Текст книги "Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14"

* * *

26 мая (ст. ст.) 2-й Корниловский ударный полк получил приказание продвинуться в хутор Спендиаровка, куда полк прибыл в 13 часов и сменил на позиции 3-й Марковский полк. Офицерский батальон расположился западнее полка. Со стороны противника, на высоте, что южнее села Чаплинка, были видны наблюдательные посты красных, 1-й полк расположился по дороге на Чаплинку, куда подходят резервы красных. Ночь прошла спокойно.

27 мая. Получен приказ овладеть Чаплинкой. Около 6 часов 2-й Корниловский ударный полк сосредоточивается в хуторе Спендиаровка. В 9 часов был сделан налет на Чаплинку аэропланов, сбросивших бомбы на противника. Разведка выяснила, что противник занимает южную окраину Чаплинки, западнее большой дороги. Кроме пулеметов и двух батарей, из них одна тяжелая, у противника имелось четыре бронеавтомобиля. В 12 часов 2-й полк с 5-й и 6-й легкими и 8-й 6-дюймовой батареями выступил на Чаплинку. За правым флангом полка следовал дивизионный резерв – 3-й Корниловский ударный полк с двумя легкими и одной тяжелой батареями. Левее 2-го полка на село Преображенка двигался 1-й Корниловский ударный полк. По выходе 2-го полка на высоту, что южнее Чаплинки, к востоку показалась конница генерала Морозова, идущая на Каховку. При развертывании 2-го полка противник открыл сильный огонь. День был очень жаркий, чувствовалась усталость, но около 14 часов лихой атакой красные были выбиты из Чаплинки. После этого 3-й полк через Чаплинку идет на село Преображенка (северо-западнее Чаплинки). После занятия нашими полками села 2-й полк занимает для ночлега хутора Анциферова, на север от Чаплинки.

28 мая. Корниловской ударной дивизии приказано взять Каховку. 2-й Корниловский ударный полк в 10 часов идет на хутор Балтазаров, на север, противник конницей на большом расстоянии обтекает его с обоих флангов, но от обстрела нашей артиллерией отскакивает, сосредоточиваясь к востоку, против конницы генерала Морозова.

На участке 1-го полка конница тоже отступает. С подходом авангарда 2-го полка к хутору Балтазарову временно командующий полком подполковник Левитов и командир артиллерийского дивизиона полковник Роппонет¹⁶⁷ поспешили выехать на доминирующую над местностью очень высокую могилу, оставшуюся с татарских времен. Не успела группа добраться до вершины, как в ее центре грянул разрыв снаряда. Красные, должно быть, заранее пристрелялись и первым же снарядом накрыли нас. Все исчезло в дыму и пыли. Я, подполковник Левитов, пришел в себя лежа на земле. Мой вороной конь сидел на задних, качал головой, а потом и упал. Соображаю, что дело плохо, а потому собираю все свои силы и встаю. За мной лежит убитый конь моего ординарца, а сам ординарец сидит, как будто стараясь не упасть. Беру его за плечо и спрашиваю: «Лебеденко, что с тобой?» Бедняга откидывается назад и умирает. Бывший адъютант Махно, перешедший к нам где-то за Курском, он был трезв и честно служил России, заняв у меня беспокойное и опасное место ординарца, тоже убитого своего предшественника. Итак, предсказание старухи перед боем 25 мая за Перекопом теперь сбылось. Тогда Лебеденко упал вместе с конем, упал и мой вороной, а я соскочил с него на ноги, а теперь оба коня с Лебеденко убиты, а меня Бог спас. Судьба!..

Не успели снести убитого с могилы, как к ее подножию ворвался красный броневик. Наши пулеметы и шедший около батальон, находясь от него в каких-нибудь 200 шагах, открыли по нему сосредоточенный огонь. Град пуль, по-видимому, произвел свое впечатление на красных. Их пулеметы давали недолет и только подняли перед нами гряды земли, даже не ранив никого. Наши бросились на ура, но он все же удрал. После этого Лебеденко похоронили в усадьбе одного хуторянина.

