Текст книги "Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14"

Весьма озабочен был я вопросом о печати. С упразднением политической части штаба отдел печати переходил в ведение начальника гражданского управления. Как чины этого отдела, так и большинство цензоров на местах были прежними служащими Освага. Осваг не без основания оставил по себе недобрую память. Там пристраивались те, кто имел руку, и состав служащих был чисто случайный. Ни опыта, ни определенных твердых убеждений в большинстве случаев у этих лиц не было. За исключением одной серьезной газеты «Великая Россия», издававшейся под редакцией В.М. Левитского⁷³ и при участии Н.Н. Львова⁷⁴, Н.Н. Чебышева⁷⁵ и В.В. Шульгина⁷⁶, остальная печать была типично мелко провинциальной.

Печать эта весьма слабо отражала значение русского национального дела и характер южнорусской власти в вопросах внешней и внутренней политики. Сплошь и рядом, преднамеренно или случайно, по вине редакции, или недосмотру, или непониманию цензора, в печать проскальзывали заметки, сообщения или статьи, долженствующие произвести за границей весьма для нас неблагоприятное впечатление.

В газете монархического направления «Русская Правда», издававшейся в Севастополе, появился целый ряд статей определенно погромного характера. Весьма дружественно к нашему делу расположенные представители Америки – адмирал Мак-Колли и Франции, заменивший генерала Манжена, майор Этьеван, почти одновременно один за другим пришли ко мне с номерами газеты в руках и предупреждали меня о том неблагоприятном впечатлении, которое помещенные в газете статьи неминуемо произведут на общественное мнение их стран. Я тогда же отдал приказ, объявив вновь выговор цензору, и закрыл газету.

В настоящей сложной политической обстановке, при господствующих на Западе демократических веяниях и полной зависимости нас от западноевропейских государств, приходилось быть особенно осторожным. Враждебные нам круги русской зарубежной общественности вели предательскую работу, подыгрываясь к западноевропейской демократии. В нашей борьбе хотели видеть борьбу не национальную, а националистическую, не освобождение, а реставрацию. Пользовались всяким поводом: так, в обращении моем к «русским людям», выпущенном в дни нашего перехода в наступление, слово «хозяин», напечатанное к тому же крупным шрифтом, вызвало в левой прессе целую бурю… К сожалению, органы печати, подобные «Русской Правде», давали к этому повод. 5 июля в газете «Великая Россия» была помещена имеющая декларативный характер беседа моя с представителем этой газеты Н.Н. Чебышевым:

«На днях я имел случай беседовать с генералом Врангелем о политике Главного командования. Генерал Врангель при этом высказал свои взгляды по общим вопросам политики, выдвинутым ходом событий. За что мы боремся.

– На этот вопрос, – заявил генерал Врангель, – может быть только один ответ: мы боремся за свободу… По ту сторону нашего фронта, на севере, царит произвол, угнетение, рабство. Можно держаться самых разнообразных взглядов на желательность того или иного государственного строя, можно быть крайним республиканцем, социалистом, даже марксистом, и все-таки признавать так называемую советскую республику образцом самого небывалого, зловещего деспотизма, под гнетом которого погибает и Россия, и даже новый ее, якобы господствующий, класс пролетариата, придавленный к земле, как и все остальное население. Теперь это не составляет тайны и в Европе. Над советской Россией приподнята завеса. Гнездо реакции в Москве. Там сидят поработители, трактующие народ как стадо. Только слепота и недобросовестность могут считать нас реакционерами. Мы боремся за раскрепощение народа от ига, какого он не видел в самые мрачные времена своей истории. В Европе долгое время не понимали, но теперь, по-видимому, уже начинают понимать то, что мы ясно сознаем: все мировое значение нашей домашней распри. Если наши жертвы пропадут даром, то европейскому обществу, европейской демократии придется самим встать на вооруженную защиту своих культурных и политических завоеваний против окрыленного успехом врага цивилизации.

Хозяин.

– Слову «хозяин» посчастливилось. Оно стало ходячим словом. Россия сейчас не имеет «хозяина». Им я себя никоим образом не считаю, что признаю долгом засвидетельствовать в самой решительной форме. Но я никак не могу признать «хозяином» земли русской неведомо кем уполномоченный московский совнарком – бурьян, выросший из анархии, в которую погружена Россия. «Хозяин» – это сам русский народ. Как он захочет, так и должна устроиться страна. Если он пожелает иметь монарха, Россия будет монархией. Если он признает полезной для себя республику – будет республика.

