Текст книги "Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине"

Хлопнув широкой загорелой рукой по докладу, он сказал:

– Готово. Директор назначен.

Офицеры встали и с любопытством обступили его.

– Кто же, кто? – послышалось со всех сторон. – Зеленецкий или Ненюков?

– Контр-адмирал Ворожейкин, – ответил начальник Главного морского управления, и янтарек опять заиграл в бархате глаз.

– Как?.. Почему? – спросили офицеры.

– Он детей любит, пусть их и воспитывает, – ответил адмирал Герасимов и, улыбнувшись доброй улыбкой, прошел к себе в кабинет, оставив в приемной удивленных офицеров, безмолвно смотревших друг на друга.

В тот же день был издан приказ о назначении директора Морского корпуса, и копия этого приказа срочною почтою полетела в Севастополь контр-адмиралу С.Н. Ворожейкину; и, когда она попала ему в руки, бывший директор Морского корпуса снова приехал на родной ему участок и начатую им великую постройку и, встреченный мною на знакомой ему пристани, вошел вновь в свою прежнюю директорскую квартиру, прошел все, пустые еще комнаты, вышел со мною на балкон с белыми колоннами.

В ту же минуту на соседней горе Братского кладбища ударил колокол пирамидального храма.

– Ваше Превосходительство, ваше возвращение в корпус свершается под звон колоколов, – сказал я адмиралу.

Долетел приказ о назначении директора Морского корпуса и до Машукова, и задумался он над ним глубоко. Вспомнилась далекая Одесса. Радостная, ликующая и нарядная в дни освобождения от большевиков. Благодарная своему освободителю, она устраивает генералу Деникину торжественную встречу; праздник в честь его и вечером парадный спектакль в большом театре. Блестящий зал переполнен нарядной публикой, хрустальные люстры льют снопы радужного света на партер и переполненные ложи.

В Царской ложе сам Главнокомандующий, а рядом в соседних – его свита. Капельмейстер взмахнул палочкой, люстры погасли, зажглась лампа и медленно поднялся бархатный занавес с золотыми шнурами. Волны могучей русской музыки полились по залу, поднимаясь по ярусам к высокому потолку. Шла опера «Князь Игорь». Во время первого антракта в свитской ложе сидели на бархатном диване два вице-адмирала, Герасимов и Ненюков, тут же находился и Н.Н. Машуков. Разговор шел о назначении директора Морского корпуса.

– Сходите в партер, Николай Николаевич, и поищите контр-адмирала Зеленецкого и уговорите его принять пост директора, – сказали адмиралы старшему лейтенанту Машукову.

Он с радостью бросился в зал, где среди блестящей публики отыскал адмирала Зеленецкого и, после недолгого уговора, добился его согласия. Вернувшись в свитскую ложу, доложил о результате пославшим его адмиралам.

Поздно ночью, по окончании оперы, проезжая на судно по иллюминированному городу, все радовался, что «его кандидат» прошел в директора открываемого им корпуса… и вдруг теперь… такая неожиданная перемена!..

Тем же приказом Главнокомандующего от 14 октября 1919 года старший лейтенант Машуков был произведен в капитаны 2-го ранга за громадные труды, положенные им на открытие Морского корпуса, а благодарный флот сделал его командиром крейсера «Алмаз»[243]243
  «Алмаз». Вспомогательный крейсер Черноморского флота. Входил в состав 1-го отряда судов. С ноября 1920 г. в составе 1-го отряда Русской эскадры. Эвакуирован в Бизерту. Командиры: капитан 2-го ранга Н.Н. Машуков (с 14 октября 1919 г.), капитан 1-го ранга В.А. Григорков.


[Закрыть].

В новых погонах явился на участок Морского корпуса молодой капитан 2-го ранга. Вошел в свою канцелярию заведующего делами Морского корпуса, где писались уже списки новых гардемарин и кадет.

Втроем, директор корпуса, Н.Н. Машуков и я – командир роты, обошли мы все работы, здание и дачу «Голландию». Работы шли полным ходом и должны были бы порадовать сердце их основателя; но капитан 2-го ранга Машуков был настроен печально в этот приезд свой. Не прошли в корпус его кандидаты в директоры, и это так огорчило самолюбивое и гордое сердце молодого организатора, что он отказался от инспекторства и, простившись с нами, возвратился вновь на свой крейсер «Алмаз».

Прощаясь с ним на корпусной пристани, я просил Н.Н. Машукова рекомендовать хороших офицеров воспитателями кадет вверенной мне роты. Николай Николаевич выполнил это блестяще из любви к корпусу и доброй памяти о своем воспитателе.

Классы и спальни своей роты я украсил коллекциями фотографий из жизни флота и кадет в Петроградском корпусе. Вокруг этих картин и фотографий были скрещенные весла, спасательные круги, якоря, канаты, тросы, анкерки, словом, все, что могло им дать понятие о службе и жизни моряков и вселить интерес к кораблю и морю.

