Текст книги "Варенье наизнанку и максимум козы!"

…и максимум козы!

И точно! 19.26!

– Как это быть может?! – ахнул Славка.

Он сначала к окнам кинулся, глянул в сад… а потом рванулся с террасы во внутренние комнаты.

– Временем ты уже управляешь, как я понимаю, – сказал я сестренке в том тоне, что «с огнем не шутят» и что «спички детям не игрушка». – Планеты еще не пробовала лепить, как снежки?

– Не пробовала, – задумчиво откликнулась сестренка и добавила виновато: – Это я нечаянно…

Видно было, что до сестренки моей дошел смысл происшедшего. И впечатлил не на шутку!

«Тем хуже», – хотел было сказать я, но поостерегся. А вслух:

– Знаешь, Сань, кому-кому, а вот нам с тобой точно надо бояться своих сильных желаний.

Славка вернулся с круглыми глазами:

– Мамкина кукушка тоже полвосьмого показывает!.. Ну, если ты что-нибудь с козой учудишь, Сандрочка, я… я не знаю, что с тобой сделаю! Наизнанку выверну, как варенье!

– Ничего с козой не будет, – уверенно, но тише, чем раньше, пообещала Санька… и добавила такое, от чего у пацанов сердце екнуло: – Да делай со мной, что хочешь, Славик… Я тебе все прощу!

Славка посмотрел на меня с ужасом! С настоящим ужасом! Я пожал плечами. Я уже смирился с тем, что наша реальность как-то катастрофически расслоилась. На поверхности все текло, хоть и необычно, но вроде не опасно, а вот в глубинах нашей дружбы шли, двинулись такие тектонические процессы, что и подумать было страшно… И казалось мне, по моей подростковой надменности, что сейчас я тут самый проницательный, что опаляющее сознание будущее открыто только мне.

А пока… пока добавить было нечего, и мы поспешили к козе. Славка – к своей родной, а мы с сестренкой, значит, – в гости.

Пахло дома у Мамы Розы нашим ранним детством! Мы ж с сестренкой помнили еще ту, первую, давнюю козу наших соседей Черновых. Аромат чуть терпкий, травяной, молочный.

Мама Роза посмотрела на гостей… и вдруг – раз! – потянула большую рогатую голову к моей сестренке и по-собачьи лизнула ее руку.

– Ой! – сказала Санька и расплылась вся.

– Смотри-ка ты! Признала тебя! – засветился радостью и Славка. – Почувствовала, что ты с добром пришла!

Видно было, что у него с души отлегло.

– Кто бы сомневался, – вставил я свое веское слово.

На меня коза Мама Роза не обратила никакого внимания, будто посчитав меня тенью моей сестренки… Ну или подумала, что у нее в глазах двоится. А я и не в обиде. Я за сестренку тоже рад был.

Ох, какая же это была милота – наблюдать, как Славка ми-ми-мишничает со своей козой! Как воркует ей, какие ласковые слова говорит… как аккуратно сосочки на ее вымени обмывает и протирает.

Мне показалось, что у моей сестренки аж слезы на глазах выступили, раз они так засверкали.

– Я начну, а потом тебе покажу, и ты сама попробуешь, – распорядился Славка.

И вскоре – вжик-вжик-вжик в пластиковое ведрышко.

А потом… какая же это была милота – наблюдать мне, как Славка теми же ласковыми словами, тем же воркованием, как с козой, ми-ми-мишничает и с моей сестренкой. Как ей показывает все – как обхватывать соски, как выжимать молоко… а потом, едва не прильнув под козу, даже обхватил своими руками руки моей сестренки, державшие козьи соски и, сжимая их, стал показывать на практике, какое должно быть усилие.

А еще – когда Санька доила сама, она так умилительно сопела, что мы с другом язвительно перемигивались и делали друг другу страшные рожи.

Когда моя сестренка завершила пробное доение и поднялась со скамейки, все лицо у нее было красным и потным. Она даже поднять глаза боялась. Но пацаны сделали вид, что совершенно не замечают ничего такого.

– Шикарно справилась, Сань! – похвалил мою сестренку Славка. – Мама Роза тебя приняла – это главное!.. Короче, я сам завершу. Вы можете пока снаружи подождать.

Но Санька никуда не пошла и слова не проронила. Только всем своим видом показала, что она намерена досмотреть до конца весь издревле священный процесс доения чудесного домашнего животного, дающего молоко, по составу самое близкое к тому, которым наши человеческие мамы питают своих новорожденных детенышей.

