Текст книги "Высшие кадры Красной Армии. 1917–1921 гг."

Н. Сучков показал на следствии, что в середине августа 1919 года В.А. Миллер предупредил – 26 или 27 августа будет выступление Штаба Добровольческой армии Московского района. Сучков в ответ заявил, «что это – провокация, и через несколько дней Миллер приехал и сказал, что выступление отменено»[1169]1169
  Там же. С. 504.


[Закрыть].

Шпионажем Штаб Добровольческой армии Московского района занимался весьма успешно: по свидетельству А.Е. Флейшера, «большинство сведений о продвижении войск, о положении на фронтах, сосредоточении резервов и т. п. организация получала из ЦУПВОСО; «о снабжении армии, числе снарядов, оружия, снаряжения, обмундирования» – из Центрального управления по снабжению армии, от бывшего генерала от артиллерии и организатора контрреволюционного саботажа в Военном министерстве А.А. Маниковского, члена Военно-законодательного совещания при РВСР бывшего генерала Н.А. Бабикова[1170]1170
  Там же. С. 403.


[Закрыть]. Члены военной организации ВНЦ занимали должности также в Оперативном и Организационном управлениях Всероссийского главного штаба, отделе по управлению всеми автоброневыми силами Главного военно-интендантского управления.

Диверсионную деятельность в тылу Красной Армии военной организации ВНЦ наладить не удалось, согласно показаниям одного из ее создателей (В.А. Миллера, сформировавшего, между прочим, 1-ю Московскую советскую школу полковой артиллерии и боевых технических приспособлений[1171]1171
  Там же. С. 453.


[Закрыть]). Штаб Добровольческой армии Московского района дал ему задание устроить взрыв на железной дороге Пенза – Рузаевка – Саратов – Сызрань, для чего Миллеру предложили найти «двух подходящих людей». Людей Миллер нашел… только на участие в диверсии они так и не решились: сказалось вроде бы недоверие к самой организации и ее руководству[1172]1172
  Там же. С. 448.


[Закрыть]. Надо полагать, что случай не был единичным. По выражению С.Е. Трубецкого, «все сетовали на недостаток информации и ждали чего-то»[1173]1173
  Красная книга ВЧК. Т. 2. С. 378.


[Закрыть]. Дождались активизации действий ВЧК и ее Особого отдела.

Ликвидация

Деятельность ВНЦ достаточно быстро попала в поле зрения советских органов государственной безопасности – не исключено, это сказалось и то обстоятельство, что на территориях, подконтрольных белыми, ВНЦ существовал открыто.

Еще в феврале 1919 года арестовали руководителя военной организации ВНЦ В.И. Соколова. Владимир Иванович умудрился «запудрить мозги» председателю Особого отдела ВЧК М.С. Кедрову, который, «допросив» Соколова 16 марта, даже не задал ни одного уточняющего вопроса. Поражает воображение и режим содержания подследственных в Бутырке: Н.М. Мартынов вспоминал впоследствии: «Арестованный вторично 20 февраля [1919 г.], я сидел в общих камерах и на пасху во время крестного хода по тюрьме увидел Соколова и спросил его, за что он арестован и что ему инкриминируется, но он так боялся со мной говорить (чекисты явно не торопились добыть необходимые сведения у арестованного, и В.И. Соколов этим пользовался. – С.В.), что я не мог ничего от него узнать. Но тут же я узнал от кого-то из старых заключенных, что в одиночке сидит [Н.А.] Огородников, и решил его повидать. Через некоторое время я пошел в библиотеку одиночки менять книги, и там мне вызвали Огородникова, который сказал, что произошла выдача организации и в одиночке сидят Левицкий, Селивачев, Стогов, Иванов и многие другие (т. е. попалась часть «генералитета»). Тогда я попросился у заведующего о переводе меня из общих камер в одиночку, что и было сделано. Во время общих прогулок Соколов мне сказал: после ареста ему представили список арестованных генералов и доказательства их принадлежности к военной организации ВНЦ – отпираться было бесполезно. У чекистов, правда, не было доказательств причастности к Штабу Добровольческой армии Московского района Н.А. Огородникова, сидевшего, впрочем, в «строгой» одиночной камере[1174]1174
  Там же. С. 414–415.