Выйдя однажды на балкон своей квартиры, я увидел, что с пристани по дорожке к флигелям поднимается пожилой человек – сутулый, в сером штатском костюме, с трудом идущий в гору. Он остановился, чтобы передохнуть, и, подняв голову, посмотрел на мой балкон. Я увидел белое лицо с седоватой, клинышком бородкой и усами. Я сбежал к подъезду и, подойдя к господину в штатском, вдруг узнал генерал-майора Завалишина[244]244
  Завалишин Александр Евгеньевич, р. 29 марта 1867 г. в Санкт-Петербурге. Из дворян, сын офицера. Морской корпус (1887). Генерал-майор корпуса гидрографов, помощник директора Морского корпуса (в отставке с 1917 г.). Во ВСЮР и Русской Армии; с 1919 г. преподаватель, с октября 1919 г. заведующий хозчастью Морского корпуса в Севастополе до эвакуации Крыма. На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, с апреля 1923 г. начальник строевой части Морского корпуса. В эмиграции в Тунисе, сторож в лицее и химик на цементном заводе. Умер 8 апреля 1936 г. в Тунисе.


[Закрыть].

Александр Евгеньевич поздоровался со мной дружелюбно, как с долголетним сослуживцем по Петербургскому Морскому корпусу, и сообщил мне, что ездил в Таганрог и имеет из Ставки назначение заведующим хозяйственной частью корпуса.

Со следующего дня я, по распоряжению Н.Н. Машукова, стал сдавать генералу Завалишину здания, склады имущества и служителей, и из хранителя и заведующего корпусом вновь превращался в ротного командира. А.Е. Завалишин, бывший много лет опытным начальником громадного хозяйства богатейшего корпуса в Петрограде, сразу осмотрелся на новом месте. Появился белый китель, золотые погоны, крест Святого Владимира и золотой орел морской академии; бодрый вид, быстрые и решительные распоряжения.

Создалась хозяйственная канцелярия, появился смотритель-казначей, молотки и пилы зазвучали бодрее; в «Голландии» появилась хозяйка – уважаемая старушка госпожа фон Брискорн. Появились утки, куры, коровы, овцы и поросята. Жизнь забила ключом и струилась из всех дверей и окон белых зданий, поджидая тех юношей и мальчиков, для которых и строились эти здания, стучали молотки и пилы и была вся эта суета и работа.

Приехал с семьею и поселился во флигеле инспектор классов – академик, капитан 2-го ранга Н.Н. Александров[245]245
  Александров Николай Николаевич, р. 2 октября 1886 г. Морской корпус (1906), Морская академия. Капитан 2-го ранга. Во ВСЮР и Русской Армии; с октября 1919 г. по октябрь 1920 г. инспектор классов Морского корпуса в Севастополе. Капитан 1-го ранга (26 октября 1920 г.). Эвакуировался с флотом в Бизерту (Тунис), на 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, с 1922 г. инспектор классов Морского корпуса. В эмиграции с 1 апреля 1922 г. во Франции, с 1926 г. в США (Род-Айленд), профессор физики, на 31 января 1944 г. и 20 января 1949 г. член Общества бывших русских морских офицеров в Америке. Декан Свято-Троицкой семинарии. Умер 25 апреля 1970 г. в Джорданвилле.


[Закрыть], младший врач Тихомиров, старший врач Н.М. Марков[246]246
  Марков Николай Македонович, р. в 1873 г. В службе и классном чине с 1901 г. Коллежский советник, морской врач. Во ВСЮР и Русской Армии; с октября 1919 г. старший врач Морского корпуса в Севастополе до эвакуации Крыма. Статский советник (19 августа 1920 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, с марта 1922 г. на той же должности. В эмиграции во Франции, в 1928 г. член Кружка бывших воспитанников Морского корпуса и Отдельных гардемаринских классов в Лионе. Умер 4 мая 1951 г. в Гренобле (Франция).


[Закрыть] вновь устроил образцовый лазарет и аптеку. Прибыл законоучитель и настоятель церкви корпуса – протоиерей отец Александров. И начали съезжаться молодые офицеры-воспитатели со своими семьями и заселять все флигеля. Преподавателями были приглашены учителя местных гимназий и реального училища. Специальные морские предметы преподавали Александров, Кольнер и я. Первый – высшую математику, второй – артиллерию и я – морское дело в обеих ротах.

Наконец, труды двух ротных командиров были закончены и ротные помещения приведены в полный порядок. За день до открытия корпуса из разных городов Юга России съехались, наконец, так желанные молодые гости на участок Морского корпуса; съехались, чтобы в нем получить свое образование и через него приобщиться к великой и славной семье русских военных моряков и сродниться с корпусом, как с родной матерью, воспитавшей их.

Приехавших быстро переодели в форменное платье (к сожалению, оно не было ни по цвету сукна, ни по выкройке русским). Оно было зеленое, военно-английское и синее – морское французское; но все же это была форма, и форма военная, с великим трудом добытая Н.Н. Машуковым в те тяжелые для России времена.

Наступило утро торжественного дня 17 октября 1919 года.

