Текст книги "Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма"

Раздел 2

М. Левитов¹⁶¹
Корниловцы в последних боях¹⁶²

2, 3 и 4 сентября (ст. ст.). Строевые занятия и лекции митрополита Антония.

Состав 2-го Корниловского ударного полка¹⁶³ после пополнения: офицеров и солдат в строю – 1303. В хозяйственной части – 158. Всего 1461. Казенных лошадей в строю – 107, в хозяйственной части – 20. Повозок в строю – 17, в хозяйственной части – 10. Без чего полк не может тронуться. Обывательских лошадей в строю – 220, в хозяйственной части – 48. Обывательских повозок в строю – ПО, в хозяйственной части – 20. Подводчиков на довольствии – 130 человек. Рогатого скота – 50 голов.

С 5 по 20 сентября. Строевые и тактические занятия, стрельба боевыми патронами по мишеням. Аекции армейского проповедника и приезд труппы артистов во главе с Павлом Троицким. 3-й Корниловский ударный полк¹⁶⁴ из самого слабого превратился в самый многочисленный благодаря широкому гостеприимству пленных. Его состав определялся числом гораздо больше 2 тысяч штыков, 1-й Корниловский ударный полк тоже имел более 3500 штыков. Самым трудным было пополнение пулеметных команд: пулеметов было достаточно, но выдавались они хорошо подготовленным командам. В противном случае они были только обузой, лишним грузом.

* * *

Итак, Корниловская ударная дивизия свои громадные потери под Каховкой пополнила, но по качеству она была уже не той, ³/₄ ее состава были бывшие красноармейцы. Своим поведением во время занятий и несения служебных обязанностей они внушали доверие, но среди них были и такие, что всюду шли просто за сильным, не вдаваясь в оценку общей обстановки. В дальнейшем при оценке боевых качеств Корниловской ударной дивизии необходимо принимать все это во внимание.

Общая обстановка дела нашей борьбы, по-видимому, отвлекла Главное командование Русской Армии от контроля над крупными операциями, а потому атаки Аюбимовки и Каховки превратили Корниловские ударные полки в роты. Но, несмотря на это, значение пролитой здесь русской крови было велико. С окончания атаки на Каховку, 24 августа и до 14 октября, когда началось общее наступление красных, гарнизон Каховки сидел довольно смирно и все укреплял плацдарм. Это дало командованию Русской Армии возможность произвести заднепровскую операцию и с достоинством покинуть Родину перед во много раз превосходящими нас силами красных. В дальнейшем, при отступлении из Таврии в Крым, Корниловская ударная дивизия встретится с 51-й стрелковой дивизией только на Перекопе, где характер наших арьергардных боев уже находился под впечатлением приказа об эвакуации.

Для более объективной оценки действий Корниловской ударной дивизии в этой операции я буду чередовать тексты из книги «Корниловский ударный полк» и из журнала боевых действий 2-го Корниловского ударного полка, добавляя и уточняя со своей точки зрения командира полка кажущиеся недочеты.

