Текст книги "Высокоточная смерть"

– Значит, осталось одиннадцать противников, – сделал я вывод, не сомневаясь в точности стрельбы профессионального охотника. – Ну а автомат-то мой еще цел? Никто не надумал его присвоить, как «бронник»?

– Цел… – успокоил меня подполковник. – Можете вооружаться. Где оставили, там и стоит. Пора бы уже и всем готовиться, как думаете?

У меня сложилось впечатление, что он просто желал проверить мою память. Я отлично помнил, что поставил свой автомат стволом вверх, прислонив его к дверце второго сарая Никифорова, который он, сменив дверь на ворота и разломав часть стены, приспособил под гараж, хотя и пользуется этим укрытием для автомобиля только зимой, а в другое время года хранит в гараже всякую автомобильную ремонтную оснастку. Там, где я его утром оставил, автомат и оказался. Патронами нас снабдили убитые минувшей ночью бандиты. Жалеть боеприпасы не приходилось. Я нашел запасной «рожок» с патронами, прикинул по весу в ладони, убедился, что магазин полный, и собрался поставить его взамен почти пустого. Потом, отсоединив старый от автомата, вытащил предпоследний патрон, загнал его в ствол, после чего присоединил полный магазин и поставил сам автомат на предохранитель.

– Тридцать один патрон! – констатировал Балакирев, наблюдая за моими действиями…

Глава девятая

– Привычка… – сказал я. – Часто бывает, что в бою именно одного патрона не хватает. Вот и стал всегда один заранее в ствол загонять. Мне так кажется удобнее, и затвор не надо передергивать.

– Да, – согласился подполковник. – У нас многие так делают. У меня тоже мысли появлялись, но всегда забываю.

– Сделайте сейчас. После трех раз это в привычку войдет, – посоветовал я.

Но он не успел, потому что пришло очередное сообщение. Балакирев выслушал сообщение, потом включил микрофон:

– Вы полностью уверены, что это они? Хорошо. Тогда выждите, по крайней мере, двадцать минут, после чего проезжайте вперед и уже за поворотом в соседнюю деревню, где Кукушкин живет, перекройте дорогу, чтобы они не могли в деревню свернуть. Там местные жители есть, бандиты могут взять заложников. Туда их пускать нельзя. Как там Ульян Афанасьевич? И слава богу… Он стреляет здесь лучше всех, кроме разве что снайпера… Пусть он одну сторону дороги держит, вы вдвоем – другую.

Ульян Афанасьевич, как я знал, – это водитель микроавтобуса, человек, возрастом лет на двадцать моложе меня, почти ровесник Балакиреву, но обладатель более древнего, чем наши, имени. Как мужское, имя Ульян происходит из Древнего Рима и означает «из рода Юлиев». Признаюсь, что за все свои шесть с лишним десятков лет я впервые встретил такое мужское имя. Но дело было даже не в имени и не в том, какое значение оно несет, а в том, насколько хорошо водитель умеет стрелять. Но здесь я обязан был полагаться на подполковника Балакирева как на человека, владеющего информацией.

– Сколько машин проехало? – подошел к нам майор Никифоров.

Я всегда рядом с ним ощущал себя почти карликом, а сейчас, когда он старался говорить басовито и авторитетно, это ощущение усиливалось.

– Две, – выключая микрофон, ответил Балакирев. – В одной четыре человека, в другой только три. Все с автоматами. Другого оружия не видно. Пару секунд… Якут что-то сообщает… – Он щелкнул тумблером на шлеме: – Слушаю тебя, Василий, внимательно… Так… Так… Отлично… Значит, их осталось только семеро. Вот его требуется в первую очередь остановить, но действуй по возможности, когда другие этого не увидят. Хорошо. Пусть так. Сообщи ему, что я согласен. Разрешаю. Да он и сам, наверное, нас слышит… Валерий Львович, слышишь? Иди, работай в паре с Василием.