29 мая. Ночь прошла спокойно. Около 10 часов приехал командир корпуса генерал Кутепов. Генералу Морозову было приказано атаковать хутор Тельникова, а 2-му Корниловскому ударному полку содействовать атаке. Для этого полк в 12 часов перешел на хутор, что в 3 верстах северо-западнее Натальина, и открыл огонь во фланг и тыл противника, находившегося перед фронтом генерала Морозова. Для обеспечения своего левого фланга по большой дороге был пущен 2-й батальон полка с 6-й батареей, двумя пушками Гочкиса и двумя броневиками. В 17 часов 2-й полк, совместно с конницей генерала Морозова, атаковал красных в направлении западнее хутора Тельникова офицерским, 1-ми 3-м батальонами. Противник был отброшен на Малую Каховку. На ночлег полк расположился на хуторе Тельникова, что на большой дороге и севернее на 3 версты хутора Каменный Колодезь. В полку за эти бои потери были незначительны. У красных в этом бою был убит командир 4-го кавалерийского полка и его ординарец.

Возвратился после болезни начальник Корниловской ударной дивизии полковник Скоблин. Полковник Пашкевич принял 2-й Корниловский ударный полк, а подполковник Левитов вернулся на свое место помощника командира полка по строевой части. На фронте против Корниловской ударной дивизии осталась латышская кавалерийская дивизия. За время нашего отсутствия на хуторе латыши испортили все колодцы, которых было всего только три.

30 мая. Корниловская ударная дивизия выступила в 9 часов для занятия Малой Каховки. На линии хутора Терны встретили арьергарды противника, которые спешно отходили, часть – на Каховку, а часть – на северо-восток, вдоль Днепра. При занятии 2-м полком Малой Каховки противник с правого берега обстреливал его пулеметным и артиллерийским огнем. 1-й и 3-й батальоны преследовали противника, отходившего на восток. Около села Любимовка настигли его и несколько лодок с комиссарами были пущены огнем ко дну. В 21 час батальоны присоединились к полку.

31 мая. Дневка. На фронте артиллерийская перестрелка.

* * *

Из журнала боевых действий 2-го Корниловского ударного полка, который вел бывший командир Кавказского полка полковник Бржезицкий Александр Иосифович¹⁶⁸, помещается только «Общий вывод из всей операции Перекоп – Малая Каховка»: 1) План операции разрабатывает тот начальник, который должен его выполнить. Утверждает и дополняет его высший штаб. 2) При наступлении не давать коннице задач, подобных пехоте, а давать соответствующие ее роду оружия. 3) Вследствие малочисленности у нас танков, применять их только ночью. 4) Связь пехоты с техническими частями неудовлетворительна. 5) Необходима большая интенсивность в организации тыла. Заключение: операция прошла блестяще и без особых потерь.

* * *

1 июня 1920 года Корниловская ударная дивизия отводится в резерв в село Натальино. 2-й Корниловский ударный полк выступил из Каховки в час. С 4 часов до 13 – большой привал в хуторе Топилове. За отсутствием мест в Натальине 2-й полк расположился в хуторе Кочкуровском.

2 июня. Появление желудочных заболеваний. Вода достается из глубоких колодцев.

3 июня. Прибыло сто человек пополнения из числа военнопленных, захваченных 25 мая.

4 и 5 июня. Строевые занятия. Запрещение продажи вишен, появившихся в изобилии.

6 июня. Смотр дивизии Главнокомандующим. Было видно, что генерал Врангель доволен работой корниловцев.

7 июня. Прививка противохолерной вакцины.

8 июня. Продолжение прививки. Горячая пища два раза в день.

9 июня. Строевых занятий нет.

10–11 июня. Занятия и поверка огнеприпасов.

12 июня. Согласно приказу по дивизии от 11 июня за № 4 назначено выступление на Нижние Серагозы в 6 часов 30 минут.

Из Каховки Корниловская дивизия была отведена в корпусной резерв, но не простояла она на отдыхе и одной недели, как всю дивизию посадили на подводы и повезли в сторону Мелитополя. Три дня мчались корниловцы по знойной степи. Пыль забивалась в глаза, уши, рот. Мучила жажда, но командиры полков до привала никому не позволяли задерживаться ни на одну минуту. Полковник Пашкевич перед каждым селом или хутором обгонял свой полк и встречал его около околицы.

