма крепости он видел, как на смену каждому убитому казаку словно по волшебству являлись новые десять, и все они не боялись смерти! Совсем как в сказке о многоголовом чудовище, у которого отрастали новые головы взамен отрубленных. Еще недавно здесь были благодатная земля и доброжелательные трудолюбивые селяне, работающие в полях от зари до зари. В понимании Базыля изначально уделом местных селян было прислуживать панствующей шляхте и работать на ее благо. Но вот мир в один миг перевернулся! Низовое запорожское казачество восстало, незаконно выбрало гетманом Зиновия Богдана Хмельницкого и призвало себе на помощь многочисленные дикие орды татар. Казачье войско, продвигаясь по территории Украины-Руси, становилось все более грозной силой, к нему массово присоединялись недовольные городовые казаки, селяне, горожане. Все больше городов и сел оказывалось под властью гетмана запорожского казачества. По всей Украине-Руси всколыхнулось селянство, запылали панские дворцы и усадьбы, и перепуганные шляхтичи, спасая свою жизнь, бросали дома и имущество и искали защиты за мощными стенами городов-крепостей с польскими гарнизонами.

Родителям Базыля пришлось в спешном порядке бежать из родового поместья под Черниговом, взяв с собой только самое необходимое. Под охраной вооруженной челяди они двигались со множеством предосторожностей, словно находились на вражеской территории. Добравшись до Нежина, они почувствовали себя в безопасности.

Впереди приближающегося грозного казачье-татарского войска бежали слухи о том, какая страшная участь ожидает шляхтичей, их семьи и служителей католических церквей, а также единоверцев-украинцев, если те не поддержат восстание или будут помогать полякам. Разгоралось пламя гражданской войны, и у нее были свои беспощадные законы: „ты или с нами, или против нас“ и „смерть побежденным!“.

Рыскающие повсюду карательные отряды польских жолниров оставляли после себя пепелища на месте городов и сел, жители которых становились на сторону восставших, разоряли православные церкви или превращали их в костелы. Захваченных пленных предавали нечеловеческим пыткам, сажали на кол или живьем сжигали, вешали. Но и восставшие казаки и селяне не жаловали пленных, расправлялись с ними не менее жестоко. Города и села, оказавшие помощь той или иной стороне конфликта, беспощадно подвергались наказанию и разграблению противоборствующей стороной. И не важно было, какой ты веры и крови, главное – „свой“ ты или „чужой“. Крымские татары за военную помощь казакам грабили захваченные города и села, брали в плен всех подряд, не особо обращая внимания, поляки-католики это или православные украинцы. Они тысячами отправляли пленников на невольничьи рынки Крыма. За время многодневного перехода половина пленников погибала.

И вот уже под стенами Нежина оказалось многотысячное казацко-селянское войско и взяло город-крепость в осаду. Воины польского гарнизона знали, какая горькая участь их ждет, но капитулировать отказались, хотя на помощь польских войск рассчитывать не могли.

– Базыль! – послышался встревоженный голос из-за спины.

Мальчик резко обернулся и увидел подходящего к нему отца и Яноша, сына вахмистра. Отец был в шлеме и нагрудной кирасе, выглядел очень усталым. Он командовал отрядом жолниров, защищающих этот участок крепости, но во время штурма ему пришлось с большей частью солдат срочно переместиться на другой участок, где сложилась опасная ситуация.

– Тебе пора уходить! С тобой пойдет Янош, слушайся его, он старше и позаботится о тебе.

Янош, непривычно серьезный, стоял рядом и теребил кинжал, висевший на поясе. Он был старше Базыля на четыре года, в обычное время это был парень веселый, легкого нрава.

– Отец, ваша милость, позвольте остаться с вами, с мамой и сестренкой! Куда я без вас?! – Базыль не хотел расставаться с отцом, которого считал самым мудрым и сильным на свете. И теперь он должен покинуть его и родных и отправиться неизвестно куда?

