Текст книги "Гремучая смесь"

***

Была ещё одна причина, по которой Валерий Константинович решился на такое, если его так можно назвать, путешествие.

Когда начались все эти самые перестройки и прочие вакханалии, его родители приняли это всё очень близко к сердцу, даже очень близко.

Получалось, то, чем они занимались и занимались не за страх и не за зарплату, а за совесть, потому что видели в этом смысл всей своей жизни, надо было перечеркнуть. Мало того, перечеркнуть, надо было на себя и на всю свою жизнь вылить не менее, чем ведро с грязью и дерьмом, и признать свою жизнь недействительной.

Первым не выдержал отец, слёг. А через два месяца его не стало. Вслед за ним, как по команде, не сочтите это за черный юмор, за отцом отправилась мама. И остался Валерий Константинович один-одинешенек. Родственников у него было мало, а те, которые были, не вызывали желания общаться с ними более-менее тесно и часто.

Теперь же, когда у Валерия Константиновича появилась возможность начать все сначала, он наверное даже больше, чем изменить свою жизнь, хотел изменить жизнь своих родителей, вернее, продлить её, насколько это возможно. Думаю, ничего в этом странного и тем более предосудительного нет. А Валерию Константиновичу было плевать на эту предосудительность, более того, ему даже было наплевать на всю историю человечества и на дальнейший её ход.

***

Хлопоты, связанные с продажей квартиры и дачи закончились довольно-таки быстро. Камнем преткновения и чуть ли не тормозом, для Валерия Константиновича, он сам удивился, стала продажа автомобиля.

Пятилетний «Аккорд», Хонда, разумеется, оказался, чуть ли не второй половинкой своего хозяина, его неотъемлемой частью. Бывают случаи, когда с женой развестись легче, чем продать автомобиль, любимый автомобиль. Ничего удивительного в этом нет, в отличии от жены, он хоть деньги и сосёт, как тот пылесос, но делает это молча, без скандалов. Опять же, у автомобиля нет мамы, а значит у его хозяина нет дополнительной тёщи. Но это так, шутка.

В конце концов Валерий Константинович успокоил себя тем, что проживая свою жизнь по-новой и обладая знанием о будущем, он очень даже легко может купить тот же самый «Аккорд». Так что компромисс был найден и Валерий Константинович успокоился. Получалось, что он не продаёт своего красавца и не расстаётся с ним навсегда, а всего лишь сдаёт его как бы в аренду, покататься.

Все имущественные дела были закончены и Валерий Константинович пребывал в состоянии «гол как сокол», с той лишь разницей, что на его счёте, в банке, лежала внушительная сумма. Не то, чтобы это его окрыляло, но всё равно, было приятно.

Ведь как оно должно будет получиться? Он будет проживать свою жизнь заново, практически один в один, ну разве что изменяя в ней какие-то мелочи, ну и родители конечно, родители – не мелочи, и самый главный, единственный поворот, тоже. Значит всё то, что он сейчас продал, опять будет принадлежать ему, а возможно более того, плюс деньги, которые его уже, ждут-дожидаются.

Но Валерий Константинович не делал особой ставки на эти деньги, он был уверен, что в предстоящей, хоть и прежней, но новой жизни, он дурака не сваляет и к пятидесяти годам, и это вполне возможно, эта сумма будет казаться ему очень даже смешной.

Отвальную, или как ее еще называют, «проставляться», в смысле, на работе, Валерий Константинович не стал – не для кого и незачем. Известие о его увольнении и якобы об отъезде на ПМЖ в Эквадор, коллеги-сотрудники встретили спокойно и равнодушно. Единственный интерес, проявленный одной девицей, получается, от лица всех сотрудников, заключался в том, что она спросила, где этот Эквадор находится? Наплевать им было! Вполне возможно, что они точно также не удивятся, если завтра на его место начальство приведет нового сотрудника, который окажется каким-нибудь папуасом, а то и вообще, кенгуру или бегемотом. Ну а если им наплевать, то Валерию Константиновичу на них, наплевать ещё больше.

***

– Аркадий Анатольевич? Здравствуйте. – Валерий Константинович набрал номер, указанный на визитке. Ответили сразу, как будто ждали его звонка.

