Текст книги "Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине"

В. фон Берг[228]228
  Фон Берг Владимир Владимирович, р. в 1881 г. Морской корпус (1900). Капитан 2-го ранга, командир роты Морского корпуса в Севастополе. Во ВСЮР и Русской Армии; заведующий зданиями Морского корпуса, с октября 1919 г. командир роты и преподаватель корпуса до эвакуации Крыма. Капитан 1-го ранга. Эвакуирован из Севастополя на линейном корабле «Генерал Алексеев». В эмиграции во Франции, в 1930–1935 гг. в Париже. Умер в январе 1963 г. в Эквадоре.


[Закрыть]
Последние гардемарины[229]229
  Впервые опубликовано: Берг В. Последние гардемарины. Париж, 1931.


[Закрыть]

Открытие Морского корпуса в Севастополе в 1919 году

Темная, теплая южная ночь нежила в своих объятиях море, горы и мирно спавший на их склонах город Севастополь.

С далекого темного неба смотрели ласковые звезды в черную глубину Северной бухты, бледным светом играя в волне, омывавшей участок Морского корпуса. На широкой деревянной пристани стоял высокий, кряжистый старик Селезнев, с длинной седой бородою, подпоясанный подсумком, с винтовкой за плечами.

Страстный рыбак по профессии, вольнонаемный сторож корпуса, он с радостью вскочил бы в шлюпку и забросил удочку или сеть в темную воду залива, а тут сторожи мертвый участок горы с недостроенным зданием корпуса и офицерскими, почти никем не обитаемыми флигелями.

Но, пересилив искушение, он поправил подсумок и ружье и медленным шагом пошел с пристани на белое шоссе, ведущее с пристани к главному зданию громадного белого дворца – корпуса. В одном из крыльев высокого здания громоздились штабеля дубового паркета, кафели для печей, изразцы пола и черепицы для крыши. Старик заглянул в пустые, длинные залы, прислушался – никого… тихо. Пошел дальше своим дозором и, дойдя до левого крыла большого здания, услышал мой свисток.

В этом году я, как бывший командир роты Его Высочества этого корпуса, был назначен заведующим всем имуществом и зданиями Морского корпуса и начальником его охраны. Жил я в своей квартире в белом флигеле на берегу Северной бухты Черного моря. Здесь, под крылом Божьей милости, сохранилось в целости все мое гнездо.

В эту тихую летнюю ночь вышел я из своего флигеля на очередную проверку дозорных и услышал ответный свисток Селезнева. Я поднялся на звук, по тропинке, к сторожке, подошел к старику. Он взял винтовку к ноге и приподнял шапку.

– Все благополучно, Селезнев? – спросил я.

– Все благополучно, Владимир Владимирович.

– Ну, пойдем вместе, – сказал я.

Мы спустились в подвалы и нижние этажи флигелей, где у меня хранились дорогие стекла для окон громадного здания и медные приборы к окнам и дверям. Убедившись в целости замков и складов, мы обошли четыре офицерских флигеля на берегу. С моря дул предрассветный ветерок. Луна скрылась за черной водою. На востоке протянулась розовая полоса.

Ясное утро летнего дня. Под звуки медных горнов и звон рынд на судах поднимаются Андреевские флаги и начинается живая, суетливая работа офицеров и команды. В порту давно прогудел гудок, там стучат молотки и шипят горны, тысячи рабочих копошатся в мастерских и доках.

По рейду пробегают катера, ялики под парусами с базарным людом; на авиационном плато шумят и гудят пропеллеры, готовые к отлету; шумит, просыпается город Севастополь, бредут его граждане на службу и работу. Только на участке Морского корпуса тихо и безлюдно… как на забытом кладбище. Белый высокий дворец тянет свои стройные колонны в голубое утреннее небо, как бы прося у него пощады, спасения от неминуемой гибели разрушения. Корпус! Где твой директор?.. Где твои кадеты, где учителя?

Морской корпус, рожденный Царями, убитый революцией. Скажи, ты погиб навсегда или явится сильный и смелый и кровью сердца своего, любящего Родину, вольет в тебя жизнь? Так думал я в это утро, сидя у себя в белой столовой за дубовым прадедовским столом, накрытым камчатской скатертью, и пил из севрского фарфора с гербами прибалтийских рыцарей ячменный кофе с ситным хлебом.

Со стен смотрели на внука портреты предков в овальных золоченых рамах. Солнце заглядывало в комнату и шаловливыми зайчиками бегало по хрусталю, серебру и никелю журчащего самовара, по шкапу красного дерева, с дорогой старинной посудой. Ярко сверкал паркет, крепко натертый воском.

В продолжении шестнадцати лет прослужил я в Морском корпусе в Петербурге и в Севастополе, начав воспитательную деятельность еще в мичманском чине при адмирале Чухнине. Я видел своими директорами адмиралов Римского-Корсакова, Воеводского, Русина, Карцева и Ворожейкина. Все зимы учил и воспитывал кадет и гардемарин в стенах родного мне корпуса; а каждое лето уходил в плавание со своими воспитанниками на судах отряда Морского корпуса в своих и заграничных водах.