– Пошел, пошел! – пресекал Пашкевич все попытки напиться. – Чиновники, не останавливаться…

«Чиновниками» командир называл пулеметчиков за их привилегию ездить на пулеметных двуколках при всяких походах.

Втихомолку поругивая свое начальство, корниловцы покорялись, и вереницы подвод снова скрывались в облаках пыли. На походе догнал корниловцев генерал Скоблин, выздоровевший от тифа, и вступил в командование дивизией.

Корниловскую дивизию вместе с другими частями 1-го корпуса перебрасывали с такой спешкой для контрманевра. Большевики, обеспокоенные неожиданным натиском Врангеля и потерей Таврии, спешно пополнили свою разбитую 19-ю армию и подтянули свежие части из соседних 9-й и 14-й армий. Кроме того, в Таврию была повернута с пути вся конница Жлобы в количестве восьми тысяч сабель, предназначенных в Польшу для развития наступления на Варшаву.

Красное командование, «чтобы покончить с белогвардейцами», выработало следующий план: произвести демонстративное наступление по линии Днепра, а главный удар нанести с севера и востока на Большой Токмак и Мелитополь, с тем чтобы, овладев этими пунктами, выйти всей конницей Жлобы в тыл Русской Армии и отрезать ее от Крыма.

К 18 июня Жлоба, отбросив 3-ю Донскую дивизию, подходил к Мелитополю, но корниловцы и дроздовцы в это время уже заняли исходное положение для нанесения, в свою очередь, охватывающего удара против Жлобы.

Корниловцы стояли в немецких колониях: 1-й полк – в колонии Линденау, 2-й – в Орлов-Тиге, 3-й – в Минстерберге. В ночь на 19-е 2-му полку было приказано выставить заставы и усиленное сторожевое охранение версты на две впереди колонии, а еще дальше должен был нести охрану Корниловский конный дивизион. На севере от колонии пошли в засаду две роты 2-го батальона с пятью пулеметами, на восток и юг – роты от 1-го и 3-го батальонов.

Выслав вперед секреты, роты 2-го батальона густой цепью легли за снопами недавно скошенного хлеба. Офицер пулеметной команды штабс-капитан Канелец¹⁶⁹ обошел цепь и выбрал места для своих пулеметов. Расставив их, он завернулся в бурку и улегся на снопах. Ночь была светлая, лунная. В полной тишине изредка доносилось тявканье собак. Пахло свежей соломой и скошенной травой. Одолевала дремота. Канелец приказал своему подпрапорщику разбудить себя при малейшей тревоге и заснул.

– Господин капитан, господин капитан… – разбудил Канельца придушенный голос.

– В чем дело?

– Кавалерия… Посмотрите, вон между этими копнами.

Шагах в двухстах под горкой ясно видны были два всадника. В их руках поблескивали шашки. Канелец схватился за бинокль, чтобы разобрать, есть ли на всадниках погоны. Разглядеть не удалось: всадники все время вертелись на месте и, наконец, скрылись в лощине.

– Эх, а еще подпрапорщик, кавалерию от двух всадников отличить не сумел, – посмеялся Канелец и вновь завернулся в бурку.

– Господин капитан, опять они, – снова прервал дремоту голос подпрапорщика.

На тех же лошадях два всадника стояли уже около левого секрета.

Канелец вскочил как встрепанный и пошел к командиру 5-й роты.

– Да я уже давно за ними наблюдаю, – сказал ротный. – Это не наши конники… Черт бы драл наших сметанников, вместо того чтобы маячить, дрыхнут по теплым хатам.

Канелец сел с командиром роты на край обрыва над какой-то речушкой. Тут же вдоль обрыва темными бугорками лежали ударники. В предрассветной тишине еще отчетливее был слышен каждый шорох.

– Слышите, к шестой роте секреты бегут, – проговорил командир роты.

Канелец прислушался и тоже пустился бегом к шестой роте. На ходу до него донесся резкий голос поручика Маншина: «Без команды не стрелять!»

Когда Канелец подбежал к роте, из-за бугра уже неслись красные с протяжным криком «Ура-а-а!..».

– По кавалерии… батальон!.. – выкрикнул поручик Маншин.

