Текст книги "Варенье наизнанку и максимум козы!"

От козы до беды рукой подать… но с телепортацией!

Тетя Вера, мама Славки, на днях козу приобрела. По дешевке. Ее хозяин-дедушка умер, а его дети не хотели с ней возиться. Дали объявление в нашем платоновском чате, а Славка его заметил. И вспомнил он при этом про козу, которую его мать держала давным-давно, когда Славка был совсем маленьким. Ради молока, которым поили Славку… Потом, уже после гибели Славкиного отца, когда мама поднимала свое кроличье хозяйство, а ее сын уже рос крепким и здоровым пацаном, она козу продала. И тут на днях ностальгия накатила на обоих. Да и бедную козу надо было выручать.

– Во! – расцвел Славка. – Про козу я могу весь день трепаться.

– Как зовут ее, напомни, – спросил я.

– Мама Роза, – ответил Славка.

– Вот прямо так в два слова?! – удивилась Санька. – Я думала, ты в прошлый раз про маму отдельно сказал, а про козу отдельно.

– Ну да, – кивнул Славка. – Так нашу прошлую звали. В честь Мамы Розы из того бразильского сериала. Или мексиканского. Не помню какого… Я уже в пять лет умел ее доить. Такой кайф был!

– Слушай, Слав, а научи меня козу доить, – вдруг робко попросила Санька.

Да-да, почему-то робко попросила, тихо так.

– Ты это серьезно?! – прямо весь засветился счастьем наш славный друг, уже чего только в своей жизни не умевший.

– Кроме шуток, Слав, – еще тише проговорила Санька и даже не посмотрела на Славку.

– Да хоть сегодня, Сань! – пылал радостью Славка.

Мы уже заходили на мост через Платоновку.

На той стороне раскинулись наши родные Загривки, где жили мы, Славка и коза-новосел по имени Мама Роза.

Но до другого берега мы с Санькой не дошли.

– Доить очень просто! Это как техника массажа, тебе понравится… – начал Славка расписывать теорию.

Эти его слова мы и запомнили… а следующие стали вдруг превращаться в неясный гул…

Меня ни с того ни с сего поглотила тревога о нашем друге Артурчике… Что он там замыслил? Неужели решил вляпаться во что-то без нас? Может, он вообще в одиночку терку со жлобами хочет устроить?!

И все вокруг нас стало стремительно затягиваться густым туманом… и нас с сестрой мягко оторвало от настила моста и потащило, точно чудовищным пылесосом, назад и вверх…

Сознание стало меркнуть. Но совсем ненадолго. Так, пожалуй, просыпаешься после очень яркого сна…

Потом – хлопок, уши заложило…

…и прямо перед собой, прямо в упор, на расстоянии вытянутой руки я увидел… окровавленного Артурчика!

Нет, ну, слава богу, Артурчик был жив, травмирован отнюдь не критично и стоял на своих двоих, но – разукрашен был впечатляюще! Из ноздри тихонько сочилась кровь и уже замарала его всегда идеально белую и чистую сорочку, да и блейзер его синий тоже был запятнан. Нижняя губа слева вспухла и тоже кровоточила. А на другой стороне, на скуле под глазом, загорался фонарь. И выше, над самим глазом, будто росомаха лапой прошлась.

Артурчик глядел на меня огромными своими темными глазами, и в них неясно отражался… кто?.. как я уже потом сообразил, сначала – он сам и отражался, собственной, пусть и фейковой, по сути, персоной.

Но Артурчик умеет быстро брать себя в руки. Он криво улыбнулся и поморщился от боли – видимо, в губе. И сказал тихо:

– Ну, уже и так все полный ништяк…

Это означало: «Вы опоздали к разборке, бро!»

Не только в голове, но и как-то во всем теле у меня шумело, и всего меня распирало какой-то пружинной силой.

– Крутая у вас квантовая запутанность, близняхи! – донесся до меня знакомый голос сзади.

