Текст книги "За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко"

Глава 3. Механизм взаимодействия Президиума ЦИК СССР и ЦК РКП(б) – ВКП(б)

Для начала приведем «Письмо ЦК РКП по поводу выступлений ответственных работников союзных республик и провинциальных городов по вопросам международной политики “Всем ЦК нацкомпартий, областным бюро ЦК, обкомам и крайкомам РКП(б)”», подписанное секретарем ЦК ВКП(б) В. М. Молотовым 25 января 1925 г.:

«Ввиду того, что неоднократно имели место выступления ответственных работников и, соответственно, сообщения об этих выступлениях в печати по международным вопросам, не соответствующие проводимой ЦК РКП линии международной политики, или же выступления, по своему содержанию вызывающие дипломатические осложнения и протесты иностранных представителей, ЦК РКП обращает внимание всех нацЦК, облбюро ЦК, обкомов, крайкомов на нижеследующее:

1. Ввиду того что выступления ответственных работников в столицах союзных республик и в провинциальных городах по вопросам международной политики являются в глазах иностранных правительств официальными выступлениями советской власти, ответственные работники обязаны при этих выступлениях придерживаться политической линии, установленной ЦК РКП по данному вопросу. Ввиду того, когда они выступают с какими-либо заявлениями или сообщениями по международной политике, они должны иметь достаточную уверенность, что выражаемая ими точка зрения является принятой ЦК РКП точкой зрения на обсуждаемые ими вопросы. В случае отсутствия такой уверенности их выступления должны быть предварительно согласованы шифрованной телеграммой с Секретариатом ЦК.

2. Ответственные работники должны безусловно принять за правило, что ни в коем случае не следует упоминать о возможности вооруженной помощи советских республик революционным движениям других стран и вообще о возможности вмешательства Правительства СССР во внутренние дела других государств (из-за этого, собственно, и затевался документ. – С.В.).

3. Ни в коем случае Советская власть и Советское правительство не должны быть смешиваемы с Коминтерном и Компартией (курсив наш. – С.В.). За этим следует строго следить, поскольку вопрос касается отношения к революционному или вообще рабочему движению в других государствах.

4. Во что бы то ни стало следует избегать ссылок на партийные постановления, касающиеся международной политики и дипломатических актов Советского правительства.

5. Необходимо избегать непарламентских выражений по отношению к правительствам, с которыми у СССР имеются дипломатические отношения (к остальным – никаких проблем, материтесь себе на здоровье! – С.В.), и в особенности следует соблюдать осторожность, касаясь глав этих государств и их диппредставителей в СССР.

6. Перечисленные выше указания относятся в полной мере к публичным выступлениям, к закрытым же собраниям они относятся в той мере, поскольку имеется возможность обнародования сделанных на этих собраниях заявлений. Необходимо установить самый серьезный контроль за текстом заявлений ответственных работников, попадающих в печать. Такие места в речах ответственных работников, которые могут повлечь за собой дипломатические претензии, должны быть тщательно переработаны или же совсем выброшены из публикуемых в прессе отчетов. Надо следить за тем, чтобы неисправленные и неразрешенные к напечатанию тексты не попадали в руки отдельных корреспондентов или редакции местных газет».

В 1926 г., в развитие данного документа, заведующий Отделом печати ЦК ВКП(б) С. И. Гусев и секретарь отдела А. Грачев направили «всем отделам и п[од] отделам печати ЦК нацкомпартий, Бюро ЦК крайкомов, обкомов, губкомов, окружкомов ВКП(б)» следующее директивное письмо, которое наказали «разослать всем редакциям газет»:

«Наша партийно-советская печать, освещая вопросы текущей политики ЦК и советской власти, нередко приписывает непосредственно партии мероприятия, которые фактически подлежат проведению и действительно проводятся органами советской власти. Нередко в статьях и информации газеты делают ссылки на партийные постановления по вопросам советской работы, в то время как целесообразнее ссылаться на конкретные мероприятия, уже проводимые, в силу этих партийных постановлений, советскими органами.

Примером такой нежелательной формы освещения вопросов текущей политики (в данном случае хозяйственной политики) может служить передовая статья в “Известиях ЦИК” от 17 апреля сг. (№ 88) “Темп индустриализации”, в которой органы Советской власти фактически заменены Политбюро ЦК партии.

Совершенно очевидно, что наша партия, призванная руководить всей жизнью Советского Союза, свои решения должна проводить и проводит от имени соответствующих советских органов. Поэтому и в газетных статьях при освещении вопросов нашей экономики, советского строительства и т. п. следует ссылаться на постановления этих советских органов. Отдел печати ЦК ВКП(б), обращая Ваше внимантие на это, предлагает сообщить редакциям всех газет о необходимости принять вышеуказанное к руководству»[350].