Балакирев отключил микрофон и повернулся ко мне:

– Якут доложил, что уничтожил еще четверых бандитов. Уже стемнело, и индикатор практически не работает. Снайпер предлагает моему спецназовцу передвинуться на полста метров ближе к горе, тогда бандиты будут в зоне досягаемости его автомата. Я согласился. Сам боец считает это более удобным, чем сидеть у дороги. В левой колонне бандитов ведущий несет винтовку «Корд». Я подсказал Якуту, чтобы этого остановил в первую очередь. В этой колонне вообще осталось только двое. Ее отработают совместно Валерий Львович и Якут. Что с машинами будем делать?

– У вас связь, – решил я, – оставайтесь на координации, а я с майором Никифоровым и подполковником Жихаревым выдвигаемся на дорогу навстречу машинам. С собой берем и Ивана, поскольку он со связью, и бойца Жихарева. Пятеро в засаде против семерых – для засады это нормальный расклад. Равное соотношение сил. По первому водителю стреляет Иван, по второму – я. Личный состав сразу уравниваем. С вами остается только ваш боец. Вдвоем вы здесь, думаю, скучать не будете?

Балакирев согласно кивнул.

– Что-то машины долго едут… – заметил я. – Наверное, медленно по незнакомой дороге передвигаются.

Подняв бинокль, я посмотрел в сторону дороги. Машины, как оказалось, ехали с выключенными фарами и приблизились к нам уже на опасно близкую дистанцию. И я тут же присел за невысокий забор и почувствовал по бокам от себя движение.

– Перебегаем на дорогу? – спросил Никифоров и подтянул под себя ногу, собираясь совершить рывок.

– Отставить перебежку! Занимаем позицию здесь. Ага… А это вроде бы сам Бобин с биноклем. Правда, он в маске «ночь», и узнать его в лицо я не могу. Всем спрятаться! Спрятались? Вячеслав Петрович, пойдем мешки в дом перенесем из багажника «Камаро». Не переживай, пусть в бинокль смотрит. Бинокль – это не прицел. Иван, контролируй ситуацию в прицел. Если кто-то надумает стрелять, снимай его… Не убивать только Бобина. У меня с ним личные счеты. Если надумает бежать, бить по ногам.

Я выпрямился во весь рост и спокойно вышел за калитку. Никифоров двинулся за мной, не пригибаясь. Все это выглядело так, словно мы и не подозреваем о присутствии противника рядом. На сердце было, честно говоря, не слишком приятное ощущение, у кого-то из бандитов могли не выдержать нервы. Радовало только то, что бинокль с ночным видением был только у Бобина, а он человек хладнокровный. К тому же бинокль – это в любом случае не оптический прицел, всего лишь оптический прибор наблюдения. Я свернул в калитку соседнего двора, открыл багажник и взвалил себе на плечо один из мешков. Вячеслав Петрович взялся за второй. Двадцать пять килограммов – ноша не слишком тяжелая даже для меня, а на плече Никифорова мешок вообще казался игрушечным. Мы понесли их в обратном направлении.

– Куда? – тихим шепотом спросил Никифоров.

– К тебе в дом. По крайней мере, будет гарантия, что они дом не подожгут.

Во дворе, едва мы в него зашли, нам под ноги боком перекатился, чтобы не «светиться» в бинокле Бобина, Балакирев.

– Получил сообщение. Якут с Валерием Львовичем двоих уничтожили. Осталось пятеро, но они уже хватились остальных. Поняли, что их потихоньку отстреливают, залегли среди деревьев и никуда не движутся, стволами по сторонам шарят, словно со всех сторон атаки ждут. Пару секунд… Новое сообщение. Да, Василий, слушаю тебя. Отлично! Справишься? Хорошо. Они тебя в любом случае достать не смогут, даже если заметят. Валерий Львович, если тебе снизу бандитов не видно, выдвигайся ближе к дороге. Там два внедорожника стоят. Семеро бандитов. У них бинокль ночного видения, поэтому соблюдай осторожность. Но человек с биноклем вообще-то нас рассматривает. Это предположительно Бобин. Подполковник Кукушкин просит Бобина оставить ему на «закуску»… Черт! Черт! Уничтожь его! Слышу выстрел. Хорошо. Как думаешь, успел сказать?

