Текст книги "Новые пирамиды Земли"

Спустя месяц центральные улицы Москвы были обильно увешаны красочными растяжками. На них сменяли друг друга голографические изображения панорамы какой-то горной долины с пирамидальным строением посреди, и бегущие светящиеся надписи: «Вольга приглашает в Манеже 10-17 ноября на выставку «Россия и Алтайская Цитадель»».

Стояла промозглая октябрьская погода. В воздухе уже порхали первые снежинки, мостовые не просыхали даже при редком появлении холодного осеннего солнца. Москвичи уже успели забыть о своих летних впечатлениях, многим захотелось чего-то яркого и необычного. Театральные залы по вечерам были переполнены, новые голливудские голофильмы давали бешеные сборы. В этом году в моду вновь вошли романтические мелодрамы, и римейк знаменитого фильма «Унесенные ветром» с Леонардом ди Каприо в роли Ретта Батлера наконец-то побил застарелый рекорд «Титаника».

Все жаждали зрелищ, способных добавить адреналин в остывающую осеннюю кровь. Выставка в Манеже вряд ли могла быть отнесена к таким будоражащим воображение событиям. Первый взгляд на растяжки обычно не вызывал у москвичей каких-либо эмоций. Какая Цитадель? Кто такой Вольга? Про Волгу знаем, а вот про Вольгу что-то не слышали, хотя имя вроде бы знакомо из каких-то детских сказок.

Но удивительное дело – почти все прохожие почему вновь устремляли глаза на трепещущие на ветру узкие полотнища, и словно завороженные следили за бегущими призывными строчками. Буквы как-то странно мерцали, а потом до каждого прохожего невесть откуда доносились звуки чудесной мелодии, похожей на перезвон хрустальных колокольчиков. «А почему бы действительно не сходить в Манеж?» – думали тогда москвичи. И самое странное, за всей суетой дел об этом своем решении почему-то не забывали.

До торжественного открытия выставки оставалась одна неделя. Интригу добавляло то обстоятельство, что обычно охочая до сенсаций пресса глухо молчала о предстоящем событии в Манеже. Молчал и Интернет, что было уж совсем странно. Каждый день около сорока тысяч человек входили в Сеть, чтобы хоть что-то разузнать про предстоящую выставку. Вопросы сыпались словно из рога изобилия. Что такое Цитадель? Что за горная долина изображена на растяжках? Кто такой Вольга, и чего он добивается?

А потом неизвестно откуда по городу поползли слухи, один необычней другого. Говорили, что якобы в столице объявился чуть ли не сам сын Божий, именующий себя старинным русским именем Вольга. Он поразительно походит на традиционные изображения Христа, и к тому обладает многими необычными, и даже магическими способностями. Также утверждали, что любой собеседник, будь то политик, финансист или бизнесмен, поневоле чувствует рядом с Вольгой словно пигмей рядом с колоссом Родосским. Дальше слухи обрастали уже самой настоящей мистикой. Мол, взгляд Вольги проникает в самую сущность человека, от него нельзя скрыть даже своих самых тайных мыслей. Женщины млели от его божественной красоты, мужчины инстинктивно признавали его безусловное превосходство.

Вольга был нигде и одновременно чуть ли не везде. Он неожиданно появлялся на различных светских тусовках, заседаниях Большой Академии Наук, в ночных клубах, в казино, в элитных частных школах, в отраслевых институтах, в том числе и самых засекреченных, в библиотеках, музеях и еще невесть где. Нигде его не звали, ниоткуда он не получал приглашений, нигде ему не выписывали пропусков. И тем не менее этот странный человек с необычайной легкостью проникал через любые, самые жесткие охранные кордоны. Люди из служб безопасности только озадаченно разводили руками и клялись, что не пропускали незнакомца, и тем более не получали от него никаких взяток. В последнее, правда, верилось с трудом.

