Текст книги "Варенье наизнанку и максимум козы!"

Много знания – много печали!

Но стоило мне оставить Артурчика одного и отойти на полсотни шагов, как меня стала накрывать новая тревога. Я вспомнил свою сестренку. Вспомнил, что Санька вызвалась проводить Нату Пак, и та, хотя не позволяла этого Славке, предложение моей сестренки тихо приняла. И что? И где они теперь? И что там между ними? Как у них там?!

И внезапно я поймал себя на том, что тревожусь вовсе не как брат за свою сестренку, а… точно! Как Артурчик – и за обеих! У него же, получается, теперь две Дамы Сердца! Ну… хотя бы временно так… И он страшно волнуется, что у них там, между ними. Мирно ли все? Или слово за слово – стали выяснять отношения. Ох, как бы не сцепились! Санька же с характером, еще тот у нее характер!

И вот тут-то… Эти мысли и тревоги можно сравнить с небольшим пластом снега, съехавшим с крыши мне на голову… И вот тут-то накрыло настоящей лавиной! Вдруг все то, что мне казалось смутными обрывками тяжелого сна, поднялось из глубин, проявилось, прояснилось, сложилось в единую картину… в единый поток воспоминаний!

Говорят, что перед лицом смертельной опасности перед глазами человека пролетает за мгновения вся его жизнь. Вот такое и случилось тогда со мной. Только не моя жизнь вся пролетела у меня перед глазами, а жизнь моего друга – Артура Саакова! И не перед глазами, а в самом сердце как будто! И отдалось мучительной болью!

Теперь я знал про Артурчика все. И то, что ему нынешний отец – не родной, а отчим. И то, что старший брат его – это сын отчима. И то, что родители Артура развелись, когда ему было семь лет, даже немного меньше. И то, что отец периодически уходил в запои и бил мать. И Артурчик изо всех своих силенок защищал ее – и огребал кулака и пинка от невменяемого отца… и даже как-то получил сотрясение мозга. И что в новой семье, с отчимом и старшим братом, у него все в полном порядке, но… но… ну, вы сами понимаете… И еще и мама, и отчим, и старший брат очень хотят, чтобы способный Артурчик стал крутым предпринимателем или банкиром, а он-то мучительно хочет в артисты. Реально хочет!

Я вспомнил, вернее пережил такие подробности жизни Артурчика, какие могли знать только он и его мама. Всего, что я узнал-вспомнил, наш друг никому из нас не рассказывал никогда. Это значит, что теперь я знал то, что мне не полагалось знать. Нельзя было знать!

А главное – то, что Артурчик переживал, терпел и с чем справлялся как мог, годами… вся эта его растянутая на годы боль – вся она полыхнула во мне в сжатом, в концентрированном виде… получился взрыв вулкана… магма копилась и пробила!

У меня так сжало грудь, что я несколько мгновений и вздохнуть не мог. В глазах потемнело!

Я только доворочал ногами по земле до ближайшего фонарного столба и прижался к нему.

А потом я, немного продышавшись, побежал. Помчался сломя голову. Потому что только так, как мне казалось, я смогу разжать душу, пустить в нее свое собственное тепло, свое собственное счастливое детство, за которое мне теперь было стыдно перед моим другом Артурчиком и… впустить толику беспамятства, вызванного сумасшедшим бегом!

Я долетел до моста.

А на мосту стояла моя сестренка Александра.

Она как чувствовала, где меня нужно дождаться! Конечно, чувствовала!

Она раскинула руки, ловя меня и мою боль!

Я тормознул только для того, чтобы не сшибить ее.

Она поймала меня в объятия.

– Тихо! Тихо! – прошептала она мне в ухо. – Все хорошо… Выдохни…

Я дышал и хрипел, как загнанный конь.

– Я теперь… – начал было я, хлюпая и брызгая пеной.

– Я знаю! – перебила меня сестренка. – Ты теперь все знаешь про Артурчика.

