Текст книги "И. В. Сталин. Полная биография"

Предупреждение Ленина имело глубокий смысл: у командования Юго-Западного фронта, вынужденного вести борьбу на два фронта – против белополяков и пока еще сидевшего в Крыму Врангеля, – появился новый план. На следующий день Сталин в телеграмме Ленину внес на рассмотрение ЦК предложение: либо установить перемирие с Врангелем и получить возможность взять с Крымского фронта одну-две дивизии, либо отбросить всякие переговоры с Врангелем, ударить по нему и, разбив белогвардейцев, высвободить силы для боевых действий против белополяков. Сталин просил Политбюро «принять все меры к тому, чтобы обеспечить перемирие и возможность переброски частей с Крымского фронта, либо, если это не предоставляется возможным по обстановке, санкционировать наше наступление в целях ликвидации крымского вопроса в военном порядке».

На этой телеграмме Ленин, обращаясь к Троцкому, написал:

«Не слишком ли много жертв будет стоить? Уложим тьму наших солдат. Надо десять раз обдумать и примерить. Я предлагаю ответить Сталину: «Ваше предложение о наступлении на Крым так серьезно, что мы должны осведомиться и обдумать архиосторожно. Подождите нашего ответа».

4 июня, видимо, во время заседания СТО Ленин получил новую телеграмму из Кременчуга. Сталин сообщал о намерении Врангеля вскоре начать наступление. На телеграмме Ленин написал Троцкому: «Надо сообщить Главкому и затребовать его заключение. Пришлите мне, получив его мнение, Ваш вывод на заседании Совета Обороны или поговорим (если не поздно кончится) по телефону».

Троцкий, чрезвычайно амбициозный и тщеславный, прочитав телеграмму Сталина, в ответе на записку Ленина не смог удержаться от замечания: мол, Сталин, обращаясь к Ленину непосредственно, тем самым нарушает субординацию (подобные сведения должен был бы направить Главкому Егоров). Ленин пишет вновь: «Не без каприза здесь, пожалуй. Но обсудить надо спешно. А какие чрезвычайные меры?»

Было запрошено мнение Главкома: ЦК партии обсудил предложение командования Юго-Западного фронта и решил, что наступление против Врангеля возможно лишь после тщательной подготовки и с учетом дипломатических обстоятельств. 5 июня в телеграмме на имя Ленина и в РВС республики Сталин писал: «Значит, нужно готовиться… Понятно, что без санкции ЦК ничего не будет предпринято».

Ленин обязал Главкома ускорить переброску резервов на Юго-Западный фронт. Но готовиться долго не пришлось: 6 июня Врангель вышел из Крыма. Части 13-й армии сопротивлялись упорно. 9 июня белые заняли Мелитополь, 12 июня красные отошли на правый берег Днепра, оставив Каховку. Юго-Западный фронт вынужден был теперь вести боевые действия на двух направлениях.

Но на польском участке фронта обстоятельства складывались, можно сказать, блестяще. Командование Конармии самым тщательным образом учло уроки предыдущих боев. РВС фронта (и Егоров, и Сталин) многое сделали для подготовки мощного удара, и 5 июня Конармия прорвала фронт белополяков.

«Глава польского государства» Пилсудский называл идею организации Конной армии – крупного кавалерийского объединения – «стратегической нелепостью». Теперь эта «нелепость» опрокидывала одну за другой лучшие польские дивизии и, вызывая панику в штабах, быстро углублялась в тыл противника. 7 июня кавалеристы Буденного овладели Житомиром, откуда польскому штабу пришлось спешно бежать, и Бердичевом. На следующий день они разбили неприятельскую кавалерию у Белополья и повернули на восток, на Фастов, грозя окружением польским войскам в Киеве. В наступление перешли 12-я и 14-я советские армии, и 12 июня был окончательно освобожден Киев – многострадальный город, в котором затри года революции и гражданской войны власть менялась полтора десятка раз. Советские войска продолжали наступать, белопольский фронт на Украине рушился…

К 20 июня Сталин возвратился в Харьков, а 24 июня выехал в Синельниково. Перед отъездом он беседовал с корреспондентом харьковской газеты о положении на Юго-Западном фронте. Рассказав о прорыве фронта белополяков и об успешном наступлении, Сталин считал необходимым подчеркнуть:

«– …Впереди еще будут бои, и бои жестокие. Поэтому я считаю неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товарищей: одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольствуясь обороной нашей республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве».