Но дайте народу возможность выразить свои желания без чрезвычаек и без наведенных на него пулеметов. Большевики разогнали Учредительное собрание, рассадили по тюрьмам, убили некоторых его членов. Большевики боятся всякого правильного законного представительства, в котором может вылиться воля народа. А мы стремимся установить минимальный порядок, при котором народ мог бы, если пожелает, свободно собраться и свободно выразить свою волю. Мои личные вкусы не имеют никакого значения. С минуты принятия на себя власти я отрешился в своей официальной деятельности от личных влечений к тому или другому порядку. Я беспрекословно подчиняюсь голосу русской земли.

Еврейский вопрос.

Я поинтересовался узнать мнение генерала Врангеля о еврейском вопросе.

– В народных массах действительно замечается обострение ненависти к евреям. Чувство это все сильнее разливается в народе. В последних своих проявлениях народные противоеврейские настроения буйно разрастаются на гнойнике большевизма. Народ не разбирается, кто виноват. Он видит евреев-комиссаров, евреев-коммунистов и не останавливается на том, что это часть еврейского населения, может быть оторвавшаяся от другой части еврейства, не разделяющая коммунистических учений и отвергающая советскую власть. Всякое погромное движение, всякую агитацию в этом направлении я считаю государственным бедствием и буду с ним бороться всеми имеющимися у меня средствами. Всякий погром разлагает армию. Войска, причастные к погромам, выходят из повиновения. Утром они громят евреев, а к вечеру они начнут громить остальное мирное население. Еврейский вопрос, вопрос тысячелетний, больной, трудный, он может быть разрешен временем и мерами общественного оздоровления, но исключительно при наличности крепкой, опирающейся на закон и реальную силу государственной власти. В стране, где анархия и произвол, где неприкосновенность личности и собственности ставится ни во что, открыт простор для насильственных выступлений одной части населения против другой. Наблюдаемое в последнее время обострение вражды народа к еврейству, быть может, один из показателей того, насколько народ далек от коммунизма, с которым он склонен ошибочно отождествлять все еврейство. С оживлением деятельности большевистской власти в известной местности там растут и противоеврейские течения.

Россия и Европа.

– Я всей душой жажду прекращения гражданской войны. Каждая капля пролитой русской крови отзывается болью в моем сердце. Но борьба неизбежна, пока сознание не прояснилось, пока люди не поймут, что они борются против себя, против своих прав на самоопределение, что они совершают над собой бессмысленный акт политического самоубийства. Пока в России не установится настоящая государственная власть любого настроения, но такая, которая будет основана на освященных вековыми исканиями человеческой мысли началах законности, обеспеченности личных и имущественных прав, на началах уважения к международным обязательствам, в Европе никогда не наступит ни мира, ни улучшения экономических условий. Невозможно будет заключить ни одного мало-мальски прочного международного соглашения и ни о чем как следует договориться. История когда-нибудь оценит самоотречение и труды горсти русских людей в Крыму, которые в полном одиночестве на последнем клочке русской земли боролись за устои счастья человеческого, за отдаленные очаги европейской культуры. Дело Русской Армии в Крыму – великое освободительное движение. Это священная война за свободу и право».

А.В. Кривошеин, так же как и я, сознавал необходимость упорядочения печатного дела, подбора соответствующих лиц в центральных и местных отделах цензуры. К сожалению, и в этом деле приходилось считаться с отсутствием людей. Заведывание отделом печати было предложено профессору Новгородцеву и профессору Алексееву. Однако оба отказались; отказались и другие лица, находящиеся вне Крыма. Впредь до подыскания соответствующего лица, начальником отдела печати оставался Г.В. Немирович-Данченко⁷⁷, назначенный на эту должность по рекомендации и. д. начальника гражданского управления С.Д. Тверского. Человек крайне ограниченный, без всякого опыта и достаточных знаний, Немирович-Данченко был совершенно не на месте.

В связи с успехами большевиков на Польском фронте положение представителя советского правительства в Аондоне значительно окрепло. На поляков англичане оказывали давление, побуждая заключить мир. Итальянцы тоже склонялись к заключению соглашения с Советами. Одни Франция и Америка оставались верными прежней политике.

29 июня, в День Петра и Павла, у меня был прием для членов правительства, высших чинов моего штаба и управлений, атаманов и их правительств.