«Ура!» нарастало, но в цепи корниловцев все та же жуткая и томительная тишина. Спасительного продолжения команды еще нет. Взлохмаченные кони уже близко, но их стремительный бег слабеет, передние всадники начинают сдерживать коней и сворачивать в сторону.

– Часто начинай! – наконец скомандовал Маншин.

Сразу рванули пулеметы и винтовки. Пригнувшись к коням, кавалеристы унеслись назад за бугор. Несколько лошадей без всадников умчались в сторону.

Канелец пошел по цепи осматривать пулеметы. Взбудораженные ударники перешептывались. Когда Канелец подошел к 5-й роте, то всю низину за речушкой уже заволокло туманом. В напряженной тишине ухо ловило малейший звук. Все чувствовали, что в низине что-то шевелится, двигается. Туман колыхался.

Вдруг впереди колонны одиноко грянула пушка. Не успел Канелец проговорить – сигнал к новой атаке, – как внизу, под самым обрывом, грянуло «Ура!».

Опять затрещали винтовки и пулеметы. Корниловцы стреляли наугад в самый туман. Командир роты нагнулся к обрыву и закричал:

– Дураки, куда вы лезете, здесь корниловцы.

Шум и крики под обрывом стихли. Раздавались только стоны и отдельные выкрики: «Товарищи, не бросайте…» Но в то же время донеслись выстрелы и взрывы ручных гранат из самого Орлова.

– Что за чертовщина, – проговорил ротный, – неужели красные ворвались в колонию?

Немедленно отрядили трех ударников для выяснения обстановки. Стали их ждать. Уже совсем рассвело, и все увидели, что со стороны Орлова приближается какой-то человек и шатается, как пьяный. Его подхватили ударники и подвели к офицерам.

Весь окровавленный, корниловец, задыхаясь, пытался рассказать, что произошло и как его изрубили красные:

– Налетала их сила несметная… Как ахнут меня… Весь полк тоже порубили… Кто спасся, тот побежал к железной дороге на станцию Светлодолинскую…

Взволнованные офицеры стали обсуждать, что теперь делать. В голове не укладывалась мысль, что твердыни полка – офицерский батальон, оставшийся в колонии, мог быть уничтожен, но посланная связь не приходила, и, казалось, все подтверждало самые мрачные предположения.

Офицеры решили отходить тоже к Светлодолинской. Роты двинулись, но у всех поднимался внутренний протест: неприлично покидать свои позиции безо всякого приказания или же давления противника.

– Полубатальон, стой! – скомандовал поручик Маншин. – Всю ответственность беру на себя. До точного выяснения обстановки назад на прежние позиции.

Только корниловцы снова рассыпались в цепь, как увидели капитана Трошина¹⁷⁰ с тремя ударниками, посланными для связи. Уже по одному широкому улыбающемуся лицу Трошина всем стало ясно, что в колонии все благополучно.

– Это верно, – рассказывал Трошин, – под самое утро налетел на нас целый полк кавалерии, но ни одному всаднику так и не удалось пронестись через всю колонию. Как мы начали крыть залпами, так красные через огороды, дворы сразу смотались. Бросили два своих орудия, да и в плен мы забрали немало всадников…

После такой тревожной ночи день прошел спокойно, но в следующую ночь, на 20 июня, Корниловской дивизии было приказано ночным маршем перейти в колонию Рикенау и дальше на восток. Конница Жлобы предшествующими боями с 3-й Донской дивизией оказалась втянутой в мешок. Корниловцы должны были его закрыть.

На рассвете 1-й Корниловский полк, шедший в арьергарде, остановился в Рикенау, а 2-й и 3-й полки вместе с начальником дивизии генералом Скоблиным двинулись дальше.

Около девяти часов утра до Корниловской колонны донеслась с юга сильная артиллерийская стрельба – Жлоба наступал на донцов. Скоблин немедленно повернул полки на юг и повел их на выстрелы.

– Какое-то подсознательное чувство, что именно здесь решится операция, толкнуло меня на этот шаг, – рассказывал потом Скоблин.

