Текст книги "Как стать оруженосцем"

10

С левой стороны дороги возвышался огромный дуб, величиной эдак обхвата в три-четыре. На суку лесного великана, спиной к путникам, расположился соответствующих размеров кот, – с тылу, вылитый Гарфилд. Его толстый длинный хвост свисал почти до уровня лица. Зверь, по всей видимости, дремал, а может быть, просто не считал нужным реагировать.

– Это еще что за чудовище?.. – недоуменно пробормотал сэр Ланселот.

На суку произошла трансформация. Совершенно неожиданным образом повернулась верхняя половина туловища, ее примеру последовала нижняя, после чего кот оказался лицом к лицу с путниками, глядя на них поочередно оценивающе, скептически и как-то ехидно.

– Чудовище… – протянул он. – На себя посмотри. Снаружи железо, а внутри… Консерва…

Вопреки ожиданию, потрясающий зверь говорил чисто, без какого-либо примяукивания, но от этого его слова не становились менее обидными.

Сочтя, что ему нанесена обида, смываемая только кровью, сэр Ланселот было потянулся к мечу, но затем, рассудив, что чудовище все-таки по своей сути является обыкновенным котом, попытался быстрым движением ухватить свисавший хвост, чтобы сдернуть обидчика на землю. Но не поймал. Хвост, указывавший в землю, в мгновение ока пропал, а затем возник снова, столбом устремившись к небу.

– Не все, что ты видишь, существует, и не все, что ты не видишь, не существует, – нравоучительно заметил кот.

– Чего? – ошалело воззрился на него сэр Ланселот.

– Возьмем, к примеру, хвост, – прежним тоном повествовал кот и начал декламировать, предварительно вернув эту часть своего туловища в прежнее положение:

 
Хвост – это очень хитрый предмет…
Каждая вещь – или есть, или нет.
А хвост? Я никак не пойму, в чем секрет:
Если он есть…
 

Ланселот повторил попытку ухватить кота – с тем же результатом.

 
…то его сразу нет, -
 

победоносно закончил тот.

– Обалдеть можно, – продолжил кот спустя время. – Лежу себе, никого не трогаю, мыслю о вечном. Нет, обязательно найдутся охотники тянуть кота за хвост. Вот ты, к примеру, служивый. Чего тебе надобно? Имей в виду, на вопросы о смысле жизни не отвечаю.

– Раз ты такой умный, – нахмурился Ланселот, – тогда скажи мне: куда идет эта дорога?

– Идет? – искренне изумился кот, свесился с ветки и едва не рухнул. – Она никуда не идет. Сколько я здесь, она все время лежит.

– И куда же она лежит?

– В Рим, конечно. Разве ты не знаешь, что все дороги лежат в Рим? Если будешь двигаться по ней вперед, то всенепременно туда попадешь. Причем, самое интересное заключается в том, что даже если будешь пятиться назад, то все равно в него попадешь, только с обратной стороны…

– А если я буду двигаться боком? – поинтересовался Владимир, надеясь сбить кота с толку, чего тот не позволил, даже не прибегая к хитроумным вывертам.

– Там, за кустами, овраг. Свалишься в него. А с другой стороны – болото. Завязнешь, – просто ответил он. – Конечно, это не мое дело, но я бы предпочел Рим.

– Ты не ответил на мой вопрос, – сухо заметил сэр Ланселот.

– Ты о дороге? Она лежит прямо в Рим, но иногда сворачивает. Например, в замок сэра Мальбрука. Он, вроде, куда-то собирался, но если вы поторопитесь и не будете отвлекаться на разборки с котами, думаю, застанете.

– Это из каких Мальбруков?

– А из тех самых, про которых трубадуры песни поют.

 
Жил на свете рыцарь бедный,
Недалекий и простой.
Телом – тощий, ликом – бледный,
Духом – вовсе никакой…
 

– В здоровом теле – здоровый дух, – сообщил кот. – А у предка этого Мальбрука, если судить по описанию, дух полностью соответствовал внешним данным.

– Это еще почему? – сварливо осведомился сэр Ланселот.

– Из-за Дамы озера.

– Чего? – недоуменно протянул рыцарь.