– Добрый день, Валерий Константинович. – услышал он в мобильнике. – Чем порадуете?

– Я готов. Тем и порадую.

– Замечательно. – голос собеседника нисколечко не подобрел, остался таким же сухим, то есть, деловым. Как будто он заранее был уверен во всем, а значит каких-либо сомнений, отвечающих за состояние «внезапной радости» не было. – Тогда запоминайте, а лучше запишите: в течение трех дней вам надо будет приехать по этому адресу. – Аркадий Анатольевич назвал адрес.

Только адрес этот находился в другом городе, это было уточнено, но Валерий Константинович не смутился, его даже немного обрадовало предстоящее путешествие. – Я буду вас ждать. До встречи. – и повесил трубку.

«Не слишком ты сегодня словоохотлив. – сначала было обиделся Валерий Константинович и тут же сам себя успокоил. – А собственно говоря, в честь какого понедельника ему быть словоохотливым? Всё уже обговорено и договорено, приеду, вот и поговорим».

Чтобы не маяться в ожидании и, потому что заняться просто нечем и чтобы не строить дурацкие планы на свою же жизнь, которая и без планов известна, Валерий Константинович решил ехать поездом. Времени пути до указанного Аркадием Анатольевичем города было чуть более суток, так что он вполне укладывался в указанные сроки.

Не откладывая в долгий ящик, Валерий Константинович, зашел в какое-то агентство по продаже билетов на всё и куда угодно, и легко, без привычного из прошлого «билетов нет», купил его на сегодняшний вечер. Теперь оставалось где-то и как-то провести время, остающееся до поезда.

Чем занять свободное и по сути дела, уже бесполезное время, думалось недолго – Валерий Константинович отправился в баню. Ничего удивительного, это гораздо лучше, чем пойти в кино, на два-три сеанса подряд, и одуревать там от происходящего на экране, заедая всё это кукурузными хлопьями и запивая кока-колой.

Пойти в ресторан и устроить самому себе прощальный банкет, тоже, идея достойная дегенерата. И дело даже не в том, что там велика вероятность к отходу поезда привести себя в мертвецки пьяное состояние, к спиртному, как раз, Валерий Константинович особых пристрастий не испытывал, скучно там, а это самое главное.

Поэтому выбор пал на баню, но не на ту, где много народа, коммунхозовскую. Таких наверное сейчас и нет, а если где-то и остались, то туда в самую пору экскурсии водить, за большие деньги.

Уличная реклама предложила Валерию Константиновичу то ли баню, то ли сауну, но зато на дровах, так было написано. Вот туда он и отправился. Пришёл, ему, разумеется, обрадовались, и снял эту баню на пять часов – почти как раз, после бани остается пара часов, но их и на вокзале можно будет провести. Ну а чтобы в бане было не скучно, Валерий Константинович попросил администратора пригласить ему пару девиц, соответствующего поведения.

Желание клиента, а тем более такое – закон для любого и каждого банщика-администратора. Баня уже натоплена, а девицы прибыли минут через пятнадцать, ну а дальше, дальше всё по веками отработанному сценарию, ничего интересного…

***

Кто хоть раз ездил в поезде, знает, что занятие это в отдельных случаях скучное и муторное. Более-менее интересно ехать в поезде днём, в окно можно смотреть, и то – на любителя. Я, например, очень люблю смотреть в окно, но это я, а кто-то терпеть ненавидит. Тогда остаётся одно, вернее, невеликое множество, помещающееся в это одно: разговаривать с соседом или соседями по купе за жизнь, пить водку и тоже разговаривать за жизнь, ну и еще, это для возомнивших о себе и не уважающих попутчиков интеллектуалах – читать книжку или просто-напросто, спать. Ну а вечером и ночью, так вообще, тоска смертная, даже в окно ничего не видно.

Поезд Валерия Константиновича отправлялся поздно вечером, так что он был лишён утомительных, не то чтобы обязанностей, но всё-таки, возлагаемых на пассажира его попутчиками.