Я развернулся с трудом. Соображение ворочалось, будто грузовик, увязший в грязи – притом с кузовом, набитым доверху кирпичами. Я потом ума приложить не мог, как это Санька когда-то в обличье Славки сразу, как десантник с неба, рванула в бой, объявившись за школой посреди нашей разборки со жлобами.

Шагах в пятнадцати, на поросшем травой склоне, сидели Ната Пак и моя сестренка. Вернее, сидела одна Ната Пак, а сестренка полулежала почти без чувств в ее объятиях.

Тут меня затошнило, все вокруг помутилось…

Я открыл глаза – и оказалось, что я вместе с Артурчиком составляю такую же скульптурную группу. Ноги у меня были вытянуты вдоль берега реки, а позади меня подпирал в спину Артурчик.

Я тряхнул головой.

– Ты уже в норме? – спросил сзади Артурчик.

– В норме, в норме, – покивал я, хотя был далек от нормы.

Ноги плохо двигались… Но главное – все мое сознание, вся моя память были набиты чем-то совершенно неудобоваримым. Что-то было такое во мне, подобное грандиозному и даже мучительному сну, который, однако ж, почти весь забылся тотчас после пробуждения.

– Что тут было? – пробормотал я, задавая этот вопрос не только Артурчику, но и себе.

Себе – про этот сон.

– Ежу понятно: ты был мной! – старательно весело просветил меня голос Артурчика.

И тут Артурчик добавил мне в ухо сбоку тихим-тихим шепотом, совсем невеселым:

– Я в первый момент подумал, что в меня Саня превратилась… но оказалось, все не так.

Медленно до меня доходило, что тут произошло и что Артурчик теперь горюет, что в него превратилась вовсе не моя сестренка… вот так, как она раньше превратилась в Славку Чернова – там, за школой.

– Ты-то что такой оказался? – постеснялся я спросить Артурчика прямым текстом: «Почему это ты позволил себя так разукрасить?»

– Ну не буду же я с девчонками драться! – даже удивился моей непонятливости Туря. – Я их оттащить пытался. А они как ведьмы озверели!

– А где они все? – спросил я.

– Где-где? Ну, сначала Ната вломила, отбилась… – сообщил друг. – А потом как начало полыхать тут. Типа шаровых молний… прямо за пару секунд до того, как вы появились. Они как заорут и как дернут! След простыл уже…

Сюжет и его локация полностью прояснились. Девки параллельного класса во главе с Байкой-Бабайкой, как ее за глаза величали, таки назначили стрелку Нате Пак или подстерегли ее тут… Но скорее назначили, поскольку трудно было представить, что после уроков Ната пошла не домой, а в одиночестве спустилась с крутого платоновского берега к реке, где и гулять не особо интересно, и купаться совсем неудобно… да и рановато было купаться, еще май на дворе стоял…

Место тихое. От моста оно – всего в пятистах метрах, за поворотом реки, на излучине. Отсюда можно было при большом желании даже докричаться до Славки, оставленного нами на мосту. Наверняка в состоянии легкой контузии от внезапного исчезновения друзей. Тем более – хором докричаться. Даже выбежать можно было и помахать ему руками, если он еще на мосту в надежде, что мы вернемся. Но ни у кого такой мысли не появилось. А почему? Да ясен пень почему! Вон Ната Пак откровенно скрыла от него, что ей стрелку-разборку назначили. Что теперь человека смущать!.. А Туря? Туря сумел сам особо секретные сведения добыть, но нам, Груздям, ничего не сказал – мучительно шифровался… А почему? Да ясен пень почему! За Саньку и боялся! Что она его одного не отпустит, встрянет и попадет под раздачу ненароком… Но в глубине души я уже чувствовал, что в поступке Артурчика смутно проглядывало еще какое-то дно… Чувствовала ли это в те минуты Санька? Представьте себе, на этот вопрос ответа нет до сих самых пор!