А потом моя сестренка погладила на прощанье козу, а Мама Роза потерлась об нее лбом, и мы отправились с надоем в дом. Там мы отделили небольшую часть молока, предназначенную для эксперимента.

Тут нас и накрыла Славкина мама. То есть не накрыла, а просто поинтересовалась. Мы со Славкой придумали бы что-то совсем невинное, но не успели, потому что Санька после общения с козой сделалась «святой простотой» и брякнула все как есть:

– Теть Вер, это у Славы одноклассница есть… новенькая. Оказалось, она любит варенье, сваренное на молоке, ну вот мы тут…

И как будто прикусила язык.

Видно было, какие мучительные усилия принимает тетя Вера, чтобы сдержать улыбку:

– Одноклассница, значит…

– Она вообще кореянка! – выпалила Санька, вполне осознав, что «коготок увяз – всей птичке пропасть».

– Ага! Кореянка, значит, – грустно и ласково вздохнула тетя Вера.

Она внимательно присмотрелась к опустившей глаза Саньке, а потом молча призвала меня, ее брата, честно и откровенно посмотреть глаза в глаза. На своего остолбеневшего сыночка она даже не взглянула.

Я в ответ только поморгал нарочито и плечами пожал – типа «ну, я тут вообще не при делах».

Тетя Вера видела нас насквозь. Она только головой в сторону качнула – мол, не соскучишься тут с вами.

– Может, помочь? – с добрым сочувствием спросила она. – Я когда-то давно пробовала так варить. Из рыночных груш и с молоком. Но не из козьего молока… Уж не знаю, как получится.

– Мы сами, ма, – твердо отрезал Славка, собравшись. – Если не получится – сами и слопаем. С хлебом и солью.

В общем, шутка удалась. Мы все хохотнули, расслабились, а тетя Вера заглянула в ведерко:

– Ух ты! Прямо на глаз видно, что сегодня молочко особенное! Прямо сверкает!

– Как сверкает?! – откровенно пуганулся Славка.

И мы все нагнулись над ведерком. Если вглядываться, то и вправду начинало казаться, что молочко Мамы Розы искорками посверкивает.

Санька напряглась и засопела.

А Славка возьми, да успокой ее – ласково похлопав по спине:

– Мама Роза выложилась по максимуму!

Санька выдохнула было… Но тут тетя Вера взяла столовую ложку и окунула ее в кастрюльку с вареньем… И через несколько секунд сказала с удивлением:

– А что это вы с вареньем такое учудили?

Ну да – варенье, вывернутое наизнанку, к ложке теперь не приставало. Скатывалось с нее, как с гуся вода!

Тут уж мне пришлось дезу кинуть, раз остальные просто окаменели:

– А корейцы немного глицерина в такое варенье добавляют. Мы решили тоже так сделать. Раз уж все чином чином по-корейски надо.

– А глицерин откуда такой? – еще посомневалась тетя Вера.

Тут уж на подаче и Санька нашлась:

– А с папиной работы. Там он особо чистый… Квантованный!

Короче говоря, состряпали мы эту бурду, как хотели. И мамы Славки мы не стеснялись, поскольку ей тоже стало страшно интересно. Конечно, рецепт был «с кондачка», раз свежих ягод не было: перекатили варенье в кастрюлю побольше – именно перекатили, поскольку оно, как мячик, катилось, не прилипало и не мазало, – долили молока и покипятили, перемешивая.

Никто, конечно, ждать не смог, пока остынет. Славка, хоть и не хозяин положения, но все же хозяин дома, молока и варенья, подул на ложку и попробовал первым… посмотрел в потолок и вынес такой вердикт:

– Вообще корейская кухня странная.

Тете Вере стряпня больше приглянулась, а может, она просто решила подбодрить чумовых экспериментаторов:

– Да ничего вроде… Остынет – наверно, как сгущенка с кислинкой будет.

Я попробовал – особо не впечатлило, но на какую-то неизвестную экзотическую сладость похоже было…

– А варенье бродить не начало? – вдруг спросила тетя Вера.

– Не, ма, я пробовал, – отвечал Славка. – И бормотухой не пахло совсем. А что?

– Да как будто слегка в голову бьет… – заметила тетя Вера.