К 11 часам утра из Севастополя и его окрестностей к пристани Морского корпуса стали съезжаться родители и близкие вновь принятых кадет и гардемарин. Они прибывали на паровых катерах корпуса и на частных яликах под веслами и парусами. На военных моторных катерах подходили приглашенные офицеры Черноморского флота и новый Командующий флотом – вице-адмирал Ненюков, и Главный командир портов Черного и Азовского морей – контр-адмирал Саблин.

Все прибывшие гости двинулись по белому шоссе на гору к главному зданию Морского корпуса и, поднявшись, входили во временную церковь, разукрашенную живыми цветами и свежими зелеными гирляндами лавра и туи. Между листвой и цветами мерцали лампады и золотые огоньки восковых свечей. Перед Царскими вратами в праздничных ризах стоял епископ Веньямин, митрофорный протоиерей отец Георгий Спасский, настоятель церкви корпуса отец Александров и другие священники севастопольских церквей. Командующий флотом занял свое место, рядом с ним встал директор Морского корпуса контр-адмирал С.Н. Ворожейкин, за ними адмиралы и офицеры флота и корпуса. Справа и слева перед иконостасом стояли во фронте гардемарины и кадеты. За ними родные и близкие.

Молились священники, вновь принятые питомцы, молились их воспитатели; но горячее всех была молитва родителей, привезших этих юношей и мальчиков. Оторвав их от своего сердца и отчего дома, они отдавали их под кровлю корпуса на руки офицеров-воспитателей. Сверху обнимал их голубой купол неба, снизу под горой плескалось синее море. Молитвы сменялись молитвами. Засверкало золотом святое Евангелие. И вновь песнопения и «многая лета» защитникам Родины, оберегавшим землю, на которой стоял этот корпус, и творцу этого корпуса и его молодым питомцам.

К кресту потянулось начальство, офицеры, гардемарины, кадеты, за ними приложились родные и близкие. Духовенство обошло флигеля, где находились ротные классы и спальни, и окропило их святой водой. На площадке грянула музыка севастопольского полуэкипажа. Ротные командиры повели свои роты в главное здание корпуса, где в единственной пока достроенной зале были накрыты столы к торжественному обеду. Большой гастроном и тонкий знаток кулинарного искусства, прекрасный хозяин – устроитель пиршеств, – генерал-майор Завалишин сумел в столь краткий срок соорудить столы, накрыть их скатертями, украсить вазами с цветами, уставить яствами и винами во славу корпуса и флота.

Флот, корпус и гости-родители разместились за длинными столами в белой и светлой зале. Старший священник благословил трапезу; зашумели скамьи, ложки, вилки, ножи, и веселый, шумный говор наполнил зал. В соседней галерее играл оркестр вальсы и марши. После второго блюда наполнились вином стаканы и начались тосты и здравицы за великую, единую, неделимую Россию, за генерала Деникина – Главнокомандующего Белой армии, за доблестных защитников Крыма, за командующего флотом, за создателя 3-го Морского корпуса капитана 2-го ранга Н.Н. Машукова.

Громкое «Ура!» оглашало большую белую залу и неслось по галереям, обвивая высокие колонны. Бодрящий туш играл оркестр после каждого чествования. Наконец, встал сам виновник торжества капитан 2-го ранга Машуков и, подняв высоко бокал вина, голосом бравого командира произнес свое приветственное слово во славу векового корпуса и его юных питомцев. Он закончил свою речь словами:

– Знаете ли вы, гардемарины и кадеты, знаете ли вы, уважаемые родители этих юношей, кому вы обязаны открытием Морского корпуса, в котором ваши дети получат высшее специальное образование и станут доблестными офицерами славного Русского флота? Вы обязаны этим счастьем контр-адмиралу Саблину, который в бытность свою Командующим флотом, не задумываясь, дал мне все имеющиеся у него средства и место его личного отдыха – дачу «Голландию» для открытия горячо им любимого корпуса. Пью за здоровье контр-адмирала Саблина!

Громовое «Ура!» пронеслось по залам, и радостный туш музыкантов «венком славы» обвился вокруг этих криков. Сотни рук со стаканами вина потянулись к адмиралу. Но он, скромный и тронутый, перебросил этот «венец славы и чести» открытия Морского корпуса на голову Н.Н. Машукова.

И под грохот труб и барабанов, при криках могучего «Ура!», капитана 2-го ранга Машукова качали офицеры флота, подбрасывая высоко к белому потолку. Мечта осуществилась! Умиравшее здание получило новую плодотворную жизнь. Загорелое лицо Машукова горело румянцем счастья, и темные глаза изливали радость достигнутой цели. Так был открыт Морской корпус.