[Закрыть] – т. е. без права на переговоры с товарищами по заключению.

16 марта 1919 года Дзержинский поручил ответственному работнику Особого отдела ВЧК А.Х. Артузову вместе с заведующим Особым отделом при МЧК Т.П. Самсоновым и другим подготовить «материал о гуляющих на свободе кадетах, соприкосновенных с Нац[иональным] и Тактич[еским] центрами, бывших помещиках, черносотенцах и другой дряни для ликвидации». 16 марта Дзержинский поручил сотруднику ОО В.Л. Герсону запросить Артузова, когда будут подготовлены материалы для доклада ему…[1175]1175
  Сб. Ф.Э. Дзержинский. С. 112.


[Закрыть]

Несмотря на указание Дзержинского, активные действия ВЧК по ликвидации военной организации ВНЦ пока не последовали. Либо Кедров и его подчиненные обнаружили чудеса непрофессионализма, либо, напротив, зная, кого поддерживает «внешняя контрреволюция», дальновидно решили: лучше иметь карманных врагов, чем неизвестных пособников белых. Так или иначе, решающую роль в ликвидации военной организации сыграл случай[1176]1176
  В основе рассказа о ликвидации ВНЦ: Доклад Л.Б. Каменева Комитету обороны г. Москвы о военном заговоре // Известия ВЦИК Советов. 1919. 9 окт. № 225 (777); 12 окт. № 228 (780). Цит. по: Красная книга ВЧК. Т. 2. С. 7—18.


[Закрыть].

27 июля 1919 года начальник 1-го района советской милиции в селе Возрушеве, Слободского уезда, Вятской губернии, И.А. Бржеско, проверяя проезжающих через село, задержал неизвестного, назвавшегося Николаем Карасенко (проездных документов у гражданина не было). При обыске у гражданина обнаружили свыше 985 820 рублей 20– и 40-рублевыми керенками и два револьвера. Милиция отправила Карасенко в Слободскую уездную ЧК, где его в тот же день допросили. Карасенко показал, что вез деньги в Москву по поручению киевского купца Гершмана. Уездная ЧК 1 августа сдала деньги в местное казначейство; револьверы, естественно, конфисковала, а самого Карасенко отправила в Вятскую губернскую ЧК. 5 августа Карасенко на допросе в Вятке заявил, что он на самом деле Николай Павлович Крашенников, сын орловского помещика, дезертировавший с фронта 24 ноября 1917 года и уехавший на Дальний Восток в расчете на вступление в войска США. Эмигрировать в Америку Крашенникову не удалось, а после переворота в Сибири летом 1918 года его призвали в 1-й Бирский полк полковника Орлова. В мае 1919 года переведен в разведывательное отделение Ставки адмирала Колчака и в начале июля получил распоряжение отвезти миллион рублей в Москву и сдать их там лицу, которое встретит его на Николаевском вокзале, назовет сумму денег и часть, откуда он послан. После этого показания Вятская ГЧК, «признав, что дело Крашенникова имеет весьма важный характер, связанный с контрреволюционным заговором во всероссийском масштабе, и может быть выяснено лишь Всеросс[ийской] чрез[вычайной] ком[иссией]», 8 августа постановило дело и арестованного препроводить в ВЧК. Крашенников передал на волю 2 записки, которые не дошли до адресатов, но оказались в руках караула, а затем следователей ВЧК. Первая записка (20 августа): «Я, спутник Василия Васильевича, арестован и нахожусь здесь, прошу подательнице сего выдать 10 000; все благополучно». Вторая (28 августа): «Прошу В.В. М[ишина] или, если нет его, то кого-либо заготовить несколько документов для 35-ти – 40-летнего, 25-ти – 30-летнего и 22-х – 25-летнего и передать их по требованию предъявительнице сего, кто знает условный знак В.В.М. для меня прошу обязательно к 30 августа достать 1 гр[амм] цианистого калия или какого-либо другого сильно действующего яда, необходимого в интересах дела. Прошу также сообщить к 30 августа, арестован ли Н.Н. Щ[епкин] и другие, кого я знаю, можно их вызывать (?) или нет, также прошу сообщить общее положение. Н. Крашенников». 31 августа Крашенникову предъявили его записки на допросе. Отпираться смысла не было, и он показал: «Из Ставки Колчака с деньгами для московской организации я вышел 13 июня 1919 года. Границу в районе Кая, Пермской губ[ернии], я перешел 29 июля по маршруту Кай – Дидаево – Юго-Восток, лесами на реку Вятку – город Слободской – Москва… По заданию Ставки Колчака деньги… я должен был передать Н.Н. Щепкину по адресу – угол Трубного и Налимовского переулка, причем мне дали на всякий случай адрес Алферовых, содержателя и директора гимназии. Одновременно со мною до реки Вятки шел Василий Васильевич Мишин с другим миллионом для московской организации. Начиная с реки Вятки, я дальше ехал уже один. Василий Васильевич пошел другим путем. Встреча, как обязательная, с Василием Васильевичем после расхождения от реки Вятки, в дальнейшем не предполагалась. Я обязан был выполнить данное мне Ставкой задание, т. е. вручить Николаю Николаевичу Щепкину один миллион, получить от него то, что он передаст и возвратиться в Омск». Затем Крашенников признался, что от Колчака, в распоряжение ВНЦ, в Москву направлено 25 миллионов рублей, причем часть направлялась в Петроград через некоего «Вика», который, по словам Крашенникова, связан с заграничной группой Бориса Викторовича Савинкова. Крашенников же показал, что Национальный центр является в Москве организацией центральной, признанной и широко субсидируемой как Колчаком, так и Антантой. Крашенников, дескать, слышал, что ВНЦ имеет также военную организацию, но якобы не знал подробностей. В действительности, Крашенников был также членом английской шпионской организации «ОК»[1177]1177
  Зданович А.А. Еще раз о «Национальном центре». С. 98.


[Закрыть] и потому точно «слышал» о военной организации.

Так как записки Н.П. Крашенникова адресовались Щепкину и супругам Алферовым, ВЧК в ночь на 29 августа арестовала указанных лиц. Документы, изъятые у Щепкина, подтвердили, что он возглавлял ВНЦ.

К моменту ареста Щепкина и обнаружения у него документов, характеризующих ВНЦ как разведывательно-подрывную организацию, ВЧК обладала и иной информацией о Центре. В начале июня 1919 года при переходе границы в Лужском направлении убили офицера Александра Никитенко. При обыске Никитенко у него в мундштуке папиросы обнаружили записку на имя генерала Родзянко и подписанную – «Вик». Записка содержала пароли, описание условных знаков, по которым войска Родзянки «при продвижении войск к Петрограду могли бы узнавать наших друзей» (т. е. друзей «Вика»).

Спустя некоторое время при попытке перейти финляндскую границу в районе Белоострова арестовали А.А. Самойлова и П.А. Борового-Федотова – начальника и агента Сестрорецкого разведпункта. При задержании Боровой выбросил пакетик, содержавший в себе зашифрованное письмо от 14 августа с обращением «Дорогие друзья», а также сводку сведений о дислокации частей армии и о наличии в ее базах огнестрельных припасов. Наконец, у арестованного в Петрограде кадета, владельца фирмы «Фос и Штейнингер», обнаружили письмо с обращением «дорогой Вик» и подписью «Никольский» от 30 июня. Выброшенное Боровым письмо от 14 августа представляло собой ответ на найденное у В. Штейнингера письмо Никольского от 30 июня.

На квартире у Штейнингера организовали «мышеловку», в которую попались также генерал М.М. Махов и меньшевик В.В. Розанов. 26 июля на допросе в ВЧК В.И. Штейнингер признал, что псевдоним «Вик» принадлежит ему, что письмо «Никольского» (псевдоним Новицкого) получено им 12 июля и что ответом на это письмо является письмо от 14 июля, написанное на машинке в его квартире и переданное им Самойлову для передачи в Финляндию.

Штейнингера перевели в Москву, где он подал в Особый отдел ВЧК собственноручное заявление, в котором изложил историю и деятельность «Союза возрождения России», «ВНЦ» и «Союза освобождения России» в Петрограде. К чести Штейнингера следует заметить, что он не назвал имен своих помощников, за исключением тех, кого считал уже погибшими или пересекшими линию фронта. Однако сопоставление его показаний с показаниями Борового и Самойлова и других арестованных по этому делу позволило ОО ВЧК установить ряд псевдонимов, упомянутых в письмах «Никольского» и «Вика». Содержание писем дало понять ВЧК, что она имеет дело «с организацией, связанной с военными кругами, систематически (в продолжение нескольких месяцев) передававшей белым данные об РККА и считавшей себя агентурой генерала Юденича». Из писем следовало, что ВНЦ должен был помочь белым в случае начала осады Петрограда, намечавшейся ориентировочно на конец августа 1919 года. Штейнингер свидетельствовал: «Национальный центр ставил себе следующие задачи: тактические – свержение власти большевиков и признание неизбежности личной диктатуры в переходный период во всероссийском масштабе с последующим созывом Учредительного собрания. Личную диктатуру по идее признаем в духе Колчака. Экономическая платформа – восстановление частной собственности с уничтожением помещичьего землевладения за выкуп».

Таким образом, исследование группы Штейнингера, в целом законченное в первых числах августа, установило: 1) военно-шпионский и заговорщический характер Петроградской группы «НЦ»; 2) наличие подобной организации в Москве; 3) существование связанной с «НЦ» и работающей под его руководством и контролем военной организации.

Арест Крашенникова дал Особому отделу возможность продолжить расследование. Обыск у Н.Н. Щепкина проходил под непосредственным наблюдением Феликса Дзержинского. При обыске изъяли жестяную коробку, содержавшую шифровки, шифр, рецепты проявления химических чернил и ряд небольших квадратиков фотографической пленки. Оставленная в квартире Щепкина засада арестовала в ближайшие дни зашедших к Щепкину Г.В. Шварца, А.А. Волкова, Н.М. Мартынова, жену генерала Н.Н. Стогова и др.

Записи, найденные у Щепкина в зашифрованном и незашифрованном виде, содержали: 1) записку с изложением плана действий Уральской армии от Саратова; 2) сводку сведений, заключавшую в себе список номерных дивизий Красной Армии к 15 августа, сведения об артиллерии одной из армий, план действия одной из армейских групп с указанием состава группы, сообщение о местоположении и намеченных перемещениях в составе отдельных штабов; 3) сводное письмо от 26 августа с заголовком «Начальнику штаба любого отряда прифронтовой полосы. Прошу в самом срочном порядке протелеграфировать это донесение в штаб Верховного разведывательного отделения, полковника Хартулари». В.Д. Хартулари был начальником агентурной части разведывательного отдела штаба Добровольческой армии Деникина (подпольный псевдоним – «Волков»). С конца 1917 года Хартулари, как установил А.А. Зданович, «неоднократно и непосредственно принимал участие в попытках свергнуть власть большевиков путем заговорщических действий, с опорой на бывших офицеров и солдат царской армии». Внедренный в его организацию позднее агент Особого отдела Кавказского фронта писал о деятельности своего «шефа» в 1918 году: Хартулари, «как отличный подпольный работник, начавший эту деятельность с первых дней Октябрьской революции, сумел использовать и монархистов, и социалистов, и корниловский союз, и организацию Савинкова, и все это, пользуясь авторитетом и широкими знакомствами, направил против Советской власти»[1178]1178
  Цит. по: Зданович А.А. Еще раз о «Национальном центре». С. 98–99.


[Закрыть]. Письмо содержало развединформацию об отдельных армиях РККА, с описанием предположительного оперативного плана действий Красной Армии и сообщение о силах деникинцев в Москве; 4) записку со сведениями о кавалерии одной из армий;

5) письмо от 22 августа, озаглавленное «От объединения Национального центра, Союза освобождения и Союза общественных деятелей», адресованное членам правительства Деникина, содержащее сведения о связях и финансировании ВНЦ, а также указание на лозунги, которые должны быть усвоены при продвижении Добровольческой армии к Москве. В той же коробке находились и негативы текстов ряда сообщений и писем политических деятелей кадетской партии из штаба армии Деникина (Н.И. Астрова, В. Степанова и др.).

Все сведения находились «в годном для перевозки через фронт конспиративном виде», а именно – написаны на узких полосках бумаги в 2 пальца шириной и 5 вершков длиной. Н.Н. Щепкин признал, что все эти документы переписаны лично им, к нему эти документы попадали в уже готовом виде. Такой порядок сложился еще при предшественнике Щепкина (т. е. еще в 1918 г.). На допросе 12 сентября Щепкин дал подробные показания: он вступил в ВНЦ, «когда его деловые обычаи уже сложились. Мне было поручено принимать депеши, приходившие от наших товарищей с юга, а когда мне приносили готовый текст депеш на юг, то приводить их в компактный для отправки вид. Если предстояли сношения с нашими товарищами по центру, то депеши составлялись совместно с кем-либо из членов Нац[ионального] центра, депеши же для Добровольческой армии доставлялись готовыми. В этих депешах я позволял себе исключать места, заключавшие сведения или неверные, или с политической точки зрения излишние… Лиц этих (тех, что приносили депеши для Добр[овольческой] армии – примечание Л.Б. Каменева) со слов своего предшественника, считаю агентами Добр[овольческой] армии».

Что касается негативов, то арестованный 30 августа в «мышеловке» на квартире у Щепкина юнкер Николаевского артиллерийского училища Георгий Вячеславович Шварц, служивший в Корниловском полку, показал на допросе, что в Екатеринодаре ему поручили проехать по подложным документам в Москву, чтобы передать Н.Н. Щепкину комок тонкой бумаги. Щепкин при Шварце развернул полученный от него комок бумаги (скатанный в трубочку), в бумаге находились предъявленные ему на допросе фотографии.

У арестованного в «мышеловке» 1 сентября А.А. Волкова изъяли отрывок сообщений, присланных ВНЦ в виде фотографических пленок в перепечатанном на машинке виде, но с остававшимися нерасшифрованными местами. Волков признался, что взялся за расшифровку оставшихся мест письма по просьбе Владимира Александровича Астрова.