– Но это все… – начал я новый выдох.

– Я знаю, – снова перебила меня Санька. – Это все нельзя знать. Но придется. Ты мне ничего не рассказывай.

– Ага… – выдохнул я наконец до конца.

– Вот так же я теперь все-все знаю про Славу, – сказала сестра, не выпуская меня из семейных объятий. – Потому что мы на минуту были ими – Славкой и Турей… Только я должна обязательно сказать тебе то, что можно. Я теперь знаю, что чувствовал Славик, когда его отец… погиб…

Голос сестренки треснул.

И да – никогда она еще не называла нашего друга Славиком. Никогда! Так его называла только его мама, Вера Михайловна Чернова.

И дальше сестренка тихо рассказывала о том, как еще совсем маленький Славик все-все понимал и помогал маме переживать горе и как потом помогал маме поднимать хозяйство.

– Он такой хороший! Такой хороший! – уже рыдая, повторяла моя сестренка.

У меня глаза тоже наполнялись слезами, уже горячо глазам становилось.

– Мне стыдно… просто дико стыдно, что у нас все всегда… хорошо, – выдавил я из души.

– Не надо, Аля, не надо… Мы ведь тоже все это пережили… – шептала сестренка. – Пусть и быстро так. Пусть сразу…

– Все равно… все равно… – шептал я. – Это не то!

А потом мы оторвались друг от друга. Потом, не сговариваясь, оба перегнулись через парапет моста и стали тихо реветь, капая слезами в реку Платоновку… Эту картину мы с сестренкой запомнили на всю жизнь. Внизу текла наша река детства, и наши слезы падали в нее. Мне казалось, что я даже вижу маленькие круги от них. И наши слезы уносила река.

А потом сестренка ткнула меня в плечо кулачком и подала салфетку.

– Надо Славику помочь, – сказала она, справившись наконец со своими чувствами. – Я теперь знаю, что больше всего на свете любит Натка.

– Сама тебе сказала? – сглупил я.

– Ага! Жди! – хмыкнула моя сестренка и своей салфеткой подтерла у себя под носом. – Она и проводить себя до дома не дала. Только мы отошли, как она сказала, что ее где-то там родители ждут и типа ей еще срочно что-то купить надо… В общем, ясно намекнула. Просто она не хотела с Турей… ну, сам понимаешь.

Я напрягся:

– Чего?

– Да ничего, – отмахнулась Санька. – Короче, я что, зря старалась в ее шкуру влезть?

Тут до меня дошло!

– Ух ты, да ты теперь и про Нату все знаешь!

Лопухи и герои

– Ничего я про нее не знаю! – удивила меня Санька. – Какая-то муть была непонятная. Да я и сразу вывалилась из нее… Я же раньше тебя самой собой стала! Только что-то такое рыбное почувствовала, склизкое… фу! Может, это что-то корейское было… Может, вообще, оттого, что у нее родной язык – корейский, а я в нем ни бум-бум… в смысле, поэтому ее память во мне не отпечаталась… ну, кроме того, что я так очень-очень хотела узнать. Короче, она больше всего варенье любит. А вот такое… Даже словами не скажешь! Как будто наизнанку оно… Из других частиц элементарных, что ли.

И сама Санька как-то не стала про это тогда заморачиваться особо, и я тоже практически пропустил мимо ушей эти слова. А стоило сразу задуматься.

– И чтобы с молоком было варенье, – добавила Санька.

– Как это? – не понял я и машинально сунул подмокшую салфетку в карман. – Что-то я такого в дорамах не помню, чтобы корейцы варили варенье в молоке.

– Ну, я не знаю, – пожала плечами Санька. – Может, что-то там у них местное… Но я теперь знаю, как его сделать. Если таким вареньем Славик Натку угостит – всё! Она с ручками и ножками его будет!

Тут моя сестренка снова уставилась вниз, в реку. И губки покусала.