Каховский плацдарм создавал постоянную угрозу всему тылу Русской Армии. Генерал Врангель решил форсировать Днепр и, очистив от красных его правый берег, закрепиться на нем. Но для того чтобы приступить к заднепровской операции, необходимо было предварительно обезопасить северный и восточный участки своего фронта. Для этого генерал Врангель разделил всю Русскую Армию, общей численностью в 25 тысяч штыков и 8 тысяч шашек, на две армии. Во главе 1-й армии остался генерал Кутепов, а 2-ю был назначен возглавлять генерал Драценко. Генералу Кутепову было приказано разбить восточную и северную группы красных, после чего генералу Драценко – произвести заднепровскую операцию. В течение сентября 1-й и Донской корпуса, входившие в состав 1-й армии, свою задачу выполнили блестяще. Они не только разгромили противника, но и выпрямили свой фронт от Мариуполя до Кичкасской переправы. Для заднепровской переправы руки были развязаны. Форсировать Днепр было решено в двух местах: в районе Никополя и в районе Александровска. Для переправы у Александровска были выделены из 1-й армии Корниловская ударная дивизия. Марковская пехотная и Кубанская казачья генерала Бабиева дивизии. 21 сентября 1-й и 2-й Корниловские ударные полки были погружены в эшелоны и направлены в город Александровск. 3-й полк со всеми обозами дивизии двинулся туда же походным порядком. Александровск жил нервной, напряженной жизнью. Он постоянно обстреливался тяжелыми снарядами, летевшими с правого берега Днепра. Глубокой ночью Корниловские полки выгрузились на городской станции и разошлись по квартирам. Против города, посередине Днепра, тянется верст на десять остров Хортица, покрытый густым кустарником и лесом и отделенный от правого берега Днепра неглубоким рукавом Речигце, шириной в 40–50 метров. Остров обороняли марковцы, неоднократно отбивая атаки красных. 23 сентября на острове собрали начальствующих лиц Корниловской ударной дивизии, чтобы на месте разобрать план переправы через Речище. Рассмотрев через кусты характер берега, все уселись на одной полянке и уткнулись в карты, выбирая места для батарей и батальонов перед атакой. Ветер подхватил у кого-то разворачиваемую карту, и белый лист мелькнул над кустами. Сразу же у красных затрещал пулемет и на головы посыпались срезанные ветки. Все убедились в бдительности противника днем. Было решено с наступлением темноты перевести на Хортицу по понтонному мосту всю Корниловскую ударную дивизию и артиллерийскую бригаду и в ту же ночь разведчикам отыскать брод и отметить его вехами, чтобы по ним вести штурмующие колонны. Перед намеченным бродом поставить две батареи так, чтобы можно было бить по неприятельским окопам. Начало атаки было назначено на 5 часов утра.

О том же по журналу боевых действий 2-го Корниловского ударного полка.

В 14 часов 21 сентября полк выступил со станции Федоровка и погрузился в эшелон. В 20 часов эшелон отошел в город Александровск. Боевой обоз направлен походным порядком.

22 сентября. В 2 часа полк прибыл на вокзал города Александровска. В 12 часов выгрузился и разместился по квартирам в южном поселке, что возле вокзала и к востоку от него. В 18 часов смотр полка корпусным интендантом.

23 сентября. Ночь прошла спокойно. В 18 часов был отслужен молебен, на котором присутствовал командир корпуса генерал Писарев. Молебен был перед иконой Божией Матери Курской-Коренной. С этой иконой, очень чтимой в России, у корниловцев связано много радостных и тревожных воспоминаний. Эта икона поочередно пребывала полгода в городе Курске и полгода в монастыре Коренная Пустынь. Оба эти пункта Корниловская ударная дивизия проходила при наступлении на Орел и при отступлении, в последнем случае сначала через монастырь, а потом через город. До сего времени неизвестно, почему при нашем отступлении икона не была вывезена и осталась в монастыре. Но после нашей новороссийской эвакуации два монаха доставили ее через красный фронт в Крым, и поэтому теперь корниловцы молились перед ней. Состав дивизии на ²/₃ был из пленных, и меня поразило, с каким религиозным подъемом они молились. Их поведение в заднепровской операции показало, что молитва их была за дарование победы нашему христолюбивому воинству, доказав это в последующих боях. Вечером командный состав дивизии был приглашен на чашку чая генералом Писаревым, где мы ближе познакомились с ним.

24 сентября. Рекогносцировка острова Хортица ввиду предстоящего форсирования рукава Днепра – Речища начальствующими лицами до командиров рот включительно.

Продолжение по книге «Корниловский ударный полк».