– Того!.. Ты что, не знаешь эту историю?.. Подался рыцарь бедный Мальбрук как-то на поиски Грааля, что, как ты сам понимаешь, недвусмысленно свидетельствует о его умственных способностях (было очевидно – за исключением понимания того, что кот сообщил про рыцаря какую-то гадость, все остальное для сэра Ланселота осталось вне его разумения). Проблуждав неизвестно где, неизвестно сколько, в поисках неизвестно чего, он в конце концов оказался в совершенно незнакомой малонаселенной местности. Где, проезжая на своем боевом коне по дну оврага (как ему казалось), въехал в липкую влажную грязь прямо возле нависающего выступа, поросшего травой. Конь завяз намертво, спешиться наш искатель не мог, поскольку, будучи облачен в тяжелые доспехи, завяз бы еще похлеще коня. А посему он принялся привлекать к себе внимание, трубя в рог, сотрясая окрестность дикими воплями и бряцаньем вооружением по щиту. В общем, прямо скажем, занятие совершенно бесперспективное в, как я уже упоминал, пустынной местности. Впрочем, его несчастье на этом не закончилось, а только началось, поскольку оказался он неподалеку от моря, во время отлива; рельеф же местности оказался таков, что во время обратного процесса, то есть прилива, вода поднималась здесь настолько, что легко могла накрыть всадника на лошади с головой. В чем ему и предстояло убедиться на собственном опыте, как только данный процесс пошел. Находясь в безвыходном положении, он, не смотря на отсутствие ума и дальновидности, видя, как вода все прибывает и прибывает, решил… Угадай, что?

– Что? – спросил сэр Ланселот, невольно поддавшись обаянию рассказчика.

– Он решил спастись. Для чего, дотянувшись до имевшейся над ним растительности, сорвал две здоровенных тростины, одну из которых запихнул себе под шлем, а другую – в рот коню. Таким образом оба они могли дышать, когда вода накрыла их с головой. При этом, будучи не лишен энергичности и некоторой сметки, он взял в руку меч, поднял его над водой и принялся размахивать, стараясь привлечь внимание, ежели кого-нибудь из подобных ему занесет в эту глушь. И что ты думаешь? В полном соответствии с пословицей: «Рыцарям – счастье», объявился его собрат, отправлявшийся на войну с сарацинами, но заблудившийся. Едет он себе, настроение, – сами понимаете, – никакое, сплошной лес и никаких сарацинов, – как вдруг – на тебе! В шаге от берега торчит из воды рука, размахивающая мечом. Вполне естественно, он решил, что Дева озера вдохновляет его подобным образом на борьбу с врагами отечества и вручает ему оружие, помощью которого он и должен совершить эту борьбу. Возблагодарив уж не знаю кого и как, объявив во всеуслышание, что, хотя до сих пор ему и не удалось повергнуть ниц ни единого сарацина, теперь, чудесным оружием, он повергнет их в три раза больше, рыцарь, улучив момент, выхватил торчащий из воды меч и был таков. Задержись он на некоторое время, – и сидевший под берегом был бы спасен, поскольку, почувствовав чье-то присутствие, снова принялся кричать, – так, что вода вспенилась от поднимавшихся пузырей, – но счастливый рыцарь, облагодетельствованный Девой озера, был уже далеко…

– И чем же закончилось это приключение? Его спасли? – поинтересовался сэр Ланселот.

– Ну да. Когда наступил отлив, мимо, по счастью, проходили какие-то странники. Они-то и помогли нашему рыцарю выбраться, хотя поначалу, конечно, испугались до потери сознательности. Что и немудрено: прилив принес массу водорослей, которые облепили коня и всадника плотной массой, превратив их в некое морское чудовище.

* * *

Без малого сорок лет назад (1978) в издательстве «Молодая гвардия», в серии «Эврика» вышла книга, подобно многим не потерявшая своей занимательности и полезности. Называется она «Парадоксы науки», ее автор – Анатолий Константинович Сухотин. «Книга рассказывает о парадоксальных состояниях науки, возникающих в ситуации когда обнаруживается неудовольствие старым знанием, а новое еще не настолько доказало свою жизненность, чтобы прочно войти в сознание большинства».

Почему мы вспомнили о ней именно сейчас? Ну, во-первых, не встречалось подходящего персонажа, а во-вторых, о котах, в том числе и сыплющих направо-налево парадоксами, написано немало, в отличие от последних (имеются в виду парадоксы), хорошие книги о которых можно пересчитать по пальцам.

Не раскрывая тайн книги, приведем маленький фрагмент, который, возможно, побудит любопытных читателей ознакомиться с ней целиком.

«Сначала, как учит народная мудрость, договоримся о словах. Если верно, что все познается в сравнениях, поищем их и для парадокса. Он рожден в семействе понятий, описывающих ошибки и противоречия познания.