Я не буду доказывать, что это бахвальство и это самодовольство совершенно не соответствуют ни политике Советского правительства, ни состоянию сил противника на фронте…»

В первую очередь слова эти, несомненно, были направлены против Троцкого и его окружения, именно они требовали немедленного «марша на Варшаву» и не склонны были реально оценить обстановку, руководствуясь в основном «сверхреволюционной» фразеологией. Эту же мысль о бахвальстве, «подрывающем энергию наших работников и развивающем вредное для дела самодовольство», Сталин высказал и в беседе с корреспондентом «Правды» в начале июля 1920 года.

В Синельникове, на крымском участке фронта, Сталин занимался подготовкой контрнаступления против врангелевцев. К 24 июня их продвижение было остановлено. К началу июля начали наступать и советские войска, но успеха не добились. Это еще раз подтвердило, насколько серьезным противником был Врангель.

3 июля Сталин возвращается в Харьков, а 7-го выезжает в Москву. Наступление советских войск против белополяков на Украине продолжалось с успехом: к 10 июля Конная армия овладела Ровно, за день до этого 14-я армия очистила Проскуров. 4 июля перешли в наступление и армии Западного фронта. Крупный успех не заставил себя ждать: 11 июля был освобожден Минск, польские войска быстро отходили…

В Москве Сталин участвовал в совещании, где решалось – как быстрее расправиться с Врангелем. Сталин, Главком Каменев, начальник полевого штаба Лебедев пришли к выводу: в ближайшее время на крымский участок фронта следует направить крупные силы. 11 июля Сталин представил Ленину список частей и подразделений, намеченных к переброске, а сам выехал в Харьков.

К началу августа Красная Армия освободила территории Белоруссии и Украины от польских оккупантов и вышла к границам Польши. Советское правительство хотело бы прекратить кровопролитие и начать мирные переговоры, но не получило в этом согласия правительства Польши, которое шло на поводу у государств Антанты. Оставалось одно: продолжая наступление, окончательно разбить польскую армию.

2 августа Политбюро, рассмотрев обстановку на юге страны, решило создать самостоятельный Южный фронт для борьбы с Врангелем. Сталину поручалось сформировать РВС нового фронта, на пост командующего предполагалось назначить Егорова или Фрунзе. Политбюро постановило также объединить Юго-Западный и Западный фронты.

В этот же день в Лозовой, куда он приехал еще 31 июля, Сталин получил телеграмму от Ленина: «Только что провели в Политбюро разделение фронтов, чтобы Вы исключительно занимались Врангелем. В связи с восстаниями, особенно на Кубани, а затем и в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, и внутри Цека растет стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей. Я Вас прошу очень внимательно обсудить положение с Врангелем и дать Ваше заключение. С Главкомом я условился, что он даст Вам больше патронов, подкреплений и аэропланов…»

Сталин немедленно дал ответ: «Жестокие бои продолжаются с возрастающей силой, должно быть, сегодня потеряем Александровск. Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками. Я могу работать на фронте еще максимум две недели, нужен отдых, поищите заместителя. Обещаниям Главкома не верю ни на минуту, он своими обещаниями только подводит. Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов».

Трудно объяснить, чем было вызвано столь резкое высказывание Сталина, видимо, он действительно очень переутомился, а раздражительность была свойственна ему в подобных случаях и впоследствии. Ленин отвечал 3 августа: «Не совсем понимаю, почему Вы недовольны разделением фронтов. Сообщите Ваши мотивы. Мне казалось, что это необходимо, раз опасность Врангеля возрастает. Насчет заместителя сообщите Ваше мнение о кандидате. Также прошу сообщить, с какими обещаниями опаздывает Главком. Наша дипломатия подчинена Цека и никогда не сорвет наших успехов, если опасность Врангеля не вызовет колебаний внутри Цека…»

Видимо, этот ответ подействовал на Сталина, так как в телеграмме в ЦК, отправленной 3 августа, он ничего не писал о своем несогласии с решением разделить Юго-Западный фронт. Сталин настаивал на том, что аппарат и имущество Юго-Западного фронта не следует делить: они остаются новому Южному фронту, а передаваемые Западному фронту 12-я и 1-я Конная армии должны обслуживаться РВС и штабом Западного фронта в их нынешнем виде. В телеграмме говорилось, что такая комбинация «дана бы возможность объединить все антипольские армии в единый Запфронт, чего я добивался и ранее…»

Эти соображения Сталина были одобрены РВС республики и рассмотрены 5 августа на Пленуме ЦК. Было приняло решение: «Утвердить предложенный тов. Сталиным вариант, принимаемый РВСР».

