Текст книги "Охота на волков"

– Потом, уже перед самым налетом, – продолжил Белицкий, – Исмаилов и его гости куда-то ушли. А я вспомнил про диктофон. Пошел, забрал его. Кассету не прослушивал, поэтому не знаю, что там записалось. Хотел лечь спать, но тут такое началось…

– Ну да, конечно, – усмехнулся Хаджиев. – Не знаешь… А зачем тогда прятал кассету? Молчишь? Ну-ну…

– А эти трое, которых ты видел… – вмешался Дангулов. – Говоришь, они были в масках?

– Да. Один прошел к Руслану, а двое, наверное, бодигарды, остались с нашей охраной.

– Ты сказал, что это была «связь» от федералов.

– Это только моя догадка, потому что на них, на этих гостях, ничего такого не написано…

– Кто такой Беспалый? Это был он?

– Точно не знаю… Просто слышал накануне, что Беспалый гарантирует «коридор». Два или три раза мне приходилось слышать это прозвище, но кто он такой – сказать не могу.

– Но он из эмвэдэшников, так?

– Скорее всего… Потому что «коридор» начинается от Алхан-Калы, а там стоят внутренние войска и милицейский спецназ.

– Он твой подельщик, да? Вы оба работаете на Лубянку?

– Я – нет. А про Беспалого сказал все, что знаю.

– Кто такой «Горец»? Чей это псевдоним?

Белицкий отрицательно покрутил головой:

– Боюсь, я вас не понимаю… Я знаю десятка два людей, кто так себя называет…

– Нас интересует Тимур. Ты говорил, что видел его мельком в бункере и что он прошел к Исмаилову вслед за Беспалым.

Бушмин в этот момент едва не поперхнулся. Чтобы скрыть замешательство, откашлялся в кулак, затем вновь навострил уши.

– Кто, Умаров? А, ну да… У меня с ним шапочное знакомство. Несколько лет назад брал у него интервью в Лондоне, потом в Москве. И еще несколько раз пути пересекались, но не так, чтобы тесно контачили…

– Что ты о нем знаешь?

– Да почти ничего…

Дангулов треснул журналюгу по затылку и еще раз повторил свой вопрос.

– Знаю, что он из тейпа Бено. Может, сейчас что-то изменилось, но он противник ваххабизма, как, кстати, и довольно тесно связанные с ним Ахмед Закаев и Ямадаевы – этих даже приговорили заочно к смерти…

– Без тебя знаем, – шикнул на журналиста Дангулов. – Ты про Умарова говори!

– Тимур Умаров, насколько мне известно, еще не так давно отвечал за перевод денежных средств от московской общины. Но сам он – в тени. И вообще… Идет какая-то игра по-крупному и здесь, на Кавказе, и в Москве. Но подробности мне не известны. Да и откуда мне знать? Я человек маленький…

– Но говна в тебе много, – проворчал Дангулов.

В этот момент приоткрылась дверь. Сотрудник в маске жестом попросил Шувалова выйти. Бушмин поднялся и вышел следом за ними.

– Товарищ подполковник, вас вызывает на связь «Корунд», – доложил сотрудник. – Сказали, по срочному делу.

Шувалов кивнул Бушмину – чтобы следовал за ним в помещение спецсвязи.

– Видал, что вокруг творится? – бросил на ходу. – «Коридор», мерзавцы, проложили… Нашли, наверное, брешь между нашими подразделениями. И где-то там просачиваются… Даже автоколонны умудряются проводить… И какая-то сволочь из наших им в этом деле пособничает!

Бушмин в этот момент почему-то подумал про Славянина. У того на руках точно все десять пальцев. Не то чтобы Андрей специально их пересчитывал, но, если бы какого-то не хватало, он бы точно этот факт отметил про себя.

Но это ровным счетом ничего не означает. Прозвища здесь меняют как перчатки, возможно, за исключением таких приметных личностей, как Хаттаб, за которым закрепилась кличка Черный Араб. А так… Сегодня Беспалый, завтра этот же тип, к примеру, где-то нарисуется как Пират, послезавтра Горец – и так далее…

– Михалыч, ты кассету Белицкого уже успел прослушать?