Странный Вольга обычно появлялся в сопровождении не менее странной свиты. Его сопровождал простоватой внешности мужчина лет тридцати по имени Виктор, говорливый, с простодушной улыбкой. Он с легкостью переходил с любым собеседником на «ты», и тотчас начинал говорить о каком-то потрясающем проекте, сулящем якобы многомиллиардные прибыли, и способным перевернуть всю будущую историю человечества. Понять, о чем говорил простак, было совершенно невозможно, но почему-то после такого нелепого разговора у многих деловых людей появлялся какой-то зуд, какое-то волнующее бурление в крови. Почему-то им хотелось встать посреди ночи и бежать куда-то на край Москвы, чтобы встретиться с простаком и сделать для него все, что только было возможно в их силах. И побежали бы, да только не знали, куда, поскольку простак почему-то никому не называл ни своего адреса, ни даже номера телефона.

Еще больше внимания приковывал коротышка, почти карлик, с уродливым лицом и грубыми, вызывающими манерами. Коротышка был известен в артистических кругах как некогда довольно успешный продюсер Андрон Минх, прозванный за настырность и цепкость Пиявком. Этот тип непрерывно курил сигары, потягивал пиво из никогда не иссякающей кружки, и нагло требовал от всех денег. И удивительное дело, деньги ему почему-то давали. Впрочем, Андрон не брезговал и кредитными карточками, хотя явно предпочитал наличные. В отличие от простака, коротышка буквально всем совал свои визитки, невероятно красивые, переливающиеся всеми цветами радуги, с витиеватыми, трудночитаемыми надписями. Однако через некоторое время эти визитки имели обыкновение превращаться в белые картонные прямоугольники, на которых синими чернилами были жирно выведены похабные слова.

Человек, похожий на Христа (некоторые церковники поспешили обозвать его лже-Христом) всегда появлялся в сопровождении женщин (всегда разных) потрясающей красоты. Их неизменно возглавляла сексапильная негритянка по имени Диана, некогда работавшая где-то в Египте, кажется, главным археологом комплекса древних усыпальниц фараонов в Долине Царей. Другие женщины были русскими, полячками, итальянсками и т. д. Все они являлись участницами многочисленных мировых конкурсов красоты. Их роскошные наряды редко контрастировали с серым вязаным свитером и потертыми джинсами их спутника, но почему-то красавицы никогда не только не затмевали его, но даже и не могли перетянуть на себя казалось бы вполне естественную долю мужского внимания. Им не помогали ни обнаженные роскошные плечи, ни глубокие декольте, ни блеск драгоценностей. Любая женщина, оказавшись в подобной ситуации, должна была бы почувствовать себя немного оскорбленной, но спутницы Вольги явно пребывали в какой-то эйфории и с обожанием глядели на своего спутника, ловя каждый его взгляд, реагируя на каждое слово и каждый жест. Понятно, что эти женщины сразу же становились предметом вожделения стареющих развратников, профессиональных альфонсов и пресыщенных хлыщей из московской золотой молодежи. Увы, все их усилия пропадали втуне, что еще больше усиливало и без того огромный интерес к Вольге.

А вот речи новоявленного пророка вызывали недоумение. Он почти ничего не говорил о своих замыслах и проектах, а вместо этого занимался мрачными предсказаниями.

Это звучало по меньшей мере нетактично, поскольку царь-президент России Иванов-Иванов (он слыл большим либералом, и потому настаивал, чтобы его двойной титул писали без больших букв) накануне своего неизбежного переизбрания на второй срок, в это же самое время изо всех СМИ источал сияющий оптимизм. Всем и повсюду, от Москвы до самых до окраин, усиленно втолковывалось, что экономика набирает ход, социальная напряженность ослабевает, профицит бюджета растет, а неконструктивная левая оппозиция потеряла былую опору среди пожилых совков (ныне почти вымерших), и крайне растеряна. Называлось и немало других достижений: окончание полной приватизации бывшей госсобственности, в том числе земли, лесов, рек и морей, а также музеев, театров, библиотек и других малоприбыльных культурных объектов, камнем висящих на шее государства. Не без труда произошла давно ожидаемая всей прогрессивной общественностью легализация проституции и легких видов наркотиков (разумеется, под строгим надзором полиции нравов). В Госдуме приняты в третьем чтении законы об обязательном начальном образовании, о повсеместном открытии бесплатных пунктов стерилизации женщин и мужчин, о разрешении любых видов эвтаназии, клонирования и так далее. Готовились и многие другие полезные законы: о запрете всех левых партий (давно пора!), о свободной продаже огнестрельного оружия (оно уже и так повсеместно продавалось), о реформе Уголовного Кодекса, в котором обвиненному судом гражданину предоставлялась возможность избежать наказания за любое преступление (разумеется, кроме злонамеренного убийства) за разумную цену в у.е. по соответствующему гибкому тарифу; об освобождении от обязательной службы в армии за те же у.е., и так далее, и тому подобное.