Я бы тоже губки покусал, помня про внезапную любовь Артурчика, но сдержался… как сдержался и во всем прочем. Надо было бы, чтобы Артурчик таким вареньем Нату накормил… Ну, я мог бы, исхитрившись, такое устроить – но совесть! Совесть не позволяла. Ситуация с любовью в нашей дружной пока компании представлялась мне очень хреновой на тот час. И я решил просто молчать в тряпочку и не рыпаться: будь что будет.

– Пойдем к Черному прямо вот отсюда, – предложила-повелела моя сестренка. – Он, наверное, и так уже весь извелся. Мы же у него сейчас – прямо унесенные ветром… ну, или призраки!

Мы ничуть не удивились, когда увидели нашего друга Славку. Не удивились тому, что он сидит себе на скамеечке у калитки нашего дома и со смиренным видом дожидается нас. Вот как дошел сюда после того, как мы с сестренкой у него на глазах исчезли на мосту, так и сидел себе. Да он бы еще вечность просидел, терпеливо ожидая друзей! И наверняка уже подозревая то, что в случае чего нас придется искать на просторах необъятной Вселенной. И начал бы искать, если бы до вечера, до детского времени мы не вернулись в наши Загривки.

Не удивились мы и тому, что он не поднялся и не помчался нам навстречу, а просто сидел и смотрел, как мы приближаемся, ускоряя шаг. Сидел и смотрел, как когда-то сидели и ждали нас наши дедушка с бабушкой. Видно было, что Славка таким своим видом понарошку обижается, что, мол, бросили его и слиняли, с собой не взяли на какую-то важную разборку. Он проницателен, наш друг Славик Чернов!

– Извини, что не позвонили! – громко извинилась еще издали моя сестренка.

– Да нет вопросов, – так и не поднялся со скамеечки Славка. – Я понимаю, вас вон как завертело…

Мы уже приблизились.

Славка пригляделся к нам с тревогой:

– Что-то незаметно, что вы кому-то наваляли. Скорее не вы, а вам… Зря меня с собой не взяли.

Мы с Санькой переглянулись, и, конечно же, все рассказать вызвалась она. Так и рассказывала: стояла, махала руками, а Славка все еще в артистично обиженной позе перед ней сидел.

Ситуацию Славка резюмировал с совершенно невозмутимым видом:

– Ну, вот я так и знал… Так и догадывался. Итого: я – лопух, а Туря – герой. Кроме шуток.

– Нет, это Туря – лопух! – возгласила Санька и – шмыг на скамейку вплотную к Славке. – Всех подвел!

Ох, как я обалдел от такого вывода! Хорошо, что Артурчик не слышал.

Славка тоже удивился и слегка отстранился от Саньки… а она взяла и – шмыг! – опять вплотную к нему придвинулась.

– Ты бы видел, как его ваши девки разрисовали! – с какой-то горькой, покоробившей меня радостью воскликнула Санька.

– Завтра у меня Бабайка реветь будет по второму разу! – твердо пообещал Славка. – Я знаю волшебные слова.

– Да ну ее! – махнула ручкой Санька. – Они и так все штаны обмочили. Тихенькими будут… Зато я узнала, что больше всего на свете любит Ната Пак! Я ее провожала до дома… поэтому мы задержались… и она мне рассказала.

«Ага!» – глубокомысленно подумал я про себя.

– И чего? – усмехнулся Славка.

– Варенье! – выпалила Санька, хотя Славка же совсем другое подразумевал в своем вопросе. – Причем не простое, а вот такое! – Санька изобразила, будто что-то выворачивает наизнанку. – И при том – на молоке! Представляешь?! На козьем!

Рецепт варенья наизнанку…

Про козье – это уже была явная отсебятина. С намеком!

Славка больше не отодвигался в сторонку от моей сестренки… но глубоко и нарочито тяжко вздохнул, повернул голову и стал смотреть на Саньку в упор.

– Что?! – дернулась моя сестренка и заморгала.