Шувалов, уже почти переступивший порог радиорубки, на мгновение застыл.

– Фрагментами. – Он коснулся рукой нагрудного кармана, где, надо полагать, хранилась кассета. – Ценная добыча, Андрей…

– Но как могло случиться, что эти двое, «Горец» и Славянин, оказались прошлой ночью в Джохаре? Кто их вообще выпустил?

– Сам ничего не понимаю…

Они вошли в помещение ЗАС. Шувалов надел наушники с микрофоном и стал переговариваться с «Корундом» – это позывной разведотдела при Оперативном управлении штаба ОГФС в Моздоке.

Уже по первым прозвучавшим репликам Бушмин понял: в Моздоке происходит нечто из ряда вон, а потому, заметив кивок Шувалова, вооружился «Кенвудом» и стал вызывать на связь Мокрушина и Черепанова – последний, кстати, отказавшись от визита к врачам, остался здесь же, на базе в Ханкале.

Прежде чем они покинули здание, Шувалов вызвал Дангулова и снабдил инструкциями. Допрос следовало прекратить, а Белицкого, воспользовавшись одной из трофейных машин, нужно отвезти подальше от базы федералов с завязанными глазами, а у одного из чеченских селений вышвырнуть вон – там он уже сам пусть определяется, что ему дальше делать и как жить.

Кассету с записью допроса «стрингера» Шувалов сразу же изъял, наказав своим «мюридам» держать рот на замке.

Затем они торопливо двинулись в обратный путь, в ту часть Ханкалы, где расквартирован спецназ ГРУ. Вызывать машину не было смысла, потому что до кунгов – рукой подать. За ними рысил нагруженный аппаратурой радист; Шувалов, используя закрытую сеть командования, на ходу переговаривался с «Корундом», и уже даже по одному этому признаку можно было судить о том, что дела в Моздоке складываются не лучшим образом.

– Говоришь, ломятся внаглую?! – озадаченно бросал он в микрофон. – А ты стой на своем! Смотри, чтобы крови не было… Что делать, если ломанутся? Уничтожишь базу данных! Головой за это отвечаешь… Да-да, под мою персональную!..

Примерно через сорок минут с базы в Ханкале снялись два «Ми-8МТ». На борт одного из них в полном вооружении погрузилась мокрушинская РДГ «Город», за исключением двух подраненных в Джохаре сотрудников, – не до отдыха нынче, а потому «рэлакс» переносится на неопределенный срок… Другим бортом вылетела бушминская спецгруппа.

Компанию же им составили Шувалов и трое высокопоставленных офицеров ОГФС, включая первого заместителя командующего в чине генерал-лейтенанта.

Шувалов (да и не только он) отправил срочное сообщение в вышестоящие инстанции.

Но никто не знал – включая командование ОГФС и оперативного дежурного по ГРУ в Москве, – что полковник Шувалов, командовавший некогда подразделением со странной аббревиатурой П-3Р, продублировал все сообщения в адрес некой группы «Мерлон»…

Глава 3

Сам по себе ящик, заслоняющий, а заодно и прижимающий решетку зиндана, по всей видимости, был не очень тяжелым. Скорее всего тюремщики бросили на дно пустого ящика несколько булыжников или кирпичей, сочтя это вполне достаточным.

И они оказались, в общем-то, правы в своих расчетах. Потому что Дольниковой, хотя она затратила немало сил, сноровки и времени, так и не удалось осуществить свою затею: сбросить гнёт с крышки зиндана.

М-да… Задумка не увенчалась успехом. И немудрено: ведь она по-прежнему находится в этом чертовом каменном узилище!

Поскольку часов при ней не было – а снаружи свет в «камеру» практически не проникал, – она даже приблизительно не знала, сколько времени прошло.

Но еще недавно по краям решетки наблюдалось слабое свечение. Оттуда же, сквозь узкие щели, веет легкий сквозняк. А в самом зиндане царит кромешная темень, даже собственную ладонь, когда поднесла к глазам, и то не смогла узреть.

Так что снаружи, вероятнее всего, сейчас ночь.