Тут и я заметил, что вправду словно легкий-легкий кайф ветерком в мозгах завертелся от вывернутого варенья. И Славка согласился. Наконец взялась попробовать и Санька.

– Ты осторожнее! – вдруг на полном серьезе не сдержался Славка.

Санька метнула в него сердитый взгляд и зачерпнула полную ложку.

– Не обожгись, говорю! – прямо с отеческой сердитостью возбухнул Славка.

Но Санька не стала обжигаться. Подула, язычком лизнула… и сказала с напускным разочарованием:

– Фигня, конечно, получилась… Ну ладно. Для корейской жизни и так сойдет.

Новые превратности любви!

Между тем, уже всерьез смеркалось. Пора было по домам. Славка вызвался проводить, но моя сестренка вдруг отказала наотрез:

– Не надо! Пожалуйста, не надо сегодня!.. Вон варенье помешай еще, а завтра расскажешь… Как удивил ее и все такое.

Мы со Славкой в тот вечер только и делали, что между собой переглядывались: трудно объяснимая мотивация моей сестренки тоже только и делала, что нас, пацанов, удивляла.

Ну ладно. На том, значит, расстались, и близнецы почапали до дому.

Санька по дороге смотрела себе под ноги и строго молчала – не тронь ее!

Пришли домой. Павлины уже поели, но нас за стол пригласили и сказали, что готовы составить компанию чай вместе попить. Я не прочь был еще немного похомячить, но Санька от коллектива резко оторвалась:

– Не хочу больше есть. Устала вообще. Пойду отрублюсь…

И на меня – зырк!

Я догадался, что ей что-то нужно мне такое особенное сказать. Срочно!

Я потащился за сестренкой в комнату. Она, как только вошла, как кинется вдруг на свою постель! Как зароется лицом в подушку!

Я постоял чуток в стороне, в трех шагах.

– Ну и что это означает? – осторожно спросил.

Тут Санька вдруг рывком перевернулась на спину, резко села, русая челка свалилась ей на глаза.

– Ты чо, слепой, что ли, совсем?! – прошипела со стоном.

Ну вот, ясное дело, мужчина всегда виноват неизвестно в чем! Но я не обиделся и максимально мягко сказал:

– Допустим, Саня.

Санька вскинула на меня взор: большущие глаза! И столько в них было всякого-превсякого страдания!

– Я же в Черного влюбилась, Аль! – простонала моя сестренка. – Вот так! По самое-самое не хочу! И что? Мне! Теперь! С этим делать?!

Она закрыла лицо ладошками, вновь резко развернулась вся – и снова уткнулась в подушку.

Не сказать, чтобы я вот прямо обомлел весь! Наверно, и вправду я уже все знал, но не осознавал еще… Поэтому во мне такой пузырь тревоги и напряжения надувался. И тут он как лопнет! Аж в ушах на миг больно стало! И такое вселенское несказанное облегчение я испытал… Будто воздуха никакого не было целую вечность – и вдруг дали!

– Прикольно! – вырвалось у меня так, будто я кашлянул.

– Прикольно ему! – пробухтело из подушки. – А мне что делать?! Спаси меня как-нибудь, Аль! Аль!

И тут я как начну ржать! Прямо истерика со мной случилась. Я рванул через комнату к своей кровати, нырнул в нее и… и лежу-ржу, ногами дрыгаю. Ничего с собой поделать не могу! Ржу как придурочный! Только одно слово из меня залпами рвется:

– Это ж бомба! Бомба!

А все потому, что я представил, какая у Саньки с Артурчиком разборка вот-вот выйдет, когда они возьмут волевика, соберут все силы своего духа и решатся наконец признаться друг другу в том, что… вы сами догадываетесь, в чем и как! Все бразильские сериалы отдыхают! Хоть продай им такую придумку за мульен!.. Ну, не знаю, может, в каком и было уже что-то подобное, я ж их не смотрел и не смотрю.

И тут я почувствовал, что Санька уже рядом – и лупит меня всего и руками, и даже ногами! Вроде как и больно, и не больно! Но голову мою не трогает, бережет голову брата.

Вопли моей сестренки долетали до меня как будто из дальних-предальних космических глубин:

– Ты же ничего не понимаешь! Дурак! Дурак! Ничего не понимаешь… – Санька едва переводила дух, лупя своего братика. – Он же тоже – в меня… Славик! И давно! Давно! Только он все в себе держит! Я же все знаю теперь про него!

