Текст книги "Гремучая смесь"

***

Словно в подтверждение этого, Валера увидел еще одну душу. То, что это именно душа, а не что-либо другое, он не то, чтобы догадался, он знал об этом. Мимо него неторопливо пролетело нечто, напоминающее уменьшенную копию человека, сантиметров тридцать величиной. Это была женщина, вернее, душа, тело ей покинутое, принадлежало женщине.

Было видно, что произошло это довольно-таки давно, потому что душа в виде уменьшенной копии человека, была одета по моде приблизительно начала двадцатого века, а может быть и раньше, Валера плохо разбирался в таких вещах. Но помимо, так сказать, одёжки, длительное пребывание в свободном состоянии можно было определить по тому, что вид у души был поблекшим, как старая фотография.

Душа бывшей дамы не обратила на Валеру никакого внимания и проследовала куда-то по своим делам. Валере было интересно и не интересно одновременно, в каком человеке находилась пролетевшая мимо душа, как и насколько ярко она усиливала жизнь той женщины? Судя по тому, что изображение души выглядело лет на тридцать, усиливала она очень даже неплохо и возможно даже перестаралась в этом.

Немногим позже Валера увидел еще одну душу, та чуть ли не пулей вылетела из соседнего дома. Сначала она заметалась, как бы не понимая, куда попала, но немного погодя, успокоилась.

«Не иначе только что от тела освободилась. – равнодушно подумал Валера, наблюдая за душой, оставшейся «без работы». Судя по тому, что изображена она была в виде женщины весьма преклонного возраста, он даже пошутил, правда спокойно и равнодушно – «Отмучилась старушка».

Ставшая невольной соседкой, душа наконец успокоилась, но никуда не полетела, осталась на месте. Правда, через некоторое время вернулась в дом, вернее, в квартиру. А там, в квартире, Валере было всё хорошо видно, никого, кроме почившей старушки, не было.

«Значит придётся тебе охранять свою бывшую хозяйку, пока кто-нибудь из родственников не появится или же соседи, встревоженные неприятным запахом, не вызовут участкового и управдома. – подумал Валера».

Это было не его тело, а значит и соваться туда не было смысла, сама, в смысле душа, разберётся, что и как.

Его делом и главной задачей было дождаться девушку, в которой через месяц появится то, что через девять месяцев станет Валерием Константиновичем. Поэтому сейчас он напоминал тот самый выключенный телевизор. Кроме матери его будущего тела Валеру ничего не интересовало, а значит, надо было просто ждать, спокойно ждать, когда появится та, которая ему нужна.

И еще, вспоминая рассказ Аркадия Анатольевича о конкуренции между душами за право скорейшего воплощения, Валера, кроме души недавно почившей старухи и души неизвестно куда проследовавшей, других не обнаружил. Значит, он был первым, значит, конкуренция не предусматривалась. Это не то чтобы успокаивало Валеру, он был совершенно спокоен, да трудно объяснить это состояние. Если что, спросите у телевизора, что и как он чувствует, будучи выключенным?

***

В ожидании той, которой в скором времени предстояло стать матерью его будущего тела, Валера всё-таки решил как-то себя развлечь. Удивительно, но это нам удивительно, а для души, в чистом виде, без тела, слово мама не подходит. Как-то влиять на живых, чуть было не написал: «ему в голову не пришло». Не было у него сейчас ни головы, ни рук, ни ног. То, что было сейчас у Валеры, описать и уж тем более объяснить он был не в состоянии хотя бы потому, что не видел самого себя.

Он попробовал вспомнить в ком он еще жил до того, как стал сначала Валерой, а после, Валерием Константиновичем? Видимо, такое желание у него возникло только потому, что он совсем недавно покинул своё прошлое тело и что-то от него, от тела, какие-то остатки эмоций, еще не улетучились.

Воспоминание было очень туманным, но всё-таки было. Он увидел здорового мужика, с виду крестьянина, только в сапогах. Жил тот крестьянин сначала в деревне, а потом переехал в город, барыня вызвала. В городе он был определен в дворники. Потом была какая-то неприятная история с девушкой которая ему нравилась, а барыня выдала ее замуж за другого. А еще после, появилась у него собачка. Которую он очень любил. Но барыне собачка не понравилась и ему пришлось собачку утопить.