Отец обнял его и прошептал на ухо:

– Все, кто останутся здесь, обречены на смерть или неволю! Так было в других городах, взятых приступом казаками и чернью, а надеяться на скорую помощь коронного войска не приходится после поражения под Корсунем и Желтыми Водами. Беги, Базыль, и Господь Всемогущий не позволит тебе пропасть! Благословляю тебя! – Отец вручил ему тяжелый мешочек с серебряными монетами и письмо. – Денег тебе на первое время хватит. Я написал ясновельможному князю Иеремии Вишневецкому, попросил позаботиться о тебе. – Он тяжко вздохнул. – К великому сожалению, славный король Владислав недавно почил в Бозе, а гетман Потоцкий находится в неволе у татар.

– А как же вы, мама, Ядвига?

– Наши жизни и судьба в руках Господа нашего и Пресвятой Девы Марии! – Отец снова обнял его и поцеловал. – Не теряйте времени, бегите! Базыль, береги себя, ведь ты единственный продолжатель нашего рода!

Отец повернулся к Яношу и спросил, пытливо глядя ему в глаза:

– Я надеюсь, что ты будешь заботиться о Базыле, как о своем младшем брате.

Янош склонил голову:

– Ваша милость, не сомневайтесь в этом!

Мужчина привлек и обнял обоих ребят:

– Держитесь вместе, стойте друг за друга, и это вам поможет и в пути, и в жизни!

Издалека донеслись резкие звуки труб и грозная дробь ударов в литавры – казаки вновь пошли на штурм!

– Не медлите! Уходите! – Отец на прощанье еще раз обнял Базыля и перекрестил его.

Они все вместе быстро спустились вниз. Здесь их пути разошлись. Базыль увидел, как за его отцом и жолнирами тяжелые, мощные ворота детинца начали медленно закрываться.

Улицы города стали неузнаваемыми, безлюдными, непривычно тихими. Люди затаились за закрытыми ставнями, словно они могли уберечь от надвигающейся беды. Вдруг недалеко раздались дикие женские крики, мольбы о помощи. И тут же в другом месте послышались такие же жуткие крики. Базыль вздрогнул и схватил за рукав Яноша, идущего впереди.

– Чернь начала грабить! Так всегда бывает при взятии города – сегодня их праздник! – пояснил, не оборачиваясь, Янош и на ходу обнажил лезвие кинжала; в другой руке он сжимал пернач[17]17
  Холодное оружие, разновидность булавы с головкой из металлических перьев. Пернач служил также символом власти казачьих атаманов.


[Закрыть], который прихватил не зря, – вскоре оружие им пригодилось.

Они шли быстрым шагом, стремясь оказаться как можно скорее в южной части города. Из окон одного из домов грабители выбрасывали тюки с добром. Пьяный грабитель, находившийся на улице, судя по одежде, простолюдин, увидев идущих подростков, хотел преградить им путь, но обнаженный кинжал и пернач в руках решительно настроенного, крепко сложенного Яноша заставили его отступить в сторону. Проводив их ненавидящим взглядом, он чиркнул ребром руки по шее – мол, вам все равно не жить!

Позади, со стороны замка прогремели многочисленные выстрелы из пищалей и гаковниц[18]18
  Применяемые в крепостях дульнозарядные ружья с крюками (гаками) под стволом, которыми зацеплялись за стену крепости для уменьшения отдачи при выстреле.


[Закрыть] – казачье войско вступило в город и начало штурм замка. Янош и Базыль перешли на бег и вскоре уже были на месте, возле тайного подземного хода. Он начинался рядом с городской стеной, в отдельно стоявшей капелле, возле которой столпилось несколько десятков человек, стремящихся проникнуть внутрь. Янош, не останавливаясь, врезался в толпу и, яростно работая локтями и перначем, пробился к входу в церквушку. Базыль, уцепившись сзади в его одежду, следовал за ним, боясь отстать. Внутри было еще больше толкотни, но в конце концов ребятам удалось протиснуться к черневшему на месте отодвинутой в сторону кафедры прямоугольному отверстию – входу в подземелье.