После бани Валерий Константинович находился в помытом и умиротворённом состоянии. К этому состоянию добавилась еще одна «нечаянная радость», в купе, Валерий Константинович оказался один, попутчика у него не было. Забыл сказать, два человека в купе гораздо лучше, чем четыре, поэтому Валерий Константинович купил билет в вагон СВ, а там, как известно, в купе всего два человека едет. Одного, второго не оказалось, так что, к радости разумеется, какую-то часть пути ему предстояло преодолеть в одиночестве, хорошо если бы весь путь.

Едва дождавшись отправления поезда, Валерий Константинович, лег спать, тем более, что баня и приглашенные девицы этому весьма способствовали и проспал, не взирая на все неудобства даже СВ класса купе, до утра крепко и наверное без сновидений.

По прибытию Валерий Константинович опять позвонил Аркадию Анатольевич и сказал, что уже приехал и скоро будет по указанному адресу. В ответ он услышал, что его уже ждут.

Самый обыкновенный жилой дом, квартира наверное тоже самая обыкновенная. «Наверное съёмная. – подумал Валерий Константинович».

– Здравствуйте, проходите. – дверь открыл улыбающийся Аркадий Анатольевич. – Как доехали?

– Спасибо, хорошо. – в свою очередь на дежурный вопрос дежурно ответил Валерий Константинович и добавил. – Почти всю дорогу проспал.

– И правильно сделали, проходите.

Квартира и правда оказалась самой обыкновенной. Если честно, Валерий Константинович думал, что его привезут в какую-нибудь лабораторию или что-то типа этого, с кучей всевозможной аппаратуры и с сотрудниками в белом халате. Ничего подобного не было и в помине, квартира как квартира, даже немного обидно.

– А где? – не удержался от вопроса Валерий Константинович.

– Вы имеет ввиду мудреные и непонятно для чего предназначенные аппараты и прочую ерунду? – усмехнулся Аркадий Анатольевич.

– Не то чтобы, но всё-таки…

– Ничего такого не понадобится. Присаживайтесь. – Аркадий Анатольевич указал на кресло, а сам присел напротив. – Кофе?

– Неплохо бы…

Аркадий Анатольевич отправился на кухню и буквально через мгновение вернулся с двумя чашками кофе. У Валерия Константиновича даже сложилось такое впечатление, что кофе был или сварен заранее, или там волшебный аппарат какой-то по моментальному его приготовлению находится.

– А теперь, я вам должен сказать не то чтобы о главном, – Аркадий Анатольевич отпил кофе. – но очень важном для вас.

Не подумайте что сей подводный камень я приберег специально на последний момент, когда вы, так сказать, сожгли за собой все мосты и кроме как идти вперед, вам и деваться больше некуда. Хотя и это, пусть и в незначительно мере, присутствует.

Валерий Константинович, а вы бы что сделали, весь напрягся, даже о кофе забыл: «Вот ведь гад! Наверняка сейчас или условие какое-нибудь выставит, типа, кровью надо расписаться, или сделать надо будет что-то, там, в новой-старой жизни».

– Успокойтесь. – не иначе Аркадий Анатольевич опять воспользовался той самой психологической методой. – Нигде расписываться не надо и тем более кровью. Всё гораздо проще, и тем не менее, знать об этом вы обязаны, ну, чтобы не запаниковать и так далее.

Вы уже спрашивали меня о вероятности сбоя программы и тогда я вам ответил, что он хоть и чрезвычайно мал, но возможен. Дело в том, что если у вас, по какой-то причине не получится воплощение, ну например, и не дай Бог конечно, потолок обрушится, шанс на воплощение с сохранением памяти о будущем вами утрачивается.

В этом случае вы воплощаетесь при, если можно так сказать, первом удобном случае, но проживаете свою жизнь точно также, как уже прожили ее, ну разве что с незначительными изменениями.

Владимир Константинович, не делайте большие глаза. Я говорю вам откровенно, а значит, не обманываю. В этом случае ничего не потеряно. Просто-напросто, в очередной раз – оба невольно усмехнулись. – дожив до своих пятидесяти лет, вы снова обращаетесь к нам и мы корректируем точку воплощения. Вот и всё. Что скажете?

– А что тут скажешь? – Валерий Константинович если и разозлился, то всего на несколько секунд. Раздражение было как вспышка, раз, и нету. – Правильно сделали, что тогда не сказали. Кто знает, может быть и отказался, а сейчас, конечно же не откажусь.