Примерно спустя два часа после визита «молодого бойца» к ней наведался один из монстров – наверняка он носит кличку Длинный, или Жердь, или что-то в этом роде. Сбросил ей сверху буханку черствого хлеба и пластиковую бутыль с водой, буркнул злобно: «Сидишь, стерва, ну и сиди дальше!» – после чего исчез с концами.

Наверное, заняты какими-то своими делами, иначе бы приперлись. Или лихой Завидяй протрезвел наконец, а своему командиру, насколько она разобралась, при всей своей «отвязанности», гнусная троица правду о творимом произволе открыть не решилась.

Воспользовавшись своеобразной передышкой, а заодно решив занять массу образовавшегося у нее свободного времени хоть каким-то делом, она для начала разобрала на составные части «поддон». Как и следовало ожидать, он был сколочен из досок и трех брусков при помощи тривиальных гвоздей. Перед тем как приступить к делу, она – хотя и не без труда – лишила эмалированное ведро, поставленное здесь вместо ночного горшка, металлической ручки.

Приложив немало усилий и затратив уйму времени, она могла бы из дужки ведра смастерить себе нечто среднее между шилом и заточкой. Но откуда у нее столько времени? Пока ограничилась тем, что использовала данную железяку в качестве единственно доступного ей инструмента.

Ободрала ладони, исколола пальцы, но своего все же добилась: разломала нары, затем выдернула из досок с полдюжины гвоздей, один среди которых – «сотка» – при известной сноровке мог быть использован как смертоносное оружие.

Выровняв слегка погнутый гвоздь, тщательно заточила его жало о выступ бетонной стены. Переломила хлеб пополам. В середке он оказался плохо пропеченным, клейким на ощупь – самое то. Слепила из него катыш, подержала чуть во рту, чтобы хлеб смочился слюной, потом сделала из этой заготовки «ручку», обмотав ее вдобавок клочком материи – вот и шильце готово…

Не бог весть, конечно, какое оружие. Но если такую штуковину вогнать в горло или всадить в глаз – мало не покажется.

Козлы слабоумные… Наверное, им еще не приходилось нарываться на серьезную публику, иначе вели бы себя более осмотрительно.

Один раз этим уродам удалось застать ее врасплох. Но пусть теперь только попробуют приблизиться к ней на расстояние вытянутой руки. Или попытаются притронуться к ней хоть пальцем. Если и не все трое, то кто-то из них тогда точно об этом пожалеет…

Сверху доносились странные звуки. Вначале почудились легкие шаги. Потом – какое-то шебуршание. Кажется, кто-то пытается сдвинуть в сторону ящик. Но не так, как это сделал бы сильный взрослый мужик, рывком приподняв его и переставив в другое место, а действуя на пределе своих силенок, помаленьку сдвигая ящик в сторону, чтобы освободить пролаз.

Не смея поверить собственной догадке, Дольникова тихо позвала:

– Иван? Я здесь, внизу… Ваня, это ты? О-ох, сынуля…

Использовав несколько досок и брусков, заклинив их крест-накрест в самой узкой части колодца, она мигом соорудила себе «козлы». Используя эту шаткую конструкцию в качестве подставки для ног, она теперь могла, вытянувшись в полный рост, свободно касаться решетки. Балансируя на досках, потянулась всем телом вверх. И теперь уже могла поддеть ящик снизу, действуя кончиками пальцев. Так, общими усилиями, удалось сдвинуть дело с мертвой точки.

– Иван, где ты? – позвала. – Я тебя в темноте не вижу… Дай мне руку, сынуля…

Она нащупала пальцами худое мальчишечье запястье. Едва удержалась, чтобы не зареветь в голос, так ей вдруг стало жалко и себя, и этого несчастного мальчика, у которого, кроме нее, собственно, нет ни родных, ни близких – никто его не защитит, никто не возьмет на себя заботу о его будущем.

– С тобой все в порядке? Будь осторожен, Иван, здесь, на «блоке», есть недобрые люди.

Мальчик не произнес ни слова, но зато она ощутила легкое пожатие. Жаль, конечно, что Иван, ее сынуля, не разговаривает. Но она его понимает, понимает без слов. А говорить здесь ей больше не с кем. Кругом – одна мразь. Предатели, для которых нет ничего святого; головорезы всех мастей – по обе линии фронта, да еще насильники, как эти трое контрактников, сущих скотов.