Ночью остров Хортица оживился. Разговоры вертелись вокруг предстоящего купания. В одной яме собрались Скоблин¹⁶⁵, Гордеенко¹⁶⁶, Челядинов¹⁶⁷ и поручик Федоров¹⁶⁸, командир 3-го батальона, на которого пал жребий переправляться первым. Все изощрялись в остротах над Федоровым, давая ему счастливые советы, как делать по воде перебежки и чем укрываться от пуль. Около деревьев понуро дремали оседланные лошади. Стояли тачанки с пулеметами, за обрывом длинной лентой тянулись пушки и зарядные ящики. Мулы уткнулись в торбы, раздавался мерный хруст. «Ваше Превосходительство, – доложили Скоблину, – орудия у переправы готовы: наведены и заряжены». Скоблин посмотрел на часы – время тянулось медленно… В 4 часа 30 минут Скоблин приказал приготовить людей и разбудить всех, кто спит. Корниловцы вставали, потягивались, по телу пробегала мелкая дрожь. К 5 часам густой колонной, без кашля и стука винтовками, 3-й батальон подошел к реке. «Ну, ребята, вперед!» – сказал Федоров, и одновременно по цепочке побежала команда к батареям: «Огонь!» Пушки заревели. Батальон пробежал песчаную отмель и около самой воды вдруг остановился: не было никакой вехи. Разведчик ошибся и повел батальон не к тому месту. Командир полка полковник Гордеенко выругался и приказал тут же бросаться в воду. Через короткое время весь 1-й полк был уже на правом берегу Днепра. Оттуда уже доносились голоса: «Батарея – влево и дальше…» 3-й и 1-й батальоны с двух сторон ворвались в колонию Нижне-Хортица и без боя забрали в плен полк красноармейцев, беззаботно спавших по избам. С такой же легкостью пешие разведчики взяли в плен роту красных, стоявшую в заставе на кургане. Беспорядочные выстрелы красных прекратились, батарея, по-видимому, снялась с позиции, 1-й полк, выставив сторожевое охранение, стал поджидать переправы остальных полков. Чины 2-го полка перешли вброд, навесив свои брюки и сапоги на штыки, а 3-й полк вышел из воды совсем сухим, ему было разрешено переправиться на крупах лошадей Кубанской дивизии генерала Бабиева. К переправе подъехал генерал Кутепов. Узнав, что 1-й полк уже занял Нижнюю Хортицу, генерал Кутепов верхом переправился через брод и поблагодарил выстроившихся корниловцев за их лихую переправу.

Тремя колоннами потянулись корниловцы на запад. На рысях их обогнала Кубанская дивизия и скрылась из вида. Когда вечером корниловцы подходили к селу Орловка, севернее его, за селом Томаковка, были видны разрывы шрапнелей: генерал Бабиев отбивал тринадцатую атаку конницы Гая (2-я советская конная армия).

Продолжение о том же по журналу боевых действий 2-го Корниловского ударного полка.

25 сентября. В 20 часов 24 сентября был получен приказ по Корниловской ударной дивизии за № 030, от 24 сентября, 17 часов. В ночь на 25 сентября Корниловской ударной дивизии приказано форсировать реку Речище и атаковать красных, обороняющих колонию Нижне-Хортица, Разумовка, колонию Блюменгардт и развивать наступление далее в направлении деревни Томаковки, имея конечной целью занятие района деревень Томаковка и Анастасиевка. Задача: полку с 3-м Корниловским артиллерийским дивизионом приказано выступить из Александровска в 22 часа 24 сентября. К 4 часам 25 минутам сосредоточиться на острове Хортица, в затылок 1-му полку. С началом форсирования 1-м полком реки двинуться вслед за ним через реку Речиша и быстро выйти на бугор с курганами, что над словом «Нижне» надписи колонии Нижне-Хортица (на 3-верстной карте), после чего наступать на колонию Блюменгардт (Капустяны) с целью обеспечить фланг 1-го Корниловского ударного полка во время его действий против колонии Нижне-Хортица и разбить противника, занимающего район колонии Блюменгардт (Капу стяна), колонии Шенеберг. Сведения о противнике: на правом берегу Днепра, на участке против Кичкасской переправы и острова Хортица, расположилась 3-я советская стрелковая дивизия. Ниже по течению реки – 85-я советская стрелковая бригада, части 2-й конной армии двигались из города Никополя на село Томаковка. Бригада курсантов находилась в резерве 3-й советской стрелковой дивизии, – ее положение не выяснено. Описание брода реки Речища: брод для переправы через реку Речища находился в юго-восточной оконечности острова Хортица. Глубина брода от полутора метров до двух с половиной. Ширина 15–20 сажен, длина по фарватеру 20 сажен. Берега пологие и песчаные. Течение 2–3 версты в час. Ветер восточный, холодный. Переправляться пешим путем.