Ну, эта великая драма меня тоже теперь ничуть не удивила! А только веселья прибавила! И еще – полной анестезии против сестренкиных побоев. Я представил их всех четверых – вместе с Натой Пак – в нужное время и в подходящем месте. И залился по новой! На эту драму стоило посмотреть. Но чуток издали. Типа с бель-этажа! Правда, в этой общей сумме хохота была и приличная толика моей беды, над которой тоже можно смеяться. У моих друзей-то до их любовей рукой подать и даже можно за руку взять… А мне что делать с моей типа Снегурочкой, до которой сто световых лет щи хлебать?! Может, лучше бы было, если б она совсем у меня память о себе стерла? А то мучайся теперь!

Вдруг до нас донесся голос нашей мамы Лины, приоткрывшей дверь из сеней:

– Эй! Кончайте там с ума сходить. Тут ваш друг ждет на крыльце.

Через секунду нас обоих как подменили. Сумасшествие оборвалось. Через эту одну секунду мы с сестренкой уже стояли плечом к плечу – собранные, спокойные, но удивленные.

– Какой друг?!

– Ну, выйдите и посмотрите, – откликнулась мама. – Он почему-то не хочет заходить в дом.

Мы рванули. Я, признаюсь, даже не пропустил сестренку вперед.

Свет с террасы освещал… Славку, стоявшего теперь на границе сумерек. На нем лица не было. Глаза – блюдца, как у филина. Только – у перепуганного филина!

– Ты чего, Слав?! – как и бывает в экстремальных случаях, перешли мы с Санькой на слаженный хор.

– Пацаны! – выдохнул Славка.

Он так и назвал нас с сестренкой обоих – «пацанами». Кажется, второй раз в жизни. Первый – когда он случайно сухое сено поджег в сарае, а мы рядом оказались и живо помогли потушить. Тогда было: «Спасибо, пацаны!»

– Пацаны! У меня только что Ната была! Прикиньте!

Мы обалдели, конечно… и снова четким хором:

– Ничеси! Заходи. Рассказывай!

– Не, лучше вы спускайтесь, – помотал головой Славка. – Я не могу там, у вас. Сейчас поймете.

Он сошел с крыльца вниз. Мы спустились, тихонько закрыв за собой дверь террасы.

Я поглядывал на сестренку. Она держалась не хуже Славки! Как будто никаких сокрушительных прозрений с ней только что и не случилось ни разу. Крутой пацан у меня сестренка!

Необычайные появления и исчезновения

– Короче, не поверите… – стал шептать Славка. – Стою, перекладываю у нас на террасе часть варенья в маленькую баночку, чтобы завтра в школу нести… И вдруг Натка откуда ни возьмись! Она ж у меня ни разу ни была! Я ей точный адрес не говорил. Откуда она знала?

– Ну, это не проблема узнать. Вот откуда она узнала, что ты уже ее любимое варенье с молоком сделал? – мудро заметил я. – Она что, как пчела, запах нектара за километр чует?

– Мы сделали, – сухо поправила меня сестренка. – Мы все вместе это варенье делали.

Мальчики посмотрели на девочку очень вопросительно.

– Ну, она мне не говорила, это когда я в ее… – начала было сестренка.

Но я круто кашлянул – и Санька поняла мой сигнал.

– Не, ну, она мне сказала про свое любимое варенье, – поправилась Санька. – Но я-то ей не говорила, что мы его обязательно сегодня варить будем.

– Да вообще не в этом прикол! – обреченно взмахнул рукой Славка. – Она прямо с улицы без стука к нам на террасу влетела. На ней лица не было. Какая-то обалдевшая была. Спрашивает: «Готово?» А я в руках уже почти полную баночку держу. Ну, сам обалдел тоже. «Если это, то готово», – говорю. Она: «Давай скорей. И ложку!» Я стою как замороженный. Она тут: «Да не мне это, а – Лиле! Срочно!»

– Лиле?! Гариной?! – догадалась сразу и совсем выпала в осадок моя сестренка. – А она тут при чем?! Ей зачем это?!

– А фиг знает! – развел руками Славка. – Я даже спросить не успел. Машинально протянул ей банку. Она ее – хвать, «спасибо», и как дернет из дома. Я ничего не понял! Как стоял, так и стою чурбаном! Потом уж собрался за ней. А ее уж след простыл. Темнота на улице уже. А она в своем черном… А потом я к вам пошел. Гляжу – а калитка-то у нас на улицу на щеколду закрыта… Ну, то есть не у вас, а на нашем участке. Не, ну если постараться, ее можно с улицы задвинуть… но все равно какая-то хрень получается.