«Да уж невеселой жизнью мне приходилось жить. – подумал Валера. – Ладно, постараюсь предстоящую жизнь сделать веселой. Да что там постараюсь, сделаю. Зачем же тогда я здесь оказался?»

Ничего не скажешь, хорошие воспоминания. Хотя, ничего странного в этом нет за исключением того, что человек в состоянии вспомнить, как правило, только свою жизнь, а душа жизнь тех, кому помогала жить, и то, не всегда и с трудом.

Интересный досуг устроил себе Валера. Человек, так тот, наоборот, старается не вспоминать прошлое, особенно если оно не доставляет радости. Да и вообще, в природе человеческой заложено – больше смотреть вперед, чем оглядываться назад. Бывают конечно такие люди, что живут исключительно прошлым, но, короче, это их дело. По мне, так впереди гораздо интереснее, чем позади хотя бы потому, что ты не знаешь своего будущего. А прошлое, оно известно, потому и не очень интересует.

Та, которой в скором времени, предстояло стать матерью его нового-старого тела, его мамой, появилась ближе к вечеру. Было видно, настроение у неё хорошее, но это нисколько не тронуло Валеру. Он знал, что Ирина, так её звали, сегодня сдала последний вступительный экзамен и сдала успешно. Видимо Ирина тоже знала об этом или же, во всяком случае, чувствовала, ну и плюс молодость – неиссякаемая кладезь радости и оптимизма.

Будущая мама, но не его, Валеры мама, а Валерия Константиновича, пританцовывая и вприпрыжку, скрылась в подъезде. Дождавшись, когда она зайдёт в квартиру, Валера переместился туда же.

Хорошее настроение дочери родители восприняли как успешно сданный экзамен, так что в доме царили мир, любовь и всеобщее, хорошее настроение. Валера не обратил на это никакого внимания. Он приблизился к Ирине и расположился у её правого плеча. Теперь, до того момента, до момента зачатия, это было его постоянным местом и покидать его он не собирался.

Началось ожидание: не тоскливое и не скучное и не ожидание с «повизгиванием» в предвкушении, а просто ожидание, как у того телевизора, который до поры до времени выключили.

Единственное, за чем наблюдал Валера, так это за появлением конкурентов – душ, жаждавших воплощения, но пока ещё не нашедших тех, которые в ближайшем времени предоставят им такую возможность. Но конкуренты пока не появлялись и ожидание продолжалось, терпеливое и безликое.

***

Это для человека день сменяет ночь, а ночь сменяет день до те пор, пока он, человек, снова не разделится на две половинки. Одна из них, после утомительных и, теперь Валера был в этом уверен, совершенно ненужных ритуалов, отправится в землю для того, чтобы дать жизнь новой жизни. Той жизни, которая в свою очередь, поспособствует появлению ещё одной, той самой, что без души жить просто не в состоянии.

Для Валеры же сейчас не существовало ни дня, ни ночи, существовало лишь ожидание, которое и заменяло ему любое время суток.

После зачисления и тому подобным хоть и приятным, но несколько хлопотным вещам, начались сборы для поездки в колхоз, на картошку. Сборы тоже были можно сказать весёлыми, хоть и бестолковыми.

Если смотреть на происходящее глазами молодого человека, да ещё вновь испечённого студента, а не глазами Валеры, или чем он там смотрит, предстоящее событие было ни много, ни мало – началом новой жизни, вернее, её продолжением, но уже на другом уровне и в другом качестве.

Если до этого родители куда-то и отпускали своё чадо, то это был или пионерский лагерь или же туристическая поездка в другой город во время школьных каникул.

Конечно же, родители переживали за своих деток, как они там будут, без родительского присмотра? Но происходило это на уровне родительского инстинкта, потому что, если взглянуть на всё это будучи не родителем, то беспокоились они напрасно. Дети были окружены пристальным вниманием воспитателей-преподавателей. Иногда до того пристальным, что детишки даже были ограничены в свободе передвижения. Но делалось это исключительно во благо, потому как дети, они и есть дети, неразумные ещё и постоянно лезут обязательно именно туда, куда лезть вовсе не надо, а то и просто-напросто, опасно.