В 23 часа 24 сентября полк построился в южном поселке Александровска и двинулся по назначению, за 1-м Корниловским ударным полком. В 4 часа 25 минут полк подошел к месту переправы и, встав в затылок 1-му полку, залег. В 5 часов 3-й Корниловский артиллерийский дивизион, заранее выдвинутый к самой переправе, открыл очередями бешеный огонь по противнику. Сосредоточение полка на вышеозначенном месте и установка артиллерии на свои позиции противником обнаружены не были. Затем 1-й полк переправился на другой берег. Вслед за 1-м полком перешел вброд и наш 2-й полк и тут же, выйдя на берег с курганами, что в 2–3 верстах от колонии Нижне-Хортица, двинулся вправо от балки Капустина. Колония Блюменгардт занята без боя. Противник быстро отступил на юг и запад. В 10 часов полк вошел в Блюменгардт и, подождав боевые обозы, двинулся на Шенеберг. По ранее полученным сведениям, колония Шенеберг была оставлена большевиками, и полк вошел в нее без боя. В 15 часов полк выступил в дивизионном резерве за 1-м полком на село Томаковка, которое занималось противником. В 20 часов полк прибыл в хутор Котельник и остановился на ночлег в восточной части, а западную занял 1-й полк и штаб дивизии. Потери 2-го полка: при переправе утонул один ударник. Переход – 40 верст.

Продолжение по книге «Корниловский ударный полк».

От перехваченных по дороге красноармейцев генерал Скоблин узнал, что из города Никополя навстречу корниловцам двигается 1-я советская стрелковая дивизия. Оставив в Орловке 2-й Корниловский ударный полк для заслона Кубанской дивизии, 3-й Корниловский ударный полк отправил в Томаковку и поехал туда сам. Генералы Скоблин и Бабиев решили завтра, 26 сентября, совместными силами атаковать конницу Гая, отходившую главными силами к югу, в село Анастасиевка. Красные предупредили атаку. С утра со всех сторон начался ружейный обстрел Орловки. Небольшие конные разъезды маячили по буграм, то подскакивая к селу, то быстро скрываясь из вида. От одного захваченного разъезда была выяснена обстановка: Корниловская дивизия была окружена конницей Гая, ее разъезды перехватили часть корниловских обозов и порубили телеграфный взвод штаба дивизии. День прошел в неопределенном положении. Из Томаковки доносилась стрельба, Гай продолжал атаковывать кубанцев. Когда день уже клонился к вечеру, из-за бугра выскочили три эскадрона красных и поскакали вниз, к селу, на отдельно стоявший в сторожевом охранении 1-й батальон 2-го Корниловского ударного полка. Одновременно из балки выехали в тыл батальону три броневика и начали из пулеметов косить корниловцев. Из резерва бросились на выручку остальные батальоны полка, а Корниловские батареи сосредоточили огонь по красным, но кавалеристы все же успели врубиться в сомкнувшиеся роты. Командир батальона капитан Трофимюк¹⁶⁹, обливаясь кровью от сабельных ударов, с револьвером в руках пробился сквозь всадников, но 68 корниловцев было зарублено или уведено в плен. На поле боя осталось убитыми до 200 красных. У многих кавалеристов в застывших руках были зажаты трофеи: черно-красные корниловские фуражки. На выстрелы из Томаковки примчался на тачанке генерал Бабиев, за ним шла на помощь вся его дивизия. Принцип взаимной выручки генерал Бабиев соблюдал свято. Оба начальника дивизий, генерал Скоблин и генерал Бабиев, совместную атаку села Анастасиевка отложили на следующую ночь. В Анастасиевку втянулись две дивизии Гая. Корниловцы должны были атаковать село, а кубанцы – отрезать красным путь отступления.