За эти 16 лет я прошел через все офицерские должности в корпусе до ротного командира включительно. Корпус украсил мундир мой всеми орденами до Святого Владимира включительно; баловал меня приказами, наградами, дарил счастье, высокую честь и полное духовное удовлетворение в служении родному флоту, воспитывая и образовывая для него славных, доблестных морских офицеров. Сколько сотен таких прошло через мои руки, и как бесконечно дорога мне их благодарная память!

Вот я в Севастополе – командир роты Его Высочества; в этой роте должен был воспитываться Наследник Цесаревич. Апогей мечты всякого воспитателя! И вдруг… грянула революция… Закрыли любимый корпус. Разлетелась золотая мечта. По той же причине, только позже, закрыли Отдельные гардемаринские классы и Петроградское Морское училище…

Кто я? Заведующий зданиями Морского корпуса, хранитель его богатств, его священных традиций, морского духа, его памяти, его реликвий. Это все, что досталось мне за 16 лет педагогического труда, самой высокой, искренней, горячей любви к корпусу и к его детям-воспитанникам.

Взглянув в окно, я вдруг увидел, что с моря, мимо каменного форта, идет небольшой изящный пароход под Андреевским флагом, по типу похожий на яхту. Яхта под военным флагом вышла уже на рейд и стала на якорь. Вскоре у правого трапа закачался полированный катер. В него вошли три человека, и катер отвалил от борта, взяв курс на Морской корпус… Я встал с кресла и, не отрываясь, смотрел в бинокль.

«Что это за судно? – подумал я. – И кто на нем?.. А ведь они к нам!»

Катер быстро поглощал пространство. Спускаюсь я из флигеля по дорожке на пристань, с тяжелой связкой ключей. Едут гости; иду их встречать. Кого только не встречал я на этой пристани: и Государя Императора Николая II, и Наследника Цесаревича, и адмирала Колчака, и министра генерал-адъютанта Григоровича, и адмиралов Русина и Карцева, и множество других… Кого-то Господь посылает теперь и что привезут эти люди с собою? А они уже у пристани, и все трое выходят ко мне.

Впереди идет молодой офицер, в черной тужурке, с погонами старшего лейтенанта, с углом из ленты русского национального флага на рукаве. Стройный, небольшого роста, плотно и крепко сложенный, с открытым русским лицом, в рамке черных волос, подстриженных бархатным ежиком, над большим, широким лбом упорного и сильного характера. На висках чуть-чуть серебрятся густые черные волосы. Энергичный рот под щеткой черных усиков, «а-ля америкэн», сияет мне навстречу белыми зубами, сердечно-радостной улыбкой.

На лице, обветренном и загорелом, под дугой черных бровей, блестят энергией и волей полные жизни, темно-карие глаза.

Он протянул мне руку и громким, бодрящим голосом сказал:

– Здравствуйте, Владимир Владимирович! Не узнаете своего бывшего воспитанника?

– Машуков![230]230
  Машуков Николай Николаевич, р. 22 января 1889 г. Морской корпус (1908) (офицером с 1909 г.), Михайловская артиллерийская академия. Старший лейтенант. В Добровольческой армии и ВСЮР с осени 1918 г.; в 1919 г. старший офицер транспорта «Ольга», в августе 1919 г. командир вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий», с 14 октября 1919 г. капитан 2-го ранга и командир крейсера «Алмаз», в декабре 1919 г. начальник отряда Черноморского флота, с декабря 1919 г. (7 января 1920 г.), с марта по апрель 1920 г. командир отряда судов Азовского моря, организатор и командир Азовской флотилии, в марте 1920 г. капитан 1-го ранга, с 12 октября 1920 г. начальник штаба Черноморского флота. Контр-адмирал (10 августа 1920 г.). Награжден орд. Св. Николая Чудотворца. Эвакуирован с флотом в Бизерту. На 25 марта 1921 г. в Марселе. В эмиграции во Франции, к январю 1923 г. в Париже, начальник группы соплавателей корабля «Цесаревич Георгий» и 3-й группы ВМС, к 1967 г. сотрудник журнала «Военная Быль». Умер 12 октября 1968 г. под Парижем.


[Закрыть] Николай Машуков? – воскликнул я радостно. – Узнаю, конечно, узнаю! – И горячо пожал его руку.

И перед моим духовным взором протянулся длинный ряд желтых, полированных конторок, в большом ротном зале Петербургского Морского корпуса; за одной из них, в синей голландке с белыми погончиками, сидел прилежный, кропотливый кадетик, разбираясь в книге флотов всего мира, составляя таблицы сравнительных боевых сил артиллерии, брони, судового состава, изучая национальные флаги и сигналы. Точный, исправный, религиозный, с чистой душой и горячим сердцем, в те юные еще года уже так пламенно любивший Русский флот и свою великую Родину.

– Еще бы не помнить! Вы и тогда уже выделялись среди кадет, – сказал я и еще раз крепко пожал его руку. – Уже старший лейтенант, плаваете, где? на чем?

Он повернулся к морю, указал рукою на стоявшую на рейде яхту:

– Вот мой корабль. Я командир вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий»[231]231
  «Цесаревич Георгий». Вспомогательный крейсер Черноморского флота. Бывший пароход Русского Общества пароходства и торговли. Вооружен 3 75-мм пушками. Экипаж – в основном из учащейся моложежи Армавира, Екатеринодара, Керчи и Ялты. В январе 1920 г. участвовал в эвакуации Одессы, в марте – апреле 1920 г. в составе 3-го отряда судов участовал в десантной операции в Хорлах. Разоружен в мае 1920 г. Командиры: старший лейтенант Н.Н. Машуков (1919), капитан 2-го ранга М.В. Домбровский.