Балакирев отключился от связи и протянул ко мне руку:

– Дайте бинокль!

Я начал снимать с шеи ремень, мешок с мелом мешал мне это сделать, и подполковник Жихарев, опередив меня, протянул Балакиреву свой бинокль. Балакирев встал на одно колено, осторожно приподнялся над забором и стал смотреть на дорогу.

– Все из машин вышли… Все стоят… Надо уничтожить их, как можно больше. Каждый убитый бандит – это чья-то спасенная жизнь в ближайшем будущем.

Я сбросил на землю мешок с мелом, поднял свой бинокль и увидел, что бандиты стоят толпой, что-то обсуждают, а Боб держит в одной руке бинокль, в другой трубку сотового телефона и при этом ожесточенно жестикулирует, словно пытается что-то доказать своим людям.

– Стрелять? – спросил меня Балакирев.

– Подожди, – машинально перешел я на «ты», – слишком плотно стоят. Одна половина вторую половину собой прикроет. Что там у Якута случилось?

– Этот тип, с дороги который, позвонил в ту группу, что под горкой, ему, видимо, и сообщили, что группа почти перестала существовать. Было пятеро, теперь осталось четверо, и любой, кто пошевелится, попадет под пулю Якута. Этот, на дороге, и испугался. Думал в атаку большие силы двинуть, а оказалось, что и двигать некого. – Подполковник опять включил тумблер связи: – Да, Валерий Львович, слушаю тебя. Отлично! Видишь всех? – Он повернулся ко мне: – Василий Львович в тридцати метрах от дороги. Перед ним все бандиты. А за спиной у них еще заслон из трех человек. Никто не уйдет.

– Только Бобу стрелять в ноги. Огонь! – скомандовал я, оставляя Боба для себя, чтобы уже точно знать о его смерти и не позволить ему выдать меня полковнику Альтшулеру или тому же подполковнику Балакиреву.

Затрещали очереди. Приложился и я со своим автоматом, поскольку после взгляда в бинокль хорошо запомнил направление стрельбы. То же самое, видимо, было у Жихарева с Балакиревым. Боец ЦСО Иван стрелял из автомата зряче, имея тепловизионный оптический прицел, как и Валерий Львович, как и еще один боец ЦСН. Остальные двое стреляли практически наугад, по направлению стрельбы других. Тем не менее, как показал мой бинокль, результат был отличным. Или бандиты сумели сами залечь на дороге, где им было, по сути дела, негде укрыться, или их так быстро «положили» даже малоприцельные автоматные очереди. Я пытался рассмотреть груду человеческих тел на насыпной «грунтовке», когда до меня донесся звук взревевшего двигателя. Видимо, один из бандитов успел все-таки заскочить в машину и пожелал улизнуть. Он начал разворачиваться, сильно газанул на задней скорости, но машина вылетела с дорожного полотна. Откос в том месте, как я помнил, был метра полтора и достаточно крутой. Учитывая то, что внедорожник вообще ехал под углом к дорожному полотну, он даже теоретически не мог не перевернуться. Через несколько секунд машина полыхнула пламенем, а вскоре и совсем взорвалась, продолжая пылать. Но в то время, когда я переводил бинокль на машину и обратно, кто-то еще выбрался, хромая, из-под груды тел и бросился ко второй машине. Я повесил бинокль на грудь и, пользуясь подсветкой горящей машины, дал две короткие очереди. Бегущего болтануло – пули ударили, видимо, в бронежилет. И тут я увидел, что это человек в маске «ночь», то есть Бобин, так как маска на голове была у него одного. Его упускать никак нельзя, к тому же неизвестно, удержит его заслон на дороге или не удержит. Микроавтобус не в состоянии перекрыть всю ширину дорожного полотна, а автоматные очереди могут водителя и не достать, если он сумеет пригнуться перед тем, как таранить преграду. На таран такой большой внедорожник вполне может пойти, может даже пробить себе тараном путь и поехать дальше. Внедорожник, внешне достаточно тяжелый и неуклюжий, легко развернулся – радиуса ему хватило – и, пробиваемый пулями, устремился прочь от нас. Стрелять дальше в машину было просто потерей времени, хотя одну короткую очередь и я успел дать. Но тут же вскочил и бросился к калитке, чтобы сесть в свою машину и отправиться в погоню, как было в прошлый раз. Ключи искать по карманам не надо, они остались в замке зажигания. Я выскочил за калитку и сразу увидел, что «Камаро» уже выезжает из соседнего двора. Из машины, чтобы закрыть за собой ворота, никто не вышел. И я, не выпуская из рук автомата, бросился навстречу своей машине.