– Иван, они запирают решетку на замок, – прошептала Дольникова. – Ты пока тихонько постой рядышком, а я попытаюсь отпереть или взломать этот чертов замок…

Она подтянулась на руках, насколько смогла. Вначале просунула согнутую в локте руку между прутьями, потом уперлась подошвами в стену – ширина зиндана была лишь немногим больше метра, – плечами теперь она упиралась в противоположную стенку. Кое-как «расклинилась» и тут же приступила к делу.

Металлическая рама, как и предполагала Дольникова, была вмурована в бетонное перекрытие. Она примерно представляла себе, где устроен зиндан – в недостроенном бункере с узкими бойницами и низким лазом вместо дверей, который располагается в сотне с небольшим метров от укреплений блокпоста. Наверное, чеченцы взялись соорудить здесь один из своих опорных пунктов, а заодно оборудовали на своем объекте зинданчик – как же без тюряги?

Вот и сменившие их здесь федералы такого же мнения придерживаются: коль уж существует «крытка», значит, кто-то должен в ней сидеть.

Дужка замка была продета через две скобы, а сами эти скобы приварены одна к решетке, другая к раме. Будь под рукой «фомка» – и то еще неизвестно, удалось бы при ее помощи взломать эту преграду, а уж голыми руками здесь и подавно не справиться.

Дольникова по-паучьи распласталась в верхней части узкого каменного колодца. Высвободила правую руку и принялась шуровать в замочной скважине полусогнутым гвоздем, который пыталась использовать в качестве отмычки.

Поза была крайне неудобной, поскольку требовала больших физических усилий. От дикого напряжения у нее мелко дрожали коленки, затем и руки стали слабеть. Почувствовав, что вот-вот свалится на дно колодца, ухватилась обеими руками за прутья и мягко опустилась на шаткие «мостки».

Отдохнула немного, затем возобновила свои упражнения. При этом ни на секунду не забывала о своем мальчике, шептала ему какие-то ласковые слова, старалась как-то подбодрить – и не только его, но и себя.

Иван нашел внутри бункера металлический прут, но он оказался чересчур тонким, гнулся и как «фомка» не годился. Дольникова, в свою очередь, перепробовала в качестве отмычек несколько гвоздей, загибая их и так и этак; по-всякому ковыряла этим негодным инструментом в скважине замка и даже попыталась вырвать сам замок из креплений…

Казалось бы, совершенно пустяковое дело – отпереть обычный амбарный замок.

Ну-ка, попробуем еще раз… Еще одна попытка… И еще…

Бесполезно. Ничего у нее не получится…

К тому же возникло стойкое предчувствие, что вот-вот начнет светать.

Выждав немного времени, чтобы восстановить дыхание, Анна спокойно проговорила:

– Боюсь, без ключа не отпереть… Я позже что-нибудь придумаю, Иван, дай мне только время сообразить… Светает уже, да? Будет лучше, если сейчас уйдешь. Спрячься где-нибудь хорошенько, ладно? На «блок» не ходи, здесь нехорошие люди, не все, конечно, но есть очень плохие. Они могут тебя обидеть… Знаешь, где ферма? Вот там и жди меня. Я обязательно сбегу отсюда. Или они сами меня выпустят…

Она стояла на шатких «мостках», и по ее щекам текли слезы.

– Ты, наверное, голоден? Бедненький ты мой…

Мальчик передал ей какой-то сверток, протиснув его сквозь прутья решетки. Дольникова развернула газету: в свертке были продукты – кружок колбасы, краюшка хлеба и плитка шоколада, та самая, что презентовал им еще в Первомайском старлей. Все это ей удалось определить на ощупь, потому как по-прежнему в зиндане царила кромешная темень.

Солдат, который навещал ее здесь и даже разговаривал с ней, рассказывал, что Иван днем появлялся на «блоке» и что ему удалось передать какую-то еду. Выходит, что ее мальчик даже не притронулся к пище, сохранил продукты для нее.

Как здесь не дать волю чувствам?

Нет, слезами не поможешь. Надо собраться и во что бы то ни стало переломить неблагоприятный ход событий. Потому что сейчас она ответственна не только за себя, но и за судьбу этого необыкновенного человечка.