Продолжение о том же по журналу боевых действий 2-го Корниловского ударного полка.

26 сентября. Ночь прошла спокойно. На рассвете авангард конницы противника стремился сбить наши сторожевые заставы 4-го батальона с высот, что восточнее разъезда Орловка и к югу от железной дороги. Огнем застав батальон отбросил противника. К 10 часам полк был подтянут к разъезду Орловка и занял позицию по высотам, 3-й батальон фронтом на юг. Весь день противник большими силами вел атаки на участок полка, стараясь охватить нас с флангов, но удачными маневрами батальонов и энергичными действиями артиллерии противник бывал вынужден с потерями отходить назад.

В 18 часов противник перешел в решительное наступление по всему фронту полка и одновременно с этим три броневика скрытно спустились по балке почти к полотну железной дороги и, зайдя в тыл 1-му батальону, открыли по нему ураганный огонь, а три эскадрона кавалерии, внезапно выскочившие из балки, повели быструю атаку во фланг. Батальон, ясно сознавая безвыходность своего положения, стал упорно защищаться. Но назойливый противник, невзирая на наш огонь, врезался в ряды батальона, и начался рукопашный бой. Наша артиллерия била сосредоточенным огнем по броневикам, подбила один из них и заставила скрыться два других. Подошедшие на выручку 4-й, 3-й, 2-й и офицерский батальоны своими решительными действиями быстро опрокинули противника и, преследуя его артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем, обратили его в бегство на юг. Около 20 часов, оставив 3-й батальон с одним орудием в сторожевом охранении, полк отошел в село Катешино на ночлег. В этом бою необыкновенное мужество и храбрость проявил помощник командира 1-го батальона есаул Колесников, который с револьвером в руках отбивался от красных до подхода наших резервов, получив 18 шашечных ударов. Потери 1-го батальона: 21 убитый, 15 раненых и 35 пленных. Ввиду ожесточенности противника, в плен красных не брали. Потери же полка, включая и вышеуказанные потери 1-го батальона, были около ста человек. Трофеи: один броневик и около 20 коней с седлами.

Мои впечатления о бое у разъезда Орловка. Участок, отведенный 2-му Корниловскому ударному полку для обороны в окружении нас 2-й конной армией Гая, охранялся 1-м батальоном, фронтом на восток, и 3-м батальоном, фронтом на юг. Промежуток между ними был в полторы версты. Три батальона были в резерве. Попытки противника с самого утра атаковать участок полка в разных местах заставили меня подтянуть мой резерв в три батальона с артиллерией к железной дороге, к переезду Орловка, и держать его, не переходя полотна линии железной дороги. Сам же я со своими ординарцами направился посмотреть на 1-й батальон, главное – на его настроение, так как после пополнения в Федоровке он на ³/₄ состоял из взятых в плен красноармейцев. Нажим красных на этот участок совпал с моим приездом туда. Красные усилили артиллерийский огонь по батальону, быть может, увидев мою группу в 10 коней, а потому я приказал отвести их за бугры. Огонь стал переходить в беглый. Настроение всех ударников было бодрым. Я тогда решил прервать свое наблюдение и отправился к резерву для выполнения своих обязанностей. Однако это было уже не так просто, беглый огонь красных по-кавалерийски сосредоточился как раз там, где были кони конвоя, и мой ординарец лишь с большим трудом смог подъехать ко мне. По дороге я увидел начало атаки трех красных броневиков и трех эскадронов в тыл и левый фланг 1-го батальона. Здесь наша артиллерия открыла огонь, и резерв полка под командой моего помощника полковника Бржезицкого уже выходил через полотно железной дороги на поле боя.

