Текст книги "Новые пирамиды Земли"

Вечером следующего дня к зданию дома культуры завода «Красный фонарщик» подъехала милицейская машина с мигалками. За ней следовал длинный черный лимузин.

Люди, приехавшие в лимузине, разумеется, уже знали про неудачный визит джентльменов, компетентных во всех отношениях. Они ожидали, что обитатели странного дома вновь словно бы растворяться в воздухе. Но, к всеобщему удивлению, чуть ли во всех окнах обширного дома сиял свет, оттуда доносились звуки многих голосов, веселая музыка, и еще какой-то знакомый, мерный шум.

Бритоголовый гражданин в черном, безукоризненном костюме, черном галстуке и черной рубашке-бронежилете, открыл заднюю дверцу лимузина и некоторое время напряженно прислушивался.

– Век воли не видать, да же они там пляшут! – наконец, выдохнул он.

– В натуре, пляшут, – подтвердил второй бритоголовый гражданин, распахнувший заднюю дверцу с другой стороны. – Ну, прям дом культуры какой-то!

Третий гражданин, сидевший между своими телохранителями презрительно хмыкнул:

– Кретин, да это и есть дом культуры! Значит, они там пляшут и поют. Ну что ж, поглядим, как эти лохи запляшут и как запоют сейчас. Пошли.

Охранники дружно спросили:

– Шеф, автоматы брать?

Шеф, он же вор в законе по кличке Штырь, он же депутат, он же генеральный директор трех крупных коммерческих фирм, он же президент банка «Гоп-стоп, столица», покачал головой.

– Пока не стоит. Если надо будет кого-нибудь из лохов отметелить, руки пачкать не будем, а позовем ментов. Я им что, задаром деньги плачу, поганкам с погонами?

Выйдя из машины, охранники помогли выйти шефу. Тот торжественно вынес из лимузина свое массивное, хорошо раскормленное тело бывшего борца, и некоторое время задумчиво смотрел на дом, где бурлил нахальный праздник жизни. Бесплатно бурлил! И это на подведомственной ему территории, где каждая серая мышь послушно отдавала ежемесячные взносы в его благотворительный детский фонд «Слезы капали». С ума можно сойти, до чего некоторые люди обнаглели…

Штырь махнул рукой, и из милицейской машины вышли четверо стажей порядка. Вид у них был неважнецкий. Работать крышей для Штыря и его людей им было не впервой, риска не предвиделось никакого, но что-то милиционеров сегодня тревожило. Интуиция у них была звериная.

Штырь указал на вход капитану Суровцеву.

– Пошел вперед, – коротко приказал он.

Суровцев на всякий случай расстегнул кобуру, почему-то одернул китель и на негнущихся шагах направился к дому культуры. Возле двери он остановился, словно окаменев.

– Не мог-гу, – побледнев, сипло выдавил он себя. – Простите, шеф, не могу.

Штырь зло сощурился.

– Эти слова ты лучше ночью жене скажи, Иван Трофимович, дешевле обойдется… Чего сдрейфил, урод? Мы ведь только поговорить приехали – пока. Люди готовятся к выставке в Манеже, арендовали не самый слабый сарай на нашей фазенде, понавесили на всех улицах растяжки, статейки на четыре страницы в «Комсомолке» печатают… Ты своими куриными мозгами соображаешь, сколько такие дела стоят бабок? А нас, выходит, побоку? Штырь тебе не мусор какой-то, я порядок где хошь наведу. Ну, пшел вперед!

Милиционер тяжело вздохнул, надвинул фуражку поглубже на голову и рванул на себя массивную дверь. Изнутри на него дохнул шум десятков веселых голосов, ритмичная музыка, хохот, скрип половиц… Но едва он вошел в фойе, все звуки растаяли.

Вокруг висела пелена молочного тумана, скрывавшая стены. Было очень холодно, так что изо рта сразу пошел пар. Капитан Суровцев зябко поежился. Он не раз прежде бывал в бывшем дворце культуры, но сейчас не мог его узнать. Казалось, фойе стало раза в два больше, а потолок и вовсе куда-то исчез. Ощущение было такое, будто он стоит где-то на лесной поляне, и вокруг на десятки километров нет ничего, кроме деревьев, тумана и холода…

Сзади послышался удивленный голос Штыря:

– А это еще что за хреновина? Я только что видел свет в окнах, слышал чьи-то голоса… Кто потушил свет? И куда исчезли люди, вашу мать?

Капитан Суровцев трусливо втянул голову в плечи, ощущая всей кожей злобный взгляд пахана. Штырь только полгода хозяйничал в районе, после очередного передела зон влияния между разными бандами. За это время воровской авторитет показал себя редким отморозком, еще более безжалостным и алчным, чем его предшественники. У него была дурная привычка при малейшем запахе опасности стрелять направо-налево.

Милиционер хотел было объяснить, что он здесь ни при чем, что никакого сговора с арендаторами дома культуры у него нет и быть не могло, но тут из тумана вышел высокий человек. Мгла скрывала черты его лица, но Суровцев почему-то сразу узнал его. Судорожно перекрестившись, он рухнул на колени и застонал:

– Прости, Иисусе… Не по своей воле я привел сюда этих кровопийцев! Грешен я, сто раз грешен… Веришь ли, по ночам часто не сплю, кляну себя самыми последними словами. Ведь дед мой до Берлина дошел, а отец, сержант милиции, погиб от бандитской пули. Но ведь семью-то кормить надо, о Боже!

Вольга поднял правую руку, и губы насмерть перепуганного стража порядка намертво сомкнулись.

– Я не сын Божий, сколько можно всем вам говорить! – с досадой сказал Вольга. – А вот обмануть меня не просто. Семью, говоришь, нечем кормить? Это ты про трехэтажный коттедж, что строишь под Истрой?

Капитан Суровцев тоскливо опустил голову. И вдруг он увидел внизу не паркетный пол, а черную пропасть, в бездонной глубине которой что-то тяжело ворочалось, что-то стонало, излучая безысходность. И это что-то был он сам, низвергнутый туда, откуда никогда не возвращаются. Никогда.

«Ты считаешь, что такой Божий суд будет несправедлив?» – прозвучал в его голове тихий голос Вольги. И ответить на это было нечего.

Штырь и два охранника не слышали ни слова из этого разговора, да им было и не до этого. Они уже сжимали в руках пистолеты.

– Терпеть не могу телепатов, – промолвил Штырь, ощущая непривычную дрожь во всем теле. – У нас в лагере на Колыме был такой умелец, мог любого заставить поделиться с ним пайкой. Так мы этого хмыря посадили голой задницей в прорубь и обливали водой, пока его башка не превратилась в ледяной шар.

– Почему именно шар? – удивленно спросил Вольга.

– А черт его знает, почему… Надо же было как-то развлекаться! Интересно было глядеть, как телепат шевелит губами и вовсю дышит, чтобы растопить лед. Долго он так дышал. Мы с корешами даже поспорили, сколько урод продержится. Я поставил сто баксов на десять минут, и выиграл. А ведь, казалось, такой дохляк, соплей перешибить можно… Живуч ваш брат, ничего не скажешь! Но пуля она для всех пуля.

Вольга кивнул.

– Верно, пуля – это не сахар. Надеюсь, что никогда не забуду этого. История с ледяным шаром меня тоже заинтересовала. Это на самом деле, наверное, забавно – смотреть, как твой враг шевелит губами, чтобы растопить своим дыханием ледяные стенки. Наверное, не самая худшая из всех смертей, и на других злодеев она может произвести сильное впечатление.

Один из братков нервно спросил:

– Хозяин, можно я сбегаю за автоматом? Ведь эта сука нас запугать хочет, словно фраеров. Небось, щас из всех щелей на нас его парни полезут.

Штырь испуганно огляделся. Как все бандиты, он был трусоват, и не любил неприятных сюрпризов.

Вольга вдруг расхохотался. Сложив руки на груди, он с иронией смотрел на вымогателей.

– Вот что, работнички ножа и топора, – сказал он. – Времени у меня мало, поэтому не тратьте своего блатного красноречия. Денег никаких я вам не заплачу, и не надейтесь. Ни вам, и никому другому. А вот общаться с такими типами мне придется, по-видимому, часто. Очень не хочется прибегать к суровым мерам, но ведь другого языка, кроме языка силы, вы не поймете? Иван Трофимович, я прав?

– Прав, прав! – закричал милиционер, с радостью вновь обретя дар речи. – С этими гнидами надо быть не просто жестким, а жестоким. Если дать хоть какую слабину, они пустят в ход все: и пули киллера, и бомбы, и огнеметы, и даже ракеты – оружие у них будь здоров! И они ничего и никого в Москве давно уже не опасаются.

Вольга кивнул и перевел взгляд на растерянного Штыря.

– Да, мне придется быть жестоким. И это самое ужасное, с чем мне предстоит столкнуться по пути к Башне… Уйдите, умоляю, сейчас же уйдите, и забудьте о мести, и вообще обо мне! Только это может вас спасти.

– Они не смогут забыть, – тяжко вздохнул милиционер. – Они день и ночь думать, как вас убить, о Боже! Это станет целью их жизни, они поднимут на борьбу с вами всех своих подельников. Согнуть эту мразь нельзя, перевоспитать – тоже, их можно только сломать и вышвырнуть на свалку. Вот это заставит многих снова забраться в свои тараканьи щели, потому что все они – жалкие трусы.

– Почему же тогда они превратили тебя и тебе подобных в своих слуг? – спросил Вольга. – Вы тоже трусы?

– Да, мы тоже трусы. Но боимся мы не столько за себя, сколько за свои семьи. Боже, остерегись, сейчас они начнут стрелять!

Вольга хмуро усмехнулся.

– Они уже давно хотят сделать это, да пальцы не слушаются. Но не могу же я вечно их удерживать! Штырь, последний раз взываю к твоему порочному разуму – уходи! Во мне закипает гнев. Я вовсе не Христос, и никому и никогда не подставлю не только вторую щеку, но и первую. И мученическое распятие на новой Лысой горе меня не устраивает. Мне обязательно нужно дойти до конца Дороги, и потому мне разрешено использовать для защиты все, чем я располагаю. Но я не хочу этого делать!

Бледные как смерть охранники вопросительно посмотрели на своего пахана. Будь их воля, они давно бы бежали из этого жуткого места, но Штырь (вовсе не зря получивший эту воровскую кликуху) твердо стоял возле двери, широко расставив ноги и, напрягая все силы, отчаянно пытался согнуть палец на спусковом крючке.

– Лучше… убей нас, Вольга, иначе твоя жизнь… превратится в ад, – хрипло промолвил он посиневшими губами. – Мусор прав, мы… все равно согнем тебя в бараний рог. Хозяев в городе… может быть только два: или мы, или тоже мы… Другого не дано!

Вольга закрыл лицо руками. Он дрожал от ужаса перед тем, что ему предстояло совершить.

– Господи, почему этот мир полон такой злобы? – прошептал он. – Я ведь ничего не сделал этим людям, я даже не знаю их… но они пришли сюда, чтобы диктовать свою волю. И я чувствую, что даже если сотру их память, то назавтра они придут снова.

– Непременно придут, – подтвердил милиционер. – Штырь свою зону в городе пасет лучше любого пастуха. А мы и судейские у него вроде егерей и гончих… Но если ты дашь им деньги, они придут еще и еще. А потом деньги уже дадут тебе, но с той поры ты будешь служить им, и будущий храм превратится в лавку или бордель, потому что ничего другого они строить не умеют. Накажи их, Боже, всех накажи!

– Но я не могу это сделать… – простонал Вольга, продолжая дрожать. – Путь к Башне не может быть усеян трупами, пусть даже отъявленных злодеев! Будь я на самом деле сыном Божьим, мое слово превратило бы вчерашнего разбойника в апостола. Но этого я тоже не могу сделать!

Суровцев вдруг гневно заорал:

– Господи, почему ты жалеешь этих мерзавцев? И почему ты жалеешь такого ничтожного и продажного труса, как я? Лучше бы ты пожалел миллионы бедных детей, которые каждый год умирают от голода, от болезней, от наркотиков, от насилия. Лучше бы ты пожалел миллионы мальчиков, которые гибли, гибнут и будут гибнуть на бесконечной Войне. Лучше бы ты пожалел их матерей, слезы которых могли бы наполнить целое море. Разве ты не понимаешь, о Боже, что такое отношение к людям заставляет сомневаться в твоем существовании? Ибо Создатель просто не может быть так жесток к своим детям.

Опустив руки, Вольга посмотрел на милиционера глазами, полными слез:

– Сотни раз я задавал себе этот вопрос, но так и не нашел на него ответа, – промолвил он. – Да, я верю что там, в тонком мире и в мире огненном, многих ждет другая жизнь, и кое-кто однажды вновь вернется на Землю в ином облике, кто-то всего лишь как мотылек-однодневка, но кто-то и образе ребенка. Но я не могу и не хочу согласиться с тем, что жизнь земная – это только первое испытание духа, первая школа, отличники которой попадают в рай, а двоечники – в ад. Такой взгляд плох тем, что он освобождает людей от ответственности за содеянное на Земле, перенеся суд или награду в другое, непостижимое измерение. Я же призываю строить царство светлое на Земле. Но я – строитель, я должен построить дорогу к Башне, а не судить злодеев… Есть же на это земные судьи!

– Отдай этих злодеев судьям земным, и завтра эти злодеи вернутся, и будет их сотни, а послезавтра – тысячи, – неожиданно спокойно, и словно бы другим голосом сказал Суровцев. – И не будет тогда никакой дороги, и никакой Башни. Решай: или действуй, или уступи свое место тем, кто тверже духом.

Вольга посмотрел на Суровцева с огромным удивлением.

– Твой голос стал другим, но он мне знаком. Неужели, это…

Раздался оглушительный звон, и на пол посыпались тысячи осколков. И тут же раздались звуки автоматных очередей.

Суровцев инстинктивно рухнул на пол и на всякий случай закрыл голову руками. Но потом опомнился и с ужасом посмотрел на Вольгу.

Вольга по-прежнему стоял посреди фойе. Прямо перед ним слегка колыхалась голубая занавесь. Она была покрыта множеством красных точек – это были следы пуль, остановленных неведомым силовым полем.

Послышался вопль Штыря:

– Перестаньте стрелять, кретины! Разве вы не видите, что он неуязвим для пуль? Несите сюда гранатомет, быстрее!

Вскоре в фойе вбежали еще трое бандитов. Двое держали в руках раскаленные автоматы, а третий – громоздкий длинноствольный гранатомет, обычно применяемый при борьбе с бронетехникой.

Штырь схватил тяжелое оружие, взвалил его на правое плечо и привычными движениями приготовился к стрельбе. А потом с кривой усмешкой взглянул на Вольгу.

– Не знаю уж, кто ты – могучий телепат или второй сын Божий, но я никому не позволю встать у меня на пути! А такие как ты всегда проигрывают, потому что ваша дешевая мораль связывает вам руки, словно кандалы. А вот у нас нет морали, и нет кандалов! Последний раз предлагаю договориться по-хорошему. Если тебе так надо, строй свою дорогу и свою Башню, я не возражаю. Не знаю, что это такое и на какой хрен это кому-то нужно, но чую: деньгами твоя идея пахнет, и притом очень большими деньгами! Да и все равно тебе деваться некуда. Придется делиться, и не только со мной – со всеми. С чиновниками, которые будут тормозить тысячи твоих бумажек, с фирмачами, которые будут требовать отката, с журналюгами, которые будут писать заказные статьи, с адвокатами, которые будут за тебя судиться, с ментами и эфсебешниками, которые будут тебя крышевать. Не знаю, с какой луны ты свалился, но мы в этой стране так живем уже давно, и менять ничего не собираемся.

Губы Вольги насмешливо скривились:

– И в результате вместо Башни проявится очередной огромный котлован, в котором утонут миллиарды долларов, и заодно все надежды человечества, верно?

– Плевать на человечество! – заорал Штырь. – Ну, решай, божественный ублю…

Внезапно голубая пелена ринулась в сторону бандитов, словно ее понес сильный порыв ветра. Штырь не успел и глазом моргнуть, как он и его охранники вдруг оказались внутри сфер приблизительно двухметрового диаметра.

– А-а-а! – завопил пахан и хотел нажать на спусковой крючок, но вовремя опомнился. Зато один из его охранников не выдержал и выпустил в сторону Вольги автоматную очередь. Пули отразились от внешней поверхности сферы, и пронзили грудь бандита сразу в нескольких местах. Со сдавленным стоном бандит упал и остался лежать на дне своей сферы.

– Ловко, – судорожно сглотнув, сказал Штырь. – Таких штучек я еще не видел. Это что, новый вид оружия? Вольга, друг, я тебе не завидую. Теперь за тобой будут охотиться все разведки мира.

Вольга мрачно кивнул, не отводя страдальческого взгляда от погибшего бандита.

– Нет, такого я не хочу допускать, – сказал он. – Надеюсь, разведки еще долго не смогут понять, как я защищаюсь от подонков.

– Неужели? – хохотнул Штырь. – Да любой эксперт, едва только взглянет на труп Глухаря, сразу начнет копать, что и как. Разве я не прав, Иван Трофимович?

Милиционер с благоговейным ужасом глядел на бандитов, окутанных голубыми силовыми полями.

– Все верно, – сказал он. – Рикошет сразу с нескольких направлений – это насторожит кого хотите. Труп надо уничтожить или закопать где-нибудь. Тогда еще останется шанс спрятать концы в воду. Но что делать с остальными бандюгами? Ведь они молчать не станут.

На лице Вольги появились капли пота. Настал решающий момент, и в его глазах вдруг засияла сталь.

Он поднял правую руку, что-то зашептал, и сфера, в которой лежал убитый, стала вдруг быстро сжиматься. Тело бандита сложилось пополам, изогнулось, и затем раздался хруст костей. А потом через стенки силового поля вдруг начала сочиться – нет, не кровь, а вода.

Штырь и его люди с ужасом смотрели за тем, как их бывший товарищ буквально на глазах превращается в красный шар, наполненный окровавленной плотью и осколками костей. Шар продолжал сжиматься, пока не уменьшился до размера баскетбольного мяча. Он лежал в большой луже воды, а потом, следуя легкому наклону пола, покатился по обломкам стекла к стене.

– Дьявол, тысяча раз дьявол… – прошептал Штырь, глядя на красный шар сумасшедшими глазами. – Приходилось мне, и не раз, закатывать людишек в бетон, давить гусеницами трактора, сжигать заживо в печи крематория. Но такую штуку я вижу впервые!

Он перевел взгляд на испуганного Суровцева, и вдруг истерично расхохотался.

– Нет, Иван Трофимович, ты ошибся. Этот фраер – вовсе не сын Божий! Христос был добрым, он простил Иуду за его предательство, и дал римлянам распять себя на кресте. А этот Вольга – не даст! Этот скорее распнет предателя Иуду, а заодно и самого Понтия Пилата. Разве это по-божески – так поступать с людьми, которые всего лишь хотят тебя убить? Мы требуем законного суда!

Вольга промолчал, и за него ответил Суровцев.

– Забыл про Судный день, Штырь? В священном писании сказано, что сын Божий однажды снова придет на Землю, и посыплется на голову всех грешников огненный дождь. А по-моему, красные шары – еще того лучше. Покатятся они по всей Москве, словно мячики! Глядишь, другие Штыри призадумаются и поймут, что власть в городе переменилась.

Но Вольга уже принял решение.

– Наверное, я делаю большую глупость, но все же дам вам шанс, – сказал он. – Я даже не стану стирать вашу память, хотя мог бы это сделать. Уходите, и скажите таким, как вы: не смейте никогда вставать на моем пути! Второго шанса у вас не будет.

Сферические силовые поля разомкнулись, и бандиты, оказавшись на свободе, вздохнули с огромным облегчением. Но тут какая-то сила подняла их и один за другим вышвырнула из здания. Штырь и его люди покатились по асфальту, словно кули.

Вскоре снаружи послышался гул отъезжающих машин.

Суровцев укоризненно взглянул на Вольгу.

– Напрасно вы отпустили этих подонков, о Боже. Теперь они не дадут вам и шагу спокойно шагнуть. О себе я и не говорю, Штырь обид никому не прощает.

Вольга посмотрел на него мутным взглядом и кивнул.

– Да, ты прав, я сделал ошибку. Но зато совесть моя чиста – я дал этим людям шанс. Последний шанс.

Повернувшись, он исчез в тумане.

Даша Лазарева собиралась приехать в Манеж на метро, но к ее огромному удивлению, около девяти утра в дверь квартиры позвонил никто иной, как сам Андрон Минх. Как оказалось, известный продюсер приехал сюда, к тимирязевскому парку, специально за юной певицей.

Родителей не было дома – сегодня была пятница, рабочий день, и потому ни Алине Николаевне, ни Костаки Георгиевичу не удалось поехать на открытие выставки. Да они и не очень сожалели об этом. Последние два года Алина Николаевна не покладая рук организовывала для младшей дочери выступления по всей Москве, включая такие элитные клубы, как «Континент» и «Европа». Везде Дашу встречали очень тепло, восхищаясь ее экзотической внешности, и провожали бурными аплодисментами, сраженные ее чудесным голосом и врожденной артистичностью. Разумеется, были и цветы, и обещания, много обещаний. Не один крутой бизнесмен клятвенно обещал, что лично займется раскруткой Даши и сделает из нее звезду не только российской, но и мировой эстрады.

Однако время шло, а ничего не происходило. Никто из крутых так и не выполнил ни одного своего обещания, что вообще-то для нынешней России было совершенно естественным делом. Раскрутка будущей мегазвезды стоила не меньше двух миллионов долларов, а это большие деньги. Наверное, будь Даше не пятнадцать, а восемнадцать лет, то кое-кто и рискнул бы потратиться на нее, разумеется, потребовав взамен определенные услуги, что в развращенном мире шоу-бизнеса являлось также вполне естественным. Но любой ловелас, только взглянул на Алину Николаевну и на Дашу, сразу же понимал – увы, здесь им ничего не обломится. Зачем же тогда выбрасывать деньги на ветер?

По этой причине ни мама, ни дочь поначалу всреьез не отнеслись к словам Андрона Минха, который вышел на них по совету кого-то из своих друзей. Выступление в сборном концерте в Манеже? Что ж, бывали и не на таких концертах, плавали, знаем. К тому же, главным блюдом в Манеже будет какая-то выставка, а выступление Даши и других артистов станет лишь гарниром к ней. Восторги, комплименты, обещания? Ну, этого добра у них навалом.

Сама Даша тоже не питала никаких иллюзий. Несмотря на молодость, она уже кое-что знала о взрослой жизни, и не ждала никаких чудес. Ну, разве что совсем немножко ждала…

Чудеса начались с того, что сам продюсер заехал за ней на своем крутом «Вольво». Андрон Борухович терпеливо ждал, пока она соберет вещи, словно Даша уже было звездой. А затем, по пути к центру города, продюсер разговаривал с ней как со взрослой. «Этот день ты запомнишь на всю жизнь, Даря. И что еще важнее, этот день запомнит тебя!»

Даша недоумевала. «Но почему же, Андрон Борухович? С этим репертуаром я уже выступаю полгода. Да, меня хвалят, мне аплодируют, но…» – «Ха, разве можно сравнивать палец с… Ну, это неважно. А важно то, что ты с этого дня можешь стать лицом нашего Проекта, ее живым символом. О Проекте благодаря Интернету уже знают десятки тысяч людей в разных странах мира. Но это только начало! Клянусь, к концу года о нас уже узнает весь мир! То есть, конечно, мир узнает о Вольге Строгове, но мы, члены его команды, тоже получим свою долю пирога. И ты в том числе, девочка!»

«Но господин Строгов даже не видел меня! – робко вопросила Даша. – Я могу ему и не понравиться…»

Продюсер ухмыльнулся.

«Можешь. Только я в такое не верю! Вольга… у него очень своеобразный взгляд на вашу сестру. Записные красотки ему не нравятся, ему подай тонкую и чуткую душу. А ты… Даря, да таких женщин как ты, даже я не встречал! Вольга будет доволен, не сомневайся. Конечно, если ты сегодня хорошо выступишь… Кстати, сегодня ты впервые выйдешь на сцену под своим новым псевдонимом».

«А разве Даша – это звучит плохо?» – робко спросила девочка.

«Чудесно, благоуханно, нежно! Но ты уже сейчас выглядешь взрослее своих лет, а года через четыре станешь совсем зрелой женщиной. Тогда «Даша» зазвучит несколько слащаво и фальшиво, верно? А Дарья… хм-м…»

Девочка вздохнула.

«Я согласна: Дарья – звучит не очень здорово».

«Ничего подобного! Это зазвучит прекрасно, но только с маленькой добавкой. А знаешь ли ты, Даря, что ты удивительно похожа на Нефертити – вернее, на ее знаменитый бюст? Фактически – одно лицо! Не удивлюсь, если в тебе течет кровь древних египтян. Вот я и придумал для тебя артистический имидж юной египетской принцессы. А твоим символом станет бог солнца – Ра. Сложи это с твоим именем, и получится: «Дарьяра». Звучное и красивое имя верно? И главное, ни у кого на Земле такого нет.

– Дарьяра… – тихо прошептала девочка. – Да, это красивое имя, хотя и странное…

– Ха, в этом весь кайф! Когда-то в прошлом для эстрадных звезд придумывали такие псевдонимы, как Рафаэль, Мадонна, Принц – сейчас от подобного нахальства всех просто затошнит. А для твоих фанатов ты станешь не просто Дарьярой, а Дарьей-РА. Заметь, здесь ударение будет падать уже не на второй, а на последний слог. Ларчик-то с секретом, ха-ха! А теперь представь картинку: юная египетская принцесса с твоим прекрасным личиком, под ней надпись: «Дарья-РА», а на заднем плане – парус папирусной лодки и изображением Солнца. Готовый брэнд для футболок, кепочек, косметики и прочих товаров, на которых я заработаю миллионы!.. Вернее, это мы вместе заработаем.

Даша смутилась.

– Но ведь я русская певица, и моя мама родом не из Египта, а из Нижнего Новгорода…

Продюсер обидчиво надул толстые губы.

– Думаешь я об этом не подумал? Андрон Минх щи лаптем не хлебает, попрошу запомнить раз и навсегда! Думаешь, Ра – это только имя древнеегипетского бога Солнца? Ничего подобного. Ра – так древние античные авторы называли нашу Волгу.

– Ох, я не знала этого!

– И не только ты одна. Ничего, об этом скоро все узнают. Благодаря тебе, Дарья-РА, скоро в тумане времени проявится еще одна ниточка, которая связывает Россию с Востоком, с древними цивилизациями. А уж мы с тобой славно попляшем на этой ниточке, будь спокойна! От смазливых дебилок всех уже просто воротит, им цена – грош в базарный день. А ты будешь на своих концертах не только петь, но и говорить. Да еще как говорить! О тайнах древних цивилизациях, о загадочной судьбе России, о Шамбале, об учении Рерихов Агни-Йога, и конечно, об учении Вольги и его Цитаделях! Ты станешь пророчествовать о будущем, ты станешь живым голосом мертвых веков… Клянусь, молодежь потянется к тебе, словно мотыльки к лампе, не будь я Андрон Минх!

Даша была так потрясена и озадачена, что промолчала весь остаток пути. Молчал и Андрон. Он надеялся, что девчонка не сразу раскусит его маленькую хитрость, и не заметит вполне очевидную семантическую цепочку: Дарья-РА – Ра – Волга – Вольга. Дай-то Бог, чтобы эта цепочка сработала! Глядишь, новоявленный мессия вспомнит в нужный момент про маленького человечка Андрона Минха, который первым протянул эту цепочку между двумя совершенно незнакомыми людьми, зрелым мужчином и зеленой девочкой. Встретились бы эти два поистине удивительных создания Природы без его помощи? Ох, вряд ли… Такая услуга дорогого стоит, очень дорогого!

Несмотря на ранее время, возле Манежа уже роились люди, в основном молодежь. Парни и девчата собирались кучками и что-то горячо обсуждали. Даша услышала лишь отдельные слова: «Туфта… интересно… Интернет… будет клево… гений… нет, полная шиза…»

Под руку с Андроном, девочка поднялась по лестнице и через служебную дверь вошла в огромное здание Манежа. Даша думала, что продюсер сразу же направится в артистическую комнату, но тот почему повел ее окольными коридорами в переднюю часть здания. Через несколько минут они оказались в огромном, пока еще пустом фойе.

Одну из стен занимала громадная картина. На ней расстилалось бушующее море, с округлым островом посредине. Остров зарос десятками небоскребов. Их окружал лес из сотен самых разных зданий, в том числе храмов, заводов, офисов фирм и банков. Судя по тому, как накренился остров, было ясно, что он постепенно уходит в бурлящие волны. Присмотревшись, Даша заметила на горизонте три темных силуэта, над которыми вздымались фонтаны воды.

– Что это? – тихо спросила девочка, ошеломленно глядя на величественную, и в то же время жуткую картину. – Что это, дядя Андрон?

Продюсер махнул рукой:

– Так, чепуха… Аллегория.

– Что значит – аллегория? – не поняла девочка.

– Ну, небось слышала в школе про плоскую Землю, которую якобы держат на спине три гигантских кита? Так представляли мир древние люди. Не могли сообразить, болваны, что океан, в котором плавают киты, тоже должен на чем-то стоять… К тому же, киты могли в один прекрасный день бросить свою чертову ношу и уплыть в разные стороны. Этот замечательный момент как раз изображен на этой картине.

– А почему киты уплыли? – с удивлением спросила Даша.

– Черт его знает, почему уплывают киты… Может, проголодались, и решили поискать местечко, где побольше планктона. Настоящие киты так и поступают. Может, поссорились. А может, испугались надвигающегося шторма. Видишь, какие темные тучи сгустились над горизонтом? Молнии уже вдали блистают, ветер будь здоров…

– Выходит, наш мир тонет? – неуверенно спросила Даша.

Андрон хмыкнул.

– По-моему, он уже почти утонул, словно легендарная Атлантида, только не в море, а в полном дерьме… Но Вольга считает, что все еще можно поправить. Оптимист!.. Ну пойдем, я быстренько покажу тебе выставку, пока сюда еще не хлынул народ. Такого ты еще не видела, девочка!

Зал пресс-конференций, еще за полчаса до встречи с устроителя выставки, был набит журналистами. Вдоль стен стояли десятки телекамер, на стенах мерцали мониторы. Все шумно переговаривались, обмениваясь впечатлениями обо всем увиденном на выставке.

– … какой-то бред! Похоже, сейчас нас начнут стращать Судным днем. Не зря в каждом зале висят копии картины Брюллова «Последний день Помпеи». Интересно, сколько миллиардов потребует этот Вольга за спасение Земли от всех напастей?

– … хороший пиаровский ход. Не иначе, как Строгов рвется в Госдуму. У нас народ любит тех, кто много обещает, а еще тех, кто дарит им если не хлеб, так хотя бы зрелище. Представляю, сколько будущих избирателей от нечего делать и от дурной погоды ринется в Манеж! А здесь их – бац! – Помпеями по головам…

– … стоило кучу денег. Говорят, на Строгова работало одновременно около двухсот художников, скульпторов, музыкантов, модельеров и прочее, прочее, прочее. Многих из них, говорят, даже специально привезли на два месяца в Москву из дальних регионов! Конечно, картины – сущая мазня, хотя сюжеты с титаническими башнями довольно любопытны. Музыка тоже недурна. А вот молодые актеры, что разгуливают в одеждах будущего города Солнца – это уже явный перебор. Дурно пахнет премьерой голливудского фантастического боевика!

– … просто в очередной раз отмывают большие деньги. Говорят, какая-то крупная нефтяная компания придумала хитрую схему ухода от налогов, и наняла в качестве шоумена провинциального актеришку. Вроде бы, он на самом деле чем-то смахивает на Христа. Но борода у него явно приклеена, а якобы магическое выражение глаз создают новейшие американские линзы. Ну, а полифонию голоса обеспечивает японский микрофон, спрятанный у него в горле. Не человек, а живой робот! Вы еще молодой, а я-то хорошо помню Чумака с Кашпировским, что дурили головы простакам в конце прошлого века. Новоявленный шарлатан Вольга им и в подметки не годится!