4 июля я выехал в Мелитополь. К этому времени части армии закончили перегруппировку. 1-й армейский корпус генерала Кутепова сменил 2-й армейский корпус генерала Слащева и занял участок от деревни Вальдгейм через хутора Острякова на Вальдорф и далее до Днепра у станции Попово. 2-й армейский корпус стал по течению Днепра, пополнялся и приводился в порядок после беспрерывных полуторамесячных боев. Донской корпус оставался на старом участке от Азовского моря в районе Ногайска до Вальдгейма. Сводный корпус генерала Писарева расформировывался, кубанцы сели на коней, и Кубанская казачья, 1-я и 2-я конные дивизии, сведенные в конный корпус под начальством бывшего начальника 2-й Донской дивизии генерала Калинина⁷⁸, только что назначенного командиром корпуса, сосредоточились в районе Большого Токмака. В Мелитополе формировалась 6-я пехотная дивизия.

Красные также приводили свои части в порядок и перегруппировывались. Свежие пополнения беспрерывно подходили к 13-й советской армии как из восточных округов Европейской России и Западной Сибири, так и с Кавказа и Польского фронта. За последнее время на фронте были обнаружены вновь прибывшие 68-я и 69-я бригады 23-й стрелковой дивизии, сводная бригада «товарища» Плетнева, 16-я кавалерийская дивизия, 15-я стрелковая дивизия была оттянута на отдых в Екатеринослав, 154-я бригада 52-й стрелковой дивизии была оттянута на правый берег Днепра в район Бериславля.

Силы противника на Северном фронте исчислялись в одиннадцать пехотных и шесть конных дивизий, всего 35 000 штыков и 10 000 шашек. Общая численность армии противника исчислялась в 250–300 тысяч (считая и тыловые части).

Агентура из достоверных источников доносила о сведении кавалерийских дивизий (2-й и 16-й) и дивизий бывшего конного корпуса Жлобы, получивших после формирования и пополнения номера 20-й и 21-й, во 2-ю конную армию. Последняя, численностью 4–5 тысяч шашек, обнаружена была в ближайшем тылу 13-й советской армии на Ореховском направлении. Были получены сведения о работе в тылу противника партизан. С некоторыми из партизанских отрядов Гришина, Процана, Яценко и других удалось установить связь. По мере возможности мы снабжали их деньгами и оружием.

5 июля войскам был отдан приказ: генералу Кутепову объединить командование Донским, 1-м армейским и конным корпусами; сосредоточить сильную ударную группу в районе Токмака и на рассвете 10 июля (по просьбе генерала Кутепова впоследствии начало операции было отложено на два дня) разбить александровскую группу красных, стремясь прижать ее к Днепровским плавням. По выполнении этого, удерживая частью своих сил линию рек Жеребец – Конская, прочими силами ударной группы бить по тылам пологской и верхне-токмакской групп противника; генералу Слащеву выполнять прежнюю задачу. Приказав Ставке переходить из Мелитополя в Джанкой, я вечером 5 июля вернулся в Севастополь.

Положение на фронте поляков становилось все серьезнее. Чичерин в ответ на предложение Алойд Джорджа о перемирии сообщил, что он отвергает всякое посредничество Англии в отношениях между Польшей и Советами, а равно и с мятежником Врангелем, которому лишь в случае капитуляции обещает обеспечить жизнь. Под давлением обстановки новое польское коалиционное правительство, во главе с Витошем, обратилось непосредственно к Советам с просьбой о перемирии.

Я всячески торопил отъезд генерала Махрова в Польшу. Наконец, после целого месяца сношений, было получено согласие польского правительства на его назначение военным представителем в Варшаву, и он на американском миноносце выехал в Константинополь.

8-го вечером я вернулся в Джанкой. На следующий день А.В. Кривошеин вызвал меня к аппарату: «Только что получена телеграмма от П.Б. Струве. Французское правительство изъявило готовность признать де-факто правительство Юга России. Это большая политическая победа».

Между тем 10 июля наша ударная группа – весь конный корпус с приданной ему посаженной на повозки Дроздовской дивизией сосредоточился в районе Большого Токмака. В 4 часа утра 12 июля все части генерала Кутепова перешли в решительное наступление. В полдень конница генерала Калинина заняла Орехов, откуда генерал Калинин направил 2-ю конную дивизию с 3-м Дроздовским полком на Александровск. К вечеру эти части заняли деревню Жеребец. Корниловцы к вечеру выдвинулись с боями на линию Ланскроне – Шонзе – Сладкая Балка. Марковцы – на линию реки Янчокрак.