Подземный ход был узким, тесным, там можно было идти лишь гуськом. Оказавшись в полной темноте, испытывая недостаток воздуха из-за количества оказавшихся здесь людей, Базыль ощутил панический страх, но не из-за того, что боялся потеряться, – это было невозможно, но он боялся, что они вдруг застрянут тут, под землей, и умрут от удушья. „Здесь, как в могиле, тесно, душно и темно! – стучала у него в голове мысль. – Надо было остаться с отцом – он обязательно найдет выход, ведь он не может умереть!“

У Базыля было ощущение, что они продвигались по тесному подземному ходу вечность, но наконец тьма стала рассеиваться, и вскоре они выбрались из подземелья и оказались на дне глубокого оврага, который обоими концами выходил к речке Остер. Выбравшиеся разбегались кто куда, каждый следовал своим путем. Янош с Базылем, пройдя по дну оврага, нашли место, где им удалось подняться по крутому склону; вслед за ними выбралось еще несколько человек. Они пошли большой группой по полю, намереваясь, сделав крюк, выйти на дорогу, ведущую к захваченному казаками Чернигову, обойти город лесами, дальше выйти на дорогу к Гомелю, где сохранилась власть Речи Посполитой. Однако уже к концу первого дня, когда они шли, растянувшись по дороге, на них наскочил конный разъезд татар-ордынцев. Лишь немногим удалось избежать татарских стрел и арканов, скрывшись в лесных дебрях. Беглецам стало ясно, что лучше двигаться небольшими группами, так они будут меньше привлекать внимание, им будет проще находить еду и укрываться от опасности.

За Базылем и Яношем увязались долговязый Казимир и вечно ноющий полный Анджей. Началось их многодневное голодное блуждание по полесской пуще, приходилось питаться лишь подножным кормом – ягодами, грибами, от которых постоянно болел живот; они ели даже мох и лишайник, чтобы как-то утолить голод. Вскоре Базыль и Янош потеряли своих попутчиков: Казимир погиб, попав в трясину, они не смогли вовремя оказать ему помощь, а ноющий и сильно исхудавший Анджей простудился и в три дня сгорел от хвори. Однажды ребятам повезло – в силки попался заяц, и Базыль с Яношем устроили пиршество. С каким наслаждением они рвали сырое, еще теплое мясо, измазавшись в крови, хрустя нежными косточками! Никогда ни до этого, ни после Базыль не ел ничего вкуснее.

Зато в последующие два дня они ничего не смогли найти съедобного, кроме мха и лишайника, даже жевали кору деревьев. Ребята вконец обессилили. Их дорогая одежда после всех злоключений превратилась в лохмотья. Им казалось, что дремучий лес никогда не закончится, что там, где они шли, ни разу не ступала нога человека, что они забираются все дальше вглубь леса. Ночами они слышали вой диких зверей, больше всего боялись встречи с медведем, ведь от него не укроешься и не убежишь. Для безопасности ночь они проводили на деревьях, устраивались в удобных развилинах.

Базыль чувствовал, видя, насколько раздражен его спутник, что, если упадет или отстанет, тот ему не поможет. Надеяться надо было только на себя и не отставать. Вдруг у него перед глазами пошли красные круги, все поплыло, он рухнул на землю и смог только хрипло выдавить из себя:

– Все! Больше не могу!

Сидя на земле, Базыль заплакал. „Все! Это конец!“ – решил он. Янош обернулся и подошел к нему. Грубо схватил его за плечо, стал тормошить, говорить что-то резкое, но его слова не сразу дошли до сознания смертельно уставшего Базыля.

– Вставай, лес поредел! Мы скоро выберемся из этой проклятой пущи!