Несчастье 1-го батальона состояло в том, что мы за неимением при полках достаточно конных не могли освещать все скрытые подступы к нему, и противник удачно воспользовался этим. Три красных броневика заехали почти в тыл 1-му батальону, осыпая его градом пуль, а три эскадрона под их прикрытием шли в атаку на карьере прямо во фланг. Огонь красной артиллерии и броневиков был сконцентрирован на участке 1-го батальона и наносил сильное поражение собиравшимся в труппы. Атаки кавалерии скоротечны и не представляют из себя затруднений, если поддерживаются таким огнем, как в данном случае. Не прошло и пяти минут, как все смешалось в общей схватке. Кавалерия рубила, а наши отбивались, пробиваясь навстречу нашему резерву. Полного успеха у красных не было, так как один броневик был подбит нашей артиллерией, а другой, тоже подбитый, был взят третьим на буксир, и таким образом они уже не могли помочь своей кавалерии уничтожить крупные группы наших отступавших. Красные рубили только тех, кто до этого был ранен или не успел присоединиться к большим группам. Но и из таких одиночек были исключительные герои, и первое место среди них принадлежит есаулу Кубанского войска Колесникову, помощнику командира 1-го батальона. Пока у него были патроны для нагана, он отбивался выстрелами, получая все же легкие шашечные удары, но когда патроны кончились и охотники за ним это подметили, тогда дело пошло хуже. Сначала кто-то ранил его выстрелом, и он упал, потеряв сознание. Придя в себя, он видит такую сцену: стоят перед ним два кавалериста, один собирается вскочить на коня, а другой хочет его «рубануть». Есаул Колесников напрягает все свои силы и правой рукой хватает шашку красного прямо за клинок, а тот спокойно крутит ее и еще приговаривает: «Отпусти, сволочь, все равно зарублю». Но на все воля Божия, которая чудесным образом решила здесь судьбу двух бойцов. Получилось так, что красный кавалерист не обратил внимание на то, почему его товарищ удрал, и спокойно разворачивал клинком ладонь мужественному есаулу Колесникову. Эта семнадцатая рана, нанесенная есаулу, повернула боевое счастье в другую сторону: перед идущими в контратаку нашими тремя батальонами неслись на тачанках наши пулеметы и впереди них – команда конных телефонистов с ее начальником капитаном Бешеновым¹⁷⁰, которая как раз подлетела к месту казни есаула Колесникова. Красный стрелой вскочил на коня и бросился в первый свободный проход, но он оказался для него западней: он скакал между нашими идущими резервами и навстречу головной части конной дивизии генерала Бабиева. Наши лихие конные телефонисты преследовали его, около полотна железной дороги он почему-то бросил коня и думал было укрыться среди шпал, наложенных здесь в большом количестве, но оказался близко около полковника Бржезицкого¹⁷¹, который и уложил его выстрелом. Есаул Колесников поправился, в эмиграции отработал 25 лет на заводе Рено в Париже, имеет сына, инженера-химика. Скончался 27 марта 1972 года в Париже. Мой внук, глядя на его изуродованную ладонь и на следы шашечных ударов, спрашивал, как он не умер от такой боли? В ответ на это я рассказал внуку историю ранения есаула Колесникова в первую Великую войну на турецком фронте, когда турок загнал ему в мягкие части тела свой штык и там его оставил, и как при общем сочувствии казаков этот штык тут же вытянули. Сам же есаул Колесников все время был здоров и только в глубокой старости стал прихварывать. Его спаситель, капитан Бешенов, тоже жив и под старость купил себе дом недалеко от Парижа и занимается небольшим хозяйством и рыбной ловлей. Полковник Бржезицкий, достойно наказавший современного защитника «равенства, братства и свободы своей интернациональной диктатуры пролетариата», до глубокой старости жил в старческом доме на юге Франции, где и скончался.