29 августа в «мышеловку» попался бывший офицер царской Ставки Павел Маркович Мартынов, в последнее время занимавший должность инспектора московского окружного управления всеобщего военного обучения. Мартынов уже был не понаслышке знаком с ВЧК: 1 сентября он показал – «Находясь в Бутырской тюрьме в 1918 году, я познакомился с Александром Огородниковым, который мне сказал, что он состоит членом Национального центра, как объединения интеллигентных сил России, стоящих за созыв Учредительного собрания, выкупное наделение крестьян землей и диктатуру военного авторитета… Когда его освобождали, он приглашал меня заходить к нему, когда меня освободят. Меня освободили 8 декабря 1918 года, я зашел к нему и он предложил мне примкнуть к их организации и поручил ежемесячное жалование в 1 200 рублей… После Рождества он сказал, что желает ввести меня в военную организацию центра, и через несколько дней дал адрес Соколова Владимира Ивановича, к которому я и пошел познакомиться. Соколов мне сказал, что организация желает получить от меня сведения военно-административного характера о красных частях и о положении на фронтах. И так как ходить к нему небезопасно, то, чтобы сведения я давал ген[ералу] Левицкому Борису, с которым я и познакомился». Арестованный вторично 20 февраля 1919 года Мартынов в тюрьме узнал, что «произошла выдача организации и в одиночке сидят Левицкий, Стогов, Иванов и многие другие», а за помощью, в случае освобождения, следует обратиться к Н.Н. Щепкину. 25 июля освобожденный, наконец, Мартынов, не имя ни гроша в кармане, был вынужден обратиться к Щепкину. Тот снабдил его деньгами и предложил отвезти в разведывательное отделение штаба Деникина сообщение. Как известно, долг платежом красен – Мартынов согласился. 23 августа он получил у Щепкина два маленьких сверточка, завернутых в цинковую бумагу, и ключ к шифру, с которого снял для себя копию, изъятую чекистами при аресте, и, заклеив сверточки в бумагу, передал их на следующий день Макарову», рекомендованному генералом Левицким Мартынову как курьер. 27 августа Мартынов доложил Щепкину, что поручение исполнено.

Информация, полученная ВЧК в результате арестов, распадается на две линии: первая – приоткрывала завесу над шпионской организацией ВНЦ, систематически собиравшей военные сведения и пересылавшей их штабу Деникина; вторая – указывала на деятельность центра, направленного на организацию восстания в Москве.

По первой линии (шпионской) ВЧК начала поиск информаторов Щепкина в рядах Красной Армии и ряде гражданских учреждений. Удалось установить, что полученные сведения редактировали сначала генерал В.И. Соколов, а затем полковник В.В. Ступин.

По второй линии (заговор) ВЧК добилась информации от главы московской группы НЦ: на допросах 3, 5, 10 и 12 сентября – в общей сложности на 33 страницах убористого почерка. Крайне скупой на имена, конкретные факты, даты и цифры Н.Н. Щепкин описал историю ВНЦ, по выражению Л.Б. Каменева, «широко и обстоятельно… стилем политического деятеля, выполняющего свой долг перед своим классом». Единственное, что упорно отрицал Щепкин на допросах – причастность работе ВНЦ подготовке восстания в Москве. На беду главы московской организации в его собственноручных депешах чекисты нашли места о вооруженном восстании. Кроме того, чекисты добыли доказательства того, что Щепкин выплачивал жалование начальникам «ударных групп» НЦ, а также редактировал вместе с В.В. Ступиным тексты приказов и воззваний, подлежащих опубликованию в момент восстания.

К началу октября чекисты установили, что в августе в распоряжении ВНЦ «имелась уже некоторая военная сила, при помощи которой и предполагалось «справиться со стихией», «наладить сношения по радио» и ждать прихода от Деникина «первосортной живой силы».

…Глава военной организации Ступин, а с ним вместе и все наиболее активные лица этой организации были арестованы 19 сентября. При этом обнаружены были подлинники… воззваний. Полученные при этом данные раскрыли всю военную работу заговорщиков в Москве».

Момент для ликвидации ВНЦ чекисты выбрали исключительно удачный: продвижение Деникина к Москве активизировало деятельность центра, требовавшего «чрезвычайно срочных» указаний, денег для закупки оружия и патронов, «излишек первосортной живой силы, который мог бы составить отряд особого назначения».

Ленина ввел в курс дела заместитель начальника отделения информации Особого отдела И.М. Данишевский, доставивший по поручению Дзержинского материалы только что ликвидированного ВНЦ[1179]1179
  Владимир Ильич Ленин. Т. 8. М., 1977. С. 77.


[Закрыть].

24 сентября 1919 года на заседании Общегородской конференции Московской организации РКП(б) выступил с речью об успешной ликвидации чекистами Всероссийского национального центра председатель ВЧК и ее Особого отдела, а также член Комитета обороны г. Москвы Феликс Дзержинский: «Работа ВЧК за последнее время была очень удачна. Еще при раскрытии шпионского заговора мы получили нити о существовании еще более крупного заговора в Москве. Затем в результате усиленной работы нам удалось не только накрыть главарей, но и ликвидировать всю организацию, возглавляемую знаменитым «Национальным центром». Председатель «Нац[ионального] ц[ентра] [Н.Н. «Щепкин]» был захвачен, когда принимал донесение от посла Деникина. Захвачены очень ценные документы, которые будут опубликованы. Затем мы напали на след военной организации, [со]стоящей в связи с Нац[иональным] центром, но имевшей свой самостоятельный штаб. Этот военный заговор удалось тоже вовремя ликвидировать. В этих заговорах участвовали как кадеты, так и черносотенцы и правые с.-р. Общее политическое направление давали кадеты. Арестовано около 700 человек. Цель их была захватить Москву и дезорганизовать наш Центр. На своих последних заседаниях они подготовляют окончательное свое выступление. Даже назначен час: 6 часов вечера. Они надеялись захватить Москву хотя бы на несколько часов, завладеть радио и телеграфом, оповестить все фронты о падении Советов и вызвать, таким образом, панику и разложение в армии. Для осуществления этого плана они скапливали здесь своих офицеров; в их руках были три наших военных школы: одна в Вишняках, Высшая стрелковая школа в Кунцеве, окружная артиллерийская школа [в Волоколамске]. Они предполагали начать выступление в Вишняках, в Волоколамске и Кунцеве и отвлечь туда силы, а затем уже поднять восстание в самом городе. У них был разработан подробнейший план действий: Москва была разбита на секторы по Садовому кольцу; за Садовым кольцом на улицах построить баррикады, укрепиться на линии Садового кольца и повести оттуда в некоторых местах (пунктах) наступление к Центру. Я прочту сейчас объяснительную записку к плану, которая показывает, как точен и детализирован был их план действий (читает). К сожалению, должен признать, что мы таких планов составлять не умеем. Они были настолько уверены в победе, что заготовили уже целый ряд воззваний и приказов. Эти документы очень интересны: они выявляют характер «Нац[ионального] центра» и штаба Добровольческой армии Московского района. Национальным центром руководили кадеты, в штабе же большинство были черносотенцы. Это отразилось на их воззваниях. (читает воззвание «Н[ационального] ц[ентра]»). Чтобы привести свой план в исполнение, им надо было иметь оружие. Они сосредоточивали его незаконным образом в школах, которые были под их влиянием, а также закупали его в наших складах и образовывали свои склады. Силы их, по подсчетам, равнялись 600 человек (в варианте газеты «Правда» указана цифра в 800 человек) кадровых [военных] и, кроме того, они рассчитывали на некоторые части, в которые им удалось поставить своих людей для подготовки почвы. Благодаря большим связям в штабах им удавалось посылать своих людей всюду, где это было необходимо. Для этой цели они использовали и наших товарищей, пользуясь их легковерием и привычкой устраивать своих знакомых. Чтобы помешать нам применить против них красный террор, они рассчитывали завладеть т. Лениным и т. Троцким и держать их в качестве заложников. Печально то, что среди арестованных был один коммунист, который потом оказался черносотенцем, член Союза русского народа. Московской организации надо на это обратить внимание. Много в нашей организации расхлябанности и недопустимой доверчивости: в окружной артиллерийской школе не было ни одного коммуниста. Мы тайно послали туда своего человека для слежки, и он рассказывает, что там белогвардейские планы обсуждались совершенно открыто – и это не только в одной этой школе. В Школе маскировки некоторые части гарнизона тоже не наши.