Отдохнув с четверть часа, они продолжили путь и вскоре действительно вышли из лесной чащи. Перед ними простирались уже пожелтевшие пшеничные поля, а примерно в двух милях находилось небольшое село – десятка два домов под соломенными крышами. Обрадовавшись, Янош с Базылем обнялись – они живы и им удалось выбраться из непроходимой мрачной полесской пущи, где легко сгинуть от голода или оказаться добычей диких зверей, где навсегда остались их недавние спутники.

Когда всплеск радости угас, они призадумались. Неизвестно, где они находятся и как их здесь примут. Восстание казаков под предводительством Богдана Хмельницкого поддержали практически все православные сельские жители, с ненавистными шляхтичами-католиками и униатами расправлялись безжалостно. Шла беспощадная война, и неизвестно, как в селе отнесутся к появлению подростков-шляхтичей. А что, если в этом селе ярые сторонники восставших? Тогда им несдобровать. Они решили назваться братьями, заблудившимися в пуще, и переиначили свои имена на манер православных: Базыль стал Василем, Янош – Иваном. Они рассчитывали на то, что никто их, чумазых оборванцев, не примет за отпрысков шляхтичей, тем более что украинским языком и местным наречием они владели вполне сносно.

Чем ближе они подходили к селу, тем тревожнее им становилось. Они заметили, что поспевшие рожь и пшеница уже начали осыпаться – разве рачительный хозяин это допустит? Нигде не видно было жнецов, и это было очень странно. Ведь, когда начинали убирать урожай, жнецы выходили в поле до рассвета и работали до темноты. А тут странное затишье и бездействие, когда каждый погожий денек дорог. Если бы не нестерпимые муки голода, они дождались бы ночи и только тогда отправились бы в село. К тому же солнце начало клониться к закату и до темноты осталось не так много времени. Но, как говорится, голод не тетка, пирожка не поднесет, и он погнал их в село, несмотря на все усиливавшуюся тревогу.

Когда они уже подошли к околице села, Янош, положив руку Базылю на плечо, остановил его:

– Странно, не слышно лая собак, мычания коров, а ведь скотину в это время должны гнать в село с пастбища! Словно там вымерло все живое. Уж не ордынцы ли в нем недавно похозяйничали? – И тут же сам себе возразил: – Как села выглядят после нападения татар, я видел…

– А что, если тут побывал карательный отряд наших жолниров и жителей наказали за помощь казакам? – У него в душе вспыхнула надежда: „И мы сможем присоединиться к отряду!“ – Они могут быть где-то рядом!

Янош с сомнением покачал головой:

– Тогда села бы не было – его сожгли бы, а на деревьях вместо груш висели бы тела мятежников.

– Идем и все узнаем. Что попусту гадать? – нетерпеливо произнес Базыль, ощутив, как голодные спазмы болезненно сжимают желудок. – Не может быть, чтобы мы в человеческих жилищах не нашли еды. Даже если людей не найдем.

– Пошли, хотя предчувствие у меня нехорошее. – И Янош положил руку на рукоять кинжала, висевшего у него на поясе.

– Янош, спрячь кинжал, чтобы он нас не выдал, – спохватился Базыль.

Янош неохотно подчинился и сунул кинжал под рубаху.

Подростки с опаской вошли в село. Дома не выглядели брошенными, по всему было видно, что еще недавно тут кипела жизнь. Да и тучные поля ржи, ячменя и пшеницы говорили о том, что все тут было в порядке. „Что же произошло? Не могли же селяне ни с того ни с сего все бросить и уйти?“