Начальник дивизии вместе со своим полевым штабом в быстром галопе обогнал колонну и вынесся вперед на ближайшую горку. Все так и ахнули. В глубокой лощине около колонии Лихтфельд, правее Корниловской дивизии, стояли построенные «ящиками» чуть ли не все полки Жлобы.

Быстро окинув всю местность, Скоблин решил немедленно атаковать красную конницу.

Все дальнейшее развернулось с молниеносной быстротой. Шестерки коней, одна за другой, вылетели карьером на позиции, пушки снялись с передков и по команде «беглый огонь» запрыгали наперегонки. Броневики врезались в конницу. В то же время полковник Пашкевич со своим 2-м полком в сомкнутом строю двинулся на колонию Лихтфельд. Ошеломленные красные пришли в себя и под прикрытием своего артиллерийского огня стали строиться к атаке. Пашкевич продолжал идти колонной. Подойдя к противнику на ружейный выстрел, он перестроил два батальона и развернутым фронтом быстрым шагом пошел навстречу несущейся лаве. Это так ошеломило всадников, что они остановились и поскакали обратно. Вдогонку им хлестали пулеметы.

Выскочив из-под обстрела, красные привели себя в порядок и решили снова атаковать Пашкевича. Теперь на развернутый фронт корниловцев были пущены четыре полка, а два полка – в обхват их левого фланга. Пашкевич, оставив два батальона своему заместителю, немедленно вызвал из резерва третий батальон и опять сам повел его против обходящей колонны красных. В то же время на помощь Пашкевичу ринулся бегом полковник Щеглов с 3-м полком.

Густые лавы противника поскакали в атаку. Между всадниками расстилались тройки с пулеметными тачанками. Топот, гиканье, треск пулеметов неслись навстречу корниловцам. Тем же шагом в сомкнутом строю продолжали идти батальоны, расстреливая лавы из ручных пулеметов. Как и в первый раз, атака пехоты на атакующую ее же кавалерию навела ужас: лавы красных, не доскакав до корниловцев, бросились назад и в стороны. Красная кавалерия потеряла сердце. Всадники на взмыленных лошадях заметались по жнивью и пахоте.

В то время как корниловцы громили Жлобу, два его полка еще наступали на 3-ю Донскую дивизию. Донцы, услышав в тылу противника сильный бой, стали теснить красных. Донская артиллерия, своим огнем преследуя всадников, отступавших к главным силам Жлобы, невольно била и по корниловцам. Целых два часа корниловцы были под перекрестным огнем артиллерии Жлобы и донцов, но так и не выпустили из мешка красную кавалерию. Она, отрезанная от востока, в конце концов отскочила на запад, к колонии Лихтфельд, а оттуда еще на большем аллюре помчалась на северо-восток, на колонию Рикенау. В это время полковник Гордиенко беглым шагом шел к колонии Лихтфельд, оставив на юго-западной окраине Рикенау офицерский батальон.

Гордиенко еще издали увидел текущую лавину всадников – она двигалась ему навстречу, но только по дороге левее его.

– Третий батальон, полуоборот вправо, наперерез кавалерии противника, – скомандовал Гордиенко.

Снова увидев перед собой точно выросших из земли тех же страшных корниловцев, всадники заметались между батальонами Гордиенко, а те, что успели подскакать к Рикенау, нарвались на офицерский батальон. От ружейных залпов и беглого огня 1-й Корниловской батареи полная паника охватила всадников. В полном беспорядке, несущимся стадом, всадники повернули прямо на запад к колонии Тигервейде, а от этой колонии одни поскакали на север, а другие снова на северо-восток, но уже в обход Рикенау. На севере их встретили четыре бронепоезда, Самурский полк и дроздовцы, а на северо-востоке, около колонии Фриденсдорф, – опять дроздовцы. Те всадники, которые все-таки успели проскочить мимо дроздовцев, и те, которые ускакали от донцов, были перехвачены с севера 2-й Конной дивизией, а с юга – 2-й Донской дивизией.

Конница Жлобы была совершенно разгромлена. Она потеряла все свои орудия, пулеметы, обоз. Тысячи всадников и коней, совершенно обессиленные, попали в плен.