– Вот и хорошо, что вы меня поняли. Пейте кофе, остынет. – Аркадий Анатольевич сделал жест как бы придвигая к Валерию Константиновичу чашку с кофе. – Сейчас я вас оставлю. Ничего не бойтесь, все произойдет незаметно и абсолютно безболезненно для вас.

– А что будет – как ни крути, да любой бы стушевался. Валерию Константиновичу было трудно, но тем не менее, необходимо было задать этот вопрос. – … с телом?

– Это не должно вас беспокоить. – Аркадий Константинович пристально посмотрел на него. – Но я вам скажу. Оно просто исчезнет, испарится. Вот и всё.

Как ни странно, это Валерия Константиновича успокоило. Он себе рисовал картины несколько другие, более жуткие: вывозят тайком, где-то закапывают или сжигают, а то и вообще, растворяют в серной кислоте. А раз так, то нормально.

– Ну, Валерий Константинович, – Аркадий Анатольевич встал. – на этом всё. Надеюсь, мы с вами больше никогда не увидимся. Мне пора, не провожайте меня…

Аркадий Анатольевич не подав на прощание руки, направился в прихожую. Хлопнула дверь и Валерий Константинович остался один.

К своему удивлению он был совершенно спокоен. «Наверное дряни какой-то в кофе подмешали, чтобы не психовал и не паниковал. – как-то лениво подумал он».

Когда и как произойдет отделение души от его же тела он не знал и не представлял. О том, что куда-то можно сходить, не было сказано ни слова, наверное это было само собой разумеющимся, что выходить из квартиры нельзя. Да и куда пойдешь в чужом городе? Опять в баню что-ли? А в квартире заняться было нечем, поэтому ничего лучше не придумав, Валерий Константинович включил телевизор, нашёл какой-то фильм, попытался его смотреть, и не заметил, как уснул…

***

Не только в детстве, но уже и во взрослой жизни, Валерию Константиновичу периодически снился один и тот же сон, ну разве что интерьер сна, если это можно так назвать, был всегда разным – он умел летать. Мало того, что умел, но и летал, и с большим удовольствием. Во сне это происходило как: подпрыгнул и полетел. Захотел поднялся повыше, захотел, спустился ниже. Но во сне полет всегда заканчивался, приходилось приземляться, а дальше, на своих двоих.

Ощущение, которое сейчас испытывал Валерий Константинович и состояние, в котором он находился, было отдаленно похожим на те полёты, во сне, но очень и очень отдаленно. Земли, как таковой, для него будто бы вообще не существовало.

Нет, земля конечно же существовала и её было видно, но воспринималась она приблизительно так же, как человек воспринимает небо: красиво, заманчиво, но без надобности. Приблизительно тоже самое теперь испытывал Валерий Константинович по отношению к земле, как к поверхности. Его стихией было, если называть вещи привычными любому человеку именами, воздушное пространство.

Опять же, если разговор зашёл об улицах, тротуарах, тропинках дорогах, то они были предназначены для людей, а Валерий Константинович человеком не был, вернее, он им уже не был и ещё не был одновременно. Поэтому вполне резонно называть его, опять, просто Валерой. Не Константинович он еще, хотя бы потому, что родителей не имеет.

Ладно с этим. Считается, что состояние свободного полета в первые минуты освобождения души от тела радует её, окрыляет, ну и прочее. С Валерой ничего подобного не происходило. Было ощущение, что он, как бы вернулся домой после долгой поездки, туда, где всё знакомо и привычно. И еще одна немаловажная вещь, Валера, вернее его душа, перестала удивляться и воспринимала окружающее совершенно спокойно.

Знаете же, увидев что-то, выходящее за рамки повседневной обыденности, ну или что-то приятное, как ожидаемое так и не ожидаенное, человек удивляется. На самом деле это не более чем реакция на какое-то событие, не более того. Бывает даже что некоторые, прочно обосновавшиеся в повседневности люди, несколько более эмоционально, чем это предопределено им всё той же повседневностью, реагируют на удивление своего визави: «Ты что, из зоны откинулся что-ли?», ну или типа того. На самом же деле, повседневщики этого не замечают, не положено им, они сами удивляются на происходящее, только очень скучным, а потому неинтересным способом. А ведь человек и удивляется потому, что живёт, потому что живой.