Ошибки бытуют разные. Одни из них непроизвольны. Человек и не хотел бы ошибаться, да не получается. Как будто рассуждение логично, проведено правильно и тем не менее дает сбой. Такие непреднамеренные сдвиги мышления, случающиеся вопреки желаниям рассуждающего, называются «паралогизмами».

Этим словом характеризуют операции мысли, отклоняющиеся от правил логики, так сказать, «околологические» («пара» – в греческом означает «около», «рядом», «вблизи»). Налицо отступление от норм мышления, однако они, эти отступления, не осознаются, и их можно обнаружить лишь специальным анализом. Возьмем, к примеру, такое рассуждение.

Все существительные меняют падежные окончания.

Слово «земля» меняет падежные окончания.

Следовательно, слово «земля» – существительное.

Правильно? Кажется, да. Земля действительно имя существительное. Вывод-то верен, только получен он неверным путем. Вкралась логическая погрешность. Мы обнаружим ее, подставив в схему рассуждения вместо слова «земля» другое, обозначающее не существительное, а, скажем, прилагательное. К примеру, слово «синий». Тогда получим следующее заключение:

Все существительные меняют падежные окончания.

Слово «синий» меняет падежные окончания.

Следовательно, слово «синий» – существительное. Но это вовсе не существительное. Отчего же произошла ошибка? Нарушено правило логики. Чтобы получить верный результат в рассуждениях подобной структуры, одна из посылок обязательно должна быть отрицательной. Вот пример.

Все существительные обозначают предметы или вещи.

Слово «синий» не обозначает предмета или вещи.

Следовательно, слово «синий» не существительное.

Однако в первом примере добытое следствие оказалось истиной, хотя умозаключение шло по такой же форме, что и во втором, когда мы получили ошибочный результат. В том и особенность паралогизмов, что иногда они могут давать верный вывод при логически неправильном рассуждении. В приведенном примере эта правильность случайная и потому вводит в заблуждение. Но здесь это не так страшно, потому что результат верен. Гораздо хуже, когда паралогизм дает ложное заключение, а мы, не замечая погрешности, считаем его истинным.

Другой вид ошибок – преднамеренные. Их допускают сознательно, с целью специально увлечь собеседника по ложному пути. Это софизмы. Они происходят также от греческого слова («софизм» означает «измышление», «хитрость»). Их строят, опираясь на внешнее сходство явлений, прибегая к намеренно неправильному подбору исходных положений, к подмене терминов, разного рода словесным ухищрениям и уловкам.

При этом широко и, надо сказать, умело используется гибкость понятий, их насыщенность многими смыслами, оттенками. Откуда появляется эта гибкость? Она имеет место потому, что понятия отражают изменчивость самих вещей. Но это может быть истолковано по-разному. Диалектик Гераклит, провозгласив знаменитый тезис «все течет», пояснял, что в одну и ту же реку (река – образ природы) нельзя войти дважды, ибо на входящего текут все новые и новые воды. Ученик Гераклита Кратил, соглашаясь с тем, что все течет, сделал из этого другие выводы. В одну и ту же реку, утверждал он, нельзя войти даже и один раз, ибо пока ты входишь, река уже изменится. Поэтому Кратил предлагал не называть вещи, а просто указывать на них пальцем: пока произносишь название, вещь будет уже не та.

Софистика и произрастает на искаженном понимании подвижности вещей, ловко использует гибкость отражающих мир понятий. Потому Аристотель называл софистику кажущейся, а не действительной мудростью, «мнимой мудростью». А вот ее образчики, оставленные также древними авторами.

– Знаешь ли ты, о чем я хочу тебя спросить?

– Нет.

– Знаешь ли ты, что добродетель есть добро?

– Знаю.

– Вот об этом я и хотел тебя спросить.

Софизм обескураживает: дескать, возможны положения, когда человек не знает того, что он хорошо знает.

Есть примеры и похитрее. Например, софизм Эватла.

Эватл брал уроки софистики у философа Протагора на условии, что плату за обучение он внесет тогда, когда, окончив школу, выиграет свой первый процесс. Окончил. Время шло, а Эватл и не думал браться за ведение процессов. Вместе с тем считал себя свободным и от уплаты денег за учебу. Тогда Протагор пригрозил судом, заявив, что в любом случае Эватл будет платить. Если судьи присудят к уплате – то по их приговору, если же не присудят – то в силу договора. Ведь тогда Эватл выиграет свой первый процесс. Однако, обученный софистике, Эватл возразил, что при любом исходе дела он платить не станет. Если присудят к уплате, то процесс будет проигран и согласно договору между ними он не заплатит. А если не присудят, то платить не надо уже в силу приговора суда.

Софизм построен на смешении двух моментов в рассуждении Эватла: один и тот же договор рассматривается им в разных отношениях. В первом случае Эватл выступает на суде в качестве юриста, который проигрывает свой первый процесс. А во втором случае он уже ответчик, которого суд оправдал».

* * *

Видя, что разговаривать с котом, только время терять, сэр Ланселот осведомился, как им попасть хотя бы в замок Мальбрука.

– Далеко ли нам идти?

– До него либо двадцать, либо тридцать миль, – ответил кот, сразу потеряв интерес к нашим путешественникам.

– Двадцать или тридцать… То есть, ты хочешь сказать, что к нему ведут две дороги?

– Нет. Одна.

– Как же так может быть, чтобы по одной и той же дороге было и двадцать, и тридцать миль? Ты что, сам не знаешь?

– Знаю. Потому и говорю: или двадцать, или тридцать.

После чего вскинул хвост трубой, прочитав в глазах рыцаря совершенно очевидное желание.

Сэр Ланселот, пробормотав что-то не достойное джентльмена, пусть даже и средневекового, демонстративно прошествовал дальше, не обернувшись. Владимир пошел рядом, искоса посматривая на него. Рыцарь двигался быстрым шагом, его губы также двигались. До Владимира изредка доносилось: «Двадцать… тридцать…»

Наконец, когда от дуба их отделало уже довольно приличное расстояние, сэр Ланселот резко остановился, словно упершись лбом в скалу, постоял так, развернулся, и в таком же быстром темпе зашагал обратно, незаметно для самого себя поправляя меч. Глаза его метали молнии, лицо наливалось краской величайшего гнева. «Только бы он оказался на месте, – твердил сэр Ланселот самому себе. – Он мне сейчас все растолкует».

Кот оказался на месте. Он беседовал с каким-то молодым человеком, возрастом приблизительно Владимира, одетым не то чтобы хорошо, но и не так, чтобы плохо. Владимиру он чем-то напомнил пажа, какими он их видел на картинках в книжках про рыцарей.

Не тратя понапрасну слов и не замечая присутствия постороннего, сэр Ланселот прошествовал прямо к коту и в довольно грубой форме потребовал объяснения. Тот, хоть и не испугался, меры предосторожности все же предпринял, привычно задрав хвост трубой.

– Э-э-э, позвольте мне, сэр, разъяснить ваше недоумение… – учтиво произнес молодой человек и поклонился. – Из ваших слов я понял, что вас беспокоит якобы разное расстояние от этого дерева до замка. Видите ли, ситуация складывается таким образом, что вы правы, этого не может быть…

Услышав слова поддержки, рыцарь непроизвольно милостиво обратил взгляд в его сторону.

– Вместе с тем, нельзя полностью отрицать, что кот тоже прав, – продолжал тот.

– Это как? – не понял сэр Ланселот, начиная краснеть. – Как могут быть правы два человека, утверждающие противоположное?

– Сейчас я вам все разъясню. На какое расстояние вы отошли отсюда, прежде чем вернуться?

– Ну, миль на пять…

– Пять туда, пять обратно – это будет десять. А отсюда до замка – двадцать. Следовательно, чтобы попасть отсюда в замок, отстоя от него на двадцать миль, вам понадобится пройти тридцать, с учетом уже пройденных.

Сэр Ланселот оторопел. Владимир – тоже.

– Во-о-от! – протянул между тем кот, изогнув хвост таким образом, чтобы тот указывал на молодого человека. – Видали, какого спутника я вам нашел? Особенно если учесть, что он такой же бездельник, как и вы.

Наглости ему, по всей видимости, было не занимать.

– Разрешите представиться, – напыщенно произнес юноша, и сразу стал чем-то похож на павлина. – Студьозус Игнорамус…

При этом он попытался изящно поклониться, одновременно отступая назад и делая элегантный полукруг воображаемой шляпой, но был прерван на полудвижении шарахнувшимся назад сэром Ланселотом, который, с громким криком: «Так ты колдовать?», потянулся к мечу.

– Ни в коем разе, – сообщил сверху кот. – Это у него фамилия такая. Иного зовут, например, Иван Федорович Крузенштерн. Или, вот, пастух тут недавно проходил, так его звали Прощай Лошадь. А этого, наоборот, Игнорамус. А студьозус – это его… гм… призвание.

Сэр Ланселот недоверчиво смотрел на молодого человека.

– Ну да, – подтвердил тот. – Игнорамус, что значит – мудрейший. (Кот как-то странно хмыкнул.) Можно просто Рамус. А студьозус, это потому, что я обучался в самых лучших университетах: в Саламанке, Сорбонне, Гейдельберге и прочих. Нигде, правда, дольше пары месяцев не задерживался, но сути дела это совершенно не меняет, ибо совершенству нет предела. Ars longa vita… Обрел выдающиеся практические и научные познания в тайнах природы, и вот теперь нахожусь в творческом поиске, куда б пристроиться.

Услышав, что перед ним «грамотей», сэр Ланселот скривился так, будто случаем присел в заросли чертополоха.

– Стало быть, все-таки колдун, – задумчиво протянул он.

– Не то, чтобы, – пробормотал Рамус. – Но и не то, чтобы… Это с какой стороны посмотреть. Если с одной стороны посмотреть, то, конечно, оно как бы так, но если с другой, то как бы и не так…

– Ты не виляй, а отвечай прямо: можешь сделать, к примеру, так, чтобы дождь пошел?

– Это мне раз плюнуть, – заверил Рамус, что, в подтверждение своих слов, сразу же и сотворил.

После чего, приняв соответствующую позу, размахивая руками в такт произносимому, произнес: «Айн, цвай, драй…»

– Это на одном из забытых языков, – тут же пояснил он. – Совершенно безвредно для окружающих. Абрра-кадабб-рра!..

Он театрально выбросил руки вперед, после чего все, как по команде, – разумеется, кроме него, – уставились в небо. Откуда, как и следовало ожидать, не упало ни капельки. После чего дружно перевели глаза в том направлении, куда указывал неудавшийся фокусник. И впали в ступор.

– Ма-ма! – отчетливо произнес кот, оказавшийся самым стойким к чудесам.

Перед ними стояла коза, точнее, почти совсем коза. Премилое животное, с большими глазами и длинными ресницами, как у какой-нибудь кинодивы, с аккуратной ромашкой во рту, цвета фламинго, и широкой желтой полосой вдоль всего необыкновенно изящного тела. Вот только вместо хвоста у нее торчала пятая нога, украшенная на копытце устрашающе торчащими рожками.

– Эт-то что? – непонимающе осведомился сэр Ланселот.

Было совершенно очевидно, что и сам волшебник поражен не менее прочих.

– Как, что? Ну, вы же сами просили? Вот и получите. Я вас сразу предупредил, что я этого делать не умею, – опровергая сказанное им минуту назад, заявил Рамус. – Или заклинание какое-то нестандартное.

– Так, – снова начал закипать сэр Ланселот. – А ну-ка, возверни все, как было раньше. Колдун… этот, как его… нестандартный.

– Му-у-у, – добавила коза.

Рамус пожал плечами и начертил в воздухе букву «Х», перечеркивая ею свое создание. Слабо полыхнуло красным, животное исчезло.

– Обошлось, – выдохнул Рамус. – Тут вот тоже было. Заглянул я в посудную лавку, чашку хотел… гм… присмотреть. Хозяин товар показывает, – больше, правду сказать, за мной присматривает, чтобы чего не пропало ненароком, – тут входит хозяйка, утюг у нее куда-то запропастился. Кто меня только за язык дернул? Сейчас, говорю, будет вам утюг. Самой последней ковки. Сказал, что надо, а вместо утюга – свинья какая-то огромная образовалась. С крыльями, вместо ушей – розовые кусты. С двумя хвостами. Один – надо полагать спереди – толстый, и с дыркой. С другой стороны – так себе, веревочка. Зато размером как раз во все помещение. Она только один раз и повернулась всего, как я уже понял, нечего мне в этой лавке делать. За полным отсутствием товару. Истребил ее и удрал, пока хозяева спохватились вдогонку бежать… Так что, возьмете меня к себе в попутчики? – вдруг спросил он. – Я вас не стесню, а может быть даже и пригожусь когда.

– Берите, берите, – поддержал его кот. – У вас такого в любой инквизиции с руками оторвут. Или в рабство там, если с деньгами туго придется. Главное – отсюда подальше…

Сэр Ланселот напряженно соображал.

– Ну, разве до ближайшего… – наконец, пробормотал он. И, в общем, было совершенно непонятно, что имелось в виду под словом «ближайший». Владимиру очень хотелось верить, благородство рыцаря послужит защитой Рамусу до того места, где тот вознамерится остаться, до замка или города. Но в то же время, он не мог полностью исключить вариант, что какое-то из предложений кота пришлось ему по душе.

Впрочем, как бы то ни было, а какое-то время им предстояло провести втроем.