13 июля Кубанская казачья дивизия, с двумя полками Дроздовской дивизии, вела бой в районе Орехова. 1-я конная дивизия двинута была на помощь марковцам, встретившим крайне упорное сопротивление, 2-я конная дивизия двинута была в обход на Александровск с севера. Генерал Калинин сразу разбросал свои части. Я телеграфировал генералу Кутепову, указывая на необходимость действовать сосредоточенной массой конницы.

Действия генерала Калинина с утра 14-го были столь же неудачны. Сперва, по недостаточно проверенным сведениям, он двинул 1-ю конную и Кубанскую дивизии на Копани, заняв дроздовцами высоты западнее Орехова. Кубанцы имели красивое дело, захватив 1500 пленных и одно орудие. Между тем конница противника всеми силами обрушилась на 2-ю конную дивизию генерала Морозова, потеснила ее и беспрепятственно заняла Орехов. Генерал Калинин бросился туда. К ночи дроздовцы овладели Ореховом. 1-я конная дивизия заняла Аул. Кубанцы заночевали к востоку от Орехова. Корниловцы и марковцы вели весь день упорные бои, причем марковцы вышли на линию реки Конской, овладев деревней Веселой и Царицынским Кутом.

15 июля донцы имели крупный успех, разгромили 40-ю стрелковую дивизию противника в районе Юльевки, захватили 1500 пленных, 7 орудий, 35 пулеметов и отбросили противника на восток за железную дорогу. Генерал Калинин продолжал топтаться на месте. К вечеру его части располагались: 1-я конная и кубанская дивизии в Ауле и Жеребце; 2-я конная дивизия с 3-м Дроздовским полком в районе Камышеватки, два Дроздовских полка в Орехове. Марковцы, оставив охранение на реке Конской, отошли в район Щербаковка – Яковлевка – Янчокрак. Корниловцы продолжали занимать свой участок. Я вновь телеграфировал генералу Кутепову, требуя от конницы решительных действий.

16-го с рассветом противник сам перешел в наступление в районе Сладкой Балки и потеснил корниловцев к долине реки Чингула. Одновременно конница красных оттеснила 3-й Дроздовский полк и охранение Марковской дивизии и заняла район Юльевка – Веселое – Ново-Григорьевское. Конница генерала Калинина продолжала топтаться в районе Жеребец – Васиновка – Малая Токмачка. Убедившись, что генерал Калинин справиться с задачей не может, я по телеграфу отчислил его, приказав вступить в командование корпусом начальнику Кубанской дивизии генералу Бабиеву.

17 июля донцы вновь нанесли противнику жестокий удар, захватили 500 пленных. 3 бронепоезда, 3 орудия, пулеметы, склад снарядов и запасы бензина. К ночи Донской корпус остановился на высотах севернее Черниговки и Семеновки Северной. Корниловцы энергичным ударом овладели деревнями Вернерсдорф, Скелеватая и Сладкая Балка и вышли к вечеру правым флангом на линию Ново-Михайловка – Очертоноватое. Марковцы, поддержанные 3-м Дроздовским и 7-м конным полком 2-й конной дивизии, наступали на Яковлевку, Юльевку, Веселое и Царицынский Кут. С вступлением в командование доблестного генерала Бабиева действия конницы сразу изменились. Выполняя указанную мною задачу разбить главную группу противника – конницу красных, прижав ее к Днепру, генерал Бабиев направил: 1-ю конную и Кубанскую дивизии, под командой генерала Барбовича, от Малой Токмачки на Васиновку и далее на Жеребец, в охват левого фланга конной группы противника. Одновременно 2-я конная дивизия генерала Морозова двинута была на Аул, где завязала бой с конницей красных, наступавших на Ново-Павловку. Два Дроздовских полка вышли на север от Орехова.

В районе Малая Токмачка – Блуменфельд конница генерала Барбовича столкнулась с красными частями 16-й и 20-й кавалерийских дивизий. При содействии дроздовцев, ударивших во фланг развернувшейся конницы красных, генерал Барбович рассеял противника и захватил семь орудий. Преследование велось до двух часов ночи, и лишь полное истощение коней не дало возможности развить успех.