– Иван? Спасибо тебе, миленький! Я взяла немного еды, хлеб и вода у меня здесь есть… Остальное возьми с собой, тебе тоже надо поесть. Спрячься на «ферме», там ведь сейчас никого нет, верно?

Она передала сверток обратно и пожала на прощание узкую горячую ладошку.

– Все будет нормально, Иван! Все, о чем я тебе рассказывала, о чем мы с тобой мечтали, так и будет! И даже лучше! Главное, будь осторожен! Ну все… Давай поставим ящик на место, чтобы эти не догадались. Еще… Вот так! Умница… Запомни, мы нужны друг другу! Я тебя люблю. Теперь беги…

Еще несколько минут у нее ушло на то, чтобы придать своему узилищу прежний вид. Вернула на место дужку от ведра, разложила на полу доски, постелила матрас, легла сверху, закутавшись в тулуп, сжимая в руке самодельную заточку, единственное свое оружие.

Спустя какое-то время услышала какой-то шум. Приподнявшись со своего ложа, прислушалась… По шоссе, сбавляя скорость по мере приближения к блокпосту, двигалась колонна. Судя по работе движков, это было несколько мощных армейских грузовиков и в качестве сопровождения два или три колесных бэтээра.

У самого блокпоста колонна замедлила ход. Миновав зону досмотра, разграфленную по осевой линии пунктиром из бетонных блоков, водители сразу же прибавили скорость.

Судя по всему, досматривать автопоезд с секретным военным грузом вэвэшники не стали.

Дольникова вновь свернулась калачиком, стараясь сохранить хоть какие-то остатки тепла и жизненной энергии.

Ей бы только вырваться на волю! Вот бы они тогда зажили с Иваном…

Глава 4

Замкомвзвода Гонтарь морщился, но терпел. Хотя впору было застрелиться, настолько паскудно себя чувствовал.

Во рту будто эскадрон кавалеристов переночевал. Башка трещит с крутого бодуна. И еще сушняк.

Давненько уже так не гульбанили.

Ну и денек вчера был… Сначала в станице поддали, когда за «горючкой» туда наведались. Но не так чтобы слишком, граммов по двести пятьдесят на грудь приняли… Потом пришлось летеху «лечить». Один он, видите ли, бухать не может… Выпили по стопарю, после чего отправились небольшой компанией на броне к соседям. У ихнего «замка» день рождения, корешок предупредил о банкете заранее, настоятельно приглашал, и закосить от данного мероприятия было бы последним свинством.

Набрались на соседнем «блоке» так, что ни Завидяй, ни Длинный, ни даже сам Гонтарь не помнят, как водила домчал их на БМП обратно на родной блокпост.

Хотели этой ночью позабавиться со снайпершей, а получилось, что трахнули сами себя.

Хорошо еще, что в восемь утра из станицы дали сигнальчик. Кто-то из сотрудников временного РОВД в Ассиновской связался по рации с гарнизонами «блоков», выставленных на трассе Ростов—Баку, предупредив, что в их сторону движется автоколонна. Но самое главное, что вместе с грузовиками и бронетехникой едет и какое-то высокое начальство.

Растормошили Завидеева, кое-как привели в чувство командира, а заодно и самих себя. Едва-едва успели нахлобучить на себя амуницию, как на трассе нарисовалась колонна.

Чтобы не было вонизма изо рта, сожрал горсть мятных лепешек и летеху заставил сожрать. Теперь вот мутит. Похоже, что и Завидееву дурно. Почернел аж весь лицом. То ли от того, что разнос не нравится, который учинил ему начальник «зоны», то ли и вправду его тошнит. Вот был бы номер, если бы летеха начал блевать прямо здесь. На глазах у начальника «зоны», невысокого полковника, похожего на колобка…

Было бы ЧП вселенского масштаба.

Потому что рядышком, всего в нескольких метрах от них, находилось высокое начальство – между армейским «уазиком», на котором ехал полковник, и «бэтээром» стоял армейский джип камуфляжного цвета.

Гонтарь, хотя и стоял на почтительном расстоянии, все слышал.