Вольга не отрицал всех этих несомненных достижений новой России, которая при Иванове-Иванове уверенно вошла в сообщество развитых цивилизованных стран. Более того, в отличие от совковых отморозков, которые кое-где еще поднимали свои поседевшие головы, Вольга против перемен и не протестовал. Но зато он как-то все странно выворачивал, словно бы наизнанку, и это производило на слушателей шокирующее впечатление.

Разумеется, до большинства москвичей дошли лишь осколки из различных высказываний Вольги, и сложить их в единое целое не представлялось никакой возможности. Люди уяснили только одно: в их городе появился пророк, который предрекал скорый приход Нового Варварства.

И оказалось, что семя пало на благодатную почву! Москвичи по давней российской традиции жили куда лучше, чем граждане из периферии, но даже их достало неустанно вранье подконтрольных президенту, и при этом совершенно свободных средств массовой информации. Нет, ежели бы новый пророк заговорил о грядущем Апокалипсисе, или предрек бы скорое наступление Золотого Века, ему бы просто не поверили. Но каждый мыслящий человек буквально на каждом шагу видел следы неотвратимой деградации, и слово «варварство» давно уже было у всех если не на устах, то на умах. Каждый, кто выезжал за город, видел в лесу на каждом шагу бутылки, ржавеющие банки из под пива, поваленные и никем не убранные гниющие деревья, замусоренные пруды, грязные реки, опустевшие клубы, еле тлеющие библиотеки, заполоненные примитивной криминальной бульварщиной в ярких, кричащих глянцевых обложках. Десятки тысяч деревень уже умерли, разумная жизнь в других десятках тысячах деревень едва тлела. В городах было немногим лучше. Люди уже давно боялись по вечерам выходить на улицы, и даже поездка в лифте становилась рискованным делом. Почтовые ящики ежедневно наполнялись шприцами, листовками с адресами борделей и наркопритонов; людей похищали, убивали, насиловали, избивали, калечили, разделяли на отдельные органы. Милиции боялись больше, чем бандитов, а судей – еще больше, чем милицию. Чиновники жировали, вымогая у людей взятки абсолютно за все, цены росли как на дрожжах, многих выселяли из квартир за неуплату резко подорожавших коммунальных услуг, многим отключали зимой тепло, газ и свет…

Так было и пять, и десять лет назад, но с каждым годом становилось все хуже и хуже, и даже самые состоятельные москвичи не были уверены, что, выйдя утром из дома, они сумеют туда вернуться вечером. Никакая охрана, ни какие бронированные двери и окна автомашин не могли спасти от пули или бомбы киллера, отравленной пищи, подметных пакетиков с наркотиками и незарегистрированного оружия. Власть научилась неплохо себя защищать, но все остальные граждане, и нищие и миллионеры, должны были искать спасение самостоятельно. А это было далеко не просто!

Грядет Новое Варварство – сказал пророк, похожий на сына Божьего. Что делать в это грозное время, он пока не объяснил. Но разве случайно по всему городу развешены растяжки, где всех приглашают на выставку, организованную тем же самым загадочным Вольгой? Надо, пожалуй, сходить. Конечно, в одежды пророков зачастую рядятся проходимцы, но чем черт не шутит…

Конечно же, слухи дошли и туда, где к ним было принято всерьез и профессионально прислушиваются. И джентльмены, компетентные во всех отношениях, начали вить вокруг странного гостя столицы свою паутину. К их превеликому удивлению оказалось, что Вольга и его команда базировались не где-нибудь в мало дружественных Англии или Латвии, а совершенно открыто и официально арендовали бывший дворец культуры завода «Красный фонарщик», что находился сразу же за Садовым кольцом. Поразившись такому наивному прекраснодушию, люди, компетентные во всех отношениях тотчас начали действовать. Не то, чтобы их особо заинтересовали рассуждения Вольги (хотя и не без этого, поскольку люди в органах подобрались думающие, с философской жилкой), но на Лубянке возникло вполне законное опасение, что новоявленный пророк метит в политику, притом не исключено, что в самую высокую. И это накануне президентских выборов!