День 18 июля прошел спокойно. Донцы заняли 3-й дивизией Верхне-Токмак, Черниговку, Семеновку Южную; 2-й дивизией – линию Семеновка Северная – Конские Раздоры – Пологи. Корпус генерала Бабиева сосредоточился для новой атаки. В полночь на 19 июля генерал Барбович 1-й конной и Кубанской казачьей дивизиями внезапно атаковал деревню Васиновку, застигнув врасплох расположенную там дивизию красной конницы. Красные бежали в разных направлениях, оставив в наших руках три гаубицы, два бронеавтомобиля, пулеметы и обозы. В шесть часов утра 19-го одновременным ударом Кубанской и 1-й дивизий с севера и 2-й конной и Дроздовской с юга генерал Бабиев атаковал деревню Жеребец, разбил следующую конную группу красных, захватил вновь пять орудий, зарядные ящики, пулеметы и обозы, после чего сосредоточил свои силы в районе Аула.

19 июля донцы выбили красных из Конских Раздоров, но затем сами были оттеснены на Семеновку и Ново-Григорьевку. Правый фланг занял район Басань – Вербовое – Работин.

20-го противник продолжал отход на север. Передовые части Кубанской дивизии с одним Дроздовским полком овладели городом Александровском. 1-я и 2-я конные дивизии наступали на север от Александровска. На 21 июля конница генерала Барбовича ночевала в районе Григорьевки.

В боях с 12-го по 20 июля нами было взято свыше 5000 пленных, более 30 орудий, 150 пулеметов, 4 бронепоезда и другая военная добыча. Верхнетокмакская, пологская и александровская группы красных были разбиты. В ночь на 21 июля наши части получили приказание, разрушив Александровский железнодорожный узел, оставить город.

К утру 22 июля 1-я конная и Дроздовская дивизии были оттянуты в деревню Жеребец, 2-я конная – в деревню Васиновку, кубанцы направлены были на станцию Пришиб для погрузки и переброски в Феодосию. Туда же направились терские и астраханские полки. К вечеру 20 июля я вернулся в Севастополь.

22 июля состоялось торжественное подписание соглашения моего с атаманами и правительствами Дона, Кубани, Терека и Астрахани:

«Ввиду совместно предпринятой борьбы за освобождение России от большевиков, Правитель и Главнокомандующий Вооруженными Силами на Юге России и атаманы и правительства Дона, Кубани, Терека и Астрахани, в развитие соглашения от 2 (15) апреля сего года, единодушно заключили настоящее соглашение:

1. Государственным образованиям Дона, Кубани, Терека и Астрахани обеспечивается полная независимость в их внутреннем устройстве и управлении.

2. В совете начальников управления при Правителе и Главнокомандующем участвуют, с правом решающего голоса по всем вопросам, председатели правительств государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани или заменяющие их члены сих правительств.

3. Главнокомандующему присваивается полнота власти над всеми вооруженными силами государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, как в оперативном отношении, так и по принципиальным вопросам организации армии. Государственные образования Дона, Кубани, Терека и Астрахани обязуются производить по указанию Главнокомандующего мобилизацию не менее сроков и категорий, какие устанавливаются на территории Вооруженных Сил на Юге России.

4. Все необходимые для снабжения борющихся с большевиками Вооруженных Сил Юга России, продовольственные и иные средства предоставляются, по требованию Главнокомандующего, территориями Вооруженных Сил и государственными образованиями Дона, Кубани, Терека и Астрахани по особой разверстке.

5. Управление железнодорожными путями и магистральными телеграфными линиями предоставляется власти Главнокомандующего.

6. Соглашение и переговоры с иностранными правительствами как в области политической, так и в области торговой политики осуществляются Правителем и Главнокомандующим. Если переговоры эти касаются интересов одного из государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, Правитель и Главнокомандующий предварительно входит в соглашение с подлежащим атаманом.

7. Устанавливается общая таможенная черта и единое косвенное обложение; отменяются всякие таможенные заставы и досмотры между отдельными территориями, участвующими в настоящем соглашении.

8. На территории договаривающихся сторон устанавливается единая денежная система. Эмиссионное право осуществляется Правителем и Главнокомандующим. Установление денежной системы и распределение денежных средств, получаемых от эмиссии, составляет предмет дополнительных соглашений. Размеры эмиссии определяются постановлениями совета начальников управлений при Правителе и Главнокомандующем, при непременном участии представителей государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани и утверждаются Правителем и Главнокомандующим.