С этим мы согласились. Пообсуждали немного ситуацию и… и сошлись на том, что произошло нечто необыкновенное. Почти сравнимое с тем, что случилось в прошлом году. Но понять, что это – явно невозможно, пока само что-то не прояснится.

Тут я проявил гениальную интуицию:

– Если это что-то опять инопланетное, то ничего особенного, считай, не случилось.

– Так тогда деда Гера, наверное, чухнулся бы, – тоже умно предположил Славка. – У него ж тогда ноги бы разболелись. Он бы явился со своими опасениями. Но пока – тишина…

Может, мы бы еще долго не угомонились, но тут на нас с сестренкой вдруг неимоверная усталость обрушилась…

– Всё! Больше не могу! – ссутулилась Санька и обхватила голову руками. – Давай до завтра отложим… Вон у Тури спросим. Он наверняка что-то уже будет знать. Он же дернулся защитить ее в драке.

– А при чем здесь Туря? – опешил Славка. – Она ж моем классе. Не в вашем. Сам и спрошу.

– Ну и спрашивай сам, – сердито отмахнулась Санька. – А я спать пошла! Чао!

И в самом деле – повернулась и с решительным видом ушла в дом.

– Да, Слав. Утро вечера мудренее, – психотерапевтическим голосом сказал я другу. – Не обращай внимания. Сегодня столько всего уже было.

В общем, расстались – каждый со своим недоумением и с одним общим. Можно сказать, что Общим с большой буквы.

Не буду тут докладывать про наши долгие разговоры в ту ночь с Санькой. И гипотез была масса, и всяких эмоций на безысходные романтические темы. Я тоже держался, как мог. Не мог же я прямо тут ляпнуть про великий секрет Тури с целью немного успокоить сестренку. Да и вряд ли бы это ее успокоило. Скорее наоборот. Сошлись на одном: завтра Ната Пак должна будет дать отчет о своем странном и, в общем-то, неподобающем поведении. И про Лилю Гарину мы зададим ей о-очень конкретный вопрос. Не отвертится!

…Но на следующий день Ната Пак в школу не пришла!

К нашему с Санькой ужасу, и место Артурчика за его партой осталось пустым!

Мы доерзали до конца первого урока и кинулись ему звонить, еще не выйдя из класса. Оба разом наперегонки со своих смартфонов. Телефон Артурчика, похоже, был отключен!

Мы помчались за Славкой, а он в коридоре уже мчался нам навстречу с вестью об отсутствии Наты Пак! Никаких вразумительных версий у нас не возникло, а только раскаленная тревога встала колом в наших мозгах и сердцах!

На второй перемене к нам с Санькой подкатила Бабайка со своей девчачьей бандой и даже с извинениями. Мол, если с Артурчиком что-то серьезное, мы хотим извиниться, мы сожалеем, только нефига ему было встревать в разборку, это вообще не его война! А что с Артурчиком, известно?

– Неизвестно… – отвечал я тоном не принявшей никаких извинений стороны. – На всякий случай готовьтесь к колонии для несовершеннолетних. Годик вам обеспечен, если Артурчик выживет.

Тут Бабайка психанула и задрала юбку по самое не хочу, показывая мне доверху свое бедро. Под колготками был виден разлившийся синяк.

– У меня тоже есть телесные повреждения, если что! – визгливо пожаловалась она. – И вообще она с электрошокером была каким-то зверским. Такой запрещен!

– У меня тоже такой есть и с разрешением, между прочим, – ледяным голосом прошипела моя сестренка. – Валила бы ты отсюда, а то доведешь – я за себя не отвечаю.

Не поверите: волосы у моей сестренки приподнялись и стали искрить! Всего пару-тройку секунд, но за это время девки из параллельного успели и оцепенеть, и охнуть, и свалить.

Хорошо, что нас в тот день на уроках не спрашивали, а то нахватали бы мы с Санькой бананов только так!

Дотерпели до конца уроков. План был – сразу мчаться к Артурчику домой… Но за воротами школьного двора нас уже поджидала полицейская машина нашего участкового. То есть мы сразу издалека поняли, что она именно нас поджидает. Окошко было открыто. Василий Палыч высунул голову и окликнул нас:

– Залезайте, двойняшки! Поговорить надо!