Что же мы делаем? Какие меры мы принимаем? До сих пор почти ничего. При нашей расхлябанности и беспечности тщательно разработанный план белогвардейцев мог нам причинить непоправимый вред. Прав Троцкий, говоря, что можно споткнуться в мелочах. Этот урок должен нас заставить быть более беспощадными. Изменником мы должны клеймить всякого разгильдяя. Каждый член партии должен бороться с дезертирством и нашей распущенностью.

Недавно была произведена проверка имеющегося в частях оружия. Оказалось, что многие учреждения не вели записей имеющегося оружия. Было найдено огромное число винтовок, патронов, револьверов, о которых ничего не знали. Ясно, что при такой постановке дела белогвардейцам было нетрудно доставать оружие. К[омите]том обороны приняты и проводятся в жизнь ряд мер для охраны города. (оглашает постановления К[омите]та обороны). Успешность нашей борьбы с заговорщиками зависит от поддержки, которую каждый член партии окажет в проведении этих мер»[1180]1180
  См.: Войтиков С.С. Троцкий и заговор в Красной Ставке. С. 222–225.


[Закрыть].

В тот же день Дзержинский заменил своего заместителя по ВЧК Якова Петерса в Комитете обороны г. Москвы[1181]1181
  Сб. Ф.Э. Дзержинский. С. 142.


[Закрыть] – это свидетельство повышенной боязни военного переворота в столице.

Несмотря на то, что успехи чекистов руководство большевистской партии и государства поспешило приукрасить (так, выступление Дзержинского, напечатанное в газете «Правда» число арестованных «возросло» с 600 до 800), советская пресса все же достаточно объективно описала события, связанные с ликвидацией ВНЦ. Из выступления главы ВЧК, раскрытый Всероссийский национальный центр был крайне опасной для большевистской власти организацией. Его ликвидация стала первым крупным успехом ВЧК и ее Особого отдела.

Подробности ликвидации изложил в «Докладе Комитету обороны г. Москвы о военном заговоре» председатель комитета Лев Каменев. Доклад, по соглашению Комитета обороны г. Москвы с ВЧК, отпечатала газета «Известия ВЦИК».

После ликвидации «Тактического центра» оставшиеся на свободе руководители белогвардейского подполья решили свернуть работу в Северной и Центральной России и перенести свою деятельность на юг, ближе к армиям Деникина[1182]1182
  Кирмель Н.С. Белогвардейские спецслужбы в Гражданской войне 1918–1922 гг. М., 2008. С. 200.


[Закрыть]. Это была первая серьезная победа отечественной военной контрразведки.

Что касается полковника В.Д. Хартулари, то он получил в 1920 году новое задание – Штаб Русской армии распорядился подготовить вооруженное выступление казаков на Дону и в Кубани, поддержанное десантом из Крыма. Для организации восстаний из казачьих офицеров, оставшихся в тылу Красной Армии для подпольной работы, создали «Всероссийскую внутреннюю и зарубежную сеть разведывательного отдела Главкома на юге России господина Деникина». Хартулари поручалось общее руководство организацией. Задание было провалено: еще в апреле 1920 года Ленина проинформировали – сгруппировавшиеся на Дону белогвардейцы летом готовят ряд восстаний. Советским контрразведчикам председатель Совнаркома поручил подавлять контрреволюционные организации «в зародыше». Агентура Особого отдела Кавказского фронта проникла в Штаб Русской армии, раскрыла организацию и планы врангелевской разведки; арестовала полковника Хартулари; чекисты вскрыли агентурные сети противника на Кубани, в Ростове и Новочеркасске. Расчеты штаба Врангеля на помощь со стороны казачества не оправдались, что послужило одной из причин срыва десантной операции П.Н. Врангеля, целью которой был захват Кубани и Северного Кавказа, а также развертывание большевистского восстания на юге России[1183]1183
  Кирмель Н.С. Белогвардейские спецслужбы в Гражданской войне 1918–1922 гг. М., 2008. С. 248–249.


[Закрыть].