– Я вот все удивляюсь, почему ты никак не догоняешь, Санечка, – ласково проговорил Славка и проявил вообще запредельную проницательность: – Ты же мой облик принимала. Ты ж должна была что-то от меня схватить. Из души…

– Ты о чем?! – напугалась Санька.

И сама чуток отодвинулась от Славки. И заморгала.

– А то, что… да, допустим, Ната Пак очень красива и вообще вся из себя такая таинственная… новенькая…

Мне аж не по себе стало от того, что Славка так точно повторял кое-какие слова, сказанные кое-какими персонажами вдали от скамеечки в Загривках.

– Но я реально не втюримшись в нее ни разу, – сурово продолжал Славик. – Ну не в моем она вкусе! Мне наши нравятся, северные такие! Славянской национальности! Ну, але! Въезжаешь, Санечка?

Санька умоляюще посмотрела на брата. А я что? Как я ей мог помочь?

– И мне сейчас меньше всего нужно, чтобы Ната налопалась такого варенья и вообще стала липнуть ко мне, как оса на сладкое! – убойно заключил Славка.

Санька опустила головку… и хлюпнула носом. Я видел, что она совсем потерялась.

– Ну, Слав, не гноби сестренку-то мою так, – не нашел я чего сказать толковее. – Она хотела как лучше.

– Да я ничего… – Тут Славка ко мне пригляделся и понял, что переборщил, зыркнул на Саньку и… и осторожненько обнял ее за плечи.

Санька не стала вырываться. Даже не дернулась! И это меня, дурака, тоже тогда очень удивило!

– Саня, просто я тебя прошу, ты про Натку вообще не думай ни разу, – тихо проговорил Славка прямо в ушко моей сестренке, но так, чтобы и мне слышно было. – Наты приходят и уходят, как в дорамах… а мы – это мы! Это форева! Догоняешь?

Тут моя сестренка плечики расправила, головку свою приподняла.

– Короче, мне самой хочется такое варенье по-корейски попробовать, – потребовала она. – Вот прямо здесь и сейчас! И чтобы на парном козьем молоке Мамы Розы!

– Кто бы сомневался! – выдохнул я с облегчением.

– Мы Маму Розу вечером полвосьмого доим, – вполне по-деловому сообщил Славка.

Мы все разом посмотрели время на наших смартфонах. Было пять с минутами.

Что было делать, чтобы моя сестренка не сгорела от нетерпения?

– А варенье у тебя есть типа лишнее? – спросил я Славку. – Чтобы не жалко было испортить немного… У нас только магазинное сейчас. Прошлым летом почти не варили.

Тете Вере, Славкиной маме, и оставили тогда наши кусты на сбор урожая.

– Да вот как раз ваша черная смородина и осталась! – ответил Славка. – Мама хотела вам принести. Там три банки литровых.

– Вот давай Санька и посмотрит, годится ли такое, – предложил я как бы Славке.

– А прямо сейчас можно? – сделала обаятельный кошачий взгляд Санька.

Славка тоже вздохнул наконец с облегчением:

– Пошли! Заодно перекусим у нас.

– …А твоя мама не расстроится, если мы его испортим? – все-таки беспокоился я, когда мы, вкусно поевшие теть-Вериных котлет с жареной картошечкой и квашеной капусткой, расположились на террасе Славкиного дома и Славка принес из кладовки одну из тех литровых банок.

– Да почему мы должны его испортить?! – очень недовольно возбухнула моя сестренка.

– Ну, я пробовал корейскую кухню. Мне не зашла, – напомнил я.

– А мне зашла! – пошла супротив брата Санька.

Хотя, насколько я помнил, тоже тогда в корейском кафе поморщилась, жуя топ-поки. Только блинчик рыбный на палочке съела без мучительного выражения на лице и сказала «сгодится».

– Стоп, машина! – громко скомандовал Славка и поставил банку на стол. – Близнецам нельзя иметь противоположные мнения. Особенно вам! А то получится аннигиляция, как с веществом и антивеществом, – и всей Солнечной системе каюк… при такой-то массе того и другого.