Н.Н. Машуков, поставив Морской корпус на твердые ноги, уехал снова на Белый фронт на Азовское море. Там, под Николаевским брейд-вымпелом, свершал он свои блестящие подвиги, помогая флотом генералу Слащеву[247]247
  Слащев Яков Александрович, р. 29 декабря 1885 г. в Санкт-Петербурге. Из дворян, сын офицера. Реальное училище в Санкт-Петербурге (1903), Павловское военное училище (1905), академия Генштаба (1911). Полковник, командир л. – гв. Московского полка. В Добровольческой армии с 18 января 1918 г., в июне 1918 г. начальник штаба отряда Шкуро, с июля 1918 г. командир Кубанской пластунской бригады, с 15 ноября 1918 г. начальник 1-й Кубанской пластунской отдельной бригады, затем начальник штаба 2-й Кубанской казачьей дивизии, с апреля 1919 г. генерал-майор, начальник 5-й пехотной дивизии, с 2 августа 1919 г. начальник 4-й пехотной дивизии, с ноября 1919 г. командир 3-го армейского корпуса, с марта 1920 г. командир 2-го армейского корпуса, с 19 августа 1920 г. в распоряжении Главнокомандующего. Генерал-лейтенант (с марта 1920 г.). В эмиграции, с 21 декабря 1920 г. в отставке. 3 ноября 1921 г. вернулся в СССР и служил в РККА. Убит 11 января 1929 г. в Москве.


[Закрыть] в его защите Крыма. И только изредка приезжал он в Морской корпус, ибо тянуло его к своему детищу. 22 февраля 1920 года он был уже в чине капитана 1-го ранга; в приказе Главнокомандующего его отметили за боевые отличия, как блестящего офицера и командира. А 10 августа того же года его произвел в контр-адмиралы новый Главнокомандующий, генерал Врангель, за отличную храбрость и неизменную доблесть второго отряда судов, которого он был душою и начальником. За блестящие операции и высадку многотысячной армии в тыл неприятелю, осаждавшему Крым, Н.Н. Машуков был награжден орденом Святого Николая Чудотворца. К октябрю того же года молодой контр-адмирал Машуков был уже начальником штаба Командующего Черноморским флотом и так блестяще способствовал спасению родного корпуса от красного лютого ига. Приезжая ко мне в белый флигель, старший лейтенант Машуков удивлял и радовал меня быстрой сменой своих погон. С наполеоновской быстротой продвигался он по службе. Появились два просвета и три звездочки, вскоре отпали звездочки… и вот уже черный двуглавый орел украсил золотые погоны молодого, тридцатилетнего контр-адмирала. И все это за один год жизни открытого им Морского корпуса.

Жизнь Морского корпуса в Севастополе

Незримыми, но властными перстами подняла Судьба с земной шахматной доски некоторые фигуры и переставила их на квадраты участка Морского корпуса в городе Севастополе. Там они приняли живое участие в игре жизни, не ведая ни дня, ни часа, в которые незримые уста произнесут им роковые «шах и мат» и властные пальцы выбросят с доски уже ненужные фигуры.

Так переставили персты Судьбы из Одессы – Ворожейкиных, из Симферополя – Завалишиных, из Новороссийска – Кольнеров, из Харькова – Котовских, оставили на месте Бергов, не тронули ни Воробьевых, ни Марковых. Все эти фигуры соединились в одну большую семью: король с королевой, башни, кони, офицеры и пешки на квадратах морского участка, и разместились в шести белых флигелях корпуса, где начали свою учебно-воспитательскую деятельность.

Обер-офицеры распределялись по ротам. За год существования Морского корпуса (1919–1920) служили и воспитывали кадет моей роты: лейтенант Галанин[248]248
  Галанин Иван Валерианович, р. 17 сентября 1893 г. Морской корпус (1914). Во ВСЮР и Русской Армии; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе, командир яхты «Забава». Лейтенант (28 марта 1920 г.). В эмиграции во Франции, в 1930–1934 гг. начальник 8-й группы, помощник заведующего распорядительной частью Военно-морского Союза в Париже. Умер 17–18 октября 1945 г. в Париже.


[Закрыть], старший лейтенант Иваненко[249]249
  Иваненко Николай Васильевич, р. 24 февраля 1892 (1891) г. в Ногайске. Морской корпус (1913). Лейтенант. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе, с 21 ноября 1920 г. командир буксира «Голланд». Старший лейтенант (30 ноября 1919 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте. В эмиграции во Франции. Умер 27–28 ноября 1963 г. в Абондане под Парижем.


[Закрыть], старший лейтенант фон Брискорн[250]250
  Фон Брискорн Борис Васильевич, р. в 1892 г. Морской корпус (1912). Лейтенант Гвардейского Экипажа. В Добровольческой армии и ВСЮР; с марта 1919 г. командир транспорта «Волга»; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе. В Русской Армии в Черноморском флоте до эвакуации Крыма. Старший лейтенант (24 ноября 1919 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, с октября 1923 г. на линейном корабле «Генерал Алексeев». В эмиграции в Алжире (в 1928–1937 гг. в Буги). Умер 5 сентября 1957 г. в Сеифе (Алжир).


[Закрыть], старший лейтенант Помаскин[251]251
  Помаскин Иннокентий Иванович, р. в 1888 г. Морской корпус (1910). Лейтенант. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе. Старший лейтенант (28 марта 1920 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте. В эмиграции во Франции. Умер 3 марта 1952 г. в Париже.


[Закрыть], лейтенант Куфтин[252]252
  Куфтин Евгений Алексеевич, р. в 1893 г. Сын полковника. Морской корпус (1915). Мичман. Во ВСЮР и Русской Армии; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе до эвакуации Крыма. Лейтенант (28 марта 1920 г.; старшинство 7 июня 1919 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, с октября 1921 г. в лагере Сфаят. В эмиграции к 1930 г. в Чехословакии, в 1933–1937 гг. в Ужгороде.