9. По освобождении территорий государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани настоящее соглашение имеет быть внесено на утверждение больших войсковых кругов и краевой рады, но приемлет силу тотчас по его подписании.

10. Настоящее соглашение устанавливается впредь до полного окончания гражданской войны.

Учинено в пяти экземплярах в Севастополе, июля 22-го, августа 4-го дня тысяча девятьсот двадцатого года».

Перед началом заседания в Большом дворце было отслужено молебствие преосвященным епископом Вениамином. На заседании, под моим председательством, присутствовали: А.В. Кривошеин, генерал-лейтенант Шатилов, атаман Донского казачьего войска генерал-лейтенант Богаевский, и. о. атамана Кубанского казачьего войска и председатель кубанского краевого правительства Иванис, атаман Терского казачьего войска генерал-лейтенант Вдовенко, и. о. астраханского атамана Ляхов, и. о. председателя донского правительства Корженевский, за председателя кубанского правительства генерал-майор Захаров, председатель терского правительства Букановский, председатель астраханского правительства Санджи-Баянов. Члены совета при Главнокомандующем: врид начальника военного управлении генерал-майор Никольский, за начальника морского управления контр-адмирал Евдокимов, начальник управления снабжений генерал-лейтенант Вильчевский, врио начальника управления иностранных сношений князь Трубецкой, и. д. начальника гражданского управления Тверской, начальник управления торговли и промышленности Налбандов, начальник управления юстиции сенатор Таганцев, начальник управления земледелия и землеустройства сенатор Глинка, врио начальника финансового управления Матусевич, государственный контролер Савич и врид управляющего делами совета Сергеенко-Богокутский.

Вечером у меня состоялся большой прием в честь представителей казачества, на котором присутствовали представители иностранных миссий, высшие чины военных и гражданских учреждений, представители городского управления и земства.

На следующий день состоялось заседание совета под моим председательством. Я ознакомил совет с нашим военным положением и дал общие указания о работе в тылу на ближайшее время: работа эта идет по-прежнему недостаточно энергично. Так, вывоз хлеба из Северной Таврии все еще не налажен. Правда, недостает рабочих рук и транспортных средств, но вместе с тем налицо и недостаточная распорядительность. Необходимо принять все меры, чтобы широкие массы крестьянства были ознакомлены с «приказом о земле». Армия должна нести крестьянам землю на штыках – вот психологическое значение приказа. Большевики это отлично учли и делают со своей стороны все возможное, чтобы препятствовать распространению приказа среди населения. В наших руках образцы распространяемого большевиками подложного секретного распоряжения, якобы исходящего от меня, – не приводить приказ о земле в исполнение.

Важнейшая задача в настоящее время – выработать определенный план снабжения и планомерно провести его в жизнь. В отношении армии и флота это уже сделано, необходимо сделать то же самое и по гражданским ведомствам. Наметить общий план, проверить требовательные ведомости и сократить их до возможного предела.

Зеленые вновь проявляют свою деятельность. Борьба с ними должна вестись не столько военной силой, сколько путем внутреннего освещения и энергичной деятельности государственной стражи. Н. д. начальника гражданского управления должен принять все меры для улучшения личного состава государственной стражи, в видах чего ему будет предоставлено право при предстоящем новом наборе выбрать наиболее подходящих людей.

Приказ о новой мобилизации был объявлен 27 июля. Призывались военнообязанные досрочных призывов 1921-го и 1922 годов.

Подготовка к предстоящей операции на Кубани продолжалась. Кубанцы, терцы и астраханцы заканчивали сосредоточение в Феодосии и Керчи. С Кубани и Дона поступали сведения о значительных восстаниях. Мелкие партии охотников, высаженные на Азовском и Черноморском побережье, успешно вели партизанские действия. Наиболее крупная из этих партий под начальством Донского войска полковника Назарова, высадившаяся удачно 26 июня между Мариуполем и Таганрогом и значительно увеличившаяся примкнувшими к ней восставшими казаками, 9 июля занимала район Александровск– Грушевск, в 35 верстах от Новочеркасска. Последние дни обнаружено было сосредоточение противника в районе Бериславля. По всему нашему фронту активность красных увеличивалась.