В общем, получился бы у нас сам собой в те минуты негласный мораторий на упоминание Славки Чернова, если бы не Ната Пак. Санька смогла держаться на ногах раньше меня, и Ната Пак, слегка отведя ладони и проверив ее равновесие, изящной походкой направилась к нам… и протянула мне руку.

Я невольно поддался, протянул свою – и Ната легко и мощно перевела брата Саньки в вертикальное положение.

Теперь Ната оказалась прямо передо мной, на расстоянии даже короче вытянутой руки… И я мог поклясться, что она вправду успела за пару дней стать не только красивее, фантастически красивой такой азиаткой, но и повзрослела явно… И вправду стала выше, несмотря на то, что в тех же берцах была.

– Спасибо! – сказал я.

Позади, недовольно кряхтя от того, что ему руку не подали, поднимался Артурчик.

– Это вам спасибо! – улыбнулась Ната и обернулась, встречая взглядом уже подходившую к нам Саньку. – У вас тут в Платонове прямо заповедник настоящей дружбы. У меня такого раньше не было. Нигде.

И я заметил, что нижняя губа у Наты Пак тоненько подрагивает…

– Ты как-то даже не особо удивлена, – заметил я и это.

– Да мне Слава рассказывал про ваши всякие фантастические дела, – ответила Ната.

– Вот трепло! – сурово прорычала Санька.

Вот и хорошо выходило, что Славки теперь тут нет – а то огреб бы по самое не хочу. Пусть и без крови, но куда круче и больнее, чем Артурчик.

– А ты сразу и поверила… – объявился рядом Туря.

Ната протянула руку и поворошила его брюнетистые вихры, как это делала раньше только моя сестренка в качестве самого большого вознаграждения. Я стрельнул в Саньку взором: ох, как передернуло мою сестренку!

– Я же дорамная, – сообщила, смеясь, Ната. – У нас там своих чудес много. Не удивляемся. Привыкли… Слушай, тебя надо в порядок привести, а то родители испугаются. Давай провожу, тут же вроде кафешка с туалетом недалеко. Одному в таком виде не стоит тащиться.

Я незаметно схватил сестру за руку и сжал ее крепко – мол, сейчас только глупостей не наделай!

Артурчик же прямо отдернулся назад от руки Наты:

– Не надо меня провожать! Мне тут до дома рукой подать! А родаки только вечером будут. – И собравшись, добавил: – И вообще, отец только похвалит. Он любит… эти мужские шрамы!

А Санька посмотрела на меня умоляюще. Что это означало, я в те минуты ума не мог приложить! Санька казалась не в себе… или так глубоко в себе, что я ее совершенно не понимал. Моя сестренка, всегда державшая своего верного рыцаря Артурчика в ежовых рукавицах (и это, замечу, ему было по душе!), но всегда проявлявшая о нем заботу в те моменты, когда эта забота не могла почудиться ему «мамочкиной» или показывала его слабым… так вот, моя сестренка сейчас как будто вовсе не видела его кровавых ран и… как будто легко отдавала его в руки сопер… Стоп! Какой еще «соперницы»?! Я аж головой потряс. Что за ерунда успела мне в голову прийти! Просто честный и благородный Артурчик не мог сидеть сложа руки, а Ната Пак сейчас просто благодарила Артурчика, но клеилась-то она к его и нашему другу Славке, который изо всех сил старался показать себя невозмутимым нашим другом, ставящим дружбу куда выше… выше этого самого… Стоп!

Я больше не мог изображать безучастие!

– Провожу тебя я, Туря! – повелел я нам обоим. – И не лягайся тут. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. С глазу на глаз. Вот так!

В самом деле, мне все сильнее хотелось сказать ему что-то. И в самом деле – очень важное. Но что – до меня еще не доходило, хотя и подпирало из глубины души. Вот по пути, наедине, и прояснилось бы наверняка, так подумал-предположил я.

– Давай! – решительно кивнул Артурчик. – Мне тоже нужно тебе сказать очень важное!

«Красота! Сейчас само собой все утихнет!» – еще с большим облегчением подумалось мне.