Но теперь, после того, как вступительные экзамены позади, зачисление тоже позади а студенческий билет в кармане, доглядывать и опекать денно и нощно нет никакой надобности, во всяком случае так думали вновь испечённые студенты. Мы взрослые! Хотите «глаз не спускать» и воспитывать, идите в школу или детский сад, там такого «добра», якобы жаждущего воспитания, навалом. А мы, повторяем, взрослые хотя бы потому, что экзамены вступительные сдали, не завалили и тем самым подтвердили своё право на взрослость.

Да и руководители поездки в колхоз относились к своим подопечным не как к детям, а как к взрослым, ну почти взрослым. Что там греха таить, они сами были не прочь насладиться хоть и не вполне комфортабельной, а всё-таки, свободой.

Чего уж тогда говорить о студентах? Эта поездка воспринималась ими не как утомительное собирание картошки на колхозных полях чуть ли не по колено в грязи. Кто так думает, тот или никогда не был студентом или состарился, не успев родиться. Это был первый глоток свободы хоть и в молодой, но всё-таки жизни. А как известно, первый глоток, он хоть и самый бесполезный, потому что непонятно ничего, зато самый сладкий.

***

Какое счастье, что никто не заставлял собирать эту картошку двадцать четыре часа в сутки! А впрочем, если бы кому-то пришла в голову столь «гениальная» мысль, то её вообще вряд ли кто собирал бы вообще. Поэтому, то ли в силу отсутствия «гениальности», то ли урожай было жалко, студентам было определено собирать картошку хоть и ежедневно, но по восемь часов, как на заводе или ещё где.

В какой-то песне, кстати, тоже о колхозной картошке, поётся: «Всяк чудил в меру сил…», тоже самое проделывали и студенты. Кто-то действительно старался и собирал «второй хлеб» на совесть, кто-то делал вид что собирает, а кто-то откровенно занимался валянием дурака.

Но это происходило исключительно на колхозном поле. После работы почти все студенты становились передовиками и ударниками, но совсем на другом фронте. На этом фронте, даже никто не сможет сказать, сколько тысячелетий, к взаимному удовольствию, не прекращаются «боевые действия». Противостоящих «армий» две: одна мужская, другая женская. Особенность этой «битвы» заключается в том, что происходит она исключительно в формате поединка, а не армия на армию или же стенка на стенку, тем и привлекательна.

Это у природы осень, хоть и «очей очарованье», но всё равно, подготовка к зимней спячке. А у студентов весна, самая что ни на есть буйная. Наконец-то свобода, столько лет сдерживаемая родителями и всякими разными учителями-преподавателями. Плюс к этому гормоны, которые буянят на всю катушку. Что происходило, происходит и будет происходить в результате этого, думаю, объяснять не надо.

Родители будущего тела Валеры и Валерия Константиновича познакомились как раз в колхозе. Вернее будет так, познакомиться-то они познакомились во время вступительных экзаменов, но там, сами понимаете, атмосфера не та, даже если и очень хочется. Если провалишь эти самые экзамены, то, девушке можно сказать ничего страшного, годик подождать и можно по новой, а парню не всегда, можно и в армию загреметь. Поэтому знакомство Ирины и Константина дальше, чем «привет-как дела» не заходило.

Другое дело в колхозе, да ещё на картошке! Да ещё свобода кругом полнейшая и тестостерон готов тебя на куски порвать! Кстати, ну чтобы быть до конца честным, эстрогены тоже по углам не прятались, тоже буянили, будь здоров как.

Так что, в колхозе отношения между Ириной и Константином очень скоро вышли за рамки абитуриентского формата. Тем более, что, не говоря уже о природе, хоть и осенней, большинство сокурсников и не только сокурсников, руководители-преподаватели от студиозов нисколько не отставали, короче, вся обстановка только способствовала. Как говорится, дурной пример заразителен, хотя, какой же он дурной?

Происходящее затрагивало всех без исключения, даже тех, кто в силу каких-либо причин, в основном стеснительности, в тех «плясках» не участвовал и за исключением Валеры, который ждал.

Кстати, Валера заметил, что как только студенты приехали в колхоз, количество душ-конкурентов и не конкурентов не то чтобы увеличилось, до этого их вообще не было, а тут, короче, появились и в большом количестве.

Но он ни на секунду не покидал своего места, у правого плеча Ирины, поэтому в конкуренты к нему никто не напрашивался. Вокруг и так было полным-полно кандидатур, плюс к этому, деревенские жители как молодого, так и не очень молодого возраста. Иными словами, гуляй душа – не хочу, вернее, хочу и даже очень.