За последнее время становилось ясным, что из переговоров поляков с большевиками ничего не выйдет. Советская власть под всевозможными предлогами начало переговоров оттягивала, видимо желая выиграть время и дать возможность победоносно двигающимся красным войскам завершить разгром врага. Правда, Алойд Джордж еще делал отчаянные попытки достигнуть соглашения с Советами, однако и он, видимо, начинал понимать безнадежность этих попыток. В одной из своих речей в палате он упоминал, что со своей стороны Англия сделала все для того, чтобы избежать необходимости «прибегнуть к крайним мерам». Политика Франции оставалась неизменной. Франция готовилась всемерно поддерживать Польшу, посылая туда военных руководителей, оружие и снаряжение. Что касается Америки, то она решительно отказывалась от каких-либо переговоров с большевиками. Казалось, приближался час, когда прозреет Европа, когда она учтет мировую опасность красного интернационала и поймет все значение нашей борьбы.

В тихий ясный вечер, когда догорал закат и радужными цветами играло и переливалось море и зажигались огни в погружавшемся во тьму городе, мы сидели с генералом Шатиловым на террасе дворца. В эти часы мы часто сидели там, обмениваясь мыслями, обсуждая будущее, вспоминая прошедшее. Мы почти никогда не посвящали один другого в наши внутренние переживания. Все тяжелые, почти безнадежные дни мы молча согласились щадить один другого. Разговор обыкновенно касался лишь существенной, деловой стороны. Лишь возвращаясь к прошлому, подчас признавались мы один другому в тех сомнениях и душевных муках, которые дотоле ревниво хранили в своей душе.

На этот раз разговор был более задушевный. Безмятежная тихая красота умирающего дня, временное затишье после многомесячных кровавых битв, некоторое прояснение в заволоченном черными тучами международном положении, все это, вместе взятое, располагало к душевным излияниям…

– Да, мы сами не отдаем себе отчета в том чуде, которого мы свидетели и участники, – задумчиво говорил Шатилов. – Ведь всего три месяца тому назад, как мы прибыли сюда. Ты считал, что твой долг ехать к армии, я – что мой долг не оставлять тебя в эти дни. Не знаю, верил ли ты в возможность успеха, что касалось меня, то я считал дело проигранным окончательно. С тех пор прошло всего три месяца… – Он замолчал.

– Да, огромная работа сделана за это время, и сделана недаром; что бы ни случилось в дальнейшем, честь национального знамени, поверженного в прах в Новороссийске, восстановлена и героическая борьба, если ей суждено закончиться, закончится красиво.

– Нет, о конце борьбы речи теперь быть не может. Насколько три месяца тому назад я был уверен, что эта борьба проиграна, настолько теперь я уверен в успехе. Армия воскресла, она мала числом, но дух ее никогда не был так силен. В исходе кубанской операции я не сомневаюсь, там на Кубани и на Дону армия возрастает и численно. Население сейчас с нами, оно верит новой власти, оно понимает, что эта власть идет освобождать, а не карать Россию. Поняла и Европа, что мы боремся не только за свое русское, но и за ее европейское дело. Нет, о конце борьбы сейчас думать не приходится.

Молча слушал я слова друга и помощника. Огромная работа сделана нами. Три месяца тому назад, прижатая к морю, на последнем клочке родной земли умирала армия. Русский народ отверг ее. В ней видел он не освободителей, а насильников. Европа отвернулась от нас, готовая видеть во власти захватчиков России власть, представляющую русский народ. Казалось, конец неизбежен. Теперь наши войска победоносно двигаются вперед. Воскресшие духом, очистившись в страданиях, русские полки идут, неся с собой порядок и законность. Новая власть пользуется доверием народа. Ее лицо для него открыто. Мир, забыв было нас, вновь нас вспоминает, и борьба горсти русских патриотов начинает приобретать значение крупного фактора международной политики. Да, это так. Но как ничтожен маленький клочок свободной от красного ига русской земли по сравнению с необъятными пространствами залитой красной нечистью России. Как бедны мы по сравнению с теми, кто ограбил несметные богатства нашей Родины. Какое неравенство пространства, сил и средств обеих сторон. Редеют ежедневно наши ряды, раненые заполняют тыл. Лучшие опытные офицеры выбывают из строя, их заменить некем. Изнашивается оружие, иссякают огнеприпасы, приходят в негодность технические средства борьбы. Без них мы бессильны. Приобрести все это нет средств. Наше экономическое положение становится все более тяжелым. Хватит ли сил у нас дождаться помощи, придет ли эта помощь и не потребуют ли за нее те, кто ее даст, слишком дорогую плату. На бескорыстную помощь мы рассчитывать не вправе.