– Сань, пока. Извини, что ничего не сказал. – И Артурчик потянулся к моей сестре. – Ну, ты же сама понимаешь почему. Без обид, окей?

– Какие обиды, Туря! Мы же – друзья! – отвечала Санька, но как-то очень сдержанно, хотя искренне, отвечала. – Все понятно. Ты все сделал правильно.

Видели бы вы: как будто солнце из-за горизонта поднялось на миг прямо перед лицом нашего друга Артура!

Санька потянулась к нему – по обыкновению, приобнять на прощание и чмокнуть в щечку…

Но Туря голову отстранил:

– Испачкаешься!

– Не испачкаюсь! – уже знакомым тоном ласкового повеления отвечала Санька.

И очень осторожно коснулась губами расквашенной губы рыцаря Артура.

А Артурчик – я заметил, заметил же! – успел при этом опасливо зыркнуть на Нату Пак.

– Еще раз спасибо! – с искусной сдержанностью сказала Ната Пак и протянула Туре руку.

Протянула, не приближаясь. И добавила прямо-таки с изысканным пониманием момента:

– Вы все… все, ребята, такие здесь крутые! Такие настоящие! Я буду очень усердно ценить дружбу с вами!

Это «усердно» вышло у Наты Пак ну очень по-корейски! Так по-дорамному! И так по-настоящему!

– Ната, а давай я тебя провожу, – вдруг мило предложила моя сестренка. – Они, конечно, очконули сейчас… типа по кустам забились, но мало ли. Я тоже драться умею, хоть и поясов нет. Пацаны подтвердят!

– Подтверждаю! – вскинул вверх руку Артурчик. – Любого жлоба… да и любую… разукрасит не хуже.

И он указательным пальцем обвел свою физиономию.

Ната Пак хохотнула:

– Ну ладно! Разберемся, пацаны. Вы давайте поторопитесь уже. Артуру обработать надо все и холодное к щеке, пока совсем не разнесло.

В общем, расстались наконец.

Сначала мы с Артурчиком двинулись по ближайшей крутой тропке наверх. А девчонки немного подождали, чтобы отстать… чтобы не мешать нам «что-то важное» друг другу с глазу на глаз сказать.

Но только вышло так, что мы с Артурчиком молча до самого его дома и дошли. У меня что-то никак не складывалось в ясную мысль то, чем я хотел с ним поделиться… я мучительно вспоминал сон… или не сон. Артурчик тоже что-то все копил в себе, но никак не мог разразиться типа молниями, громом и дождем… Но что-то явно могучее хотел он мне открыть. По нему видно было. По тому, как его походка странно отяжелела, и по тому, как он смотрит себе под ноги, будто сам взгляд его – нечто вещественно-тяжелое и трудно глаза поднять – так же, как поднять вытянутую руку, держа полное ведро с водой.

Наконец дальше идти было уже практически некуда, если продолжать молчать.

Мы остановились у его подъезда. И стали смотреть друг другу в глаза. Как могут смотреть два настоящих друга, съевшие вместе пуд соли – так говорили наши предки.

– Что ты мне хотел сказать? – спросил Артурчик.

– Честно скажу – сам не знаю, – честно и прямо ответил я. – Что-то давит… что-то хочу… но мозги никакие. Наверно, от этих превращений.

– Я знаю, что тебя давит, – твердо сказал Артурчик. – Просто ты все видишь, но не осознаешь еще. Тебе не хочется это осознать. Потому что ты мой друг и все понимаешь.

Как-то мне даже страшненько становилось от такого захода. Холодок по лопаткам пробежал.

– Просветишь, доктор? – тихо проговорил я.

– А мне больше ничего не остается, Саня!

Вздрогнул я.

Да-да! Второй или третий раз в нашей жизни Артурчик назвал меня так же, как мы все называли мою сестренку. И это случалось в минуты больших откровений.

Небо готовилось упасть на землю.