Удивительно, но предупреждение реально подействовало! Я поежился, да и сестренка сделала страшные глаза.

– Я тут порылся уже в Инете, – добавил Славка и, достав смартфон, показал нам рецепт особого варенья на экранчике. – Вот! Делают варенье на молоке. Из груши, из персиков. И вовсе не обязательно корейское это. Так и называется молочным вареньем. Что-то вроде сгущенки выходит. А мы сейчас со смородиной опыт проведем…. Тут варенье исходное уже готово. Наверное, лучше молока дождаться и потом варить.

– Нет, сейчас первый раз надо варенье как следует разогреть, – велела Санька. – Я его должна довести до… до как его…

– До истерики, – сострил я.

– До кондиции, – сразу кинулся гасить Санькин порох наш верный друг.

Однако…

– А ты угадал, Аль! – загадочно подмигнув мне, ответила Санька. – У тебя ближе… Только словами не выразить.

Мы со Славкой переглянулись и пожали плечами.

Ладно. Выгрузили варенье в кастрюльку. Поставили на газовую плиту.

Славка включил самый маленький огонь:

– Вот так. А то одним жженым сахаром наслаждаться будем. Может, все-таки водички добавить.

– Ну, только немного если… – неуверенно проговорила моя сестренка.

Добавили, помешали чуток.

И стали все втроем терпеливо смотреть в кастрюлю, будто затеяли какой-то небывалый химический эксперимент с непредсказуемыми последствиями. И так и стояли.

И вот как только маленькие пузырьки стали появляться, Санька говорит вдруг такое:

– А теперь отвернитесь все… А то от страха описаетесь еще…

На полном серьезе, между прочим, такое говорит.

Ну, я-то стерпел, а Славку задело:

– Ты что, голая в кастрюлю хочешь нырнуть? Как Иван-дурак в котел в «Коньке-Горбунке»? Да и так краше тебя нет никого в обозримой Вселенной! Чего лишний раз рисковать-то?

С одной стороны, комплимент получался, обижаться не на что… а с другой…

– Ну, я предупредила… На шаг только отойдите – и не мешайте, – холодно и твердо, то есть ледово так, процедила Санька.

От ее тона мы невольно повиновались и отступили.

И тут произошло такое, от чего мы со Славкой остолбенели, оцепенели, похолодели, а потом нас в жар бросило!

Санька немного эдак по-птичьи то одним, то другим глазом заглянула в кастрюлю, потом подтянула на правой руке до локтя рукав своего школьного синего худи. И ка-а-ак сунет эту руку в кастрюлю до самого дна! А потом ка-ак дернет руку наверх!

Мы увидели густой темный шар на ее руке! Шар быстро стал солзать по руке вниз и при этом как бы выворачивался весь наизнанку!..

И вот уже мы увидели, что Санька держит этот шар тремя пальцами на его немного растянувшуюся в этом месте оболочку… представьте себе, как можно держать обычный надувной шарик, только наполненный водой, и как он будет при этом выглядеть… вот примерно так это все и выглядело…

И Санька плюхнула этот шар обратно в кастрюльку!

– Фокус удался! – страшно довольная, возгласила моя сестренка.

И стала взирать на потрясенных пацанов – типа гордясь и снисходя до.

Мы опять переглянулись со Славкой. И оба подняли немного глаза, посмотрев друг другу на лбы. И одновременно вытерли пот со своих лбов.

– Ну, ясно! – хрипло выдавил из себя Славка. – Хоть руку покажи.

Санька протянула руку, Славка шагнул к моей сестренке, взял ее руку так, как какой-нибудь суперкавалер берет руку дамы, приглашая ее на какой-нибудь супертанец, вроде супервальса. И нежнейшим движением прикоснулся другой своей рукой к ее предплечью.

Интересно было и то, что рука моей сестренки совсем чистой осталась – от пальцев до локтя. Варенье не пристало совсем!