Что касается всего состава 1-го батальона, включая и его молодых ударников из пленных, то они, во главе со своим командиром батальона капитаном Трофимюком, выполнили свой воинский долг. Это относится и к попавшим в плен, которых мы на следующий день отбили, всех 35 человек, и я не поставил им это в вину, так как этот короткий своеобразный бой, где они храбро защищались, ошеломил их, а сила огня машин и ужас рубки обезоружили их. В следующих боях они вели себя как старые корниловцы. Ни с чьей стороны в этом бою я не видел упущений, в пределах наших возможностей и здесь мы сделали все от нас зависящее. От Буденного, под Ростовом-на-Дону, и до Жлобы, – все были жестоко наказаны нами за дерзость упорных атак на корниловцев. Данный бой я считаю простым лихим налетом противника, обошедшимся красным дороже, чем нам. Жаль только было, что этот бой потревожил конную дивизию генерала Бабиева, который и на этот раз показал, что он по-старому свято хранит чувство взаимной выручки в бою.

Привожу выдержки из письма командира 6-й батареи Корниловской артиллерийской бригады, стоявшей в момент атаки на позиции за левым флангом 1-го батальона 2-го Корниловского ударного полка. Командиром 6-й батареи тогда был доблестный полковник Гетц Викентий Иванович¹⁷², мой однокашник по Виленскому военному училищу, по окончании которого он вышел в артиллерию. Его батарея была дежурной и стояла на позиции. Противник и ее не оставил в покое и открыл по ней ураганный огонь. По словам полковника Гетца, столбы дыма и земли от взрывов прямо на батарее сначала лишили ее возможности открыть огонь, но потом она могла все же полностью разбить один броневик красных, а другой только подбить, и его увез третий броневик на буксире. На батарее были значительные потери.

27 сентября. По журналу боевых действий 2-го Корниловского ударного полка. Ночь прошла спокойно. Обстановка на фронте: разбитый противник отступил на юг и силой не менее 1500 коней, с одним бронепоездом и двумя бронеавтомобилями, остановился на ночлег в селе Анастасиевка.

По книге «Корниловский ударный полк».

Окружение конницы Гая началось еще до рассвета. Пять верст до Анастасиевки прошли быстро. На востоке уже розовел горизонт и светлые полосы потянулись по небу. 2-й и 3-й полки построились густой резервной колонной, а 1-й полк развернулся для атаки. Батареи стали на позицию. Каждый батальон 1-го полка наметил для себя участок села, и корниловцы двинулись широким шагом. Сторожевого охранения у красных не было, их заставы всполошились, когда корниловцы были уже около крайних хат. Где-то затрещал пулемет, трубы заиграли тревогу. По улице понеслись отдельные всадники, затарахтели грузовики. Из переулка выскочил броневик и наткнулся прямо на корниловцев. В нем открылась дверца, из нее высунулся по пояс грозный усатый человек и разразился площадной руганью. Он был тут же пристрелен. Пока корниловцы атаковали село, кубанцы рубились с красными эскадронами, выскакивавшими из села. Один всадник схватил Бабиева за конец его красного кубанского башлыка и с криком: «Ага, попался?» уже замахнулся шашкой, но свалился сам от удара Бабиева. Генерал Бабиев при атаке держал поводья в зубах, а шашку в левой руке, правая была у него отнята. Добыча победителя была большая: 6 орудий, 3 броневика, грузовые машины, тачанки с пулеметами, кони, пленные. Были отбиты и взятые накануне в плен корниловцы. Все они были в одном белье. Конница Гая отошла на Никополь.