В один прекрасный день к бывшему дому культуры сразу с нескольких сторон подъехали черные автомашины с тонированными стеклами. Чуть позже рядом остановились два бронированных фургона, откуда словно горох посыпались спецназовцы в масках и с автоматами в мускулистых руках. Быстро и умело оцепив по периметру обшарпанное здание в стиле сталинского ампира, они приготовились выполнить любой приказ джентльменов, компетентных во всех отношениях. Впрочем, эти люди никуда не торопились. Восемь джентльменов в строгих черных костюмах, в черных галстуках, черных перчатках и белых рубашках-бронежилетах подошли к входной двери, и…

Внезапно дверь словно бы сама собой гостеприимно распахнулась. Люди в черном мгновенно выхватили пистолеты и приготовились навести конституционный порядок. Однако потенциальные террористы, торговцы наркотиков или хозяева подпольного склада оружия (нужное подчеркнуть), никак не обнаружили своего присутствия. Что, впрочем, вовсе не являлось смягчающим обстоятельством, притом ни в чем.

Приготовившись на всякий случай к самому худшему, люди в черном гуськом, на полусогнутых, пробежали через анфиладу дверей и вдруг оказались в обширном, ярко освещенном фойе. Все стены его были увешаны десятками разнокалиберных картин. Одни занимали полстены, вторые были размером не более школьной тетрадки. Картины были написаны в самой различной манере. Одни поражали детальной проработкой мельчайших деталей пейзажа, лиц людей и даже складок на одеждах, и напоминали яркие фотографии. Другие выглядели беглыми карандашными набросками, которые метко схватывали разные типы людей, здания, причалы, улицы, дома, оранжереи, магазины, горы… Но большая часть работ выполнена акварелью, придававшей пейзажам романтический флер.

Восемь человек в черных костюмах стояли в центре фойе, сжимая в руках пистолеты, и озадаченно переводили взгляды с одной картины на другую.

– Это еще что за фигня? – сдавленно спросил полковник М. (на самом деле он выразился куда крепче). – Мы что, в музей попали?

– Не похоже, – ответил майор Щ. – Я в живописи разбираюсь, но такого нигде не видывал. Вернее, вру, видел, но только в молодости, в самом начале горбачевской перестройки. Тогда на Малой Грузинской, в полуподвале, демонстрировалась живопись, так сказать, новой волны художников. Мы этих типов слегка щупали, поскольку почти все они водили шашни с иностранцами. Пачкуны вовсю приторговывали своей мазней, да не за деревянные, а за валюту. Приятно вспомнить, что в те времена за такие дела могли и посадить.

– Запросто! – поддержал его коренастый лысый крепыш, майор Д. – Помнится, я еще молоденьким стажером КГБ посадил парочку пачкунов. Больно длинный у них был язык, да и картины – фиг поймешь, что там хотят сказать о нашем тогдашнем генеральном секретаре. Бывает, глядишь на клоуна, что забрался на телеграфный столб и выдувает там людям на смех мыльные пузыри, и понимаешь: пачкуна надо брать, ведь явно замахнулся на Хозяина, сволочь! А другой бородатый хрен вздумал нарисовать весну в городе, да не светлую, не радостную, а со снегом, лужами на асфальте и бредущими во мгле мрачными прохожими. Ну, думаю, это ты зря, дяденька, этот фиг в кармане тебе так просто с рук не сойдет… Эх, и времечко было, простое и здоровое, словно пшенная каша, приятно вспомнить!

Полковник М. мысленно вздохнул – он тоже порой тосковал о прежних, увы, давно ушедших простых временах, но на его лице не отразилось ничего постороннего.