Парадоксально, но факт: 22 января Оргбюро и 2 апреля 1926 г. Секретариат ЦК ВКП(б) решали вопрос о числе выпусков газеты «Известий ЦИК» в преддверии и в ходе работы сессий ЦИК СССР[351]. И это не анекдот, а реалии середины 1920-х гг. Именно после поражения Новой оппозиции И. В. Сталин стал фактическим «хозяином» партийно-государственного механизма, однако, поскольку разгром Правых и чистка «друзей» станут для руководителя Секретариата ЦК ВКП(б) делом десятилетия, «узда» на шеях союзного и российского парламентов затягивалась постепенно. Поскольку «социализм – это учет и контроль», началось все с утверждения плановости в партаппаратном контроле над важнейшими звеньями государства Советов.

29 января 1926 г. на заседании Секретариата ЦК ВКП(б) был утвержден проект постановления «О докладчиках на заседаниях Секретариата и Оргбюро ЦК»:

«1. Докладчиками на заседаниях Секретариата и Оргбюро могут быть:

А. От парторганов: а) ответственные секретари парторганов, члены областных бюро и бюро краевых комитетов; б) члены ВКП, имеющие специальные полномочия губкомов, обкомов и т. п.

Б. От отделов ЦК: а) заведующие отделов и их заместители; б) ответственные инструктора ЦК и помощники секретарей ЦК; в) помощники заведующих отделами ЦК и заведующие п[од] отделами – в каждом случае по назначению завотделом и с согласия соответствующего секретаря ЦК.

В. От контрольных комиссий: а) члены ЦКК – по постановлениям Секретариата или Президиума ЦКК (не относится к постоянным представителям ЦКК); б) члены КК, имеющие специальные полномочия последних.

Г. От ведомств: а) ЦИК СССР и ВЦИК – партийные члены Президиумов; б) наркоматы СССР и РСФСР – партийные члены коллегий; в) ВЦСПС и ЦК союзов – члены бюро фракций; г) кооперативные центры (Центросоюз, Сельскосоюз и др.) – члены фракций правлений; д) прочих учреждений – члены ВКП – руководители этих учреждений или их заместители.

Д. Прочие: члены комиссий ЦК по специальному вопросу или товарищи, назначенные ЦК персонально для доклада.

2. Отделы ЦК, ставящие вопросы на повестку заседаний Секретариата или Оргбюро, указывают своего докладчика и как правило на заседания приглаша[ют] докладчиков от заинтересованных ведомств и организаций (вместо курсива первоначально стояло – «в случае необходимости (несогласованность вопроса и пр.) докладчика от ведомства или организации по согласованию с их руководителями». – С.В.)»[352].

Во-вторых, было решено: «а) рекомендовать ведомствам и организациям выделить постоянных докладчиков по специальным вопросам (назначения, перемещения) из числа товарищей, перечисленных в настоящем постановлении; б) наблюдение за выполнением постановления возложить на зав[едующего] Бюро Секретариата ЦК и соответствующих помощников секретарей ЦК»[353].

Документ затрагивал все основные составляющие политической системы СССР, однако для нас важен факт закрепления положения, при котором докладывать на заседаниях Оргбюро и Секретариата ЦК ВКП(б) могли только большевики – члены Президиума ЦИК СССР и Президиума ВЦИК. Не рядовые парламентарии и даже не кандидаты в члены Президиума.

29 же января было принято еще два важных решения Секретариата ЦК. По докладу «О порядке хранения конспиративных документов ЦК, посылаемых руководителям Наркомпроса (акт № 23 Спецотдела ОГПУ)», Секретариат ЦК постановил: «1. Поставить на вид руководителям Наркомпроса (тт. Луначарскому, Ходоровскому и Яковлевой) халатное хранение секретных документов ЦК (отсутствие учета, хранение в ящиках письменных столов и деревянных шкафах, приобщение к общему делопроизводству). 2. Обязать тт. Луначарского, Ходоровского и Яковлеву упорядочить хранение секретных документов ЦК во всех отделах Наркомпроса, сообщив ЦК в 2-недельный срок о принятых в этом направлении мерах. 3. Прекратить на полугодичный срок посылку тт. Луначарскому, Яковлевой и Ходоровскому стенограмм заседаний Секретариата, Оргбюро, Политбюро и Пленума ЦК, предоставив им возможность ознакомления с этими документами в Бюро Секретариата ЦК. 4. Просьбу т. Яковлевой об оставлении у нее выписок из протоколов Политбюро № 31 и 37—1922 г. – отклонить. 5. Поручить Бюро С[екретари] ата ЦК разослать настоящее постановление всем товарищам и ор[ганиза] циям, получающим секретные документы ЦК (курсив наш. – С.В.)»[11]11
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 113. Д. 5. Л. 104. Правда, 19 февраля 1926 г. Секретариат ЦК ВКП(б) удовлетворил протест трех деятелей Наркомпроса, отменив пункт своего постановления о шестимесячном запрете Луначарскому, Ходоровскому и Яковлевой на получение «конспиративных материалов ЦК» (Там же. Д. 10. Л. 30).