В Анастасиевку прилетел летчик и передал приказание: Кубанской и Корниловской дивизиям двигаться безостановочно на Никополь. Корниловская дивизия пошла вдоль полотна железной дороги, а Кубанская левее ее, по плавням. Верстах в шести от села Чернышевка произошел встречный бой с 1-й советской стрелковой дивизией, спешившей из Никополя на помощь коннице Гая. Корниловцы, хотя и выиграли бой без особого напряжения, понесли потери до 250 человек, среди которых были подполковник Челядинов и поручик Федоров. Перед самой Чернышевкой красные еще раз пытались оказать сопротивление. Пока головной полк вел бой, остальные два полка остановились около насыпи. Вдруг по полотну стали рваться гранаты, а над колонной – шрапнели. С хвоста колонны передали, что в тылу показалась конница. Генерал Скоблин поднял 2-й полк и повел его на выстрелы, выслав вперед свой конвой. Вскоре подскакал офицер конвоя и доложил, что какая-то конница с пышными хвостами на пиках разворачивается на лугу за ручьем. Корниловцы побежали к ручью и уже приготовились дать залп, но конница повернулась и ускакала на широком галопе. Тут только Скоблин опознал в скакавших один из полков Бабиева. Генерал Бабиев потом рассказывал, что он никак не мог предположить, что корниловцы в такой короткий срок прошли с боем 15 верст и очутились перед Чернышевкой, но, увидев такую решительность пехоты начать бой с кавалерией, он сообразил, что перед ним, наверное, корниловцы и потому вывел полк из-под обстрела. В полночь обе дивизии, Корниловская и Кубанская, втянулись на ночлег в Чернышевку. Генерал Скоблин пропускал мимо себя входившие в село полки. Около него и офицеров штаба собрались старые и пожилые крестьяне. «Видно, что солдаты!» – одобрительно говорил один старик. Всем хотелось выяснить, каково отношение крестьян к Русской Армии. Крестьяне отвечали уклончиво. Закона о земле, опубликованного генералом Врангелем, никто из крестьян не знал, и они ничего о нем не слышали. Когда офицеры стали излагать содержание этого закона, то услышали в ответ: «Закон хороший, сходный, а кто его знает, каков он будет на деле…» В прочность и силу Русской Армии крестьянин не верил, а потому и не придавал значения никаким словам и хорошим законам. Не задумывался он и о том, кто и каким образом может упрочить нужный для него порядок. Для деревни все имевшие власть были «паны», и на гражданскую войну они смотрели как на драку «панов», и при комиссарах и при генералах у мужиков одинаково трещали чубы.

На рассвете Корниловская ударная дивизия с конной дивизией генерала Бабиева атаковала конницу Гая в Анастасиевке, выбив ее, и тут же двинулась преследовать ее. Подойдя к Трем Могилам, что к югу от балки Оленева, 2-й полк получил приказание вести наступление на Чернышевку. Вправо наступал 1-й Корниловский ударный полк, влево – конница генерала Бабиева. К 10 часам полк подошел к Могилкам, что к югу от устья балки Оленева, в ожидании момента выступления 1-го полка. По приходе на Могилки конница красных, 3–4 эскадрона с одним броневиком, перешла в наступление. Огонь пулеметов и артиллерии разогнал противника, оставившего в одиночестве совершенно новенький броневик, только что прибывший из Москвы как подарок от рабочих какого-то завода, с запасом динамита на случай его уничтожения.

Это происходило на моих глазах. Отступающая конница отскочила по прямой от нас, броневик же почему-то, очевидно плохо ориентируясь на местности, спокойно спустился в широкую балку с высоким берегом с нашей стороны и с топким ручьем посередине и направился, как нам казалось, в обход нашего фланга. Я в это время со своими ординарцами выехал как раз на высокий берег балки и, видя эту картину, отдал приказание, чтобы одно орудие на карьере было здесь. Но орудию действовать не пришлось: увидев нас, броневик стал искать, где бы ему переправиться. Видно было, как он торопился, быстро меняя места, потом выехал на параллельную ручью дорогу, команда его выскочила и побежала через болотистый ручей. Как-то получилось, что восторгу нашему не было конца от такого прекрасного подарка, именовавшегося «Калиныч», и мы даже не стреляли по его хозяевам.