Текст книги "Странные люди (сборник)"

Право выбора

– Сожалею, господа, – пожилой джентльмен устало снял очки с носа, отвел взгляд от разложенных перед ним листочков и внимательно оглядел сидящих перед ним мужчин, – но никто из вас не получает лицензии на охоту.

– Позвольте, это произвол! – вскинулся самый старший из мужчин. – На основании чего принято такое решение?

– Что значит не получим лицензии? Я заплатил за это право полную сумму! – возмущенно запыхтел толстенький здоровячек.

– Ты чо, охренел в натуре? – с угрозой в голосе лениво поинтересовался приблатненный качок. – Чо я людям скажу?

Джентльмен, казалось бы, не обратил ни малейшего внимания на брошенные в его адрес упреки, вернул очки на место и продолжил, как ни в чем ни бывало.

– Вот вы, – он ткнул листочков в сторону старшего из мужчин, – вы работаете учителем в школе.

– Какое это имеет значение? – возмутился учитель.

– Вы учите детей любить природу, уважать чужую жизнь и при этом берете ружье и идете убивать. Вы отдаете себе отчет, что в вас слишком много лжи? Ваши решения не могут быть до конца честными, в ваших порывах нет искренности, нажимая курок, вы забываете обо всем, чему учите своих подопечных.

– Я не понимаю…

– Вот видите, вы не понимаете, – вздохнул джентльмен.

– Хорошо, он учитель, почти святой человек, но мне то, что мешает участвовать в охоте? – ехидно улыбаясь, вклинился в разговор толстячок.

– Вам? Ничего, – доброжелательно улыбнулся джентльмен. – Но вы плохо стреляете. В ваших мишенях практически нет попаданий.

– Какое ваше дело, попадаю я по мишеням или нет? – толстячок надулся, лицо его покраснело то ли от стыда, то ли от злости. – У меня нет проблем с патронами, если нужно, я возьму ящик патронов, буду стрелять шрапнелью. Я не понимаю, что вы к этому прицепились? Вы формалист или… вы это делаете специально! Вы меня провоцируете!

– Так. Понятно. Этот святоша. Этот фуфел. А чо ты мне лицензию запорол? Очко играет, слабо лицензию выписать? – качок демонстративно согнул руку, демонстрируя накаченные бицепсы. – Может, я в мишень не попал ни разу? – прищурился он, словно беря джентльмена на мушку, и сплюнул на пол перед его столом.

– Господа, я все понял, – подскочил на месте толстячок, – он боится! Он нас боится, поэтому не дает лицензии! Все это для оправдания собственной трусости, тут все подстроено!

В глазах толстячка горело радостное озарение, он тыкал в бок учителя и призывно подмигивал качку.

– Да-да-да, мне сразу показалось это странным. Что я, на охоте ни разу не был? Да у меня этих охот…

– Гони бабло обратно, гнус! – качок передернул затвор помпового ружья. – С новичками дела иметь не желаю, отвали дедушка, дай дорогу молодым!

– На моем счету двести пятьдесят шесть охот, – негромко, но достаточно, чтобы быть услышанным, произнес джентльмен.

– Двести… – подавился качок.

– Пятьдесят… – осел в кресло толстяк.

– Шесть… – эхом отозвался учитель, трясущимися пальцами пытаясь расстегнуть верхнюю пуговку рубашки.

– Хочу отметить, удачных охот, – добавил он тем же ровным тоном. – Как вы знаете, по условиям соглашения, жертва имеет право отказать охотнику, который, по ее мнению, не способен поразить жертву.

– Это оскорбление… вы не правы, я как собака… да я тебя с первого выстрела завалю… – загалдели обиженные до глубины души охотники.

Ни разу им не отказывали, ни в одной охоте никто не называл их неудачниками, хотя бы раз, но им удавалось поразить жертву наповал и сейчас им заявляют, что они никуда не годятся. И кто заявляет? Какой-то старикашка, которому давно пора в могилу. И пусть он был удачлив, но это было когда-то, в молодости, сто лет назад. Сейчас любой из них с закрытыми глазами и одним патроном в карабине уделает его, не сходя с места.

Джентльмен устало закрыл глаза, расслабился, словно готовясь к словесной перепалке и вдруг, совершенно неожиданно для разгоряченных охотников, легко перепрыгнул через широкий стол. В падении он ударил ногой в колено качка, отчего тот, скривившись от острой боли, раскинул руки и повалился навзничь. В тот же момент джентльмен оказался над ним, в его руке блеснуло лезвие неведомо откуда появившегося ножа, который он не замедлил вонзить качку в грудь.