Оперативные сводки от 21 июня подчеркивали, что «вся тяжесть вчерашнего боя с группой Жлобы легла на Корниловскую дивизию… Корниловцы первые нанесли Жлобе жестокое поражение, и лишь благодаря исключительной доблести и сплоченности частей корниловцам самим в первый момент боя удалось выйти из критического положения».

Но бой, начавшийся 20 июня, не кончился одним разгромом Жлобы. На выручку Жлобы была послана пехота. На нее 21 июня наткнулся 1-й Корниловский полк, шедший в авангарде дивизии из колонии Рикенау. Полковник Гордиенко, не ожидая никаких приказаний, немедленно бросился в атаку, и три советских полка – 376-й, 377-й и 378-й – были смяты. Двенадцать верст Гордиенко преследовал красных и только на ночь остановился в колонии Гиршау. Здесь он узнал, что в соседней колонии Вальдгейм сосредоточены еще два советских полка – 520-й и 521-й, тоже посланные на поддержку Жлобы. Гордиенко решил ликвидировать и эти полки.

В ночь с 21-го на 22-е Гордиенко, взяв с собой всего два батальона, подошел на заре к Вальдгейму и штыковой атакой через полчаса овладел колонией. 521-й полк был почти уничтожен. Одних пленных корниловцы взяли 500 человек, 96 раненых красноармейцев были сданы в местные больницы и до 100 убитых похоронены в общей могиле. Из корниловского командного состава был убит командир штабного эскадрона капитан Натус¹⁷¹.

* * *

21 июня 1920 года 1-й Корниловский ударный полк с боем занял линию от Гиршау включительно до железной дороги исключительно, 3-й Корниловский ударный полк – от железной дороги включительно до Шензе включительно, 2-й Корниловский ударный полк к 10 часам в Александрополь, где и расположился в качестве дивизионного резерва. В 13 часов получено от наштадива сообщение, что: 1) противник ворвался в Большой Токмак; 2) 1-я бригада 13-й дивизии обороняет северную окраину Шензе и Фиренштенау. Приказом по дивизии за № 93 бронепоезда «Георгий Победоносец» и «Иоанн Калита» полагать в составе дивизии.

22 июня. С 21-го на 22-е командир 1-го Корниловского ударного полка полковник Гордиенко с двумя батальонами занимает колонию Вальдгейм; 520-й и 521-й советские стрелковые полки почти уничтожены, взято в плен здоровыми 500 человек, 96 раненых и похоронено около 100 человек. Среди особо отличившихся был поручик Васильев Анатолий¹⁷², взявший с несколькими всадниками с ручными гранатами броневик, за что он был награжден орденом Святого Николая Чудотворца. Судьба этого исключительно храброго офицера в эмиграции была трагична. Он затосковал по родине, как и все мы, и решил покончить с собой. Выстрел его услышали жители дома и, вбежав к нему в комнату, увидели такую картину: пуля вошла в один висок и вышла из другого, а Васильев ползает по полу, ища свой револьвер, и умоляет вошедших дать ему его, чтобы покончить с собой. Он выжил, но остался слепым на оба глаза. Впоследствии за него вышла замуж ухаживавшая за ним сестра милосердия, бельгийка, и он потом, уже после Второй мировой войны, скончался от разрыва сердца, побывав перед смертью в Париже на празднике сорокалетия Корниловского ударного полка.

23 июня. 3-й Корниловский ударный полк в резерве дивизии, 1-й Корниловский ударный полк занимает и его участок фронта.

2-й Корниловский ударный полк в 2 часа получает приказ по дивизии, где полку ставится задача: с тремя батальонами, 5-й и 6-й Корниловскими батареями и Корниловским конным дивизионом овладеть селом Сладкая Балка, 3-й батальон прибыл из дивизионного резерва в 5 часов, и в то же время полк выступил по назначению. По данным полковой разведки, пехота красных силой в один полк занимала высоты в трех верстах южнее села Сладкая Балка. Около 8 часов полк развернулся на высоте в четырех с половиной верстах севернее Большого Токмака: 2-й батальон вдоль большой дороги, 3-й – за его правым флангом и офицерский – в полковом резерве, по большой дороге, 5-я батарея, обогнав цепи полка, спустилась в долину реки Чингар, конечно, не с целью атаковать противника, а для занятия выгодной позиции. Красные не выдержали столь стремительного наступления и, преследуемые артиллерийским огнем, стали отходить восточнее Сладкой Балки, через Верхний Куркулак, в северо-восточном направлении. Трофеи: 15 человек пленных штаба 46-й стрелковой дивизии и одна повозка с канцелярией той же дивизии.