– Ну, а как прикажете понимать все это? – раздраженно ткнул он в огромный пейзаж, на котором был изображено море, панорама какого-то гористого острова, с циклопическим пирамидальным зданием посредине. – Что-то я не вижу поклепа на нашу российскую действительность. Солнце, теплое море, пальмы… Хм-м, да, с пальмами у нас все нормально. А какого ляда из леса торчит эта белая хреновина размером с гору? Это что, намек на пристрастие Хозяина к женскому полу? Капитан С., взгляните на надпись.

Капитан С. осторожно подошел к картине и, пригнувшись, стал внимательно изучать ее нижнюю часть.

– Надписи нет, товарищ полковник, – наконец, доложил он. – Табличка привинчена к раме, а надпись, видимо, не успели сделать.

– Пачкуны… – с презрением отозвался полковник. – Никакого порядка в сфере культуры, как обычно! Что это за картина, ежели под ней нет подписи? Майор Щ., определите, что за место изображено на картине. Надеюсь, это не Черное море, а белые здания среди деревьев – не дача Хозяина в Пицунде?

Майор Щ. строевым шагом подошел к картине и на несколько секунд застыл в глубокой задумчивости. А потом уверенно доложил:

– Никак нет, господин полковник. Без всякого сомнения, это греческий остров Крит – таким он выглядит с палубы корабля, со стороны Ливийского моря. Я одно время служил в Арханесе под прикрытием гувернера одной высокопоставленной особы, так что вряд ли могу ошибиться. Слева видны контуры Белых гор, за которым находится крупнейший порт Ханье, а справа…

– Не нужно подробностей, мы не на экскурсии, – поморщился полковник М. – Меня интересует белая пирамида. Что это за штука?

Майор развел руками.

– Понятия не имею. Правда, я служил на Крите двенадцать лет назад, может, там за это время построили какой-нибудь суперотель?.. Хотя вряд ли. Думаю, что эта громадная пирамида и есть та самая Цитадель, которой будет посвящена выставка в Манеже. По-моему, на картинах изображены Цитадели разных видов и форм, окружающие их малые пирамиды и так называемые города Солнца. Почему-то пачкуны зачастую изображают какие-то северные горные долины. Возможно, это наш Алтай. Тайга, бурные реки, снег… Все это более или менее понятно. А вот люди…

– Что – люди? – хмуро спросил полковник М.

Майор Щ. Прошелся вдоль стен, вглядываясь в картины. Изображенные на них здания порой просто поражали воображение своими фантастическими формами, но люди еще сильнее приковывали к себе внимание. Но чем? Понять было не просто.

– Не вижу ни одного хмурого и даже недовольного лица, – наконец, заявил майор Щ. – Все счастливы и довольны жизнью. Даже старики. Но пожилых людей не так много, гораздо больше молодежи. Яркие смелые одежды у парней, а у девушек порой обнажена грудь…

– Нудисты, что ли? – с подозрение спросил майор Д.

– Вряд ли. И на фиг в кармане эта мазня тоже не похожа. Но главное, Хозяина на картинах вроде бы нет.

Полковник М. хмыкнул:

– Ну, это надо еще посмотреть… Сходство лиц здесь не самое важное, многие художники нынче снова стали применять эзопов язык. Свободы им, видите ли, опять не хватает! Майор, как насчет эзопова языка?

Майор Щ. еще раз прошелся вдоль картин, выразительно шевеля носом, словно принюхиваясь, а затем уверенно ответил:

– Нет здесь эзопова языка, это точно. Как говорится, что на витрине, то и в магазине. У меня нюх на подобные вещи натерт.

– Хм-м, тогда вряд ли весь этот хренов вернисаж имеет отношение к высокой политике! Остров Крит, Алтай, пирамиды, чудесные дома, счастливая молодежь… Чушь конечно, фантастика, но законом не запрещено.

– Ученые, – добавил майор Щ.

– В каком это смысле? – насторожился полковник М. – Чему именно они ученые?

– Просто ученые, – улыбнулся майор. – На многих картинах изображены лаборатории, цеха, научные библиотеки и множество людей в белых халатах.

– Ах, просто ученые, – вздохнул с явным облегчением полковник М. – Ну, это законом тоже не возбраняется, конечно, если эти люди не занимаются какими-либо запрещенными исследованиями.

Майор Щ. вновь вперил взгляд в картины, а затем развел руками.

– Трудно сказать, чем именно они занимаются, господин полковник. Думаю, что авторы картин и сами толком не знают этого. По крайней мере, все приборы, которые я вижу, нарисованы явно дилетантами, не способными отличить тестер от тостера. Много сверкающих лампочек, дисплеев, каких-то громоздких энергоустановок. Особенно смешно выглядят лаборатории биохимиков: сплошные колбы, реторты и автоклавы, как в позапрошлом веке. Но ученые явно увлечены своим делом, и лица у них, можно сказать, вдохновенные.

Майор Д. осторожно кашлянул, вопросительно взглянув на полковника М.:

– А может, в этом и состоит подкоп под нашу светлую действительность? – спросил он. – Пачкун специально изображает счастливых ученых, а сам этим намекает: мол, у нас в России таких еще поискать надо! Да и чего веселиться, коли оборудование в лабораториях допотопное, а зарплата у академика меньше, чем у…

Полковник строго взглянул на подчиненного, и тот прикусил язык.

– Думайте, когда говорите, майор, – жестко сказал он. – У вас на плечах голова, или как?.. Ну что ж, с выставкой мне лично все ясно. Теперь давайте поищем авторов всего этого художественного хлама, хотя они меня теперь мало интересуют. Ну, уж раз мы сюда приехали…

Он демонстративно щелкнул предохранителем и спрятал пистолет в кобуру. Подчиненные сделали то же самое.

Осмотр дома культуры ничего интересного не дал. В здании не оказалось ни единого человека. В комнатах и залах были расположены многочисленные мастерские. На подрамниках стояли новые картины, на которых была изображена алтайская Цитадель, чем-то напоминавшая огромный православный храм. Еще одна, только что начатая серия картин изображала третью, фантастическую по форме башню, в которой угадывалось легкое сходство со знаменитым нью-йорским небоскребом Эмпайр стейт билдинг. Башня стояла посредине какой-то необъятной степи. Ее окружал огромный сияющий город, над которым парили сотни бескрылых машин.

Это было все. Ничего подозрительного, даже обычных компьютеров, в комнатах найдено не было. Тщательный осмотр подвальных помещений и чердака тоже ничего не дал. Казалось, художники (а их должно быть не менее сотни!) покинули свои рабочие места буквально несколько минут назад. На многих столах еще дымились чашки с кофе, лежали свежие булочки, фрукты…

Полковник М. распек в пух и прах своих людей из службы разведки. Они клялись и божились, что и Вольга, и вся его шайка с раннего утра собрались в доме культуры и оттуда не выходили. Наверное, где-то в подвале есть подземный ход…

– … который ведет в Китай, – задушевно закончил за начальника службы разведки полковник М. – Одно из двух: или здесь на самом деле есть подземный ход, или вы – идиот. Второе куда вероятнее. Все, операция завершена, и мы как обычно оказались в полном дерьме. Впрочем, можно зачесть сегодняшнюю операцию как выездное культурное мероприятия.

Спустя некоторое время кавалькада машин отъехала от дома культуры. Полковник М. сидел за заднем сиденье рядом с майором Щ. и продолжал негодовать.

– Представляю, с каким выраженьем на лице мне придется идти на ковер к генералу! – орал он. – Да Виталий Евгеньевич меня раком поставит, и будет прав! Работнички у меня в отделе еще те, какого неуловимого Вольгу прижучить целый месяц не могут… Водитель, мать твою, сверни фантиком свои большие уши, и смотри на дорогу! Только не хватало нам вляпаться в ДТП!

Шофер, работавший по совместительству в других важных органах, кивнул и вперил взгляд в приближающийся перекресток. А полковник М. тем временем продолжал орать, и при этом незаметно пожал руку майору Щ.

– Кажется, выставка все-таки состоится, – тихо сказал он.

Майор Щ. кивнул и вопросительно взглянул на начальника.

– Думаете, Вольга на самом деле тот человек, кто нужен сейчас России? – прошептал он. – Может, тогда стоит накрыть его нашим зонтиком?

Полковник М. нахмурился и не ответил. Откинувшись на спинку сиденья, он глубоко задумался.