– Совсем не больно, да? – спросил он тихо и с невероятным сочувствием.

Что-то сделалось с моей сестренкой… Рука ее дернулась, но не вырвалась… а замерла, тихо дрогнув еще разок. И краснеть стала Санька.

Потом вздохнула и собрала в себе силы, чтобы ответить:

– Ни разу не больно, Слав!

– Да? – как-то растерянно выдохнул Славка и вдобавок нежно, едва касаясь, погладил предплечье моей сестренки…

А оно, скажу по секрету, у нее покрыто едва заметным и очень чувствительным пушком.

– Да! Да! – вскрикнула-таки моя сестренка, будто обжегшись наконец.

И выдернула руку!

За это время я успел собрать в кулак собственные чувства и мысли.

– Это и есть твое варенье наизнанку? – деловито спросил я, как будто и не видел, что только сейчас произошло между Санькой и Славкой. – Это тебе от Наты Пак передалось? Или способности тех детишек оттуда аукнулись? От того, что в нас немного их крови осталось…

Я говорил даже немного строго, словно мягко отчитывая сестренку за опасную затею и за то, что она не предупредила нас заранее. И я ткнул указательным пальцем в небо… то есть в потолок.

– Не знаю, – только и хмыкнула Санька. – Просто я знала точно, что надо было делать. И что больно не будет. Не обожгусь.

– Значит, от наших двойников, – постановил я. – Они у нас тогда старое варенье переквантовали и освежили. А теперь ты можешь выворачивать варенье наизнанку. Наверно, это и им раз плюнуть…

– Теперь нужен максимум козы! – грохнула сестренка.

Славка чуть в обморок не упал:

– Что, и козу хочешь наизнанку вывернуть?! Козу не дам! Фиг с ней, с Натой Пак!

– Ой, прости, Славик! – спохватилась Санька.

Она кинулась к Черному и зачем-то схватила его за ухо. Но нежно так схватила!

– Козу не надо наизнанку! – уверила она. – Просто нужно, чтобы Мама Роза доилась с чувством! Ну, типа с удовольствием!

– С диким козьим энтузиазмом, – добавил я. – Чтобы все козлы вокруг попадали.

Славка все-таки крут. Несмотря на всю эту сумасшедшую картинку перед его глазами, он смог живо собраться и спросить со спокойствием удава:

– Ты ухо-то мое отпустишь, когда Маму Розу сама доить начнешь? Или для максимума так нужно?

Только я, брат Саньки, заметил, какой немой ответ первым сверкнул в ее глазах, пожелав при этом остаться невысказанным: «Да не особо и хочется тебя отпускать!»

Это, опять же, удивило меня и встревожило не меньше, чем вывернутое наизнанку варенье.

– Ладно! – сказала Санька, отдернула руку от уха Славки и даже схватила свои пальцы другой рукой… будто слегка обожглась об то ухо, которое только что держала! – Но ты ж меня научишь доить, да? Нам не пора еще? В смысле – к козе приступить.

Это «приступить» прозвучало словно из уст великого хирурга, собравшегося в операционную.

Опасения начались по новой. Славка снова сжался слегка и отступил на шаг:

– Ты точно ничего такого с Мамой Розой не сделаешь?

– А чего я могу сделать? – прикинулась блондинкой Санька.

– Ну, ты ж с вареньем вон что учинила! – чуток панически напомнил Славка.

– Так у меня вся эта… типа программа заранее в голове была, как вшитая, а к козе у меня сейчас полная душевная эмпатия и расположение, – сладко так заверила моя сестренка.

– Так рано еще! – хотел было еще немного отсрочить козий катаклизм Славка.

Санька посмотрела в смартфон.

– Ничего не «рано»! – возвестила она. – Тютелька в тютельку!

Мы с Черным одновременно выдернули из карманов свои смартфоны. Прямо как кольты из кобуры выдергивают крутые герои вестернов!