Рука еще не закончила движение, как толстячок вскинул карабин и выстрелил в жертву, но в том месте уже никого не было. Джентльмен стоял на столе, широко раскинув руки, представляя собой отличную мишень. Толстячок лихорадочно передернул затвор, попутно включил режим автоматического огня и дернул спусковой курок. Пули изрешетили стену, стол, потолок, порвали на жертве пиджак и сбили охотничью шляпу с пером. Сухо щелкнул затвор – в обойме не осталось ни одного патрона. Коротко свистнул метательный нож, и толстячок с удивленно раскрытыми глазами начал плавно заваливаться на спину.

Учитель все это время тупо смотрел на происходящее, забыв, что в его руках смертельное оружие, он не вспомнил о своей роли охотника даже тогда, когда жертва, мягко спрыгнув со стола, подошла к нему вплотную. Он судорожно сглотнул ставшую необычайно вязкой слюну и приготовился к смерти. Он бы закрыл глаза, чтобы не видеть, как его будут убивать, но не мог отвести взгляда от глаз жертвы.

Джентльмен выхватил из-за спины большой охотничий нож с зазубренным лезвием и протянул его рукоятью вперед учителю.

– Возьмите! – не предложил, а приказал джентльмен учителю.

Рука учителя, действуя помимо сознания охотника, поднялась и ухватила рукоять ножа. Джентльмен, не выпуская лезвие, притянул нож к своей груди и приставил точно напротив сердца к тонкой ткани рубашки. Учителю казалось, что он чувствует биение сердца жертвы, передающееся ему через нож. Сердце стучало ровно и сильно, словно не этот человек только что убил двух не самых слабых охотников и не к его сердцу приставлен нож.

– Вам нужно закончить дело, убейте меня! Я устал жить, меня утомили охоты, я не хочу больше быть жертвой! Представьте, что я один из ваших учеников, который не выполнил домашнюю работу! Я плюнул вам в лицо, когда вы спросили меня, где моя тетрадь. Я обозвал вас задницей и рассказал при всем классе, как вы трахали училку по литературе в спортивном зале. Я расхохотался вам в лицо, когда вы заплакали от бессилия. В ваших руках нож, убейте меня и вы будете отомщены!

– Я не могу! – охотник отпрянул назад, брезгливо освобождаясь от смертельного оружия. – Я не могу вас убить!

Джентльмен перехватил нож поудобнее, прикинул на ладони и сильным движением метнул его в учителя. С глухим ударом нож вонзился в стену над головой учителя. Седой джентльмен вздохнул и вернулся на свое место, сел в кресло и придвинул к себе следующую папочку, словно забыв о трех неудачниках.

Через некоторое время завозился качок, с трудом открыл глаза, увидел нож в собственной груди и едва снова не отправился в темноту. Но ему хватило решимости протянуть руку и вырвать нож из своего тела – короткое, не более сантиметра, лезвие легко вышло из небольшой раны. Качок с удивлением смотрел на странный нож, который по всем приметам должен был убить его наповал.

В тот же момент завозился толстячок, сладко зевнул, потер глазки и с удивлением уставился на плачущего учителя. Затем в его голове щелкнуло какое-то невидимое реле, замкнулись цепи понимания, и картинка приобрела неожиданную конкретику. Он вспомнил, как его только что… Но позвольте! Лежащий рядом с ним нож был чист и совсем не похож на орудие убийства.

– Это мистификация? – ошарашено озвучил толстячок мысль, застрявшую в головах остальных охотников.

– Это маленькая демонстрация моих способностей, – спокойно пояснил джентльмен. – В особых случаях, читайте договор, жертва имеет право на демонстрацию своих возможностей перед заключением договора.

Он говорил это скучным серым голосом, не отрываясь от изучения лежащих перед ним документов.

– Жертва, то есть я, убедительно доказала охотникам их непригодность к проведению охоты. Вы можете выбрать другую жертву или вовсе отказаться от контракта. В любом случае залоговая сумма вам возвращена не будет. Это оговорено, читайте примечание к договору.

– А как же… – качок, подобно маятнику переводил взгляд с ножа на свою могучую грудь, не понимая причины собственного поражения.

– Оружие – крайнее средство, – пояснил джентльмен снисходительно. – Вы должны рассчитывать в первую очередь на себя и свои ресурсы. Пистолет, нож, ружье можно потерять, они могут сломаться или у вас кончатся патроны. Единственное, на что вы можете рассчитывать всегда – сила духа и воля к победе. Именно поэтому двести пятьдесят шесть раз я одерживал победу над охотниками.