Но, несмотря на все эти странные обстоятельства, Базыль и Янош решили найти хоть что-то из съестного, избавиться от мук голода. Их сводила с ума мысль, что где-то рядом находится еда. Не раздумывая, они перемахнули через забор и заскочили во двор ближайшего дома. Они понимали, что если их застанут здесь одних, то примут за воров, могут покалечить, а то и убить, поэтому они несколько раз громко позвали хозяев, особенно не веря в то, что те объявятся. Никто не откликнулся, зато из сарая, к их радости, донеслось кудахтанье кур. Они бросились туда и увидели с десяток несушек. Подростки пришли в восторг, обнаружив недавно снесенные яйца, всего шесть штук, и мгновенно их выпили. Однако после этого аппетит у них только разыгрался. Они быстро поймали курицу и свернули ей голову, затем, посчитав, что за две наказание то же, что и за одну, свернули голову еще одной. Две курицы гораздо лучше, чем одна, ведь им надо было уносить отсюда ноги как можно быстрее, возможно, возвратиться в лесную чащу. Таинственное исчезновение жителей говорило о том, что здесь произошло нечто ужасное и оставаться здесь опасно.

Но, выйдя из двора, каждый с задушенной курицей в руках, они увидели в десятке шагов от себя старика и девочку-подростка. От неожиданности они остолбенели, не зная, что делать. Ведь вполне могло быть, что поблизости находятся и другие жители села.

Базыль дернулся было, собираясь броситься наутек, но Янош его удержал, понимая, что бегство сразу сделает их ворами. Время было жестокое, и за украденных кур они могли поплатиться жизнями. В лесу они плохо ориентировались, и местные селяне без труда их догонят. А вот денег у них было достаточно, чтобы заплатить за загубленных птиц.

– Погодь! – зло прошипел Янош и пояснил: – Попробуем договориться с селянами, убежать всегда успеем.

Базыль был другого мнения, но Янош в их маленькой компании главенствовал, поэтому он послушался товарища.

Янош смело пошел навстречу селянам, прикидывая, как ему быстро достать из-под рубахи кинжал, если возникнет такая необходимость.

– Слава Богу! – поприветствовал он старика, подойдя ближе.

– Во віки віків! – Старик глядел на него угрюмо, плотно сжав тонкие губы над жидкой седой козлиной бородкой.

Девочка явно была напугана. „Может, кроме них, в селе никого нет?“ – мелькнула мысль у Яноша.

– Нехай святий Микола дасть вам здоров’я і щастя! – продолжил Янош, присматриваясь к старику, стараясь догадаться, что у того на уме.

– Міг і я тобі того ж побажати, однак бачу у тебе те, що тобі не належить. – Старик нахмурился, но не разозлился, как ожидал Янош. – Чого ви, наче злодюги, на чуже подвір’я вдерлися, чужим куркам голови поскручували?

– Біда з нами трапилася, заблукали ми в лісі, кілька днів нічого не їли, думали, що вже Богу душі віддамо. Коли побачили ваше село, зраділи. Зайшовши на подвір’я, стали голосно гукати господарів, але ніхто не обізвався, а голод скручує шлунок, ось у голові і замакітрилось. За курей ми заплатимо – гроші у нас є. – Янош протянул старику несколько полновесных серебряных литовских монет, за которые можно было купить десяток кур, и торопливо добавил: – Якщо буде на це ваша ласка!

– Звідки ви будете? – Старик не спешил протягивать руку за серебром, и это насторожило Яноша.

– Ми рідні брати, жили з батьками у їхньому маєтку, – стал на ходу сочинять Янош. – Несподівано налетів загін польських жовнірів, вони думали, що наш батько підтримує повсталих козаків Хмельницького. Батьків і челядь порубали, декого повісили, садибу спалили, лише нам з братом з Божою поміччю вдалося втекти. Пішли ми в ліс і там довго блукали без їжі.

– Так значить, ви дуже голодні?

– Помираємо з голоду! – воскликнул Янош, и словно в подтверждение этому у него забурчало в животе.

– Що ж, нагодуємо і напоїмо вас, – пообещал старик и взял монеты, а у Базыля, который видел это, отлегло от сердца. – Дамо притулок на ніч. Ходімо з нами.

Янош махнул рукой Базылю, и тот, держась настороженно, подошел. Янош передал ему слова старика.

– А чому в селі людей, крім вас, не видно? У полі теж нікого немає, – в свою очередь стал расспрашивать старика Янош.