За рулем сидел Вячеслав Петрович, который резко затормозил, сажая меня на переднее пассажирское сиденье, чтобы я мог стрелять, только опустив стекло дверцы. Когда только он успел увидеть все на дороге, сообразить и выскочить за калитку! Я в пылу боя этого не заметил. Но его позиция у забора была к калитке самой ближней, и я, хотя считал, что всегда все вижу, каким-то образом прозевал его уход. Тем не менее сделал Никифоров все верно и сделал быстрее меня.

– Я дорогу лучше тебя знаю. Знаю, где притормозить надо, где и с какой стороны лучше колею объехать, – спокойно объяснил он и потребовал: – Ремнем пристегнись!

Нам, естественно, пока не следовало опасаться встречи с машинами ДПС, да по большому счету и мне, и Никифорову было в данный момент наплевать на них с большой боевой колокольни нашего настроя. Но я понял, что требование пристегнуть ремень безопасности имеет под собой другие основания – майор приближался к сомнительному по качеству участку дороги и намеревался притормозить, поэтому я сразу выполнил его требование. И вовремя, потому что торможение едва не выбросило меня на лобовое стекло. И выбросило бы, если бы я не успел пристегнуться. Но автомат, который я держал за пределами машины, свесив его за дверцу, я все же удержал. Плох бы был спецназовец, который теряет оружие в бою.

На моей памяти был случай, когда я ехал во главе роты на боевой машине пехоты. Ехал, естественно, «на броне», как всегда мы ездим. И БМП попала под воздействие взрывного устройства. Ее не просто тряхнуло, но семитонную и почти семиметровую громадину даже подбросило, как потом говорили, на целый метр от земли. Все семеро бойцов, что сидели на броне неподалеку от меня, вылетели с машины. Меня еще ударило головой о башню, и я потерял сознание. А когда пришел в себя, то увидел перед собой в трех метрах группу из четырех бандитов, расстреливающих лежащего перед ними старшего прапорщика Котовского, командира взвода. К счастью, автомат я из рук не выпустил, даже будучи в бессознательном состоянии, хотя потерять его в полете «с брони» было проще простого. И я тут же расстрелял всю группу. Правда, мне помогли и еще две автоматные очереди из кустов. Другие солдаты, что ехали, как и я, «на броне», сразу включились в бой. А тут подоспели и другие БМП роты. Как потом показал допрос пленных, бандиты готовили засаду на армейский грузовик с продовольствием, который должен был проехать в сопровождении БМП. И никак не ожидали нарваться на разведроту спецназа ГРУ. Но – нарвались и были большей частью уничтожены. Тот случай прочно засел в моей голове. Я понимал, что, окажись я без оружия, как тот же старший прапорщик Котовский, меня бы тоже расстреляли. И неизвестно, успели бы вмешаться солдаты или не успели бы. Но с тех пор мои руки на подсознательном уровне в любой ситуации так цепляются за оружие, что его и нескольким людям из рук не вырвать.

С управлением «Камаро» Вячеслав Петрович справлялся без видимых усилий. Он вообще, как мне всегда казалось, с любой техникой способен справиться. Биксеноновые фары выхватывали далеко впереди убегающий внедорожник, но дистанция сокращалась быстро. А скоро стал виден и микроавтобус ФСБ, перегородивший дорогу. Если бы это был большой полноценный автобус, у внедорожника не было бы шансов прорваться, потому что тогда была бы перегорожена вся дорога, а так значительная часть ее оставалась свободной. Правда, только для прохода пеших людей, а широкий внедорожник промчаться там никак не мог. Тем более что по машине открыли интенсивный обстрел три «ствола» – два справа, один слева от дороги. Но внедорожник сбавил скорость только незначительно, хотя и этого было достаточно, чтобы дистанция между ним и «Камаро» значительно сократилась.