24 июня. Согласно приказу начдива полку приказано оставить Сладкую Балку и отойти главными силами на Большой Токмак, выставив сторожевое охранение от высоты 49.1 включительно и до реки Чингул. Сторожевое охранение назначено от 2-го и 3-го батальонов. По сводке, красные сегодня до железной дороги город Орехов – станция Пологи не обнаружены. От Корниловского конного дивизиона выслан разъезд на Сладкую Балку.

25 июня. Разъезд 2-го Корниловского ударного полка донес, что застава противника в 25–30 коней с двумя пулеметами обнаружена на южной окраине хутора Верхний Куркулак. По показаниям подводчика, возвращавшегося из местечка Малая Токмачка в Сладкую Балку, из последней в село Вербовое ехали на подводах латыши и китайцы. Нами производятся работы по устройству опорных пунктов, 1-й батальон 2-го полка отправлен в резерв дивизии, на восточную окраину Большого Токмака.

26 июня. Полки Корниловской ударной дивизии на своих местах. 2-й полк роет окопы. Сладкая Балка свободна от противника.

27 июня. Сладкая Балка и хутор Скелеватый заняты противником.

28 июня. На участке 2-го Корниловского ударного полка со стороны хутора Очеретоватого разъезд красных обстрелял наши окопы, 3-й батальон сменен офицерским и отошел в резерв.

3-й Корниловский ударный полк, занимавший Нижний Куркулак, был отведен в резерв дивизии, а на его месте остался Корниловский конный дивизион. Противник несколькими полками пехоты и кавалерии с четырьмя броневиками в тот же день вытеснил конный дивизион и занял Куркулак. 1-й полк продолжает занимать свой участок на правом фланге дивизии, 3-й Корниловский ударный полк занял хутор Скелеватый, там ночевал и потом отошел обратно в колонию Шензе, где и стоял до 7 июля.

Центральным участком обороны Корниловской ударной дивизии был Большой Токмак, и разработка плана обороны была штабом дивизии поручена офицеру 2-го полка полковнику Бржезицкому. План исходил из задания: активно оборонять участок от высоты 60.18, что в 5 верстах северо-восточнее Большого Токмака, и далее на запад, по высоте долины реки Чингул, тоже включительно. Состав 2-го полка: 4 батальона, 85 пулеметов, отдельная офицерская пулеметная команда, 21 пулемет, 6 легких и 3 6-дюймовых орудий. Временами полку придавались три тяжелых танка и два бронеавтомобиля. Задача полку: прикрывать местечко Большой Токмак и станцию железной дороги. В дальнейшем, как мы увидим, противник стремился наносить сильные удары сначала по прямой от Сладкой Балки с особо усиленным нажимом на высоту 60.18, а потом, после кровопролитных и неуспешных для него боев, потеряв веру в успех на этом направлении, он переносит центр наступления своими свежими полками по линии реки Куркулак на Старый Мунталь, где тоже в серии настойчивых атак с применением многочисленной артиллерии он не добился успеха.

29 июня. Около 11 часов красные, силой до одного батальона с пулеметами и одним эскадроном, повели наступление на участок 2-го полка из Сладкой Балки. После обстрела пулеметным и артиллерийским огнем красные отошли. В то же время кавалерия противника заняла северную окраину хутора Нижний Кур кулак. В 12 часов нами выслан конный дивизион на Старый Мунталь. В 24 часа получено донесение от конного дивизиона, что дроздовцы занимают Тейфельберг, имея конный пост на бугре южнее упомянутой колонии. Красные занимают Вальдорф и бугры, что северо-западнее этой колонии, и обстреливали артиллерией южную окраину Нижнего Куркулака и конный пост дроздовцев.