Теперь же, будучи в состоянии души, Валера не то чтобы ничему не удивлялся, он как бы просто был очень и очень спокоен, ну почти как после бани.

Воспоминания о том, что происходило не далее как вчера конечно же остались, но были как бы подернуты то ли полудымкой, то ли полутуманом, и потому просматривались нечётко и расплывчато, не вызывая каких-либо чувств.

Место, где находился Валера, было ему незнакомо, но это его мало беспокоило. Даже не осматриваясь по сторонам, ну чтобы хоть немного привыкнуть к вновь обретенному состоянию самого свободного полёта, который только возможен, Валерий переместился в свой город, который был ему родным и которому предстояло стать таковым во второй раз. Как он это сделал, в смысле переместился, он не понял, да и не задумывался над этим. Если способность удивляться утрачена, вернее, до поры до времени не используется, то и обращать на якобы странность перемещения не имело смысла – переместился, и всё тут.

То, что он оказался там, где надо, Валера понял, увидев свой бывший и будущий дом. Теперь оставалось всего – ничего, отыскать или дождаться маму, будущую маму, и находиться при ней неотлучно. Проникать, а по-другому никак и не скажешь, в квартиру, не было смысла. Теперь Валера видел всё вокруг и сразу, но даже такая способность видеть на триста шестьдесят градусов одновременно, его нисколько не удивила.

Стены домов для него тоже не были препятствием. Они вроде бы и были, но в тоже время их не было. Валерий мог совершенно спокойно, оперируя человеческими понятиями, наблюдать за тем, что происходило в домах и квартирах. Но ему это было совершенно не интересно.

Еще он или она, его душа, помимо способности перемещаться мгновенно, и на любые расстояния и способности видеть сквозь стены, не мог видеть своё тело.

Вроде бы, с точки зрения человека, вещь удивительная, да что там удивительная, в пору запаниковать, но это если ты человек. А если ты уже не человек или еще не человек, что, впрочем, одно и тоже, то воспринимается вполне нормально.

Но всё-таки что-то от Валерия Константиновича у Валеры осталось, потому что он, нет, не удивился, а констатировал интересную штуку.

Оказывается душа, она, когда в человеке, тогда, как бы это сказать, вся на эмоциях как на шарнирах: любит, ненавидит, а иногда и то и другое сразу. Радуется и печалится, да много чего она ещё делает от чего жизнь человеческая или наполняется смыслом, а значит и радостью, или же становится сплошным кошмаром.

Находясь же вне тела, Валере, не смотря на всю спокойность его нынешнего состояния, понравилось это сравнение – душа напоминает выключенный телевизор.

Когда телевизор включен, он интересен, потому что может радовать, печалить, пугать или же наоборот, делать смелым и отважным, но это покуда он включен и что-то там показывает. А выключишь его, стоит себе, экран тёмный как пропасть, и никакого интереса из себя, не представляет. Наверное, по аналогии с телевизором, душа тоже становится яркой и интересной, как телевизор с принимаемыми телепередачами, с телом конкретного человека. Ну а уж какая там «телепередача» получается, наверное, не только от души зависит, но и от тела. Ведь душе никто ничего в виде генов не передаёт, а телу как раз наоборот, вот в результате такого слияния и получаются, когда красавцы, а когда уроды, моральные, разумеется.

Получается, что душа, как энергетическое приложение, безлика и в эмоциональном плане ничего из себя не представляет. Она, если можно так сказать, является не более чем усилителем того, что заложено в человека его родителями, а значит и всеми предками.

Теперь Валере стали понятны слова Аркадия Анатольевича о том, что души никто не распределяет, они сами себе находят того, кого им предстоит усиливать. А если они, получается, безлики, не более чем сгусток энергии. Тогда понятно, почему им всё равно в кого воплощаться, лишь бы побыстрее. Вполне возможно, в свободном состоянии, без тела, душа растрачивает свой энергетический потенциал, правда, непонятно на что и почему, а находясь в теле человека, усиливая его эмоции, она таким образом подзаряжается.