Сам я знаю слабое место легковой машины. Это из курса экстремального вождения, который я проходил. Следует на скорости минимум в шестьдесят километров в час ударить стоящую впереди машину примерно на шестьдесят сантиметров дальше заднего колеса, и тогда можно развернуть мощный шестисотый «Мерседес» маленьким «Запорожцем». Тем более у «Запорожца» двигатель традиционно находится сзади, значит, возможности повредить «сердце» и «мышцы» атакующего автомобиля попросту нет. Но относится ли это правило к микроавтобусам, я не знал, и инструкторы Федеральной службы охраны, которые обучали нас на своем полигоне в Балашихе, ничего нам про это не говорили, скорее всего, потому, что сами этого не знали. Я в оба глаза с любопытством смотрел, что у водителя получится. И получилось. Видимо, он сам пригнулся, оставив на руле только руку, чтобы спрятаться от пуль, которые превращали в «дуршлаг» его лобовое стекло, и только время от времени, как я догадывался, приподнимал голову, чтобы видеть, куда ехать, и не вылететь с дороги. В данном случае автоматчикам следовало стрелять не в водителя, а по колесам, тогда у машины, особенно после удара в микроавтобус, было больше возможности покинуть дорогу и перевернуться. А автоматчики упрямо стреляли в лобовое стекло. Теоретически я понимал, что перестроиться в этом случае сложно, нужно заранее настроить себя на такую перестройку, тогда получилось бы. Но никто из них вовремя этого не сделал, даже мастер спорта по практической стрельбе, хотя практическая стрельба как раз и подразумевает умение переключаться с одной цели на другую. Видимо, сработало сильнейшее желание попасть в водителя, и оно оказалось мощнее элементарного расчета.

После удара микроавтобус развернуло параллельно дороге, и внедорожник, разбив, видимо, себе бампер и решетку радиатора вместе с фарами, проскочил дальше. Я успел высунуться из машины и дать очередь в заднее стекло, надеясь, что водитель, уже проскочив мимо автоматчиков, поднимется и сядет за руль прямо, но, видимо, слегка поторопился, тогда как он не торопился.

Радовало только то, что для «Камаро» проезд был открыт, и нам не требовалось таранить микроавтобус. Мы пролетели мимо него как раз в тот момент, когда поднялись в полный рост и дали по несколько очередей вдогонку внедорожнику водитель микроавтобуса и оба спецназовца. Но они опять стреляли по стеклу, вместо того чтобы стрелять по колесам. А я, высунувшись из окна во второй раз, дал очередь как раз по колесам. Это произошло неподалеку от поворота в мою деревню. Первая очередь была неудачной, но она являлась, по сути дела, пристрелочной. А вот вторая и третья очереди свое дело сделали, я прострелил внедорожнику оба задних колеса. Несмотря на это, внедорожник продолжал сохранять прямое движение. Мало того, из него раздалась автоматная очередь – прямо через стекло багажника, и я почувствовал, как «Камаро» начала «рыскать» по дороге, видимо, очередь пробила нам колесо.

Прямо перед нами с боковой дороги на главную неожиданно вылетел маленький грузовичок, заставив меня выматериться. Я сначала даже не понял, что это за машина и откуда она взялась. Внедорожник, теряющий скорость, остался у грузовика впереди, а мы, чтобы избежать столкновения, вынуждены были снова резко затормозить и пристроиться сзади. Хорошо, что я был пристегнут ремнем безопасности, иначе имел бы полную возможность при торможении пробить головой лобовое стекло и совершить полет.