3-й Корниловский ударный полк с конным дивизионом пытался отбить Куркулак. Под огнем восьми неприятельских батарей корниловцы подошли к Куркулаку. Подпустив их на близкую дистанцию, красные открыли жесточайший огонь из пулеметов, тщательно замаскированных в заборах и изгородях. Такого огня корниловцы не выдержали и отступили. Кто пытался поднять раненого – сваливался рядом с ним замертво, 180 человек было выхвачено из рядов корниловцев, из них 60 офицеров. Красные подобрали раненых, сволокли их в одну хату и сожгли.

30 июня. Перед рассветом со стороны противника доносился стук колес и шум моторов. Не успела разведка выяснить происходившее, как вслед за шумом моторов последовала внезапная атака по всему фронту 2-го Корниловского ударного полка с охватом обоих флангов. 138-я советская стрелковая бригада в составе 412-го, 413-го и 414-го стрелковых полков при 4 легких и 4 тяжелых орудиях и двух бронеавтомобилях атаковала правый фланг полка, где был 1-й батальон. Атака была произведена с обходом правого фланга батальона и высоты 60.18 стремительным движением одного стрелкового полка и конницы красных на северо-восточную окраину Большого Токмака. Обходу фланга предшествовала атака двух полков с фронта и прорыв позиции 1-го батальона двумя броневиками. Благодаря выдержке корниловцев фланг батальона от обхода был обеспечен, и после отражения двух повторных атак батальон, неся огромные потери от огня броневиков, отошел на северо-восточную окраину Большого Токмака, имея фронт на восток. Артиллерия и броневики противника жестоким огнем обстреливали новое расположение батальона. Одновременно 137-я советская стрелковая бригада в составе 409-го, 410-го и 411-го стрелковых полков при 6 легких и 2 тяжелых орудиях и двух броневиках с конницей атаковала левый боевой участок полка, где были расположены 2-я и 3-я офицерские роты. Здесь атака была также произведена с обходом по долине реки Чингул левого фланга полка, причем конница красных пошла прямо в тыл участка. Одновременно с охватом фланга кавалерией три стрелковых полка атаковали 2-ю и 3-ю офицерские роты с фронта. При этом два броневика и здесь прорвали фронт, и 3-я рота, будучи окруженной со всех сторон, во главе с командиром роты капитаном Плохих пробилась сквозь ряды красных и, понеся большие потери, отошла и заняла позицию в полутора верстах северо-восточное Большого Токмака, где артиллерия красных и броневики производили жестокий обстрел новых позиций. Неравный бой на обоих участках длился около часа. Противник при поддержке своей артиллерии и броневиков продолжал вести стремительное наступление на новое расположение батальонов. Около 5 часов 30 минут утра полковой резерв в составе 2-го и 3-го батальонов и двух офицерских рот, выдвинувшись на северо-восточную окраину Большого Токмака, застал положение обоих участков в вышеописанном состоянии. Имея в виду, что на восточной окраине не было дивизионного резерва, восстановление положения началось с левого фланга противника ударом 3-го и офицерского батальонов по 138-й советской стрелковой бригаде. Здесь красные дрогнули и стали отходить, но выехавшие их броневики своим огнем приостановили наше наступление. Это красные использовали, и обе бригады вновь перешли в наступление. Однако, на их несчастье, наши пулеметы и здесь показали свою силу, сметая перед собой все. Они остановили красных и парализовали их порыв. На этот раз наш 2-й Корниловский ударный полк учел эффект огневого удара и одновременно и дружно ударил в штыки. Противник был опрокинут и бежал. Для нашей артиллерии было большое поле деятельности, сводившееся главным образом к подавлению артиллерийского огня красных и охоте за броневиками. Досадным явлением в этом бою было то, что наши броневики и танки опоздали, не было и кавалерии, а потому наши измотанные ударники исполнили только свой долг: отбили в неравной борьбе массы красных, но преследовать их не могли. Трофеи: 4 человека пленных, много винтовок и убитых. Наши потери: убито офицеров 6, ударников 4, ранено офицеров 51, среди них командир 2-го батальона, оставшийся в строю до конца боя, и ударников 58. Лошадей убито 6, ранено 5. После боя прибыл в 9 часов батальон 1-го Корниловского ударного полка и расположился уступом за правым флангом полка. Идет переброска 1-го полка на участок Нижнего Куркулака.