Пленум решал крайне важный вопрос: каковы перспективы войны, наступать ли на Варшаву и Львов? Накануне Ленин запросил мнение членов ЦК и военного командования. Ответ РВСР был категоричным и предельно оптимистичным: 16 августа Красная Армия будет в Варшаве. Между тем Троцкий, как председатель РВСР, должен был знать и, несомненно, знал, что наступавшие советские войска понесли большие потери, что они утомлены и ослаблены, что они оторвались от тылов на двести – четыреста километров, что снабжение войск нарушено…

Кроме того, Троцкий, не сообщив в ЦК об истинном положении в войсках, в то же время чрезвычайно преувеличивал слабость тыла польской армии, не брал в расчет настроение польского населения. Трезвая оценка реальной политической обстановки в Польше подменялась у Троцкого трескучими фразами о «мировой революции».

Ленин спрашивал мнение и Сталина. 4 августа в Лозовую полетела телеграмма: «Завтра в шесть вечера назначен Пленум ЦК. Постарайтесь до тех пор прислать Ваше заключение о характере заминок у Буденного и на фронте Врангеля, а равно и о наших военных перспективах на обоих этих фронтах. От Вашего заключения могут зависеть важнейшие политические решения».

В этот же день Сталин дал ответ: «…Я не знаю, для чего, собственно, Вам нужно мое мнение, поэтому я не в состоянии передать Вам требуемого Вами заключения и ограничиваюсь сообщением голых фактов без освещения. Заминка Буденного временная, противник бросил на Буденного литовскую, луцкую и галицкую группы в целях спасения Львова. Буденный уверяет, что он разобьет противника (он уже взял большое количество пленных), но Львов будет взят, очевидно, с некоторым опозданием. Словом, заминка Буденного не означает перелома в пользу противника. Что касается Врангеля, мы теперь хотя и слабы по причинам, изложенным выше, но все же сдерживаем противника; не позднее как через неделю мы пустим в ход 30 тыс. свежих штыков…»

Как видно, Сталин был гораздо более осторожен в выводах и предложениях по сравнению с настроениями, господствовавшими как среди командиров Западного фронта, так и в РВС республики. К тому же, как только Сталину на следующий день, 5 августа, стали известны новые сведения об упорном сражении Конармии с поляками у Брод, он телеграфировал в Москву о необходимости предоставить ей отдых и пополнение: «В связи с этим Буденный со вчерашнего дня перешел от наступления к обороне, причем на занятие Львова в ближайшие дни нельзя рассчитывать». В отличие от Троцкого, он не суетился.

Пленум ЦК 5 августа одобрил дальнейшее наступление Красной Армии на польском фронте. Конная армия, 12-я и 14-я армии должны были перейти в подчинение командующего Западным фронтом. Но немедленных и недвусмысленных распоряжений на этот счет Главком не сделал. На отдых из боя командование Конармии смогло оттянуть с фронта лишь две дивизии из четырех. Вплоть до 10 августа Главком и командующие фронтами вели переговоры и переписку по организационным вопросам передачи армий. Тухачевский просил временно осуществлять управление передаваемыми ему армиями через оперативный пункт, созданный силами и средствами штаба Юго-Западного фронта. РВС Юго-Западного фронта, не возражая против передачи Конармии, 12-й и 14-й армий, в то же время в телеграмме Главкому от 8 августа отмечал, что создание оперативного пункта повлечет за собой раздробление и дезорганизацию штабного аппарата Юго-Западного фронта.

12 августа РВС Юго-Западного фронта приказал 1-й Конной в кратчайший срок мощным стремительным ударом уничтожить противника на правом берегу Буга, форсировать реку и «на плечах бегущих остатков 3-й и 6-й польских армий захватить город Львов». 1-я Конная армия приступила к выполнению приказа, но сделать это оказалось нелегко, польские войска сопротивлялись отчаянно.

Можно предположить, что до 11 августа Главком рассчитывал на овладение Варшавой силами одного лишь Западного фронта. Но после настоятельных требований Тухачевского 11 августа Каменев отдал Юго-Западному фронту две директивы, в которых категорически предписывалось передать в подчинение командующего Западным фронтом 12-ю и 1-ю Конную армии и соответственно изменить им задачи. Но по техническим причинам директивы эти достигли штаба Юго-Западного фронта только 13 августа, когда 1-я Конная уже ввязалась в бои за Львов.

В ответе РВС Юго-Западного фронта Главкому говорилось: «Доношу, что ваши № №… только что получены и расшифрованы. Причина запоздания выясняется. Армии Югзапфронта выполняют основную задачу овладения районом Львова, Равва-Русская и втянуты уже вдело… Изменение основных задач армиям в данных условиях считаю уже невозможным. Командюгзап Егоров».

Главком настаивал на исполнении директивы, и Егоров заготовил проект соответствующего приказа, но Сталин отказался его подписать. Без подписи же члена РВС приказ считался недействительным.

Поскольку твердость Сталина при решении принципиальных вопросов была хорошо известна, Егоров не стал его уговаривать, а обратился ко второму члену РВС фронта, Берзину, с предложением подписать приказ. Берзин, ведавший вопросами тыла фронта, поначалу отказывался: гели отказался подписать Сталин, который в курсе всех оперативных вопросов, то он, Берзин, в данный момент далек от оперативных вопросов. Только после соответствующих разъяснений зам. председателя РВСР Склянского Берзин подписал приказ.

14 августа Сталин получил телеграмму из секретариата ЦК: «Трения между Вами и Главкомом дошли до того, что (далее не расшифровано) необходимо выяснение путем совместного обсуждения при личном свидании, поэтому просим возможно скорее приехать в Москву». В тот же день Сталин уехал в Харьков, а затем в Москву.

Тем временем 13 августа армии Западного фронта начали операцию по овладению Варшавой. Поначалу советским войскам сопутствовал успех, но 16 августа поляки перешли в контрнаступление, советские армии не смогли его сдержать и начали отступать от Вислы. Взять Варшаву не удалось.

Положение на фронте обсуждалось 19 августа на заседании Политбюро ЦК. Были заслушаны доклады РВСР и Сталина о положении на польском и врангелевском фронтах и принято развернутое решение. Врангелевский фронт был признан главным.

Через несколько дней, 25 августа, Сталин представил в Политбюро записку о создании резервов для армии. Методично, по пунктам, он излагал программу организации и подготовки резервов, и видно, что автор записки глубоко продумал ее. Вопрос обсуждался в ЦК, Троцкий пытался доказать, что подготовка резервов уже налажена. Тогда 30 августа Сталин написал заявление в Политбюро: «Ответ Троцкого о резервах есть отписка. <…> ЦК должен знать и контролировать всю работу органов военного ведомства, не исключая подготовки боевых резервов и полевых операций, если он не хочет очутиться перед новой катастрофой…»

Под катастрофой Сталин подразумевал поражение советских войск на Висле. Причины поражения уже тогда оживленно обсуждались, и спор этот продолжался в последующие несколько десятилетий.

Причины поражения, несомненно, сложны, и в первую очередь за него ответственны командование Западного фронта, начавшее наступление без соответствующей подготовки, Главком, не обеспечивший должного руководства, и Троцкий, неправильно информировавший ЦК о положении на польском фронте. Но уже и в августе 1920 года находились охотники свалить хотя бы часть вины за поражение с больной головы на здоровую. В частности, раздавались упреки командованию Юго-Западного фронта в задержке 1-й Конной армии под Львовом, что якобы решающим образом отразилось на исходе сражения.

Сталин обратился в ЦК с просьбой освободить его от военной работы. 1 сентября Политбюро решило освободить Сталина от должности члена РВС Юго-Западного фронта. Однако он остался членом РВС республики.

На несколько недель Сталин получает отпуск и возвращается к делам в конце сентября 1920 года.

Теперь, когда военные дела на некоторый срок вышли из сферы деятельности Сталина, он мог отводить больше времени двум подведомственным комиссариатам. 15 октября он выступил с речью при открытии 1-го Всероссийского совещания ответственных работников РКК. Охарактеризовав цели и задачи Рабоче-крестьянской инспекции, нарком описал состояние дел, отметив многие недостатки, и так определил ее основную заповедь:

«Не щадить отдельных лиц, какое бы они положение ни занимали, щадить только дело, только интересы дела. Задача эта очень трудная и деликатная, она требует большой выдержки и большой чистоты, безукоризненной чистоты со стороны работников. К прискорбию, я должен сказать, что в ходе нескольких фактических ревизий некоторых учреждений здесь у нас, в Москве, сами агенты контроля оказались не на высоте призвания. Я должен заявить, что против таких агентов комиссариат будет неумолим…»

Больше времени было теперь у Сталина и для работы в Наркомнаце. 10 октября в «Правде» была опубликована его статья о политике Советской власти по национальному вопросу, как бы подводящая итог за три года.

«Требование отделения окраин от России, – писал Сталин, – как форма отношений между центром и окраинами должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но прежде всего потому, что оно противоречит в корне интересам народных масс как в центре, так и окраин… Достаточно взглянуть на отделившиеся от России Грузию, Армению, Польшу, Финляндию и т. д., сохранившие лишь видимость независимости, а на деле превратившиеся в безусловных вассалов Антанты, достаточно, наконец, вспомнить недавнюю историю с Украиной и Азербайджаном, когда первая расхищалась немецким капиталом, а второй – Антантой…

либо вместе в Россией, и тогда – освобождение трудовых масс окраин от империалистического гнета;

либо вместе с Антантой, и тогда – неминуемое империалистическое ярмо.

Третьего выхода нет…»

Теперь, спустя семь десятилетий, эти слова хочется снова и снова перечитывать…

Кавказ оставался сложным узлом противоречий. Кавказское бюро РКП(б) просило ЦК командировать Сталина на Кавказ. 18 октября он был уже в Ростове-на-Дону.

На следующий день он выступил с докладом о задачах РКП(б) в местностях, населенных народами Востока, на заседании Кавбюро, а 21 октября выехал во Владикавказ. Ознакомившись с положением, 26 октября Сталин информировал ЦК о положении дел. С 27 по 29 октября во Владикавказе с участием Сталина состоялось Краевое совещание коммунистических организаций Дона и Кавказа. В докладе о политическом положении Сталин подчеркнул необходимость активнее бороться с происками агентов Антанты. Обратим внимание на следующие слова Сталина, особенно важные в свете дальнейшей деятельности его на важнейших партийных и государственных постах:

– …Некоторые участники Октябрьского переворота были убеждены в том, что социалистическая революция в России может увенчаться успехом и успех этот может быть прочным лишь в том случае, если непосредственно за революцией в России начнется революционный взрыв на Западе.

Этот взгляд… был опровергнут… ибо социалистическая Россия, не встретившая прямой революционной поддержки со стороны западного пролетариата и окруженная враждебными государствами, с успехом продолжает свое существование и развитие уже три года».

4 ноября при его участии в Баку состоялось заседание Политбюро ЦК КП(б) Азербайджана и Кавбюро ЦК РКП(б), обсудившее положение в Армении и линию на переговорах с Грузией. 6 ноября, в канун третьей годовщины Октября, Сталин сделал в Бакинском Совете доклад об этой знаменательной дате.

12 ноября Сталин и Серго Орджоникидзе в теплушке приехали из Баку в Темир-Хан-Шуру. Грохотали орудия – в горах шел бой. Улицы и базар были заполнены вооруженными людьми.

13 ноября в семь часов вечера открылся Чрезвычайный съезд народов Дагестана. Сталин по поручению Советского правительства зачитал Декларацию об автономии Дагестана.

– Дагестан должен быть автономным, – говорил Станин, – он будет пользоваться внутренним самоуправлением, сохраняя братскую связь с народами России…

Разоблачая националистическое толкование автономии и лживые фразы о «независимости», Сталин заявил, что автономия не означает и не может означать отделение Дагестана от Советской России.

– …Автономия. – не предоставляет независимости. Россия и Дагестан должны сохранить между собой связь, ибо только в этом случае Дагестан сможет сохранить свою свободу».

Строительство и укрепление великого в близком будущем Советского Союза неуклонно и целенаправленно продолжалось.