– Не тяни, кореш, – сказал я. – Я готов. Все, что ты скажешь, останется только между нами. И ни-че-го между нами не изменит.

Артурчик глубоко вздохнул. Потом отвел взгляд в сторону. Посмотрел куда-то вдаль. Потом вернулся…

И признался… даже голос для храбрости повысил:

– Саня… Я… я вкрашился в Нату Пак.

Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…

У меня в ушах зазвенело. И все сжалось внутри.

– Чего-чего, не понял?

Словечко это – «вкрашиться» – тогда только входило в молодежный сленг. И употребляли его молодые люди постарше нас. Возможно, это некрасивое словечко, прихваченное из английского языка, сам Артурчик подхватил от своего старшего брата. Но вообще, по своему смыслу – crash, «крушение» – оно очень подходило к моменту.

– Я втюрился в Нату Пак. Втрескался по самое не хочу! – с гранитной твердостью в голосе проговорил Артурчик. – И не знаю теперь, что с этим делать.

– Прикольно! – вырвалось у меня само собой.

Почему-то ни капли обиды или огорчения у меня не возникло в те мгновения. А в глазах Артурчика пронеслась тень испуга.

– Я бы на твоем месте меня сейчас убил! – не сдерживая голоса, выпалил он так, что на весь квартал, если не на весь город, слышно было.

– Да и так уже убивать нечего… – опять само собой вырвалось у меня.

И я спустя миг пожалел о таких своих словах. Но Артурчика они не сломили.

– Да уж, – усмехнулся он и отвел взгляд в сторону и вниз. – Огреб заслуженно. Считай авансом.

И вдруг на меня нахлынуло! Нахлынуло глубочайшее осознание того, что я все-все-все понимаю! И вообще я понимаю Артурчика как никто другой. Даже лучше, чем его собственные мама с папой понимают и к ним в придачу его старший брат-юрист.

– Послушай меня, кореш, – сказал я по-отечески весомо и взял его за левое плечо. – Я все прекрасно понимаю. И совершенно не в обиде никакой. Вот ты, помнится, в четвертом классе хороших книг начитался. Исторических романов, да?

– В третьем, в конце третьего, – уточнил мой друг Ту ря.

– Тем более, – признал я. – И ты выбрал себе Даму Сердца тогда, так ведь?

Туря то ли кивнул, то ли просто голову опустил.

– И ты выбрал себе самую лучшую Даму Сердца в классе – мою распрекрасную сестренку! Так я тебе за это по гроб жизни благодарен, кореш!

Туря поднял голову… а нижнюю челюсть так и не поднял. С разинутым ртом теперь на меня глядел.

– Я тобой горжусь, Туря! – И я крепко хлопнул друга по плечу. – И ты был самым лучшим, самым честным рыцарем в классе все эти годы.

А дальше я продолжил прямо как мудрец с густой седой бородой. Вот как тот древний, чей бюст у нас в школе в кабинете истории стоит.

– Но жизнь есть жизнь. Ты подрос… типа возмужал. И вот на тебя наконец накатила эта первая настоящая… кхм…

Почему-то я запнулся и не смог выдавить из себя самое главное на свете слово.

– Ну, ты понял меня, – продолжил я. – И очень тебя хорошо понимаю. Она красива как не знаю кто. Просто ослепительна! Это ты тогда верно заметил. И вся такая из себя… как это сказать?.. неизвестная, что ли, таинственная. Новенькая опять же. А тут еще прямо у тебя на глазах крутое кунг-фу показала.

– Тхэквондо, – тихонько так уточнил Туря, почти рта не открывая… и невольно потрогал языком нижнюю губу в ее раненном месте.

– Тем более, – как гвоздь забил я одним ударом. – Вон в нее все жлобы сразу втюрились. А Славка…

Тут у меня опять сжалось все от неловкости, от незнания, как правильно сейчас подать про отношения Наты Пак и Славки, чтобы не урыть бедного Турю… И я вправду ужаснулся: вот сейчас вся наша великая дружба Четырех могла дать роковую трещину, перед которой даже трещина того подземного разлома под Лос-Анджелесом бледнеет.