– Зараз нема – завтра будуть, – загадочно ответил старик.

– А де ж вони?

– Пішли в сусіднє село – свято там.

– Яке свято?

– Наше, місцеве, святкують в наших селах. Ви про це можете й не знати.

– Яке може бути свято, коли жнива і війна, скрізь смерть? – удивился Янош.

– Так життя ж ніхто не може спинити, а війни йдуть повсякчас, і кінця їм не видно.

– Як твоє ім’я? – обратился Янош к девочке, продолжавшей испуганно глядеть на них, но девочка лишь молча прижалась к деду.

– Це Оксаночка, моя онука. Від народження німа, – пояснил дед.

По дороге Янош прошептал Базылю:

– Меня настораживает то, что в селе нет людей. Если верить деду, селяне ушли праздновать и завтра вернутся. Но не слышно лая собак – их тоже взяли с собой? Солнце уже почти село, время коровам возвращаться с выпаса, а их не слышно. Или здесь не держат коров? Разве такое возможно?

– Может, коровы в хлевах, их сегодня не выгоняли пастись, – предположил Базыль.

– Мы бы их услышали, да и кто их будет доить? Немая, что ли? Лукавит дед!

Базылю и самому казалось очень странным, что в селе так непривычно тихо.

– Что ты предлагаешь? Вернуться в лес?

– Есть ужасно хочется. – Янош тяжело вздохнул. – Пусть дед накормит нас, потом видно будет.

Дом старика находился в центре села. Дед завел подростков внутрь, усадил за стол и сам устроился рядом с ними, а внучке велел разогреть борщ и кашу и принести их гостям. Услышав о еде, Базыль и Янош снова ощутили голодные спазмы в желудках, и не было силы, которая заставила бы их уйти от стола.

– Хлопці, а ви зовсім не ті, за кого себе видаєте. – Старик хитро прищурился. – Перехрестилися, не дивлячись на ікону, і не як православні. Кажіть правду, хлопці, хто ви є?

Базыль почувствовал, как у него внутри все похолодело – дед оказался не так прост, каким казался. „Что у него на уме?“ – подумал Базыль и увидел, что Янош напрягся, а его рука начала медленно пробираться под рубаху, где был спрятан кинжал.

Старик вдруг весело рассмеялся:

– Хлопці, не бійтеся мене, чи католики – не люди?! Ви також віруєте в Господа Бога нашого, Христа і Святого Духа, пересуваєтеся не догори ногами.

Тут как раз девочка принесла горшок с дымящимся, аппетитно пахнущим борщом и четверть паляницы, и ребята едва сдерживались, ожидая, пока дед нальет им борща в глиняные миски. Они в одно мгновение их опустошили, однако не почувствовали себя сытыми. Но тут пришел черед пшеничной каши, и наконец, вместе с болезненной тяжестью в желудке, у них возникло ощущение приятной сытости и сразу стало клонить в сон. Ведь все эти дни они на голодный желудок спали чрезвычайно плохо. У них стали смыкаться веки, и они прикладывали неимоверные усилия, чтобы не заснуть тут же, за столом. Старик, явно довольный, сказал:

– Лягайте на лави і спочивайте. Мені потрібно у справах піти, так що не чекайте на мене.

Ребята не стали ожидать повторного приглашения, устроились на жестких лавках и заснули еще до того, как дед вышел из комнаты. После ночевок в лесу, когда они боялись сомкнуть глаза, опасаясь нападения диких зверей, здесь они почувствовали себя как в царской опочивальне. Базыль провалился в глубокий сон, который, казалось, никто и ничто не в силах прервать. Ему приснилось, что он стоит на куртине[19]19
  Здесь: часть крепостного вала между бастионами.


[Закрыть], а его отец находится на вершине башни и машет ему рукой, зовя к себе.