Если друг оказался вдруг… в психушке!

Сделалось еще тревожнее. Мы сели на заднее сиденье… А на переднем уже сидел Славка, вышедший из школы раньше.

Зеркальце заднего обзора в салоне было очень широкое, и участковый поправил его так, чтобы видеть нас обоих.

– А что с Сааковым, вы знаете?! – выпалила сестренка, предчувствуя тему разговора.

Василий Палыч помедлил немного, разглядывая отражение Саньки.

– Жив и почти здоров, – сказал он. – А теперь говорите, что вы про него знаете.

– А где он?! – словно не услышав вопроса, прямо криком разразилась Санька.

Участковый снова чуток подумал, прежде чем ответить:

– В больничке нашей. В психотделении…

– В психушке?! – так взвизгнула Санька, что, наверно, уши заложило у всех.

– Вот что. Убавь громкость и скажи, где вы его вчера в последний раз видели, – спокойным допросным тоном вопросил участковый.

– Вообще-то, мы после школы расстались – и всё… – собрав в кулак волю, ответил я и изо всех сил вперился в зеркальце, то есть в глаза участковому.

– А почему тогда сразу про него спросили у меня? – верно подметил Василий Палыч.

И тут Санька мгновенно собралась молодцом и за словом в карман не полезла:

– А интуиция, Василий Палыч! Он не пришел. Телефон его не работает. Он же мой парень! – И снова нажала на все регистры. – У меня сердце чует! Разрывается все!

Я последил за Славкой. Он сжался чуток – это было заметно.

– Твой парень, но почему-то не тебя провожал, – брякнул то ли подумав, то ли совсем не подумав Василий Палыч, но тут же сообразил, что такую информацию надо срочно нейтрализовать серьезным вопросом: – Вы что-нибудь знаете о связях Наты Пак с Лилианой Гариной? Вы их видели вместе?

Мы с Санькой ничего толком ответить не могли, а Славка признался честно:

– Ната у меня варенье для Гариной попросила.

Участковый кивнул, а потом внимательно посмотрел на Славку и спросил:

– Когда это было?

Славка сообщил примерное время. На вопрос: «А потом что было?» – Славка ответил, что «ничего не было» и он просто дома остался. Тогда участковый снова по очереди посмотрел на нас троих, а мы в этот момент боялись задать вопрос о том, что и как с Натой Пак.

– Вы, случайно, никого чужого в наших Загривках не видели? – задал новый вопрос Василий Палыч, и в этом вопросе мы услышали даже легкий стыд по поводу того, что сам он никого такого не видел, живя рядом с нами, и теперь ему приходится спрашивать куда более глазастую ребятню. – Или вот еще: с Гариной никто в Загривки неизвестный не приходил?

Мы так невольно попереглядывались, что Василий Палыч и сам легко догадался, что не видели мы никого такого.

– Ладно, – вздохнул он. – Во-первых, хочу вас предупредить: из дома вечером лучше пока не выходите. А уж от леса «Сигнальского» вообще держитесь как можно дальше… Все равно что-то узнаете, поэтому, чтобы вы всякую ерунду потом не разносили, я вам сообщу кратко ситуацию на данный момент. Похоже, у нас то ли маньяк какой-то завелся, то ли… в общем, как говорят, какая-то чертовщина неведомая на районе завелась. Хищник, может, такой. Мутант, что ли. Короче, Гариной больше нет. Что с ней сделали, непонятно совсем. И ваши ребята, похоже, все это… этот весь процесс видели…. Невооруженным глазом, так сказать. Но остались живы, только в шоке теперь. С ними психологи работают. Вы к ним пока не суйтесь. Повторюсь, они в шоке от случившегося. И вас к ним все равно не пустят. А теперь – давайте по домам, живо. И рот на замок. Не подводите меня. Сейчас сюда серьезная следственная группа из Питера выехала. Одноклассникам скажете, что кража в Загривках была, залетного баклана ищем, поэтому я вас тут и расспрашивал.

И высадил нас…

Конечно, нас облепили одноклассники, не успевшие разбежаться после уроков, и мы выдали им заготовку участкового… Хотя видок у нас, наверное, был – не на кражу, а на что-то куда более ужасное. Но от нас отстали.