Грузовик закрыл нам обзор, и внедорожника не было видно. Но, судя по всему, он стремительно терял скорость. Об этом говорили и постоянно подмигивающие стоп-сигналы грузовичка. Видимо, внедорожник все же остановился, и грузовик включил левый сигнал поворота, показывая, что идет на обгон, и тут же добавил скорость, разгоняясь.

Вячеслав Петрович затормозил. Я выпрыгнул из машины и распахнул водительскую дверцу внедорожника…

Глава десятая

В машине никого не было. В первый момент я глазам своим не поверил, осмотрел задние сиденья и даже в багажник заглянул. Майор Никифоров остановился за моей спиной.

– Как-то он ловко на ходу в грузовичок запрыгнул. Видимо, это страховка была…

– Грузовик – «Хенде Портер»? – спросил я.

– Кажется. Хотя я не присматривался. Не до того было. Он нас чуть не протаранил. Я едва увернулся.

– Николаев… – не сказал, а простонал я.

– Кто такой Николаев, один из бандитов?

– Николай Николаевич Николаев, подполковник, если помнишь такого.

– Как же забыть… Помню… Только при чем тут он? Хотя я слышал про него нехорошие истории.

Я был заведенный, как часовая пружина, до предела, мне, казалось, воздуха не хватало, а майор Нифонтов говорил спокойно, раздумчиво, даже не задыхаясь на длинных фразах, и этим охлаждал мой пыл, возвращал мне более привычное ледяное состояние духа, былое хладнокровие и способность размышлять неторопливо и вдумчиво.

Чтобы совсем прийти в себя, я открыл багажник «Камаро», вытащил домкрат, «баллонный ключ» и запасное колесо.

– Лучше я этим займусь, у меня неплохо получается, – сказал Вячеслав Петрович и забрал инструменты у меня из рук.

Я не стал ему возражать. Просто вытащил бинокль, включил тепловизор и стал рассматривать дорогу, где за ближайшим поворотом скрылся легкий грузовик «Хенде Портер».

Не закончив работу, Никифоров подошел ко мне и спросил:

– Очередь, которую он в нас выпустил, из скольких выстрелов была?

Я подсчитал, что называется, «задним числом» и ответил:

– Из трех.

– Мне тоже так показалось. А теперь посмотри.

Он подошел к радиаторной решетке и показал на две пробоины. Третья пуля попала в фару, это можно было и не показывать.

– Три пули. О чем это говорит?

– И о чем же?

– Посмотри на колесо.

Старое «изжеванное» колесо он уже снял и положил сбоку от машины. Я подошел, посмотрел. Дыра располагалась сбоку, и это однозначно говорило, что стреляли со стороны. Скорее всего, с дороги в мою деревню. Там есть между деревьями несколько просветов, позволяющих видеть главную дорогу. Видимо, в одном из просветов стрелявший рассмотрел момент погони и уже в следующем просвете произвел выстрел. Был это, вне всякого сомнения, подполковник Николаев, а потом он же чуть не заставил нас столкнуться с грузовиком. Но столкновения удалось избежать благодаря мастерству вождения Никифорова. Однако Николаев забрал от нас и Бобина, посадив его в свой грузовик. Он знал, что делает, знал, что преследовать его мы не сможем, потому что он произвел отличный выстрел. Необходимо было максимум за три секунды прицелиться, рассчитать, дать опережение машине и выстрелить. На это был способен только специалист высокого класса. И уж никак не какой-нибудь бандит.

– У тебя штангенциркуля нет?

– Дома только. А тебе зачем?

– У меня тоже только дома. Хотел диаметр пуль измерить. Входные отверстия. Ладно, сейчас вернемся, измерим.

Майор быстро поставил новое колесо, достал из багажника компрессор, колесо подкачал, уложил на место инструменты, пробитое колесо тоже сунул в багажник и закрыл его.

– Садись за руль, поехали. И не торопись. У тебя радиатор пробит, но я его сейчас запаяю. Запас антифриза у меня есть. Зальем. И до дома доедем, – посмотрел он на меня.