„Как же я поднимусь туда?“ – Базыль растерялся: он не видел входа в башню, а ослушаться отца не мог. Он подошел к гладкой каменной стене и, к своему удивлению, стал подниматься по ней, словно паук. Вот только мешал ветер, который становился тем сильнее, чем выше он поднимался. И тут до Базыля дошло, что это отец его тормошит, видимо, хочет что-то важное сообщить. Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним испуганную девочку, которая стояла возле него с горящей лучиной и издавала какие-то шипящие звуки. Базыль не сразу сообразил, где он находится.

– Где мой отец?! – крикнул он и тут все вспомнил, также и то, что девочка немая. – Что тебе надо? Отстань! – попытался он прогнать девочку, разбудившую его, но та не уходила, показывала что-то знаками и шипела.

Постепенно до него дошло, что девочка предупреждает об опасности и пытается втолковать, что им надо срочно уходить.

– Где твой дед? – спросил он, помогая себе жестами, но девочка, не обращая на это внимания, махала рукой: „Уходите!“

Ее испуганный и в то же время жалостливый взгляд тронул Базыля. „Дыма без огня не бывает!“ – подумал он и стал будить Яноша, что оказалось непросто. Паренек никак не хотел расставаться со сном, пока Базыль не разозлился и не ткнул его горячей лучиной в руку. Тот сразу подскочил как ужаленный, и сонливость вмиг с него слетела.

Янош готов был наброситься на Базыля, но тот быстро произнес:

– Мы в опасности, и нам надо уходить отсюда, пока не поздно.

– Какая опасность? Кто тебе сказал? – Янош ничего не понимал.

– Она! – Базыль указал на девочку.

– Она же немая! – разозлился Янош.

– Словами она объяснить не может, а жестами и мимикой – вполне.

В подтверждение сказанному девочка вновь начала что-то показывать знаками.

– Ничего не понял – какая-то белиберда. – Янош сладко зевнул, намереваясь снова улечься на лавку.

– Янош, я боюсь! Уходим отсюда! – попросил товарища Базыль.

– Хорошо, встаю, – недовольно согласился Янош, зевая. – Ты выйди, осмотрись, может, деда увидишь, я пока тебя здесь подожду.

– Как скажешь, Янош. Мне кажется, девочка говорит правду – много здесь странного, как бы не было беды! Может, поищем деда вместе?

– Иди уже – я жду тебя! – поторопил Янош. – Не задерживайся! – и, снова зевнув, упал на лавку.

Увидев, что Базыль направился к двери, девочка пошла за ним. Базыль осторожно выскользнул из дома, и непроглядная темень окутала его, лишив на время способности видеть. Он приник к стволу дерева, ожидая, когда его глаза привыкнут к темноте. Прошло несколько минут, прежде чем он смог хоть что-то различить при скудном свете тонкого серпа луны и тусклых звезд. Он огляделся в поисках девочки, но та, видимо, ушла. Стояла глубокая, пугающая тишина, все вокруг окутывала тьма.

„Где искать деда? Он ведь собирался ночевать дома“.

Базылю очень хотелось спать. „И куда идти среди ночи, в темноте?“ Вокруг было тихо и спокойно. Страх понемногу стал его отпускать. Он подумал, что девочка, наверное, не в себе, что-то вообразила, а он ей поверил. Он уже собрался было вернуться в дом, как вдруг тьма словно сгустилась у входной двери и она заскрипела, открываясь. Он услышал звуки шагов нескольких людей, входящих в дом.

„Это дед? С кем это он? Уже вернулись жители села с праздника? Почему они пришли сюда?“

Базыль хотел было крикнуть, предупредить Яноша, но внутренний голос посоветовал не делать этого. Страх не выдать себя пересилил желание предупредить товарища. Он решил узнать, что происходит в доме, а уж потом действовать в соответствии с обстановкой.

Прошло уже несколько минут с того момента, как неизвестные вошли в дом, а там по-прежнему было тихо, и это обнадеживало. И тут из дома донесся вопль ужаса, Базыля обдало ледяным холодом – он узнал голос Яноша!