– Черный точно еще не вкрашился, – с мучительным мужеством во взгляде сказал Артурчик. – Я знаю… Но что будет теперь, не знаю.

– Вот я и говорю, Черный мощно держится, – согласился я. – Почему так, почему еще не слетел с крыши-краши, тоже понятия не имею.

Ага! Это общее непонимание железного сердца нашего друга Славки Чернова нас с Турей объединило и еще больше сблизило.

– Ну, может, он тоже в кого-то… того… Только умеет держаться, – предположил Артурчик. – Черный реально крут!

Чутье подсказало мне, что эту тему лучше не развивать.

– Вот честно тебе скажу, Туря. Я бы тоже в эту Нату Пак… как ты говоришь…

– Вкрашился, – опасливо откликнулся Туря.

– Вот-вот, – кивнул я и неприятное по звукам словечко решил не повторять… но уже решился на другое: – Если бы сам давно уже того… не того… И по самое не хочу. Вот!

И сдулся я.

Туря зато как будто ожил весь. Мое признание его реанимировало! Вся моя энергия к нему перешла!

– Слушай… – прошептал он и приблизил свое лицо к моему. – А что раньше не говорил? Не можешь сказать – в кого?

– Могу, – уже не отступил я, отступать было некуда, позади могло быть только болото вранья, из которого не выбраться, только отступи в него на шаг. – Теперь могу. Только, если я тебе скажу, ты не поверишь.

Артурчик прямо расцвел! Да уж… Наверное, с этого и надо было начинать!

– Тебе, Саня, я поверю, как… как никому другому! – снова возгласил Туря на весь квартал. – Даже если ты скажешь, что влюбился в эту… как ее… Чудо-Женщину и что она сейчас прямо у тебя дома прописана по паспорту.

Тут мне стало тоскливо-тоскливо:

– Ну, так оно примерно и есть… только не прописана… не прописана от слова «совсем». Вообще на Земле не прописана. В смысле на планете…

– Прикольно! Но я не понял… – напрягся Артурчик.

– Твоя Ната Пак – кореянка, а моя… – Имя Вика Ковылина уже ничего не значило, ее помнили только мы с сестрой. – В общем, не знаю, какой она национальности… Считай, эльфийка. И не просто так. Типа эльфийский генерал. Не, прямо вот настоящий генерал. А она всего чуть старше нас…

Артурчик собрался и решил, что надо верить всему как есть.

– Я ее видел? – так деловито спросил он.

– Видел, – кивнул я. – Но не помнишь. Она память о себе всем стирает… Почти всем. Мы с Санькой помним. Но это потому, что мы в прошлом году тех инопланетных детишек спасали. Это нам бонус такой…

Про альдебаранское похищение детей Туря помнил. Как и Славка.

– А-а! Так она из них? – выдохнул он так, будто наконец удостоверился в том, что у меня крыша не поехала.

– Не совсем. Из тех, кто им помогал… Но тоже оттуда.

И я мотнул головой примерно в сторону Полярной звезды, в то время дня еще не видной.

– Ладно. Познакомишь, если захочешь, – умиротворенно проговорил Артурчик.

– Ну, это если она захочет, – выдавил я из себя, одновременно давя новый приступ тоски. – Я до нее дозвониться не могу…

Артурчик вгляделся в меня очень-очень понимающе.

– В общем, ты только Саньке пока ничего не говори, – вот совсем зря попросил Туря. – Не намекай, ладно? Я сам со всем разбираться буду.

– О чем ты говоришь?! – с нарочитой досадой протянул я.

– Все. Понял. Извини, – отчеканил Артурчик. – Тогда я пойду.

– Пока, – кивнул я.

И чтобы затереть все неловкости, приобнял Артурчика. А он отстранил свою голову подальше. Чтобы друга не замарала его честно и безвинно пролитая кровь.