[Закрыть], доставил в Севастополь Его Превосходительство генерала Ставицкого[232]232
  Ставицкий Иван Павлович, р. в 1873 г. в Санкт-Петербурге. Из дворян, сын инженер-механика флота. 1-й кадетский корпус (1892), Николаевское инженерное училище (1895), Николаевская инженерная академия (1902). Генерал-майор, начальник инженеров 8-й армии. В Добровольческой армии, ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма; заместитель начальника Военно-инженерного управления, с 20 октября 1918 г. и на 22 января 1919 г. в резерве чинов при штабе Главнокомандующего с назначением в распоряжение Главного начальника снабжений, с октября 1919 г. начальник базы в Феодосии, затем с июля 1920 г. начальник гарнизона Феодосии, с 15 августа 1920 г. начальник снабжений Русской Армии. Генерал-лейтенант. В эмиграции в Болгарии, представитель генерала Врангеля в Софии, с 1925 г. во Франции. Умер 5 марта 1966 г. в Кормей-ан-Паризи (Франция).


[Закрыть], – он представил мне одного из своих спутников, – и полковника английской службы Юнга, – указал он на другого.

Мы представились друг другу. Затем Машуков объяснил мне цель их приезда. Русский генерал и английский полковник попросили меня показать им все здания и кладовые корпуса; я повел их для осмотра. Машуков следовал за нами. Гости мои долго, добросовестно осматривали флигеля, склады и главное здание корпуса на горе, записывали данные, переговаривались между собою. Оказалось, что они приехали искать свободные здания под боевое снаряжение армий, действующих на Юге России, предполагали отдать Морской корпус Красному Кресту.

После осмотра я проводил комиссию на пристань. По пути Н.Н. Машуков спросил меня:

– Как вы думаете, Владимир Владимирович, можно было бы теперь открыть корпус?

Вздохнув, я ему ответил:

– Эх, Николай Николаевич! Столько сюда приезжало людей и комиссий, чтобы открывать «приют для беженцев», «симферопольский университет», разные «склады», теперь «Красный Крест» или Морской корпус, но до сих пор еще никому ничего здесь открыть не удалось. Зданий и материалов на многие миллионы; все сохранено в полном порядке, есть чем работать, да некому поднять это большое трудное дело. Конечно, было бы великое счастье, если б Морской корпус снова ожил на этой, ныне мертвой горе, но пока – это всего лишь мечта.

Сверкнув на меня темно-карими глазами, Машуков сказал:

– Я попробую осуществить эту мечту!

– В таком случае торопитесь, дорогой Николай Николаевич. Не дайте уйти корпусу от родного флота! – сказал я ему.

Миссия простилась. Вошли в катер, и он, застучав мотором, в белой пене волны, быстро уходил от корпусной пристани.

Старший лейтенант Машуков приветливо помахал мне рукою, привет был и Морскому корпусу, который он принял в свое сердце в эту минуту и жизненной силой своей захотел и его вернуть к жизни.

Волшебный кораблик, принесший на борту своем судьбу Морского корпуса, судьбу, которая вошла в сердце его командира и водила его рукою, волей и умом, был пароходом общества РОПИТа (Русское Общество Пароходства и Торговли) «Цесаревич Георгий». Он был взят белым командованием для военных действий по освобождению Родины от красного разрушения. Его вооружили тремя 75-мм пушками, и Андреевский флаг взвился за его кормою.

Матросами этого корабля были казаки, юнкера, гимназисты и реалисты Армавирской, Екатеринодарской, Керченской и Ялтинской гимназий, словом, вся та пылкая и честная молодежь, которая не могла спокойно взирать на то, как терзали их Родину-мать злобные, разрушительные силы; та белая молодежь с различных фронтов, которая не жалела ни молодой жизни своей, ни горячей крови для спасения Родины.

И не приди этот корабль в тот год и в тот день в Севастополь, не было бы Морского корпуса ни в этом городе, ни в Бизерте; и те славные и милые юноши и мальчики, которые сейчас имеют высокую честь быть мичманами, гардемаринами и кадетами Русского флота, остались бы гражданами самой страшной, кошмарной республики, которой нет подобной на всем земном шаре.

Спустя несколько дней Н.Н. Машуков приехал снова ко мне в гости уже запросто. Я созвал свою семью и познакомил его с нею. Н.Н. Машуков долгие часы говорил, и с жадностью слушали мы все его живые, славные рассказы о победоносной защите Юга России, Кавказа, Украины, Крыма; но жаднее всего слушали мы его мечты, его широкие планы и смелые проекты об открытии родного нам и любимого всей семьей моей Морского корпуса.

Перед тем как уехать, Н.Н. еще раз прошел со мною по зданиям корпуса; по пути обсуждая размещение кадет, штаты и откуда брать оборудование мебелью и книгами, которые ликвидационная комиссия корпуса в 1918 году сдала во временное пользование училищам города Севастополя. Обсудив все подробно, дошли мы до пристани, и моторный катер унес моего дорогого гостя на его корабль. Вечером «Цесаревич Георгий» снялся с якоря и пошел в Новороссийск.

11 июля 1919 года. Рейд города Новороссийска. Стоит на якоре «Цесаревич Георгий». В своей командирской каюте, за письменным столом, сидит старший лейтенант Машуков и быстрыми, ловкими пальцами бьет по клавишам пишущей машинки. Бегут печатные строчки, скрипит бумага, звонит колокольчик. Брови командира сдвинуты, на лбу между ними глубокая складка, темные глаза серьезны, бегают по строчкам. На лице волнение. Сердце горит.

Он пишет рапорт по начальству об открытии Морского корпуса и вкладывает в каждую строчку всю свою душу, всю горячую любовь свою к флоту и все надежды, что его поймут, оценят его мысли и дадут средства воплотить мечту. Проходит час, проходит другой. Рапорт готов. Вот что писал Машуков:

«Доношу Вашему Превосходительству, что, сопровождая две миссии, из которых одна возглавлялась начальником Новороссийской базы генерал-майором Ставицким, а другая – английская, с полковником Юнг, имевшие своей целью осмотр всех свободных складов и зданий в городах Севастополь и Феодосия на предмет занятия их под боевое снабжение армий, действующих на Юге России, и под канцелярии и жилые помещения служебного персонала, узнал я, что для этой цели были предназначены к осмотру и здания Севастопольского Морского корпуса.

В разговоре генерал-майор Ставицкий и полковник английской службы Юнг высказывали свои взгляды, что совершенно необходимо здания Морского корпуса передать Красному Кресту. Самый факт, что здания Морского корпуса были включены в число тех сооружений, которые предполагалось использовать не по своему прямому назначению, меня глубоко поразил.

В момент, когда в самом интенсивном порядке напрягаются все силы патриотически настроенных граждан для восстановления Великой России и ее военной мощи, поднимается вопрос об использовании зданий единственной Морской школы, которой мы в настоящее время располагаем не по назначению.

В этом я вижу влияние общественной мысли, существовавшей у нас, вполне естественно, до начала ХХ века и, как ни странно, до первых дней революции, полагая, что не встречу возражений, если возьму на себя смелость утверждать, что в школах наших и гражданских и военных никогда не внушалось сознание, что величие нашей Родины лежит и на морях.

Можно ли после этого удивляться, что школьники, сделавшись со временем государственными людьми, не могут судить о значении флота, а значит, и о тех требованиях, которые ему можно предъявлять. И это после Русско-японской войны, когда вся надежда была на эскадру вице-адмирала Рождественского, гибель которой не замедлила привести Россию к Портсмутскому миру. И это после того, как единственно оставшиеся у нас после Русско-японской войны корабли в 1909 году были заперты в Кильской бухте германским флотом и Россия подписала акт аннексии Боснии и Герцеговины.

Было ли бы это возможно при наличии у нас сильного флота и особенно в славные времена адмирала Сенявина? Ни от кого не секрет, что в Русско-германскую войну правый фланг наших армий опирался на флот и неуспехи флота немедленно влекли за собою неуспехи и армии (Либава, Рига, Моонзунд, Ревель, Ганге-Удд) и т. д. Смогли ли бы удержать Петроград при отсутствии флота? Неужели успехи нашей Кавказской армии в Закавказье были бы столь значительны, если бы наш флот не владел бассейном Черного моря? Добровольческая армия до взятия союзниками Дарданелл и Босфора получала боевое снабжение, снаряжение только морем и т. д.

Но этих всех примеров, видимо, недостаточно, если производится покушение на нашу единственную Морскую школу. Неужели нам нужны еще большие потрясения, дабы вывести нас из состояния равнодушия, дабы вспомнить об уроках и правде, которым и поучают нас история и опыт? В те минуты обдумывать и соображать будет поздно! Для воспитания офицеров армии необходим значительно более краткий срок времени, нежели для воспитания офицеров флота, для каковой цели необходимо минимум три года, при соответствующих плаваниях. Наличие же одних желаний, мужества и геройства не смогут вполне заменить незнания в морских вопросах и того высокого сочувствия чести Отечества, которое обязаны поддерживать и развивать в личном составе (вернее, в народе) правительственные органы. Недостаточность такого воспитания и позднее открытие специальных школ во флоте проявляется лишь в момент несчастья.

Даже держава Украинская за время своего недолговременного существования, отдавая должное флоту в судьбе государства, и та открыла Морское училище в городе Николаеве, куда собирались все бывшие воспитанники Морского корпуса и Гардемаринских классов. Любая стратегия в своей главе о личном составе учит: личный состав всякого флота есть фундамент, на который опирается все ведение войны. Изречение Фаррогута: «Железные сердца на деревянных судах», являющееся непреложной истиной, требует пояснения в том смысле, что «железное сердце» не изобретается, а его нужно воспитать во времени.

Имея прекрасный личный состав, мы будем иметь и флот, который, в случае нужды, государство сможет и отремонтировать, и построить, и купить в более короткий срок. Личный же состав не купишь ни за какие деньги. Каждый потерянный день ставит государство все в более и более тяжелое положение, и особенно относительно того момента, когда оно найдет нужным восстановить свои поруганные часть и достоинство и иметь вес в международном масштабе.

Все вышеизложенное приведено мною на тот предмет, дабы дать возможность Вашему Превосходительству ознакомить с мыслями рядового плавающего морского офицера Добровольческой армии всех тех лиц, стоящих у кормила власти, кои судьбой призваны в настоящее время вести наше Отечество по пути возрождения; а также и тех руководителей государственной казны, которые в порыве государственного патриотизма, сберегая деньги, не знают, что для первого лишь выпуска морских офицеров нужно минимум три года. Потому каждый день промедления вызывает излишнее торможение в росте государственной мощи; а значит, и отдаляет момент, когда Родина наша займет подобающее ей место среди других держав Европы. Старший лейтенант Машуков».

Во дворце на Екатерининской улице города Севастополя, в большом кабинете Командующего Черноморским флотом, за письменным столом сидел сухощавый, бронзовый от загара брюнет, с энергичным лицом, смелый и прямой контр-адмирал Саблин[233]233
  Саблин Михаил Павлович, р. в 1869 г. Морской корпус (1890). Контр-адмирал. В Добровольческой армии и ВСЮР с 1918 г. (перешел от красных); с 21 марта 1919 г. Главный командир Севастопольского порта (Главный командир судов и портов Черного и Азовского морей), весной 1919 г. эвакуирован из Севастополя в Новороссийск на крейсере «Кагул» («Генерал Корнилов»). С 3 мая 1920 г. командующий Черноморским флотом. Вице-адмирал. Эвакуирован до осени 1920 г. из Севастополя на корабле «Великий князь Александр Михайлович». Умер 17 октября 1920 г.


[Закрыть] и разбирал рапорты и бумаги.

Утреннее солнце сквозь желтые шелковые занавески золотило всю комнату янтарным полусветом и вносило радостное, бодрое настроение в душу адмирала. В эту счастливую минуту, по докладу молодого флаг-офицера, был приглашен в кабинет старший лейтенант Машуков, только что прибывший из Таганрога.

– Здравствуйте, Николай Николаевич, чем могу быть вам полезен? – спросил его Командующий флотом.

– Ваше Превосходительство, – ответил Машуков, – вы любите Морской корпус и желали бы его открытия?

– Да, я очень люблю Морской корпус и для него готов на все. Что же нужно для его открытия?

– Деньги, Ваше Превосходительство.

– Много?

– Так точно, много! Надо застеклить одно крыло главного здания, настлать паркет, навесить двери, провести освещение, водопровод, отопление и установить динамомашины.

– Много я не могу, – ответил адмирал Саблин, – у меня в распоряжении всего сто тысяч рублей, но все, чем я располагаю, я отдаю вам на Морской корпус.

И, не теряя ни минуты времени, он взял бланк Командующего, написал предписание казначею порта о выдаче старшему лейтенанту Машукову 100 000 рублей. Радостный и довольный, благодарил Машуков адмирала, а затем продолжал:

– Есть еще одна просьба, Ваше Превосходительство. Так как прием должен быть срочный, а достраивать корпус будут сравнительно долго, то поместить гардемарин и кадет придется сперва в офицерских флигелях. Там будут их классы и спальни, а столоваться им уже негде.

Так я полагаю просить, Ваше Превосходительство, не найдете ли возможным уступить корпусу во временное пользование личную вашу резиденцию – дачу «Голландию», в которой мы устроили бы столовую и кухню для питания двух рот и служащих, которым негде было бы столоваться.

Адмирал Саблин взял другой бланк, написал приказ, что летняя дача Командующего Черноморским флотом с садом и службами переходит во временное пользование Морскому корпусу. И, подписав его, передал Машукову.

– Вот, – сказал он, – для Морского корпуса мне ничего не жалко, ему я готов отдать все; вот вам деньги, дача, орудуйте, и желаю вам успеха.

Машуков сердечно поблагодарил, откланялся и, окрыленный радостным порывом творчества, полетел в казначейство, где получил 100 000 рублей, оттуда в порт, к главному строителю Севастопольского порта полковнику Заборовскому[234]234
  Заборовский Иван Андреевич, р. в 1873 г. в Санкт-Петербурге. 1-й кадетский корпус (1891), Николаевское инженерное училище (1894), Николаевская инженерная академия (1899). Полковник морской строительной части, главный инженер Севастопольского порта. В Добровольческой армии и ВСЮР; с 1918 г. начальник строительного отдела Тыла флота ВСЮР, летом 1919 г. главный строитель Севастопольского порта. В Русской Армии до эвакуации Крыма. Эвакуирован на корабле «Великий князь Александр Михайлович». В эмиграции в 1921 г. член Союза морских офицеров в Константинополе, с 1921 г. в Югославии, служил в военном министерстве. Умер 4 марта 1952 г. в Дорнштадте (Германия).


[Закрыть]. Передал ему все эти деньги, просил теперь же составить смету на все нужные корпусу работы и спешно начать их.

В одно июльское утро 1919 года из Новороссийска, со своим рапортом, прибыл в Таганрог старший лейтенант Машуков. С портфелем, туго набитым проектами, расчетами, сметами и донесениями, шел он бодрой, молодой походкой по улицам Таганрога и, дойдя до перекрестка, вошел в дом – канцелярию Главнокомандующего, генерала Деникина. Там его обступили контр-адмирал Тихменев[235]235
  Тихменев Александр Иванович, р. в 1879 г. Морской корпус (1901), Морская академия (1906). Капитан 1-го ранга. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии с июля 1918 г. (перешел от красных; в июне 1918 г., временно вступив в командованием Черноморским флотом, уведенном в Новороссийск, не подчинился секретному приказу большевиков о затоплении кораблей флота в Цемесской бухте и увел часть кораблей обратно в Севастополь); в ноябре 1918 г. принял у немцев часть Черноморского флота, в начале 1919 г. в распоряжении начальника Морского управления штаба ВСЮР, с 21 марта 1919 г. начальник Морского отдела при начальнике Морского управления. В Русской Армии с октября 1920 г. начальник Морского управления до эвакуации Крыма. Контр-адмирал (14 апреля 1920 г.). Эвакуировался с флотом в Бизерту (Тунис), к 21 ноября 1920 г. начальник базы эскадры, с декабря 1921 г. до ноября 1924 г. начальник штаба эскадры в Бизерте, с октября 1923 г. член комиссии по делам русских граждан в Северной Африке. В эмиграции в Тунисе. Умер 25 апреля 1959 г. в Тунисе.


[Закрыть] – помощник начальника Морского управления, капитан 2-го ранга Пилипенко[236]236
  Пилипенко Александр Семенович, р. в 1881 г. Морской корпус (1903). Капитан 2-го ранга, старший офицер крейсера «Диана». Во ВСЮР и Русской Армии; летом 1919 г. по финансовой части Морского управления. Капитан 2-го ранга. К лету 1921 г. в Константинополе. В эмиграции во Франции (с 1929-го по 1938 г. в Париже). Умер 19 марта 1953 г. в Париже.


[Закрыть] – по финансовой части и Пашкевич[237]237
  Пашкевич Владислав Карлович, р. в 1883 г. В службе с 1903 г., офицером с 1904 г. Во ВСЮР и Русской Армии в Черноморском флоте до эвакуации Крыма; летом 1919 г. начальник оперативной части штаба флота. Капитан 2-го ранга (28 марта 1920 г.). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, флаг-капитан распорядительной части штаба эскадры. В эмиграции во Франции, к январю 1923 г. в Париже, к 1930 г. в Ницце.


[Закрыть] – начальник Оперативной части. Все очень сочувственно отнеслись к Машукову, к его мечте – открыть корпус в Севастополе, обещали свое содействие.

Дверь отворилась, и Машуков вошел. В просторной комнате, на стуле за столом, сидел высокий, ширококостный, крепкий сибиряк, одетый в защитного цвета рубаху-гимнастерку, со вшитыми на плечах золотыми погонами с двумя черными орлами. Талия охвачена широким желтым кожаным поясом, на нем кобура с револьвером.

Высокий белый лоб, в рамке седеющих, коротко стриженных волос, белел над черными бровями и загорелым лицом. Темные, щеткой, усы лежали над мягкими, но властными губами. Золотым пенсне он вооружил свой крупный, характерный нос и накрыл стеклами темный бархат умных, выразительных глаз. Он поднял голову на вошедшего. Искорки недоверчивой иронии блеснули на собеседника в его черных зрачках.

– Ну, что вы там опять придумали? – спросил адмирал Герасимов[238]238
  Герасимов Александр Михайлович, р. 14 ноября 1861 г. Морской корпус (1882), Офицерский минный класс (1886), Михайловская артиллерийская академия (1892). Вице-адмирал, начальник учебно-артиллерийского отряда и комендант морской крепости Петра Великого (Ревель). В Добровольческой армии и ВСЮР (из отставки); с 4 ноября 1918 г. Главный командир портов и судов, с марта 1919 г. в Петровске на Каспии, с 21 марта 1919 г. начальник Морского управления, с февраля по март 1920 г. начальник дивизиона речных судов, с марта 1920 г. в Константинополе, с 29 марта 1920 г. начальник Морского управления и командующий флотом до 3 мая 1920 г., в июне – июле 1920 г. старший морской начальник при представителе Главнокомандующего Русской Армией в Закавказье (в Батуме). Эвакуировался с флотом в Бизерту (Тунис), с ноября 1920 г. по май 1925 г. директор Морского корпуса. В эмиграции в Тунисе. Умер 2 (11) марта 1931 г. в Ферривиле (Тунис).


[Закрыть].

– Разрешите, Ваше Превосходительство, представить вам свой рапорт об открытии теперь же, в срочном порядке, Морского корпуса в Севастополе, – ответил Машуков, положив свой длинный, обстоятельный рапорт перед начальником. – Я прошу, Ваше Превосходительство, ознакомившись с моим рапортом, доложить его Главнокомандующему.

В Севастополе Командующий флотом контр-адмирал Саблин дал мне уже 100 000 рублей, деньги эти мною переданы строителю порта полковнику Заборовскому.

Знаменитый, принадлежащий ныне истории Морского корпуса рапорт старшего лейтенанта Машукова дошел до генерала Деникина, был им утвержден. Финансы были проведены в срочном порядке. Машуков уехал в Севастополь.

Наладив дело в порту, Н.Н. Машуков примчал опять ко мне в белый флигель и, радостно волнуясь, рассказал мне все свои удачи и труды по открытию корпуса. Показал мне приказ Главнокомандующего о том, что он – старший лейтенант Машуков – назначается заведующим делами Морского корпуса в Севастополе, с оставлением в должности командира вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий».