Я сел в машину, он устроился рядом, и мы поехали. Двух спецназовцев рядом с микроавтобусом посадили к себе. Ульян Афанасьевич ехать с нами не пожелал, только хмуро наворачивал круги вокруг своего «Фольксвагена», морщился, тихо матерился и снова морщился. Задняя часть машины была основательно помята. Металл кузова заблокировал заднее колесо, и машину вывозить, на мой взгляд непрофессионала, можно было только на эвакуаторе.

Я поехал дальше. Около горы убитых бандитов на дороге стояли наши остальные участники боя. Не было только снайпера.

– А где Якут? – спросил я Балакирева. – С ним все в порядке?

– В порядке. Только он далеко забрался, сейчас возвращается. Потом пойдут с Валерием Львовичем отмечать на карте места, где трупы бандитов лежат. Переносить сюда их все не будут. Пусть санитары таскают, Якут категорически отказался. Да снайперу и не положено тяжелые грузы таскать. Уставом запрещается…

– Ладно, я во двор, – заявил майор Никифоров. – Машину товарищу подполковнику до утра следует отремонтировать. Виктор Вячеславович, ты оставайся, а я буду радиатор паять… Расскажи народу, чем все завершилось.

Я и без подсказки видел, что все ждут моего рассказа о том, что произошло, и, когда Вячеслав Петрович уехал, начал рассказывать. Но рассказывал, наверное, как писал когда-то в армии рапорты – покороче и только самое важное. И ни на кого мой рассказ, похоже, яркого впечатления не произвел. Но я к этому и не стремился.

– Значит, Николаев все же включился, – задумчиво произнес Балакирев.

Из этих слов я сделал вывод, что полковник Альтшулер держит группу ЦСН в курсе событий. А если держит, значит, планирует как-то использовать, хотя бы в течение тех десяти дней, на которые ему разрешили задержать у себя группу.

Медленно, как утка переваливаясь с кочки на кочку, подъехал микроавтобус ФСБ. Ульян Афанасьевич, видимо, монтировкой отогнул от колеса металл и доехал до нас, чтобы не оставаться на дороге одному. Выйдя из микроавтобуса, он сразу подошел ко мне:

– Товарищ подполковник, а ваш друг не возьмется мою машинку подремонтировать?

– Это вопрос не ко мне, а к нему самому. Но сразу предупреждаю, он больше спец по двигателям и ходовой части, может и подвеску посмотреть, а кузовные работы – это лучше к специалистам обращаться, у них инструменты современные есть, всякие вакуумные выпрямители металла и прочее. Да и красить лучше будет в камере, а не во дворе.

– Ладно. До города, думаю, своим ходом все же как-нибудь доеду, а там уж пусть начальство решает.

– Ульян Афанасьевич, – все же решился задать я вопрос, – а почему вы по колесам стрелять не стали?

Он задумался на пару секунд, но ответил честно:

– Хотел было начать, потом испугался, машина могла с дороги на меня вылететь, а мне и спрятаться негде было.

– Значит, сразу неправильное место выбрали. Надо бы было какое-то углубление подкопать, на откосе грунт мягкий. Мы так обычно делали, когда засаду устраивали. Лопата у вас есть?

– В машине лежит. Надо было бы, но не догадался. А потом уже поздно стало. Но нас же никто этому не учил.

Действительно, какой спрос может быть с водителя? Это же не спецназ! Да и со спецназа спрос, скорее всего, должен быть не слишком суровым. Так у меня зародилась мысль обучать спецназ ФСБ не только рукопашному бою, но и тактике в целом. И тактике устройства засады, и тактике ближнего боя, и тактике боя в помещениях. Я же сам видел, как беспомощно их спецназовцы выглядели в подвале хладокомбината. Там, если бы не моя инициатива, неизвестно еще, чем бы дело кончилось.

– А мы вот себе норки подкопали в склоне, – сообщил боец группы Балакирева, что сидел в засаде по другую сторону дороги, – и по колесам стреляли. Только издали не попали, потому что боялись в вашу машину угодить. А потом вообще подальше прыгнули, опасались, что он «Фольксваген» на нас уронит.