– Товарищ полковник… – Преодолев позывы тошноты, Завидеев принялся жаловаться на жизнь: – У меня некомплект личного состава. Я вам уже докладывал… А на днях я еще двух солдат вынужден был отправить в госпиталь.

Полковник покосился на джип, потом незаметно показал командиру «блока» кулак.

– Смотри у меня, лейтенант! Наведи у себя порядок, понял?

Завидеев слышал от коллег, что начальник и сам слаб по части выпивки, а потому смотрит на некоторые прегрешения своих подчиненных сквозь пальцы.

Он еще раз заверил, что «мелкие недочеты» будут устранены. На этом, пожалуй, все бы и закончилось – полковник покрасовался перед руководством, показывая, как радеет за службу и как держит своих людей в ежовых рукавицах, – но вдруг некстати на глаза ему попался мальчишка, тот самый, что составлял компанию снайперше, когда их задержали при проверке документов. Пацан каким-то образом пробрался за заграждения, и надо же такому случиться, чтобы именно в этот момент его заприметил начальник.

– А это еще что такое, лейтенант? – недовольным тоном произнес полковник. – Почему штатские находятся на вверенном вам объекте?

Перехватив недоуменный взгляд Завидеева, замкомвзвода счел благоразумным немедленно поспешить на помощь:

– Товарищ полковник, разрешите доложить! Этот пац… мальчишка, очевидно, отбился от этапа с беженцами. И вот, значит, приблудился к нам…

– Сын полка, что ли?

– Нет, не совсем… Мы его подкормим слегка, а как только по трассе пойдет следующий этап, мы передадим мальца в руки сотрудников МЧС.

В этот момент кто-то выбрался из джипа. Гонтарь повернул голову в том направлении. Ага, этот тоже из ведомства МВД… Звание у него – генерал-майор. Рослый, на голову выше Колобка. И прямой – будто аршин проглотил. Кажется, чем-то недоволен…

Гонтарь наморщил лоб. Где-то он уже видел этого человека. Вот ежели бы он снял солнцезащитные очки – зачем, кстати, в такой серый день, как сегодня, ему черные очки? – тогда, возможно, Петр бы его признал.

Черт, надо же, как трещит башка…

– Полковник, что вы там возитесь? – донесся от джипа начальственный голос. – Долго вас еще ждать?!

– Прошу прощения, Алексей Григорьевич, – испуганно проблеял Колобок и мигом покатил к своему «уазику». – Вы же сами сказали, чтобы я проинструктировал наших людей…

Мужчина в солнцезащитных очках покачал головой – мол, что с тебя, идиота, взять, – потом забрался в джип. Гонтарь, наблюдавший за ним, заметил, что на заднем сиденье сидит еще кто-то, наверное, это и есть «высокое начальство», но деталей и подробностей разглядеть не сумел.

Через несколько минут, когда трасса вновь опустела, Гонтарь направился к вагончику. Пропустив вперед летеху, прошел внутрь и плотно прикрыл за собой дверь.

– Что это за фокусы, Длинный? – проворчал он. – А ты, Толян, куда смотрел?

Длинный пожал плечами – мол, он здесь ни при чем. Крепыш по имени Толя повторил его жест; при этом он цепко держал в своих сильных руках малолетнего преступника – в глазах Петра Гонтаря пойманный с поличным шкет был самым настоящим преступником.

– Да это «мохоры» проморгали, – со злостью сказал Длинный. – Пока мы от начальства отбивались, этот шибздик, оказывается, залез в вагончик… Толян у него нашел две банки тушенки, пачку сигарет и зажигалку…

Завидеев, которого мало занимало происходящее, тяжело опустился на табуретку и, положив локти на стол, обхватил руками голову:

– Все, пора завязывать… Я думал, что меня вырвет на этого козла…

– Представляете, мужики, – вновь подал голос Длинный, – а если бы волчонок нам сюда какую-нибудь пакость занес типа «лимонки» или противопехотной?!

Гонтарь не спеша разоблачился, повесив оружие и амуницию на гвозди и крючья, вделанные в стену вагончика. Затем, так же не спеша, сел перед малолетним воришкой на корточки.

Мальчишка сохранял безмятежный вид, как будто все происходящее лично к нему абсолютно не относилось. На чумазом лице – голубые, как васильки, глаза. Прикидывается слабоумным? Или впрямь ничего не боится?