– Но… что вам помешало…, – учитель с трудом выталкивал слова, – одержать еще одну победу? Вы же профессиональная жертва, мы тупые легкомысленные охотники. Еще одна победа, деньги за три договора, почему вы отказались от денег?

– Я устал. Мне надоело быть жертвой. Однажды я сам стану охотником и пролью чью-то кровь.

– Так становитесь же, черт побери, что вам мешает с вашими-то способностями? – возмущенно выпалил толстячок.

– Точно. Это. Ты подумай, в натуре. Это было круто – раз и в дамки. Научи меня, я заплачу! Сколько скажешь, столько и заплачу, не обижу, в натуре! Чик и все, это круто, уважаю!

– Нет. Вам этого не понять. Человек может быть или охотником или жертвой, но ни тем и другим одновременно. Жертва – это не способ заработать на жизнь, это философия жизни. Вы не охотники, по большому счету, но и не жертвы. Вы не можете пожертвовать ничем из того, что имеете, не потребовав за это огромного выкупа. В вас живет жажда приобретения нового, вы не умеете ценить достигнутого, ваша жизнь в движении к неведомой цели. Жертва живет сейчас и здесь, она любит тех, кто рядом и ценит достигнутое. Жертва готова отдать все, даже жизнь, чтобы не потерять этого. Охотник готов отдать все, даже деньги, чтобы получить новое.

– Ни хрена не понял, пурга какая-то, – поморщился качок.

– Вы не правы, – поддержал его учитель.

– Чушь собачья, – присоединился к общему мнению толстячок.

– Дверь там и не забудьте ваши вещи, господа! – без тени вежливости сухо ответил джентльмен. – И пригласите группу номер семнадцать, если вас не затруднит.

Чертыхаясь и бурча себе под нос, троица неудачливых кандидатов в охотники собирала разбросанную по комнате экипировку.

«До конца охотничьего сезона еще целых три недели! Господи, как я устал от этих идиотов! Дай мне умереть в постели от сердечного приступа, боже!» – мысленно молился джентльмен, делая вид, что его ужасно интересует содержимое следующей папки.

Монолог успешного мужчины

Отгремела пушечная канонада совещания. Именно отгремела, потому что в голове до сих пор стоит гул. Хорошо, когда можешь уединиться в комнате отдыха – своей, персональной, личной комнате отдыха. Я директор и имею на это право. Можно прилечь на диванчик, закрыть глаза и расслабиться, чтобы…

Чтобы что? Дурацкий вопрос. Такой же дурацкий, как – зачем, для чего, ради кого? Ты великий человек, потому что у тебя есть должность, престижная машина, собственный дом и солидный счет в банке. Тебе завидуют, с тобой хотят встречаться, можно с уверенностью сказать, что многие красавицы готовы перейти с тобой любимым на более близкие отношения. Это здорово? Ты этого хотел, к этому стремился?

Все ведь хорошо, отчего на душе так погано, словно миллион бездарно выбросил на ветер? На подчиненных наезжал больше для виду – прибыли растут, конкуренты в ауте, того и гляди появится возможность скупить за бесценок нескольких банкротов. Что же мешает отдохнуть по-человечески между совещаниями?

Тебе скоро полтинник, полжизни позади, как теперь модно говорить – впереди самая счастливая часть жизни. А если по правде? Посмотри в зеркало или хотя бы загляни в душу – что там увидишь? Пустоту.

Деньги, машины, недвижимость не создают жизни, они лишь ее атрибуты. А жизнь – это жизнь, как ни каламбурно это прозвучит. Посади дерево, построй дом, вырасти сына…

Никого. Ни жены, ни сына, да и дерева своими руками ни разу не сажал, больше ломал в хулиганском детстве.

Ты лежишь на мягком итальянском диванчике в собственной комнате отдыха своего роскошного директорского кабинета в цитадели финансового могущества и ощущаешь бесконечную пустоту прожитого и тщету переделанной прорвы работы. Ты даже не умеешь плакать, тебе горько, печально, но ни одной слезинки не скатится из привыкших к строгости глаз.

Закончится рабочий день, и куда ты поедешь? Домой? Нет, ты поедешь в дом. Туда, где тебя накормит служанка, и где ты уснешь на постели, застеленной руками усердной горничной. Чистота и уют в доме, но нет тепла, потому что не для мужа, а для хозяина. Вдруг что не так и погонят на улицу. И выгоню, ни мгновения не буду сомневаться – у меня все должно работать как швейцарские часы, безукоризненно и точно. Не можешь – ищи другую работу, тут не богадельня для придурков и лентяев.

Откуда это в тебе? Вспомни себя в детстве! Лентяй и недоумок – именно так тебя постоянно припечатывал отец, тютя – ласково укоряла мама. А теперь ты волк и сталь в одном флаконе и терпеть не можешь разгильдяев и недоумков. Еще больше не любишь излишне деликатных сотрудников. Постеснялся войти в кабинет – так стой дальше за дверью и стесняйся, работа требует жесткости и решительности.

Но это к сотрудникам. Вспомни детский дом, в котором ты на прошлой неделе раздавал игрушки детям! Обычно этим занимаются другие, но так надо было – пиар, фотосессия, благотворительность. Ты так вошел в роль, что в какой-то момент почувствовал себя Дедом Морозом.

Как они на тебя смотрели, ты был их героем и в какой-то момент ты сам для себя произнес эту фразу: «Для кого-то из них я мог бы быть отцом!» Помнишь, как ты представил себе собственный дом, наполненный именно такой суетой – бестолковой, веселой, озорной. Детский смех, детский плач, детские ссоры и детские игры. Ведь у тебя такой большой дом, в нем столько мест, чтобы устроить укромное местечко для штаба или пещеры Тома Сойера.

Ты помнишь, как кольнуло сердце и стало зябко, когда ты понял, что ничего из этого в принципе быть не может? Уже не может, потому что ты не готов, ты не созрел для этого, да и никогда не созреешь. Все нужно делать вовремя. Впереди лучшая половина жизни, но нужна ли она тебе?

Живешь ли ты для себя? Каждый твой день расписан по минутам, ты знаешь все обо всем и готов к действию в любую минуту. Твой мозг работает круче любого компьютера, потому что просчитывает варианты самых невозможных событий, чтобы компания росла и процветала – твоя компания, твоя собственность, твое единственное детище. Именно ему ты отдал свою жизнь, именно для него построил дом, именно оно тебя и похоронит, как ни грустно думать об этом. Но, при всем при этом ты живешь именно для себя, потому что эта компания и есть ты. Согласись с этим, сейчас можно сказать правду, нас никто не слышит.

Правду? А кому она нужна твоя правда? Что с ней делать? На стенку ее не повесишь и за деньги не продашь. Правда глаза колет, правда всем неудобна, она мешает жить и зачем она нужна в таком случае? Сейчас в моде политкорректность, черт бы ее побрал – улыбаются, говорят правильные слова, а ты знаешь, что в этот момент на тебя компромат собирают и твои слабые стороны прощупывают. Начни говорить правду и сдохнешь раньше, чем умолкнет последний звук.

Ладно. Хватит размазывать сопли! Тютя разнюнился! Детишек ему не хватает. Открывай глаза, сползай с дивана и на совещание – там твоя жизнь. А мысли… мысли никуда не денешь. Именно они и будут пожирать лучшую половину твоей жизни.

Смерть как решение всех проблем

Проблемы… проблемы… проблемы. Иногда так хочется лечь и умереть, чтобы оставить проблемы с носом. Сбежать от них, как жених со свадьбы. Свадьба – это жизнь, а гости наши проблемы. Кто же невеста на этом празднике? Невеста – наша глупая вера в лучшие времена. Вера в то, что придет время и все проблемы решатся, а мы заживем хорошо и привольно, не имея ни малейших проблем.

Вместо того, чтобы ежесекундно искать способы избавления от проблем, можно лишить проблемы точки приложения сил. Точнее не лишить, а сделать их бессмысленными. Ведь не даром говорят – нет человека, нет проблем!

Вам негде было занять денег до получки, ваш автомобиль только что побывал в аварии и нет денег на ремонт, ваше жалованье и без того мизерное сократилось, а банк требует незамедлительно погасить задолженность по кредиту.

Чик и проблемы теряют смысл. Вам не нужна зарплата, не нужен автомобиль и вы можете посочувствовать банку, который удовольствуется продажей вашего разбитого авто на запчасти. Господи, отчего же ты позволяешь нам столько мучиться? К черту проблемы, я готов умереть хоть сейчас. Госпожа Смерть, я ваш клиент!

– Врешь ведь, – недоверчиво улыбается Смерть. – В прошлый раз говорил то же самое, но нашлось неотложное дело и я просидела без толку трое суток. А потом ты попросту забыл, что собрался умереть.

– Ах, да, – смущаюсь я, – но вы должны понять, войти в положение, это действительно было неотложное дело. И никто, поверьте мне на слово, никто не смог бы решить эту сложную проблему так, чтобы все сложилось правильно и хорошо.

– А сейчас ты готов незамедлительно проследовать со мной, – наклонив голову, с иронией интересуется моя собеседница.

– Готов, – пылко подтверждаю я. – Вот только… – спохватываюсь я тотчас же, вспомнив, что забыл пристроить в добрые руки кота.

Я помру, а животина останется в квартире и будет сходить с ума в одиночестве? Или того хуже – его выгонят на улицу и он, непривычный к суровой уличной действительности…

– Привыкнет, – прерывает мои размышления Смерть, – он животное, он предназначен природой к существованию без теплой подстилки и кошачьего корма. Тебе не надоело решать за других?

– Вы действительно так думаете? – недоверчиво спрашиваю я.

– Выживет, уверена на все сто! – безапелляционно заявляет собеседница.

– Да я не про это, – морщусь я, – вы действительно считаете, что я слишком часто думаю за других?

– А сам ты этого не замечал? – с легким удивлением спрашивает Смерть. – Ты вспомни, погляди на себя со стороны. Стоит у кого-то возникнуть проблеме, как ты тотчас же кидаешься ее решать. Ты обрушиваешь на жертву тонны заботы и дельных мыслей, ты утюжишь его мозг примерами из жизни и пытаешься всучить ему бесплатный билет к счастью. Более того, ты готов буквально на руках тащить его к нарисованному твоим воображением замку его якобы счастливого будущего!

– А что в этом плохого? – возмущаюсь я, вспоминая, как мои добрые дела буквально возвращали людей к жизни.

– Ага, – подтверждает собеседница, – возвращали и придавали сил. Сил, чтобы сбежать от тебя с нарисованной на лице улыбкой счастья. А ты не замечал, что в дальнейшем они стараются не подходить к тебе близко, а при встрече всегда улыбаются и стараются выглядеть счастливыми.

– Так это все притворство? – откровение Смерти буквально убивает меня.

– Тебя убьешь, – ворчит Смерть. – Скажи, пожалуйста, зачем ты снова меня вызвал? Хочешь помереть, пойдем! Опять задумался? И так всякий раз. У тебя бездна дел, ты все время в работе, в делах, тебе даже болеть некогда, не то что умереть, как нормальному человеку.

– Нет, ну почему же? – делаю я слабую попытку сопротивления. – И у меня бывают моменты, когда я ничем не занят и просто сижу в кресле, тупо глядя в телевизор. Именно в такие моменты в голову приходят мысли о смерти. Но ты не приходишь! – жалуюсь я.

– Ты думаешь, у меня кроме тебя не кем заняться? Ты думаешь, я должна стоять над тобой каждую минуту и ловить краткие мгновения хандры и безделья, чтобы проводить тебя на тот свет?

– Ты могла бы просто прислушиваться иногда к моим призывам, – упираюсь я, чувствуя слабость собственных аргументов. – Я понимаю твою занятость, нас много, а ты одна и тебе не разорваться, но…

– Стоп! – моя собеседница подскакивает на месте. – Не сметь!

– Что? Что такое? – реакция смерти меня изумляет до невозможности.

– Не смей решать мои проблемы! Иначе я тебя… ты у меня… будешь жить вечно! – победно заявляет Смерть, найдя самое тяжкое, на ее взгляд наказание для подобного мне человека.

– Собственно говоря, я не собирался ничего советовать…

– И не надо!

– Только посочувствовать и предложить помощь, – оправдываюсь я.

– Помощь? Мне? – собеседница в изумлении вновь падает в кресло. – И как ты это представляешь? Нет, не хочу слышать, я слабая женщина, но со своей работой я справлюсь сама! – в голосе Смерти звучат надрывные нотки приближающейся истерики. – Не смей, слышишь, не смей больше меня звать! – фальцетом вскрикивает она. – Что бы ты ни делал, как бы ты не жил, что бы с тобой не происходило, не смей упоминать мое имя. Я сама, только я и никто больше, решаю, когда кому уйти! Ты понял?

– Понял, – смиренно соглашаюсь я.

– Тогда выкинь глупости из головы и спи, черт бы тебя подрал, – приказывает она и удаляется прочь, бормоча под нос неразборчивые проклятья.

В тот же момент сон накрывает меня с головой, я погружаюсь в него, не в силах сопротивляться его бешенному напору. Моя последняя осознанная мысль «напрасно она отказалась от помощи» тонет в теплых волнах сна чугунной гирей. Я понимаю, что смерть не поможет мне решить ни свои проблемы ни чужие и нужно что-то делать.

Но сперва спать, утро вечера мудренее.