На этом мои претензии к группе завершились. Бобин опять улизнул, и виноват в этом был только я один. Не догадался сразу дать команду расстрелять машинам колеса, пока они еще на месте стояли. Людей расстреляли, а колеса – нет. И теперь следует ждать объединения двух врагов против меня одного. Если раньше, после выстрела снайпера в окно палаты Тамары, я мог еще надеяться, что Николаев вступил в конфликт с Бобиным по поводу использования снайпера, то теперь, после того как он помог Бобу избежать встречи со мной, эта надежда растаяла.

Балакирев снова прижал пальцами к голове шлем и, щелкнув тумблером микрофона, громко сказал:

– Да, слушаю. Потом повернулся ко мне: – Якут спрашивает, принести ли винтовку «Корд» сюда.

– Конечно, – кивнул я. – Все исправное оружие, патроны… Это не чеченские леса и горы.

Там, на Северном Кавказе, мы часто могли себе позволить вытащить затворы из оружия противника, а само оружие просто бросить как бесполезный металл. Не таскать же с собой по горам металлолом, мы не для того в рейды отправлялись. Хотя следственные органы часто требовали с нас сдачи оружия бандитов. Что-то мы сдавали, что-то себе брали в качестве боевых трофеев, кое-что умудрялись вывозить домой. Правда, проверки у нас тоже бывали, но мы научились обходить их быстро. Составляли два реестра оружия подразделения. Каждый реестр был взводным и перечислял все наличное оружие взвода. Один, действительный, закрывали сразу, второй держали открытым и закрывали только перед проверкой. Командование на это закрывало глаза. В этом не было ничего странного, потому что оно само когда-то, в пору своей службы на боевых должностях, делало точно так же. Да и сейчас время от времени кому-то из командиров требовался для каких-то целей автомат или неучтенный пистолет. Я, как командир роты, в этом случае обращался к командирам взводов и получал требуемый мне вид оружия. Так, уходя на пенсию, и составил свой арсенал, впоследствии пополненный благодаря «господину Генералову». И, согласно слухам и разговорам, почти все пенсионеры спецназа ГРУ где-то имели тайники с оружием…

Ночевать я остался у Вячеслава Петровича, положив под подушку обе свои трубки. Рассвет в это время года приходил поздно, и еще в темное время суток мне на трубку «БлекБерри» позвонил полковник Самохин. Я вышел на улицу, прихватив с собой обе трубки. В дверях столкнулся с майором Никифоровым, который всю ночь провозился с моей машиной, приводя ее в порядок.

– Ну, фару ты будешь в сервисе менять. Не забудь сменить и сайлент-блок справа. Пуля фару пробила, срикошетила о стойку амортизатора и пробила сайлент-блок. Остальное все я сделал – лучше прежнего, можешь посмотреть. И заодно измерил пулевые отверстия. Из автомата стреляли калибром «пять, сорок пять», скорее всего, «АК-74» или «АК-12». Хотя «двенадцатый» дает отсечку по две пули. То есть в очереди только два выстрела, а здесь – три. Значит, «АК-74». А в колесо – «семь, шестьдесят два».

– Пистолет? – спросил я с удивлением. Из популярных пистолетов калибр «семь, шестьдесят два» только у «ТТ» и у револьвера «Наган», который сейчас используется где-то в железнодорожной охране. Но попасть в колесо движущейся машине с приличной дистанции из пистолета или из револьвера – проблематично даже хорошему стрелку, это я понимал, будучи сам отменным стрелком. Можно только на случайность рассчитывать. А профессионалы на случайность рассчитывать не привыкли.

– Я бы предположил «СВД». У ствола «СВД» нарезка более длинная, чем у пистолета.

– У Николаева снайперская винтовка? – переспросил я.

– У меня нет микроскопа и других инструментов, я только увеличительным стеклом пользовался. Отдай пулю на экспертизу… – Вячеслав Петрович положил мне в ладонь пулю. – Я ее из резины выковырнул. Кстати, про резину. Новую «запаску» в сервисе купить не забудь.

– Хорошо. Мне звонят, я выйду поговорить, чтобы других не будить.

Отойдя за калитку подальше, я включил связь: