Текст книги "Как стать оруженосцем"

Сергей Тимофеев
Как стать оруженосцем

© С. Тимофеев, 2019

1

Владимир сидел в небольшой таверне, кабачке, гостинице, или еще где, за маленьким столиком, приткнувшемся в углу. Скрытый тенью, он мог наблюдать за всем происходящим не привлекая к себе внимания, что сейчас было особенно важно: предстояло решить первую загадку, а именно, где именно он очутился благодаря усилиям Анемподиста, снабдившего его в дорогу традиционным кошельком с неразменной монетой, но не удосужившегося дать ни одного указания относительно места назначения. Открытое пространство было небольшим; едва ли не треть его занимал длинный массивный стол, окруженный скамьями, столики поменьше, с примостившимися рядом табуретами, расположились вдоль стен. Лестница, изогнувшись молнией, вела на балюстраду второго этажа. Там, по всей видимости, имелись комнаты, сдававшиеся внаем. Хозяин заведения, – скорее всего, это был именно он, – мирно дремал у одного из проемов, ведших, должно быть, в кухню. Возле стола расположилась группа из четырех человек, одетых как средневековые бюргеры. У одного из них через плечо на ремне была перекинута волынка (Владимир почему-то сразу же назвал его про себя менестрелем). Менестрель о чем-то вполголоса вещал, остальные, подобно хозяину, дремали, изредка покачивая головой в такт словам рассказа. Перед каждым стояла большая деревянная кружка, видом напоминавшая усеченный конус. Сверху над ними висело, – так показалось Владимиру, – несколько колес от телеги, с воткнутыми по окружности горящими свечами. Мягкий приглушенный свет, степенная тихая беседа, – идиллия, да и только! – если бы не буря за окнами, время от времени сотрясавшая входную дверь, ломившаяся в затянутые бычьими пузырями окна, обиженно подвывавшая в трубе и окатывавшая здание потоками ливня. Иногда пространство на мгновение освещалось вспышкой молнии; но ни эта вспышка, ни гневные возгласы грома не могли развеять сонные чары, царившие внутри.

Владимир прислушался к тому, о чем повествовал менестрель.

– …выехали тогда на ристалище сэр Пэр и пэр Сэр, и помчались друг на друга, и разом ударили их копья, и разлетелись вдребезги, а сами рыцари сверзились наземь. Тогда, поднявшись, выхватили они мечи и принялись осыпать друг друга ударами, пока мечи их не рассыпались в труху. Лишившись оружия, отбросили они щиты, и двинул могучей рукой в железной перчатке сэр Пэр пэру Сэру в ухо, а пэр Сэр – в ухо сэру Пэру. Загудело внутри лат от могучих ударов и могучих проклятий… Признали соперники, что равны они силами, обнялись, и, продолжая гудеть латами, скрылись в свои шатры… И были восхищены все присутствовавшие на трибунах силой их и трудолюбием.

Вслед за тем раздался грозный звук рога, и выехал на ристалище Черный рыцарь, и не нашлось никого, кто принял бы его вызов…

– Неужели? – обозначил заинтересованность один из сидевших, чуть приоткрыв глаза. – Неужели не нашлось ни одного отважного рыцаря?

– Ни одного, – подтвердил менестрель. – Потому что все уже разошлись: кто на пир, кто на отдых. Ночь наступила, сгустилась мгла. Долго трубил в рог Черный рыцарь, вызывая поединщика, а потом повернул коня, и скрылся в лесу. И были его доспехи зеленые, как весенняя трава, и конь его был зеленый, а каков был он сам, никто не знал, потому как забрало его шлема было опущено…

– Зеленый… – снова приочнулся один из слушателей. – Так почему же черный?

– Он всегда приезжал на ристалище, когда спускалась ночь, и в темноте зеленое казалось черным…

– А опаздывал почему?

– Жил, наверное, далеко. Пока к себе вернется, отдохнет, опять на турнир соберется, глядишь, уже и ночь. А может, просто не везло ему по жизни… На следующий же день, как герольды подали трубами сигнал к возобновлению поединков, выехали на ристалище дон Сквайр и сквайр Дон, и помчались друг на друга, и разом ударили их копья, и разлетелось вдребезги копье сквайра Дона, и покинул он седло, и оказался на земле. Видя же, в какое разорение вверг его дон Сквайр, – а надо заметить, что сквайр Дон был младшим сыном и из наследства ему досталось только доброе имя, – выхватил он жердь из забора и принялся гоняться за доном Сквайром, и не успокоился прежде, нежели не изломал жердь об его латы…

Турнир был прерван, собрался рыцарский суд, который, разобрав дело по справедливости, лишил сквайра Дона права участия за использование недозволенного оружия, после чего восстановил его в этом праве за находчивость.

Так закончился тот день, а под вечер протрубил рог Черного рыцаря…

В этот момент со стоном распахнулась входная дверь, и в помещении возникло еще одно действующее лицо, скрытое плащом. Воспользовавшись обстоятельствами, ворвался ветер, потушивший висевшую поблизости Владимира «люстру», и дождь, словно кто-то выплеснул через порог воду из огромного ведра. Дверь захлопнулась, вошедший скинул плащ.

Русоволосый, крепкий, статный, при бороде и усах, с мечом за спиной, одетый скромно, но с достоинством, – сразу видно, из благородных, – он оглядел помещение в поисках места, после чего, небрежно бросив плащ на руки подскочившей служанке, в два широких шага ликвидировал расстояние, отделявшее его от столика Владимира, уселся без приглашения на табурет, после чего довольно дружелюбно промычал:

– Надеюсь, благородный рыцарь будет не против, если его не менее благородный собрат по оружию разделит с ним скромный ужин?

Несколько не ожидавший такого развития событий Владимир оказался не против, после чего выяснилось, что слова, произнесенные новоприбывшим, следует понимать буквально – тот подвинул к себе блюдо с остывшим мясом и овощами, кувшин с молоком, и принялся насыщаться. Работая только руками и челюстями, но, следует признаться, не без некоторого изящества. Быстро опустошив блюдо и кувшин, он благородно вытер рот рукавом и сказал:

– Благодарю тебя, благородный рыцарь, за трапезу, ибо случилось так, что в дороге я совершенно поиздержался, – в доказательство своих слов, он достал из кармана кошелек, развязал его и вытряхнул содержимое на стол. Из кошелька с легким звоном выпало несколько медяков. – Я не могу расплатиться с тобой прямо сейчас, но мой меч – к твоим услугам. Скажи мне о своих проблемах, и я последую вместе с тобой, дабы разрешить их в твою пользу. Но прежде я должен назвать тебе свое имя, чтобы ты знал, кто перед тобою. Имя мое – Ланселот Болотный.

– Ланселот… Болотный?.. – удивленно переспросил Владимир. – Вы… ты… наверное, хотел сказать – Озерный?..

– Увы!.. – взгляд его собеседника погрустнел. – Когда-то, давным-давно, в стародавние времена, замок нашего рода действительно стоял на прекрасном острове, посреди прекрасного озера. Но его неумолимое течение (времени, я имею в виду), не только изрядно опустошило нашу сокровищницу, но и постепенно затянуло водную гладь ряской и тиной. И теперь наш обветшавший замок окружает болото… Как ни прискорбно об этом говорить, – но истинный рыцарь не должен опускаться до низкой лжи, стремясь возвеличить то, что пришло в ничтожество…

– Вы… ты… наверное, ищете Грааль? И давно? – Владимир никак не мог решить для себя, как ему следует обращаться, на "ты" или на "вы".

– Давно… – Ланселот задумался. – Много поколений ищут утраченный Грааль, но традиция… – Он наставительно указал пальцем в потолок. – Традиция утрачена быть не может. Мой далекий предок, сражавшийся бок о бок с самим королем Артуром и не раз спасавший ему жизнь, дал клятву, которой связаны и мы, его потомки, что отыщем его и доставим в Камелот. Король же, взаимообразно, дал клятву выдать за доставившего Грааль свою дочь, чтобы дети, родившиеся от этого брака, могли с честью занять престол Британии. С той самой поры кто-нибудь из нашего рода непременно отправляется на поиски, а королевская дочь ждет его возвращения…

– Но ведь ты сказал, много поколений назад… Как же она может ждать… – неуверенно осведомился Владимир.

– В соответствии с клятвой, она ждет до двадцати лет, после чего вольна выйти замуж за кого угодно, а обет ожидания переходит к следующей дочери. Также и с нашей стороны – обет переходит от отца к сыну. И так будет длиться до скончания веков, или же до того момента, когда поиски увенчаются успехом. Нечего сказать, удружили предки… – совершенно неожиданно, с досадой произнес рыцарь.

– А как он выглядит, Грааль? – осторожно спросил Владимир.

– В том-то и дело, что никто толком не знает… – Ланселот печально глянул на пустые блюдо и кувшин. – У северных варваров есть такая поговорка: «Пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что». Вот и здесь мы имеем то же самое.

– И его что, никто не видел?

– Кто знает… Сколько копий сломано по этому поводу, сколько пергаментов исписано… Каждый, кто отправлялся на поиски, по возвращении с пустыми руками привозил историю своих похождений, а поди, проверь, как оно там было на самом деле. Вот, скажем…

Снова распахнулась дверь, и в гостиницу (скорее всего, место, где оказался Владимир, было именно гостиницей), в буквальном смысле ворвался еще один рыцарь, в латах, но без шлема. Волосы на его голове стояли дыбом, по доспехам пробегали маленькие синенькие огоньки, что-то потрескивало.

– Хозяин, кружку доброго эля! – громогласно провозгласил он, бросил на стол золотой и принялся озираться. Обнаружив сидевших в углу, он снова вскричал:

– Сэр Ланселот!..

– Сэр Блумер!..

Ланселот было поднялся, собираясь двинуться навстречу вновь прибывшему рыцарю, который направлялся к нему, широко раскинув руки, но замешкался, когда между металлическими перчатками последнего с оглушительным треском проскочила искра.

– Что с тобой приключилось? – недоуменно спросил Ланселот. – Ты что, заколдован? А я-то уж было рассчитывал на дружеский поединок…

– Увы, мой друг, увы! Хоть я и не заколдован, – просто в нас с конем только что попала молния, – но принять твое предложение не могу, ибо я связан обетом. Некоторое время назад мне сообщили, что сэр Чаттербокс дурно отзывался обо мне на пиру, и я послал ему вызов. Спустя день я узнал, что известие это оказалось пустой сплетней. Не будучи в возможности покарать досужих болтунов, поскольку они сбежали, я послал сэру Чаттербоксу извинение и разъяснение…

– И куда же ты теперь? – несколько разочарованно осведомился сэр Ланселот.

– То есть как – куда? – удивился сэр Блумер. – Конечно же, на поединок с сэром Чаттербоксом. Разве мог я отменить посланный вызов?..

– Да, конечно, – согласно кивнул сэр Ланселот. – Это было бы не по-рыцарски.

В этот момент хозяин, исполненный достоинства невысокий толстячок, поставил перед сэром Блумером полную кружку эля. Тот, ухватив ее, невзначай коснулся его руки; волосы толстячка мгновенно встали дыбом, его мелко затрясло, и он навзничь, плашмя грохнулся на пол. Никто не успел ничего сказать, поскольку все разом повернулись в сторону двери. Та опять распахнулась, в нее наполовину просунулась донельзя испуганная корова, шерсть на которой стояла дыбом, и, издавая громкое мычание, попыталась прорваться внутрь. Однако снаружи ей препятствовали невидимые слуги, которые, после короткой схватки, победили. Не переставая возмущенно мычать, упиравшаяся изо всех сил корова, тем не менее, была извлечена из зала. Дверь снова захлопнулась. Пришедший в себя, но все еще дрожащий мелкой дрожью хозяин поспешил улизнуть.

– Видел бы ты моего старого верного коня, – повернулся к сэру Ланселоту сэр Блумер. – На нем шерсть вздыбилась так, что я не смог удержаться в седле… Я велел его ненадолго поставить куда-нибудь под крышу.

– Жаль, жаль, что ты не можешь принять мое предложение, – сказал сэр Ланселот. – И когда у тебя назначен поединок?..

– Через неделю.

– А где?

– Тут, неподалеку, милях в десяти.

– Через неделю… милях в десяти… Куда же ты так ужасно торопишься?

– Если мой старый добрый конь одолеет это расстояние за указанный мною срок, будет просто замечательно. Тогда, возможно, я разрешу и ему принять участие в поединке. Так что прощай, сэр Ланселот, мне пора.

Он одним глотком осушил кружку, шваркнул ее на стол и поторопился выйти. Некоторое время было слышно, как он отдает распоряжения голосом, перекрывающим раскаты грома.

– У него всегда были замечательные кони, – пробормотал, глядя на дверь, сэр Ланселот. – Он, как и все его предки, покупали коней где-то на юге, в королевстве, именуемом Гасконь. Местный заводчик разводил породу необыкновенного цвета и стати, а девизом его было: «Над конем смеется тот, кто не посмеет смеяться над его хозяином». Для того, чтобы вызвать кого-нибудь на поединок, не нужно было подыскивать повода – достаточно было просто выехать на купленном у него коне…

Он помолчал.

– Славный рыцарь сэр Блумер, – как-то мечтательно произнес сэр Ланселот некоторое время спустя. – Достойный потомок древнего рода. Про его предка рассказывают, будто он как-то дал королю обет, что по соседству с ним, то есть королем, не останется ни одного врага. Не откладывая дела в долгий ящик, он поспешил исполнить данное им слово, но на полдороге обнаружил, что потерял список тех, кого следовало обратить в друзей, или же попросту одолеть и изгнать в случае отказа. Впрочем, в списке все равно не было проку – какой же уважающий себя рыцарь будет отвлекаться на обучение грамоте в ущерб воинскому искусству? А поскольку слово все-таки было дадено, он принял единственно возможное мудрое решение и принялся колошматить всех подряд, не взирая на лица. Можешь быть уверен, что он сдержал бы его в полной мере, но король, прослышав про его подвиги, поспешил освободить его от обета и предложил отправиться на борьбу с сарацинами, подальше от Камелота. Тому, как истинному рыцарю, было все равно, где добывать себе славу, и он отправился на Восток, где спустя время отвоевал у сарацин какой-то оазис и основал там королевство, впрочем, пришедшее в запустение, как только иссяк питавший оазис источник…

Сэр Ланселот машинально взялся за кружку, оставленную сэром Блумером, но, найдя ее пустой, поставил обратно и подпал власти одолевших его размышлений.

– Ты начал рассказывать о Граале… – на всякий случай напомнил Владимир.

– Ах, да, Грааль… – встрепенулся собеседник. – Никто не знает, что он собой представляет. Кто говорит – чаша, кто – блюдо, иные – камень, а иные – книга… Сколько рыцарей, столько мнений. Да еще великий Мерлин туману напустил. Не знаешь, так и скажи: не знаю. А то: «тот, кто увидит Грааль, сразу поймет, что перед ним; ибо он отличен от всего, что существует на свете, и одновременно похож на все существующее». Как можно быть одновременно похожим и не похожим?.. Впрочем, чего с него взять, с колдуна. Слышал, небось, как он с Круглым столом отличился?

Владимир пожал плечами как бы давая понять: что-то вроде слышал, но послушаю еще раз.

– Видишь ли, на пирах у короля Артура между рыцарями постоянно возникали перепалки по поводу места, кому где сидеть, заканчивавшиеся, как правило, недружескими поединками или совершенно неприличными потасовками. Кто-то, уж не знаю, кто, и придумал: сделать Круглый стол, чтобы каждый рыцарь, сидящий за ним, равноотстоял от короля. Сказано – сделано. Вот только задумка оказалась никуда не годной, поскольку все равно кто-то из рыцарей оказывался ближе к королю, а кто-то дальше. Тогда и обратились к Мерлину, который не нашел ничего лучше, как выпилить середину, превратив Круглый стол в Кольцевой. Король сидел в середине, так что требование равноудаленности оказалось соблюдено. Однако теперь образовалось другое затруднение, поскольку к одним рыцарям венценосный монарх сидел все время лицом, а к другим – тылом. Мерлин решил и этот вопрос, приделав какой-то механизм, благодаря которому стол с королем, находящийся внутри, перемещался вдоль кольца, и таким образом Артур мог вести беседу поочередно с каждым рыцарем лицом к лицу. Тут, правда, возникла очередная заминка, поскольку провозгласив тост в честь одного, король выпивал свой кубок напротив другого, а беседа перескакивала с пятого на десятое, но это было сочтено за меньшее зло.

Такая конструкция стола в произведениях Артуровского цикла Владимиру не встречалась, и он слушал, навострив уши. Еще бы – в какой-то мере информация шла почти что из первых рук.

– Поначалу, конечно, кружился Кольцевой стол, но, поскольку количество рыцарей за ним непрерывно возрастало, что влекло за собой какие-то переделки, было решено его зафиксировать, равно как и количество присутствовавших за ним рыцарей, поскольку они уже начали тереться спинами о стены зала. Кроме того, на спинку каждого кресла прикрепили табличку с именем владельца, за исключением одного, оказавшегося сломанным, так что при попытке сесть на него зазевавшийся оказывался на полу, под дружеский гогот всех присутствовавших. Тогда на него повесили табличку «Гибельное сидение», но никто и представить себе не мог, насколько название его окажется пророческим…

Сэр Ланселот опять взялся за кружку, и Владимир понял, что для продолжения рассказа ему требуется глоток доброго эля. Не зная, как правильно поступить, он, в присутствии доблестного рыцаря, решил повторить действия сэра Блумера и швырнул на длинный стол золотой. Но, поскольку необходимыми навыками, вырабатываемыми годами длительных тренировок, он не обладал, золотой, проскользив по поверхности, укатился на пол. От потери лица и необходимости вставать Владимир был спасен расторопным слугой, в мгновение ока подскочившим к упавшей монете, подхватившим ее и заменившим пустую кружку полной.

2

В лихости осушения кружек с элем сэр Ланселот нисколько не уступал сэру Блумеру.

– …пророческим, – продолжил свой рассказ рыцарь. – Ибо настал тот день, когда место это было занято, и не кем иным, как сэром Персивалем. Поднявшись с пола после традиционного падения, он поведал историю, приведшую всех в трепет и положившую начало концу бродячего рыцарства. История эта, преисполненная неправдоподобия, подхваченная и запечатленная придворными летописцами, если избавить ее от напыщенных подробностей, сводилась к следующему. Некий рыцарь, неизвестно по какой причине, отказал ему в честном поединке. Погнавшись за ним, сэр Персиваль сбился с дороги и три дня плутал по лесу, совершенно обессилев то ли от недостатка пищи, то ли от тех проклятий, которыми он осыпал незнакомца все это время.

Наконец, как-то на рассвете, выбрался он к какому-то лесному озеру, где невдалеке заметил лодку и дремлющего в ней рыболова. Кричать он уже не мог, поэтому принялся подбирать камни и швырять их, надеясь таким образом привлечь к себе внимание. Наконец, это ему удалось. Рыболов объяснил ему, как добраться до ближайшего замка, смотал удочки и уплыл, поскольку, совершенно ясно, сэр Персиваль разогнал всю рыбу на добрую милю вокруг.

Получив исчерпывающие указания, рыцарь не стал искать легких путей, отправился вдоль берега, заехал в заросли, снова заплутал и лишь к вечеру выбрался к узкому перешейку, соединявшему берег с островом, на котором и располагался замок. Пускать его поначалу не хотели, поскольку выглядел он весьма странно – из всех возможных щелей в латах торчали ветки и трава – однако после данных уверений, что это именно его направил в замок виденный им поутру рыболов, все же впустили, помогли разоблачиться и препроводили в залу, где, судя по всему, долженствовало состояться ужину.

Будучи посажен за стол, в ожидании прочих, он, обнаружив рядом с собой блюдо с несколькими маленькими жареными рыбками, не замедлил ими распорядиться в свою пользу, после чего принялся осматриваться.

Зала, равно как и замок, находились в столь страшном запустении, какое и представить себе сложно. Камин не топился, слюда на окнах поблекла, углы заросли паутиной. Здесь царил полумрак, поскольку имевшихся в наличии свечей явно не хватало для полноценного освещения. Не смотря на разложенные столовые приборы, за столом никого не наблюдалось.

Вскоре, впрочем, начали прибывать придворные, напоминавшие скорее тени, чем людей. Они бесшумно рассаживались за столом и неподвижно замирали, глядя в пустые тарелки. Последним прибыл и занял место как раз напротив сэра Персиваля давешний рыболов, оказавшийся, судя по одежде, местным королем. Притянув к себе пустое блюдо, на котором прежде лежали жареные рыбки, он тупо воззрился на него и застыл, подобно остальным.

Распахнулись двери. Из одной показалась вереница девушек с накрытыми кусками материи подносами; чинно обходя стол, они скрывались в другой.

И тут до сэра Персиваля дошло, что по причине изрядной бедности, кроме ежевечернего (а может быть также ежедневного и ежеутреннего) ритуала подачи блюд на стол остался собственно только ритуал, за неимением всего остального. Король, чтобы хоть как-то обеспечить замок провиантом, отправлялся на рыбалку, а тот улов, который ему посчастливилось добыть до появления нашего рыцаря и который предназначался поровну всем, этим последним и был съеден без остатка и малейшего зазрения совести.

Чтобы хоть как-то выкрутиться из возникшей крайне щекотливой ситуации, сэр Персиваль принялся отпускать истинно рыцарские шуточки, мол, не в деньгах счастье, и лучше жить в бедности, но быть человеком, чем в достатке, но быть свиньей (при этом громко гогоча после каждой, на его взгляд, удачной шутки), чем окончательно привел всех присутствовавших в крайнее уныние, переходящее в откровенную недоброжелательность.

В общем, рано поутру наш рыцарь, проснувшись, обнаружил себя на лесной поляне, рядом со своим оружием и конем и сколько ни искал замок, чтобы потребовать объяснений, так его и не нашел.

Таково было его приключение, рассказ о котором, в изложении поначалу его самого, а затем придворных баснописцев, выглядел несколько иначе…

Поскольку за время повествования сэру Ланселоту опять потребовалась кружка эля, последовала небольшая пауза, после чего он продолжал.

– …сверзившись с гибельного места, сэр Персиваль, поднявшись под дружный хохот товарищей, вдруг заявил, что на одном из подносов был вынесен Грааль, и если бы он не был столь сильно отвлечен беседой (он назвал это так) с королем-рыболовом, то этот предмет, чем бы он ни был, стоял бы сейчас посреди стола (то, что стол уже был кольцевой, его не смутило). Следовательно, хотя Грааль ему и не достался, тем не менее, он находился к нему ближе, нежели кто-либо из присутствующих, а потому является избранным и спустя время непременно отправится в тот самый замок и привезет его на зависть тем остолопам (его собственное слово), которые только зря просиживают латы за столом.

Вырвавшиеся слова, продиктованные, вне всякого сомнения, досадой, привели к тому, что присутствующие повскакали с мест и собирались уже было для начала как следует намылить шею сэру Персивалю, но затем, приняв во внимание, что это всегда успеется, как один объявили себя отныне странствующими до тех пор, пока Грааль не окажется у кого-нибудь из них в руках, или до возникновения обстоятельств, потребовавших бы их обязательного присутствия в Камелоте. После чего возобновили пиршество.

На следующий день, кто во сколько встал, доблестные, с сего дня странствующие, рыцари, отправились на поиски. Но дело, как легко понять, не заладилось с самого начала, поскольку ни что искать, ни где, было не известно. Расплывчатое определение Мерлина, как я уже говорил, внесло еще большую сумятицу в умы.

Постепенно то один, то другой рыцарь возвращались в Камелот, и не будучи в возможности предъявить Грааль, а также не в силах состязаться (чего уж теперь скрывать) с фантазиями сэра Персиваля, повествовали о победах над королями, драконами и встречными рыцарями, а также освобождении прекрасных дам из их лап или неволи (в зависимости от одержанной победы). Придворные летописцы, как я тоже уже упоминал, записывали их рассказы слово в слово, а те, раз уж Грааль найти не удалось, не отказывали себе в численности побежденных. Каждый вновь прибывший старался перещеголять подвигами предыдущего, поэтому число королей, драконов и так далее возрастало с такой скоростью, что даже король вынужден был усомниться в качестве производимых подвигов и издать специальный указ о том, чтобы каждый рыцарь самолично приводил ко двору всех побежденных им противников. И надо сказать, что указ этот последовал совершенно своевременно, поскольку дошло до того, что едва успев дойти от пиршественного стола до предназначавшихся ему покоев, рыцари тут же спешили возвратиться обратно к столу и пожаловаться на то, что в замке развелось жуткое количество драконов, которых, благодаря его отваге и силе, только что стало на добрую дюжину меньше.

Но, не смотря на все человеко и драконолюбие, явленное указом, он стал серьезной помехой на пути странствующих рыцарей. Суди сам. Количество плененных королей и истребленных драконов сошло на нет почти сразу: победить – это одно, а тащить за собой всю ораву в Камелот для засвидетельствования и при этом заботиться в дороге о снабжении всем необходимым и пропитании – совсем другое. К тому же, недобросовестные и малоимущие рыцари стали нарочным образом проигрывать поединки, чтобы, сопровождая победителя, воспользовавшись случаем сесть ему на шею. Оглянуться не успели, как массовые выезды на поиски Грааля прекратились и остались в удел только наиболее достойным, приверженным данному им слову…

Но я, кажется, слишком увлекся своим рассказом, а ведь нам нужно хорошенько отдохнуть, поскольку путь нам предстоит неблизкий и испытания нас ждут нелегкие. Чем же могу я отблагодарить тебя за твой благородный поступок?

Лицо его затуманилось, затем внезапно прояснилось.

– Ну конечно!.. С первым же встреченным нами рыцарем я завяжу ссору и предоставлю тебе право вступить с ним в поединок первым, а сам – даю в том нерушимую клятву – буду стоять в стороне и пальцем не пошевелю. Не благодари, – великодушно махнул он рукой, видя, что Владимир собирается возразить, – тем более, так будет не всегда, а только один раз.

Возникшая перспектива как-то мало улыбалась Владимиру. Хотя бродячее рыцарство, если судить по словам Ланселота, давно кануло в Лету, тем не менее, прошедшие годы вряд ли сильно отрицательно сказались на воинском пыле и искусстве владеть оружием отдельных его представителей. Во всяком случае, в последнем Владимир сильно уступал любому, даже самому завалящему рыцарю. Но как сказать об этом сэру Ланселоту? Как признаться в том, что он вовсе не рыцарь?..

– Такое предложение, конечно, очень заманчиво, – принялся мямлить он, стараясь выиграть время в надежде на то, что ситуация разрулится как-нибудь сама собой, – но я не в праве его принять… Дело в том… – Внезапно, он все-таки решился. – Дело в том, что я пока еще вовсе не рыцарь…

У сэра Ланселота вытянулось лицо.

– То есть как это, не рыцарь?..

– Ну… так получилось… дело в том… – В третий раз произнеся «дело в том», Владимир замолчал, не находя других слов.

– Значит, ты… – начал было багроветь сэр Ланселот, как вдруг расхохотался и хлопнул себя по лбу. – Как же это я сразу не догадался… Пока еще не рыцарь… Признайся, ты ведь младший в роду?

Владимир кивнул, поскольку это было правдой.

– Можешь ничего не говорить о своем гербе и начертанном на нем девизе, не называть свое подлинное имя, – тем временем великодушно разрешил сэр Ланселот. – Твоя история наверняка отличается от сотен других не более чем в мелочах. Но тебе исключительно повезло, ибо ты встретил меня, не побоюсь сказать – первого из первейших. И клянусь всем, что тебе дорого, я не оставлю тебя влачить жалкое существование без малейшей надежды выбиться в люди. Готов ли ты бросить все и сопровождать меня в моих поисках, взамен за службу получив звание оруженосца с последующим посвящением в рыцари?.. Впрочем, к чему этот вопрос? Разве от такого предложения возможно отказаться?!..

Владимир кивнул. А что ему оставалось делать?