[Закрыть], мичман Богданов[253]253
  Богданов Иван Дмитриевич, р. в Хороле. Из казаков Полтавской губ. Лесной институт, Курсы гардемаринов флота (1917). Мичман линкора «Андрей Первозванный». Во ВСЮР и Русской Армии; с марта 1919 г. комендант транспорта «Россия», в апреле 1919 г. комендант тральщика «Ольга», в мае 1919 г. затем командир роты, вахтенный начальник и штурманский офицер вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий», с ноября 1919 г. помощник коменданта Херсонского порта, с 1 марта 1920 г. воспитатель Морского корпуса в Севастополе, с 25 апреля 1920 г. помощник начальника базы 2-го отряда судов в Керчи, затем командир тральщика «Веха» до эвакуации Крыма, в Константинополе назначен начальником 3-го отделения кадетской роты. Лейтенант (23 октября 1920 г.). Эвакуирован с флотом в Бизерту (прибыл на линейном корабле «Генерал Алексeев»). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, с апреля 1921 г. старший отделенный начальник, 9 июля 1921 г. прикомандирован на учебное судно «Моряк» для плавания, с 17 ноября 1921-го по 21 апреля 1923 г. заведующий хозяйственной части корпуса. В эмиграции во Франции, в 1929–1930 гг. в 14-й группе ВМС, с 1935 г. шофер в Париже, с 1954 г. в Марокко. Председатель объединения гардемарин, кадет и охотников флота. Умер 5 января 1969 г. в Иере (Франция).


[Закрыть], поручик Тарасов. Служили и воспитывали гардемарин роты капитана 1-го ранга Кольнера[254]254
  Кольнер Иван Васильевич, р. 27 июня 1883 г. Морской корпус (1903). Капитан 2-го ранга, преподаватель Офицерского артиллерийско класса. Во ВСЮР и Русской Армии; с октября 1919 г. преподаватель и командир 3-й роты Морского корпуса в Севастополе. Капитан 1-го ранга (26 октября 1920 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, командир 1-й роты, с 10 мая 1922 г. инспектор классов корпуса, с 1923 г. в эмиграции во Франции. Умер 25 июля 1955 г. в Париже.


[Закрыть]: старший лейтенант барон Элленбоген[255]255
  Элленбоген Александр Антонович, р. в 1888 г. Морской корпус (1911). Лейтенант. Во ВСЮР и Русской Армии; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе, затем старший офицер на вспомогательном крейсере «Алмаз». Старший лейтенант (28 марта 1920 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, в августе 1922-го – июле 1923 г. командир того же крейсера. В эмиграции в Алжире. Умер в 1953 г. в Константине (Алжир).


[Закрыть], лейтенант Глотов[256]256
  Глотов Михаил Леонидович, р. в 1885 г. Морской корпус (1915). Мичман. Во ВСЮР и Русской Армии; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе. Лейтенант.


[Закрыть], старший лейтенант Запольский[257]257
  Запольский Дмитрий В. Морской корпус (1916). Мичман. В Добровольческой армии, ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе. Лейтенант (25 декабря 1918 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте. Старший лейтенант.


[Закрыть], капитан 2-го ранга Подашевский[258]258
  Подашевский Александр Николаевич, р. в 1884 г. Морской корпус (1903). Капитан 2-го ранга. Во ВСЮР и Русской Армии; в 1919–1920 гг. воспитатель Морского корпуса в Севастополе.


[Закрыть] и лейтенант Галанин, командовавший яхтой «Забава».

Все эти офицеры в этот трудный для всей России черный год отдали свои силы, знания, опыт, чтобы вложить в душу, в сердце и в голову этих 260 юношей и мальчиков любовь к морю, увлечение морским спортом, искреннюю привязанность к родному флоту, сознание дисциплины, строевую выправку и морское образование и сделать из них хороших кадет и гардемарин Морского корпуса, ни в чем не уступающих старшему брату своему Санкт-Петербургскому, 200-летнему Морскому корпусу – альма-матер всех офицеров Российского Императорского флота.

И если бы враги внутренние не разрушили великого царства, достойными и доблестными «офицерами-потомками» великих адмиралов вошли бы они на суда могучего Русского флота.

Но с шахматной доски русской жизни сошли короли и королевы, сошли башни, кони, сошли офицеры; красные пешки завладели доской, и мудрые шахматы обратились в шашки, Российское Царство стало Совдепией.

Здесь, в белых флигелях Морского корпуса, в Севастополе, охраняемом белым отрядом судов, под командой капитана 1-го ранга Машукова, в родном Крыму, который отстаивали герои белых армий, корпус, его офицеры, его дамы и дети, воспитанники и служители, могли еще жить хоть и трудной, но все же нормальной человеческой, интеллигентной жизнью.