***

Валера понял, не почувствовал, а именно понял, что сегодня всё должно произойти. Откуда он это узнал? Да он и сам не знал, откуда, узнал и всё тут. Не сказать чтобы состояние ожидания ему наскучило, сейчас не только состояние, но и само понятие – скука, ему было неведомо. Он хотел воплотиться. Это не было желанием, скорее, это было необходимостью, поэтому сами понимаете…

Ирина и Константин, это уже вечером было, после работы, опять уединились в облюбованном ими сарае. Сарай тот был не совсем сараем, там сено хранилось, а сараем он был ну разве для того, чтобы сено от непогоды прятать.

Кстати, Константину пришлось выдержать чуть-ли не битву лютую за право обладания сеновалом по вечерам. В единоличное пользование его заполучить конечно же не удалось, ещё двое парней, так сказать, участвовали. Но это неизбежное зло и неизбежные неудобства, потому что в одиночку отстоять сарай было невозможно. А троим – вполне реально. Вот и получилось, что если просто целоваться, то хоть каждый день – никто не запрещает, потому что делать это можно сколько угодно и почти где угодно. А вот если целоваться, но и не только целоваться, тогда сарай нужен, просто необходим. Но поскольку пар было целых три, то, ничего не поделаешь – вечер через два. Не устраивает, ищи другой сарай, правда, где этот сарай находится, и существует ли он вообще, да ещё в свободном состоянии, даже деревенские не могли сказать.

Сегодня был вечер Ирины и Константина. Сразу после ужина, не отвлекаясь на поход в клуб для просмотра кинофильма, они отправились в тот самый сарай. Ничего удивительного: культура культурой, но пока ты будешь смотреть историю о чьём-то подвиге или чьей-то любви, твоя любовь, во всяком случае, в этот вечер, может и не состояться, сарай займут. Так что не до кина было.

Вряд ли Константин терпел, терпел, да и не вытерпел, обнаглел окончательно. Скорее всего, да не скорее, а точно, они были готовы к этому, созрели, так сказать. После, как обычно, хоть и непродолжительных, но бурных ласк дело дошло до главного.

А вот здесь, хоть Валере было и не положено по статусу ни удивляться, ни паниковать, и удивился и запаниковал. Ирина была согласна, но поставила одно условие – предохраняться.

Будучи согласной и жаждавшей того, что с ней сейчас произойдёт, ради приличия слабо посопротивлялась. Она была тверда лишь в одном: или с этим, как его, или никак.

На беду Валеры, по другому никак не скажешь, сегодня днём Костя в разговоре с одним из «арендаторов» сарая, поделился своими соображениями насчёт предстоящего вечера. Тот, в свою очередь, поделился опытом, потому как прошёл этот этап не далее как вчера. И ещё, он рассказал Косте, что возникла, так сказать, заминка, его девушка тоже была готова расстаться с девичеством, но только с этим (наверное в те времена слово презерватив было ругательным, не иначе), или же была готова продлить свою невинность.

Парень тот оказался человеком предусмотрительным и запасливым, изделие номер два (кажется, так презервативы тогда назывались в аптеках) он купил ещё перед отъездом и с запасом. Далее сработала мужская солидарность и взаимовыручка, Костя, на всякий случай, попросил одно такое изделие. И вот оно пригодилось.

Валера, или вернее, то, что было Валерой, не на шутку запаниковало, но быстро успокоилось. Какая разница? Ну не сегодня, так через два дня, или через четыре. Да хоть через неделю! Для души времени не существует. А вот та её часть, которая оставалась Валерой, запаниковала и запаниковала серьёзно.

Если верить Аркадию Анатольевичу, а не верить ему причин не было, у Валеры была, если можно так сказать, одна попытка воплощения в своё будущее тело с сохранением знания о предстоящей жизни. В случае провала, а это сейчас и происходило, возможность воплощения у Валеры оставалась и никуда не девалась с той лишь разницей, что ему придётся опять прожить пятьдесят лет точно также, как он их прожил. А после, уж этого он постарается не забыть, а может оно опять всё так сложится, ему во второй раз предстоит встреча с Аркадием Анатольевичем.

«Ничего не поделаешь. – спокойно подумал Валера. – Придётся опять встречаться с Аркадием Анатольевичем и начинать с начала».