Вся работа по открытию Морского корпуса возлагалась персонально на Н.Н. Машукова. Семья моя радостно приветствовала Н.Н., поздравляла его с таким блестящим успехом; приветствовала, как спасителя корпуса, дававшего ему новую жизнь, вырвавшего его достояние из чуждых флоту рук.

В этот день мы опять пошли в обход по всем зданиям корпуса, намечая, где и как разместить гардемарин, кадет, воспитателей и служителей. Обошли также дачу Командующего флотом в цветущем саду «Голландии», перешедшей во владение корпуса.

Закончив подробный осмотр и распределение, мы спустились на пристань, где поджидал его моторный катерок. На пристани старший лейтенант Машуков сказал мне:

– Зная вас, дорогой Владимир Владимирович, как достойнейшего и опытнейшего воспитателя Морского корпуса, я и теперь надеюсь, что вы не откажетесь взять в командование одну из рот открываемого мною корпуса?

Я искренно пожал протянутую мне руку и ответил:

– Дорогой Николай Николаевич, вся жизнь моя, силы, опыт и знания были всегда посвящены Морскому корпусу и судам его отрядов, на которых я плавал со своими воспитанниками-гардемаринами и кадетами, и я, с величайшим удовольствием, возобновлю мною любимую, насильно прерванную деятельность и службу, с радостью буду вновь служить Морскому корпусу до последних сил.

6 сентября 1919 года разлетелись по всему южному краю России объявления о приеме в корпус на 260 вакансий юношей и мальчиков. Этими объявлениями старший лейтенант Машуков связал себя и своих начальников нравственными обязательствами по отношению к Морскому корпусу; сделал это умышленно, чтобы не было путей к отступлению.

И с этой минуты два с половиной месяца днем и ночью не покладая рук работал Н.Н. Машуков, носясь из Таганрога в Новороссийск, оттуда в Севастополь, в Одессу, в Земский Союз, в Дамский комитет, в Красный Крест, прося, уговаривая, настаивая и требуя средств на пропитание, обмундирование и обучение будущих гардемарин и кадет. Хлопочет он о возвращении из гимназий Севастополя классной мебели, учебной библиотеки, взятой во временное пользование из Морского корпуса. Училищные советы сопротивляются; требуют бумагу из Ростова-на-Дону. Машуков несется в Ростов и возвращается с предписанием. Мебель и книги спасены. Ночью в каюте своего корабля он составляет сметы и вычисляет необходимые суммы, количество белья, одежды, обуви, вооружения; а днем простаивает в долгой очереди в комиссии по просмотру и сокращению штатов: комиссии из девяти генералов, не сочувствующих старшему лейтенанту.

– В штате корпуса есть барабанщики. Зачем вам барабанщики? – спрашивают генералы. – Будите кадет голосом.

На заседании у генерала Деникина в Таганроге сам Главнокомандующий предложил старшему лейтенанту Машукову возглавить открытый им Морской корпус и хотел назначить его директором корпуса. Но честный, деликатный и скромный Н.Н. Машуков наотрез отказался от этого почетного места, доложив, что на таком посту стоял всегда опытный и уважаемый флотом адмирал, а что он еще слишком молод и не имеет опыта для воспитания юношей. Генерал Деникин оценил его скромность и обещал рассмотреть список кандидатов-адмиралов. Н.Н. Машуков предполагал стать инспектором классов корпуса. Просил меня взять на себя преподавание морского дела как в гардемаринской, так и в кадетской ротах, говоря, что эта наука, самая важная, родная и близкая всякому моряку, должна преподаваться с детства, чтобы внушить кадетам любовь к родному флоту и морю. Я, конечно, с радостью согласился, так как любимым делом моим было преподавать, да и морское дело мне было хорошо знакомо как преподававшему эту науку в Петроградском Морском корпусе в течение многих лет.

Затем Н.Н. Машуков поручил мне, до приезда нового заведующего хозяйственной частью, начать наем прислуги корпуса, согласно утвержденным штатам. Пробежав еще раз по всем зданиям корпуса, который для него становился «родным детищем» и дорогой, неусыпной отеческой заботой, Николай Николаевич снова уехал на свой корабль, которым он так доблестно помогал Белым Орлам бороться против красного дракона. О чем красноречиво гласил приказ генерала Деникина: «Командиру вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий», старшему лейтенанту Машукову Добровольческая армия обязана рядом ценных услуг (21 мая 1919 г.)».

100 000 рублей, данные с таким добрым желанием контр-адмиралом Саблиным, стали превращаться в работу, а мертвый участок Морского корпуса начал потихоньку снова оживать. Стук молота, визг пилы зазвучали на горе в главном здании. Каменщики проламывали дверь в белой стене, ограждавшей «Голландию» от корпуса. К пристани стали подходить баржи на буксирах с мастеровыми и материалами из порта. Приезжал полковник Заборовский. В белый флигель ко мне стали приезжать просители наниматься на разные должности в корпусе.

Светлая радость быть снова командиром роты, преподавать любимое дело, видеть родных кадет на строевой площадке между флигелями разбудила во мне вновь былую энергию созидания и бодрость жизни, и я носился по участку, наблюдая за новой жизнью и работой, принимая на пристани людей и материалы. Так бежали дни за днями.

В один из приездов ко мне Н.Н. Машукова, по его просьбе, дал я ему прекрасную фотографию Морского корпуса в Севастополе. Это был высокий, длинный, с белыми колоннами и астрономическим куполом дворец на высокой горе, сходящий сотнями ступеней к берегу моря. Эту прекрасную фотографию еще недостроенного корпуса Н.Н. Машуков развернул на столе в каюте «Цесаревича Георгия» перед генералом Деникиным и воскликнул:

– Ваше Превосходительство, вот какое дивное здание пропадает! Помогите его достроить – это Морской корпус!

Главнокомандующий залюбовался этим зданием и спросил Машукова:

– Много вам надо денег на его достройку и прием воспитанников?

– Семнадцать миллионов, Ваше Превосходительство! – ответил Машуков.

– Я вам верю. Давайте бумагу. Я вам дам, – сказал генерал Деникин и подписал поданную старшим лейтенантом Машуковым «смету на достройку корпуса».

Н.Н. был в полном восторге. Темно-карие глаза его ликовали; за спиной развертывались сильные орлиные крылья, руки были развязаны, свободна была творческая воля. Громадные, сильные деньги были в руках, а в них жизнь любимого детища. Хотелось выбежать на палубу и, обратясь лицом к Севастополю, прокричать громким ликующим голосом: «Ура! Да здравствует Морской корпус!!! Ура!»

14 октября 1919 года к часу доклада и приема у Главнокомандующего в Таганроге в приемной комнате собрались офицеры штаба. Разговор коснулся открываемого Морского корпуса, которым теперь интересовался весь флот.

Сегодня решался выбор директора корпуса, который все еще не был назначен. Среди присутствующих звучали имена адмиралов Ненюкова[239]239
  Ненюков Дмитрий Всеволодович, р. в 1869 г. Морской корпус (1889), Морская академия. Вице-адмирал. В Добровольческой армии и ВСЮР; с 1 апреля до 1 декабря 1918 г. начальник Одесского центра армии (утвержден 2 февраля 1919 г.), с марта 1919 г. управляющий военно-морской базой Одессы, с 20 августа 1919 г. командующий Черноморским флотом. Эвакуирован из Крыма на корабле «Великий князь Александр Михайлович» и в Салоники на корабле «Константин». На май 1920 г. и к лету 1921 г. в Югославии. В эмиграции там же. Умер 5 июля 1929 г. в Белграде.


[Закрыть], Зеленецкого[240]240
  Зеленецкий Ростислав Дмитриевич, р. 31 января 1865 г. Морской корпус (1886). Офицер Гвардейского Экипажа, командир яхты «Штандарт». Контр-адмирал. Эвакуирован из Одессы. К лету 1921 г. в Константинополе. В эмиграции в Югославии. Умер 18 ноября 1928 г. в Белграде.


[Закрыть], Остелецкого[241]241
  Остелецкий Павел Павлович, р. в 1880 г. Морской корпус (1899). Капитан 1-го ранга. В Вооруженных силах Юга России; весной 1919 г. эвакуирован из Севастополя в Новороссийск на крейсере «Кагул» («Генерал Корнилов»), с 3 мая 1919 г. командир того же крейсера, затем младший флагман, начальник 1-го отряда судов Черноморского флота до эвакуации Крыма. Контр-адмирал (25 сентября 1919 г.). Эвакуировался с флотом в Бизерту (Тунис). На 25 марта 1921 г. в составе русской эскадры в Бизерте, к ноябрю 1922 г. председатель правления заемного капитала. В эмиграции во Франции, в 1932 г. вышел из Кают-компании в Париже в Морское собрание (член ВОМО). Умер в 1946 г. в Париже.


[Закрыть] и Евдокимова[242]242
  Евдокимов Сергей Владимирович, р. в 1878 г. Морской корпус (1899), офицером с 1900 г. Капитан 1-го ранга. Георгиевский кавалер. В Вооруженных силах Юга России; весной 1919 г. эвакуирован из Севастополя в Новороссийск на крейсере «Кагул» («Генерал Корнилов»), с 1919 г. начальник службы связи Черноморского флота, с 18 апреля до начала мая 1920 г. и. д. начальника штаба Черноморского флота, с конца мая по 17 октября 1920 г. помощник начальника Морского управления эвакуации Крыма, затем в распоряжении Главнокомандующего. Контр-адмирал. К лету 1921 г. в Константинополе (с 11 декабря 1920 г. представитель морского ведомства при обществе «Шхуна»). В эмиграции в Югославии, Франции (таксист в Париже), в 1932 г. вышел из Кают-компании в Париже в Морское собрание (член ВОМО), с декабря 1947 г. в Нью-Йорке, работал на фабрике; на 20 января 1949 г. член Общества бывших русских морских офицеров в Америке. Умер 22 апреля 1960 г. в Нью-Йорке.


[Закрыть].

В зал выходили две двери. Одна вела в кабинет вице-адмирала Герасимова, другая – к генералу Деникину.

Первая дверь отворилась, и на пороге появился адмирал Герасимов, держа в руке доклад и приказы по Морскому ведомству. Офицеры штаба стали просить адмирала о назначении директором Ненюкова или Зеленецкого. За золотым пенсне янтарной искоркой блеснули на них темно-бархатные глаза, и властные губы еле замет-но улыбнулись. Адмирал прошел во вторую дверь. В приемной водворилась тишина ожидания. Через четверть часа дверь из кабинета генерала Деникина отворилась и в приемную вышел адмирал Герасимов.