Нет, страха или смятения малец не выказывает. Смотрит своими ясными глазенками, как будто перед ним не «человек с ружьем», а пустое место.

Похоже, малец и вправду глухонемой. Учитывая сложившуюся ситуацию, это даже хорошо. Если и захочет, то не сможет никому рассказать, где его «мамочка» и что с ней сталось.

Но какого черта он так странно смотрит?! Надо бы его как следует проучить!

Схватив пацана за шиворот куртки, Гонтарь потащил его к столу. Подтолкнув бедром страдающего с похмела летеху, чтобы тот освободил пространство, достал из ножен острый тесак. Прижал руку мальца к столешнице – и на мгновение застыл, словно раздумывая, как ему следует дальше поступить.

– Отхреначь ему пару пальцев, – сказал Длинный. – А то, когда подрастет, будет, гад, в спины нам стрелять!

Перехватив рукоятку ножа, Гонтарь навис над мальчишкой.

– Вот что, гаденыш… Запомни на всю жизнь! Заруби себе на носу, слышишь?! Воровать – плохо! Нельзя воровать!!

– Меня сейчас вырвет, – пробормотал летеха. – Кончайте, мужики…

– За воровство знаешь что полагается? – рявкнул Гонтарь. – Не то что палец, а всю руку полагается отхватить!

Мальчишка дернулся, но не тут-то было. Гонтарь кончиком лезвия вел по большому пальцу мальчишки. Однако резать не стал, памятуя, что пацана теперь, – хочешь не хочешь, – придется отправить с ближайшим этапом в лагерь, потому как начальник «зоны» может поинтересоваться судьбой «сына полка».

Царапина получилась не слишком глубокая – как зарубка на память. И в членовредительстве никто не сможет его обвинить, тем более что мужики вокруг надежные, а сам малец, в сущности, вор и подрастающий бандит. Из него точно матерый волчара может вырасти, вон, даже не вздрогнул, когда ему порез нанес.

– Запомни, чечен, и меня, и тот урок, что я тебе преподал! – сказал Гонтарь, убирая тесак в ножны. Затем кивнул одному из приятелей. – Толян, отведи его к «мохорам»! Пусть стерегут как следует, а то Каратаев его уже раз упустил…

– А что дальше с мальцом делать будем?

– Подбросим на этап к беженцам. Скажем, приблудился, и все такое. Короче, ничейный он, понятно?!

Пока кореш отсутствовал, Гонтарь вдруг вспомнил о снайперше. Внизу живота тут же ощутил легкое шевеление. Роскошный бабец, и формы у нее – ого-го… Но не далась, сволочь, чуть ее не пристрелили! Решили сообща, что обломают ей рога на следующую ночь, но тут некстати пьянка случилась. Этой ночью? Нет, пожалуй, не стоит рисковать. Если бы сразу объявили летехе… Не-а, он на такие дела не подпишется. Сегодня он явно не собирается покидать «блок», так напуган, что даже опохмелиться не просит.

Значит, через ночь. Наказать Длинному и Толяну, чтобы не вздумали шастать к снайперше! Да и в техническом плане… пока Завидяй в вагончике, где ж здесь бабенку оприходовать? Не в самом же зиндане? Или в недостроенном бункере? Хочется все-таки комфорта…

– Товарищ лейтенант, все будет путем, – заверил Гонтарь пригорюнившегося командира. – Счас обед приготовим! И я полагаю, что сегодня не стоит… Короче, вводим «сухой закон»!

Когда вернулся Толян, Гонтарь показал своим дружкам кулак:

– С сегодняшнего дня все гулянки отменяются!

– Что, и ночного траха не будет? – с разочарованным видом произнес Длинный. – Ну ни фига себе…

– Еще одно слово, и я вас на пару с Толяном так трахну, что позавидуете «мохорам»!

Примерно через час Гонтарь узнал, что мальчишка опять сбежал.

Он так и не вспомнил, почему вдруг лицо милицейского генерала, носившего солнцезащитные очки, показалось ему знакомым.