– А-а-а-а-а-а!

Крик не прекращался, потом он перешел в захлебывающийся визг, вскоре оборвавшийся. Снова стало тихо, словно и не было ужасного вопля Яноша. Сердце у Базыля бешено колотилось, его обуревали страх, желание немедленно бежать отсюда. Он корил себя за то, что не настоял, чтобы Янош пошел с ним.

„Я его предупреждал, звал его с собой!“ – пытался Базыль успокоить свою совесть. Вдруг он заметил, что окошко в доме осветилось. Ему вспомнились напутствия отца, как он говорил, что они с Яношем должны держаться друг за друга. И Базыль решил: „Я должен узнать, что произошло с моим товарищем! Ведь он меня не бросил в лесу. А что, если ему еще можно чем-нибудь помочь?“

Трясясь от страха, Базыль осторожно, бесшумно ступая, приблизился к окошку и заглянул внутрь. Увиденное заставило кровь заледенеть у него в жилах!

Абсолютно голый Янош лежал вытянувшись на столе, за которым они недавно обедали, а вокруг него в полутьме стояли трое – двое мужчин и женщина. Они по очереди подходили к Яношу и припадали к его шее. Свет от зажженной лучины упал на женщину, и Базыль едва сдержался, чтобы не вскрикнуть, – у нее лицо было перепачкано кровью!

– Арсенію! – раздался грубый голос одного из мужчин. – Де другий? Ти казав, що їх двоє!

– Удвох вони прийшли, лягли спочивати. – Базыль узнал голос деда, которого не было видно. Он, судя по всему, не участвовал в этой страшной трапезе. – Може, вийшов до вітру? Та тепер, напевно, уже далеко – він же не глухий.

– Не втече в такій темряві. Скінчимо нашу вечерю і підемо його шукати.

– Напевно, він побіг до лісу, – озабоченно произнесла женщина, причмокивая. – Там його буде важко знайти, може сховатися на дереві.

– Відшукаємо! – уверенно произнес мужчина и припал к шее несчастного Яноша, лежащего неподвижно, мертвого.

Испуганный Базыль отпрянул от окна.

„Немедленно бежать! И спрятаться на дереве!“ – пронеслась панически мысль, но в такой темени, когда едва различаешь что-либо на расстоянии вытянутой руки, можно было двигаться только черепашьим шагом. Он и до леса не успеет дойти, как эти упыри его догонят! Страх сковал Базыля, и он на деревянных ногах двинулся в сторону невидимого далекого леса.

„Спаси меня, Боже, великий и милосердный! – взмолился Базыль. – Да будет воля Твоя, да свершится милосердие Твое!“

Внезапно он ощутил прикосновение к руке чего-то ледяного и чуть не завопил от ужаса: рядом с ним кто-то находился! Базыль рванулся, но его крепко держали за руку две маленькие ручонки, он услышал знакомый шипящий звук и понял, что это немая девочка. Судя по всему, она хотела, чтобы он пошел с ней.

„Вдруг это ловушка?! – Базыль напрягся, готовый вырваться и бежать. – Но ведь только благодаря ей я до сих пор жив!“ И он покорился, пошел, увлекаемый девочкой, неизвестно куда. Девочка шла быстро, легко обходя преграды на пути, словно видела в темноте.

Наконец она завела его в какое-то помещение, где царила непроницаемая тьма, и издала шипящий звук. И тут Базыля пронзила мысль: „Немые от рождения не могут издавать звуки. Обычно они еще и глухие“. Ему вспомнился глухонемой нищий, с которым ходил мальчик-поводырь. Нищий мог только жестикулировать, не издавая звуков. А девочка шипела, словно змея!

Базыль представил себе ужасную смерть Яноша, не иначе как ставшего жертвой упырей, и его бросило в дрожь. „Странная девочка, кто она?“ Ему вспомнились сказки, которые рассказывала кормилица о людях-змеях. Неужели она одна из них?!