Рано утром, по трубе горниста, из нагретых за ночь кроватей выскакивали гардемарины и кадеты, умывались, надевали зеленое защитное английское обмундирование и становились во фронт перед зданием своей роты, в присутствии своих командиров и дежурного офицера пели утреннюю молитву и шли фронтом мимо флигеля директора, адмирала С.Н. Ворожейкина, по дорожке в сад «Голландию», где на даче Командующего флотом была их столовая.

Госпожа фон Брискорн – бодрая, энергичная, румяная старушка-хозяйка оглядывала столы матерински заботливым взглядом. По сигналу кадеты и гардемарины садились за свои столы и пили горячий утренний чай с белым хлебом. Затем выходили из столовой на гимнастику. После нее, проснувшись окончательно и разогревшись на утреннем воздухе, свежие и бодрые садились за парты в классах. В 9 часов утра на утреннем катере приезжали преподаватели и читали им науки до полудня.

В 12 часов опять играл горнист, и снова фронт гардемарин и кадет уходил в «Голландию» на завтрак. После краткого отдыха шли снова в классы, где продолжались уроки (по 5 в день). После уроков, на строевой площадке, офицеры обучали строю, отданию чести, церемониальному маршу, иногда под музыку флотского полуэкипажа.

В 6 часов вечера снова фронтом шли в сад обедать. После обеда катались на шлюпках, играли в городки, в футбол, читали газеты и журналы, писали письма родным. Наташи, Ниночки, Шуриньки, Ростики и Володьки – дети офицеров – резвились тут же, играя в мяч и наблюдая за играми кадет. Вечером на фронте пели молитву и расходились по спальням на ночной отдых.

Жизнь боевого флота, морской авиации, минной станции была у них всегда на глазах и приобщала их к морскому и военному делу, и долго, по вечерам, велись у них нескончаемые разговоры на эти полезные и дорогие сердцу моряка темы. А ведь они считали себя уже настоящими моряками и любили флот.

Инспектор классов капитан 1-го ранга Н.Н. Александров, небольшого роста, аккуратно сложенный, белолицый блондин с голубыми глазами и длинным прямым носом над тонкими и плотно сжатыми губами, обладал исключительной энергией и гениальной изобретательностью и организаторскою способностью.

Ученый-математик, он решал и задачи жизни быстро, точно и решительно приводил в действие задуманную творческую мысль. За несколько месяцев он привел классную часть в идеальный порядок, денно и нощно добывая из порта, с судов, экипажеских магазинов, по требованию, по службе, по просьбе, по дружбе необходимые предметы и инструменты; он создал физический, химический, электротехнический, артиллерийский и минный кабинеты и даже ухитрился добыть учебные мины Уайтхеда и заграждений.

Барометры, хронометры, психрометры, часы, календари, таблицы, формулы, кривые заполнили белые стены его служебного кабинета, и не было, кажется, такого предмета, который Н.Н. Александров не знал бы, где и как раздобыть. Электрические лампы, провода, звонки, телефоны, амперметры наполняли его стол, покрывая бумаги дифференциальных и интегральных исчислений. Вся эта ученость не мешала вазе с живыми цветами украшать его деловой стол и бумажной розе – абажур его лампы. Красота, поэзия и наука сжились в душе ученого-артиллериста, как лучшие подруги в институте. Тонкий силуэт его мелькал по всему участку корпуса, и во все дела, службы и детали он любил проникать любопытным взором своих голубых и властных глаз. Таков был инспектор.

Лейтенант Иван Дмитриевич Богданов

15 марта 1920 года сорвал я листок календаря. Отдернул розовую занавесь и широко распахнул большое венецианское окно моей спальни.

Молодая парочка взялась под руки и чинно направилась к моему крыльцу. Поднялись на третий этаж, позвонили. Горничная открыла и доложила мне:

– Мичман Богданов с супругою.

Я встретил их в своем кабинете и усадил на широкий диван.

– Имею честь явиться и представиться, как отделенный начальник вверенной вам роты Морского корпуса, – отрапортовал он официально; взял затем букет из рук жены и, передавая его мне, сказал веселым, энергичным голосом: – Позвольте вам, дорогой Владимир Владимирович, поднести эти цветы, правда, они очень скромные, полевые, но зато они от искреннего сердца.

Я принял этот первый привет моего нового офицера с такой же ответной искренностью, ибо никто не являлся ко мне с букетом и потому еще, что я всю жизнь очень любил все цветы. Так до сих пор с именем этого офицера связался навсегда свежий и яркий букет полевых скромных цветов и весенняя молодость Ванечки и Наташи на фоне зеленой батареи.

– Наталья Михайловна – жена моя, – промолвил Иван Дмитриевич Богданов и представил свою жену. Мы познакомились. Я с интересом всматривался в моего сослуживца и слушал его рассказ о жизни и предыдущей службе.

Это был подвижный, трепещущий здоровьем, с открытым лицом, маленькими голубыми живыми глазками человек с широкими жестами. Когда он смеялся, в глазах брызгала радость и веселье. Непочатый край молодой энергии звучал в словах его речи, и я был рад в душе такому жизнерадостному сослуживцу.

На расспросы мои он рассказал мне, что происходит он из казаков Полтавской губернии из города Хорола. Воспитывался в Императорском Лесном институте. Я посмотрел на серебряный Государственный Орел, который солидно украшал его флотскую тужурку. Иван Дмитриевич продолжал.

В 1915 году он был зачислен в гардемарины флота по механической части и проходил курс строевого обучения. В 1916 году прибыл из Морского Инженерного училища в Кронштадте во 2-й балтийский экипаж, где стал гардемарином флота по морской части и назначен на отряд судов Особого назначения на крейсер «Варяг». С этого крейсера перешел на Курсы гардемарин флота. В 1917 году произведен в младшие унтер-офицеры. В июне того же года произведен в мичманы действительной службы. Получил назначение вахтенным офицером на линейный корабль «Андрей Первозванный», вскоре стал вахтенным начальником центрального поста на этом дредноуте.

Тут нагрянула на великую Родину безумная революция, и потерявшие способность здраво мыслить матросы «Андрея Первозванного» заменили флаг этого великого Апостола флагом красной крови. На башнях, мостиках, поручнях и пушках растянулись красные плакаты и ленты кумача, и на этих кровяных полотнах, как зубы хищников, зарябили белые буквы: «Долой Империю!», «Да здравствуют Советы!», «Вся власть рабочим, солдатам и крестьянам!», «Смерть буржуям и капиталистам!».

Мичман Богданов сослался на болезнь отца – помещика Полтавской губернии – и получил отпуск на родину. Преданный ему и любивший его искренно вестовой матрос, как мать ребенка, снарядил его в путь-дорогу и заботливо обшил все золотое и все пуговицы его форменной одежды черным сукном.

– Так вам будет ехать спокойнее, – сказал вестовой, – и в дороге никто не обидит.

В чемодан своего мичмана-барина положил он и свой портрет с сердечной надписью на память о прежнем добром русском матросе. 5 декабря 1917 года Иван Дмитриевич с горечью и печалью на сердце покинул родной корабль и по железной дороге отправился на юг, к родным пенатам.

От души я посочувствовал молодому мичману, что не удалось ему поплавать на «Андрее Первозванном» и повидать моря и океаны; но, к удивлению своему, узнал я, что, несмотря на свою молодость, Иван Дмитриевич еще гардемарином флота успел пройти на крейсере «Варяг» 15 864 мили, пересекая Великий и Индийский океаны, Средиземное море, Атлантический и Северный Ледовитый!

– Ну и повезло же вам, Иван Дмитриевич! – воскликнул я. – Такое обилие океанов иногда не выпадало на долю и старым капитанам!

– Да, поплавали мы славно и поштормовали основательно, – довольным голосом ответил ученый-мичман.

Затем он продолжал. Из отпуска он не вернулся в Балтийский флот по случаю большевистского переворота, и взят был на учет Главным Морским штабом в Киеве в 1918 году. На следующий год был на учете в Одесском порту, и в марте месяце назначен комендантом транспорта «Россия». И вскоре комендантом тральщика «Ольга». В апреле месяце 1919 года был вахтенным начальником и ротным командиром вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий», состоял офицером для связи со штабом генерала Слащева в боевых операциях под Херсоном и Николаевом. Затем штурманским офицером на «Цесаревиче Георгии». И в ноябре того же года назначен помощником коменданта Херсонского порта и уполномоченным контролером торговли и промышленности. Приказом Командующего Черноморским флотом в 1920 году с 1 марта Иван Дмитриевич был назначен отделенным начальником Морского корпуса. 15 марта он приехал из Херсона в Севастополь, где я в первый раз познакомился с этим молодым, энергичным офицером. Вот какой необыкновенный мичман явился мне в это памятное утро с весенним букетом цветов.

Познакомились, наговорились, расстались. Две недели спустя мичман Богданов вступил в должность начальника III отделения вверенной мне роты кадет и с первых же дней своей новой деятельности завоевал симпатию своих воспитанников, вложив душу свою в дело свое и окружив детей-кадет материнскою заботою: душа, ум, ружье, одежда, обувь кадета, его обучение и развлечение – все было взято под опеку молодого отделенного Н-ка, и никакая мелочь в их жизни не казалась ему маловажной. Я радовался, что это III отделение, часто сиротевшее без офицера, наконец дождалось своего постоянного воспитателя.

Из Константинополя мы пошли в Наварин, затем на долгую стоянку в Африку в Бизерту. Там Иван Дмитриевич был назначен старшим отделенным начальником в июне 21-го года; а в сентябре того же года вступил в заведование хозяйственной частью временно за отъездом в отпуск старшего лейтенанта Помаскина. 17 ноября 1921 года стал сам заведующим хозяйственной частью Морского корпуса, которой правил вплоть до 21 апреля 1923 года. Сдав все дела лейтенанту Жуку, Иван Дмитриевич Богданов покинул Бизерту и на французском пароходе уехал во Францию, где работал шофером.

В своей большой, уютной комнате в тихой окрестности Парижа – Неильи, в кругу былых моряков и соратников, вспоминает Иван Дмитриевич Богданов, за вечерним чаем, под теплым светом ласковой лампы, свои боевые труды в составе пехотных и артиллерийских партизанских частей в борьбе с большевиками.

В Париже лейтенант Богданов отыскал гардемарин и кадет Морского корпуса, и его отыскали бывшие воспитанники, и сложил он их снова вместе в морское дружное объединение, энергией своей бодрил в них дух и раздувал лампаду перед образом Андрея Первозванного, призывал молодые силы к борьбе за существование, к самообразованию и служению науке и родной идее моря и военного моряка. Когда родилась Кают-Компания и Военно-Морской союз, Иван Дмитриевич убеждениями, ходатайствами долгими и упорными сделал их членами той и другой морской организации, будучи и сам членом и сотрудником этих и многих других.

Командующий Белым флотом и начальник Военно-Морского Союза – адмирал Кедров заметил эту энергичную, полезную и неусыпную работу и заботу о молодых моряках лейтенанта Богданова и сделал его председателем объединения всех гардемарин, кадет и охотников флота. Голубой автомобиль-люкс стоит у ворот Союза Галлиполийцев на улицах Мадемуазель и Колизэ; в освещенные окна большого зала видны головы и лица молодых и бодрых членов объединения, среди которых восседает их молодой и энергичный председатель и, размахивая бодро рукою, внушает им одну и ту же мысль: «Чтобы стать хорошим морским офицером и с пользою служить далекой и великой Родине, нужно, господа, пока учиться, учиться и учиться!»

Приезд генерала барона Врангеля

На редкость высокого роста, стройный и тонкий, как эриванский тополь, бравый генерал, в черной папахе, проломленной посредине мягким проломом, в коричневом казакине. Тонкий казачий ремень с серебряными пряжками туго охватывает тонкую талию. На ремне кривая казачья шашка; на груди патроны серебра с чернядью. Моложавое, загорелое лицо его дышит отвагою, силой, энергией и волей. Большие голубые глаза его смотрят ясно и бодро вперед. Быстрым шагом идет он с пристани корпуса к фронту гардемарин и кадет. Звонким сильным голосом он протяжно кричит:

– Здравствуйте, гардемарины и кадеты Морского корпуса!!

Басы гардемарин и тенора кадет сливаются в громкое и дружное:

– Здравия желаем, Ваше Превосходительство!

Главнокомандующий Белой армией генерал барон Врангель обходит фронт, внимательно оглядывает каждого воспитанника и обращается к корпусу с бодрящей патриотической речью.

Все глаза на нем – полновластный владыка всего Юга России, по воле которого движутся десятки тысяч воинов всех родов оружия, которому повинуются армия и флот и все города и порты занятых им областей.

Пред ними сила, и они смотрят на нее с юношеским восторгом, с верою и упованием.

– Вы все в зеленом, – заканчивает речь свою генерал Врангель. – Я привык видеть моряков в синем, это цвет вашего моря! Я дам вам синее сукно. Порт сошьет вам кителя, голландки и шинели. Будете вы в своем природном цвете.

Директор корпуса горячо благодарит Главнокомандующего.

– Покорно благодарим, Ваше Превосходительство! – радостно кричат гардемарины и кадеты.

Генерал Врангель с директором, свитою и офицерами корпуса обходит все жилые и классные помещения рот во флигелях, а затем поднимается по шоссе к главному зданию на горе.

У входа в корпусную церковь встречает его священник в полном облачении с крестом в руках. После краткой молитвы благословляет отец Александров генерала Врангеля и обращает к нему теплое, прочувствованное слово. Он кончает его такими словами: «Ты Петр – камень. И на этом камне да созиждется храм сей. Помоги достроить эту храмину во славу Господа и на радость флоту. Спаси дом сей от разрушения и укрепи его силой десницы твоей».

Генерал Врангель приложился ко Святому Кресту и обещал взять корпус под свое покровительство и помочь ему достроиться. Обойдя затем все величественное здание, классы, спальни, залы, галереи, роты, столовые, учебные кабинеты, бассейны для плавания, все в еще недостроенном и частью только распланированном виде, генерал поразился грандиозностью замысла этой оригинальной и красивой постройки талантливого инженера-строителя Александра Венсана и еще больше проникся желанием утвердить и достроить этот великолепный храм Морской Науки.

«Ты Петр – камень и на этом камне созижди храмину сию», – звучали в ушах его проникновенные слова настоятеля.

Большое сердце большого человека жаждало исполнить это обещание; но глубокий и трезвый ум шептал ему: «Это пока невозможно».

Простившись с моряками, поджидавшими его на берегу, Главнокомандующий отбыл на белом катере к себе в Севастополь. Радостные мечты охватили всех. Будет достроен Морской дворец – корпус. Все мы наденем синее морское обмундирование. Выйдем из тесных флигелей на простор громадного здания. Среди белых массивных колонн на широкой паперти будет стоять директор корпуса. Розовая лента Святого Станислава 1-й степени обовьет его плечо и грудь, и серебряная звезда засияет на груди возле самого сердца. По асфальтовой дороге церемониальным маршем пройдет синий батальон гардемарин и кадет, под свою музыку, с родным знаменем корпуса, и обовьет эти белые колонны их мощный крик и громкое «Ура!».