Автоколонна, к которой по дороге присоединилось еще пять единиц бронетехники, свернув с трассы, теперь подъезжала к Урус-Мартану. Весь груз, перевозимый армейскими «Уралами», предназначался для нужд новых формирований чеченского ополчения, присягнувших на верность федеральным властям.

На заднем сиденье джипа расположились двое. Генерал-полковник Калиничев, крепкий осанистый мужчина лет сорока восьми, являлся одним из заместителей министра внутренних дел. Хотя в окрестностях Урус-Мартана все еще неспокойно, он изъявил желание лично отправиться вместе с колонной, чтобы на месте переговорить с «новыми чеченцами».

В подчинении тридцатисемилетнего генерал-майора милиции Алексея Латыпова, командующего Группировкой оперативного резерва МВД на Северном Кавказе, находилось несколько подразделений МВД, мобильных, укомплектованных техникой и подготовленными сотрудниками, призванными осуществлять «точечные» спецоперации в Чечне и на смежных территориях. Такие, например, как вот эта проводка каравана с оружием, боеприпасами, экипировкой, медикаментами и прочей всячиной.

Латыпов сегодня был явно не в духе. Еще больше испортилось настроение, когда колонна на какое-то время застряла на «блоке», где начальник «зоны» – совершеннейший кретин, надо бы кем-то заменить! – пытался проводить воспитательную работу с синюшного вида вэвэшниками. И не сказать, чтобы сам этот эпизод вывел его из терпения… Но почему-то почувствовал он себя в тот момент препаскудно…

Может, потому, что ненужные воспоминания вдруг нахлынули? Но с чего бы это вдруг?

Забыл, стер из памяти, отрезал раз и навсегда. И хватит оглядываться назад! Если что-то и потеряно в прошлом, то назад все равно не вернешь…

– Чем хуже, тем лучше, – неожиданно произнес Латыпов. – Не нравится мне все это!

– О чем это ты, Алексей Григорьич? – встрепенулся замминистра.

– Я вот о чем подумал, Федор Дмитрич… Извините, что ругаюсь, но какого черта Беспалый лезет в наши дела?! Кто ему вообще дал такие полномочия?!

– Наш общий знакомый не любит, когда его кличут Беспалым…

– А мне плевать! Они на пару с Карабасом еще в прошлую кампанию бизнерили налево, нарушая все договоренности. И вот опять…

Замминистра, хотя и доверял испытанному водителю, решил подстраховаться: он нажал кнопку, после чего исчез просвет в звуконепроницаемой стеклянной перегородке, делившей салон бронированного джипа на два отсека.

– Теперь можешь говорить.

– Последняя по времени проводка в известный вам оффшор на Кипре…

– Я в курсе. Восемь миллионов с хвостиком. Деньги уже разбросаны по адресам. Что не так?

– Вопрос в другом. Откуда пришли средства? Так я вам скажу. Саудовцы зарядили наличность через свой банк в Абу-Даби. Затем по команде ичкерийских контрагентов деньги ушли… Нет, не в оффшоры, как это было ранее, а в Пакистан. Одновременно – или даже чуть раньше – примерно на такую же сумму из Кашмира, а также из Афгана ушли две «посылки». Догадайтесь, с чем…

Калиничев глухо ругнулся.

– Договаривались же, что наркоту в качестве проплаты брать нельзя! Как бы это ни было выгодно! Не хватало еще, чтобы западные спецслужбы вышли на все эти дела!

– А я о чем вам говорю?! – процедил Латыпов. – Одно дело, когда наши «спецмероприятия» не выходят за пределы страны, и совсем другое, когда кое-кто лезет своим свиным рылом за бугор. Здесь мы более или менее контролируем ситуацию, да и то… Короче, вы поняли, о чем я, да? У меня нет исчерпывающей картинки по этой сделке, но я полагаю, что Карабас и Беспалый действуют в данном случае через Исмаилова. Они задействовали свои старые связи, еще со времен прошлой войны… Прокрутили саудовские деньги на тайных поставках в Европу героина, те самые восемь с хвостиком миллионов аккуратно «отбили» и положили на известные нам банковские счета на Кипре. А все, что «наварили» или «наварят» уже в ближайшем будущем, они, надо полагать, поделят между собой…

– Ты, часом, не ошибаешься, Алексей? Где ты добыл такую информацию?