И сестренка стала тут же звонить нашей маме Лине. Заведующая психоневрологическим отделением нашей областной больницы была ее одноклассницей и близкой подругой. Мама Лина позвонила ей, и блат сработал! Заведующая даже сказала, что это хорошо, что Артура навестят близкие друзья, это пойдет ему на пользу, только всех троих она пустить не сможет, а близнецы сойдут за «одного в квадрате». Так и сказала. И еще сказала, что пустит меня и Саньку только к Артурчику, а к Нате – нельзя. Ната в худшем положении, у нее сейчас серьезная амнезия от шока. Она реагирует, но ничего говорить не может, и похоже на то, что она даже своего имени не помнит.

Славка расстроился, но вошел в положение.

– Я пока маме помогу пойду, – успокоил он сам себя. – А вы потом приходите. Расскажете, что и как…

– Из больнички прямо к тебе бегом! – горячо пообещала моя сестренка.

И так оно потом и вышло – бегом!

А сначала мы с сестрой дунули бегом к горбольнице. У проходной тормознули, перевели дух… и оба слегка заробели. Каждый вспомнил, в каком качестве побывал в больнице прошлой осенью: Санька с переломами лежала, а на нее тучами то орхидеи, то тропические бабочки налетали. А я ее навещал, а заодно в параллельный мир проваливался, где больница стояла пустой и страшной…

– Ты только не вылей на Турю сразу ведро холодной воды, – невольно поостерег я сестренку. – Или кипятка… Не знаю уж, как правильней весь этот твой ужас представить.

А сам не без невольного веселого злорадства подумал о ведерке, которое Артурчик моей сестренке тоже приготовил.

– Да ты что! – прямо обиделась Санька. – Я ж не какой-нибудь Маньяк Садистович!

Тут наружу вышли родители Артурчика.

– Ой, Маргарита Кареновна, здрасьте! – захлебнулась моя сестренка. – Как он?!

– Здравствуйте, близнецы! – приветствовала нас мама Артурчика. – Гораздо лучше, чем мы думали. Молодцом держится. Слава богу, что обошлось! Вы тоже молодцы, что здесь уже. Артур ждет вас не дождется. – И нахмурилась с тревогой: – Вас полиция уже предупредила?

– Да, естественно, – закивали мы с сестренкой. – Мы будем осторожны.

– Если в Загривках страшно будет, к нам приходите переночевать! – предложила мама Артура и вопросительно посмотрела на мужа, отчима Артура.

– Нэт проблем, – кивнул отчим. – Врэмя раз дурное…

– Только не расспрашивайте его о том, что случилось. Ладно? – попросила Маргарита Кареновна. – А то это ужас какой-то! Просто отвлеките, расскажите, что и как в школе.

– Конечно, конечно! – пообещали мы.

Артурчика, понятно почему, держали в отдельной палате.

– Я как мэр тут прямо в своем кабинете! Ко мне очередь! – вполне бодро, только слегка замедленно, с паузами между слов встретил он нас. – Полиция, врачи, психиатр, родаки, теперь вы… – И Артурчик перешел на шепот: – Вам-то я сейчас все расскажу. Только тихо.

– Может, не стоит, Туря? – с искренней заботливостью спросила Санька. – Сейчас это все в памяти поднимать…

Так мы честно выполнили обещание не расспрашивать Артурчика, прекрасно зная, что будет, и с нетерпением ожидая его рассказ.

– В меня тут такие колеса закатили, что я спокоен, как черепаха Тортилла, – как и ожидалось, отмахнулся Туря. – Я любую жуть сейчас расскажу тупо. То есть реально тупо! Но я, конечно, им никому подробностей не рассказывал, чтобы меня в психушку не упекли.

Мы с Санькой невольно прыснули:

– Ты уже в ней, Туря!

– Не, ну, это не то, – опять легко отмахнулся загруженный успокоительными Артурчик. – Так меня держат, как пережившего шок. А если б я рассказал все, как было, то упекли бы как шизанутого по-настоящему. Без вариантов!

И тут мы с сестренкой напряглись. Мы почувствовали, что и вправду произошло нечто такое, о чем участковый либо знает не все, либо откровенно скрывает. И я позволю себе сначала рассказать, во что попал и что видел наш участковый Василий Павлович Бокоплавченко, а потом уж перейти к «докладу» Артурчика. Так просто складнее все выйдет и, наверно, даже более захватывающе. А о том, что происходило с участковым, мы узнали много позже от его новой жены… Как вы догадываетесь, той самой, в то время даже не невесты, а просто – продавщицы в зоомагазине.