[Закрыть]. Кроме того, Секретариат ЦК ВКП(б) принял и весьма показательное решение об удовлетворении просьбы секретаря ВЦИК А. С. Киселева «…разрешить все выписки из решений ЦК, требующих оформления в советском порядке, адресуемых на его имя, получать т. Клингеру – зав[едующему] Секретариатом ВЦИК»[354].

15 марта 1926 г. Оргбюро ЦК ВКП(б) утвердило «План Оргбюро на март – август 1926 года», третий раздел которого называется «Советское, кооперативное и профессиональное строительство». Два пункта данного раздела непосредственно связаны с деятельностью союзного и российского парламентов: «в) Вовлечение рабочих и работниц в советское строительство и связь госаппарата с массами (работа секций Советов, выдвиженчество и проч.). Доклад фракции Президиума ЦИК СССР; г) Доклад Отдела национальностей при ВЦИК о советском строительстве в Казакстане и Башкирии»[355]. Таким образом, духовное окормление ЦИК СССР и ВЦИК стало частью плановой работы Оргбюро ЦК ВКП(б).

В тот же день, 15 марта 1926 г., Бюро Секретариата ЦК ВКП(б) направило «ЦИК СССР и ВЦИК, СНК СССР и РСФСР, М[алому] СНК, наркомам СССР, РСФСР, Госпланам СССР и РСФСР, ГКК, К[омиссии] з[аконодательных] п[редположений], Админ[истративно]-фин[ансовой] комиссии и ВЦСПС, [в] Малый Главконцесском, Иоффе, Енукидзе, Лежаве, Томскому (выделенные курсивом адресаты вписаны синим карандашом, фамилия “Иоффе” обведена черной ручкой. – С.В.): «Установлено, что протоколы заседаний коллегий и президиумов вышеупомянутых учреждений за последнее время нерегулярно и с запозданиями высылаются в Бюро Секретариата ЦК ВКП(б), что отражается на работе. Настоящим Бюро Секретариата убедительно просит категорических распоряжений Вашим аппаратам о том, чтобы протоколы высылались в Бюро Секретариата аккуратно и своевременно»[356]. Советскому и российскому парламентам досталось, как и ряду других учреждений, однако примечательно самое признание Бюро Секретариата ЦК ВКП(б) в том, что оно не способно в полном объеме справляться со своими обязанностями без материалов высших и иных советских органов. Партийный контроль становился все более плотным – преодолевая сопротивление «материала».

О характере отношений Секретариата ЦК ВКП(б) и руководящего ядра ВЦИК дает информацию решение от 2 апреля 1926 г. по просьбе А. С. Киселева «пересмотреть постановление ЦК об откомандировании т. Чадарайна в распоряжение МК и об оставлении его в распоряжении ВЦИК» (докладывали Козлов и Киселев). Секретариат подтвердил свое постановление, но при этом милостиво предложил «Орграспреду ЦК подыскать работника для ВЦИКа взамен т. Чадарайна»[357]. То-то был счастлив секретарь ВЦИК от заботы руководящих товарищей из партаппарата… Дальше – больше: 2 апреля, рассмотрев «Просьбу ВЦИК об освобождении т. Шверника от работы в ЦК ВКП(б) на время его работы в качестве председателя Бюджетной комиссии при ВЦИКе», Секретариат ЦК, удалив первоначальный, более-менее корректный вариант начала («Ввиду невозможности освобождения т. Шверника от работы в ЛК…»), ограничился в резолютивной части безапелляционной фразой: «Освободить т. Шверника от работы в Бюджетной комиссии ВЦИКа»[358]. Правда, 12 апреля Оргбюро милостиво позволило Киселеву со товарищи все же провести «своего» председателя Бюджетной комиссии ВЦИК, коротко и ясно постановив: «Утвердить» – «Просьбу фракции ВЦИК РСФСР об утверждении т. Ильина председателем Бюджетной комиссии ВЦИК»[359].

И. В. Сталин с момента создания Политбюро ЦК РКП(б) регулярно обращал внимание своих «товарищей» по этому органу на необходимость усиления секретности в работе ЦК и его органов. Теперь, в 1926 г., он и его соратники по аппарату стали реализовывать задачу установления в партийно-советском механизме системы тотальной секретности. 22 февраля 1926 г. неизменно добренький М. И. Калинин разослал «Центральным исполнительным комитетам автономных республик», как это было принято писать в советской историографии о некоторых посланиях В. И. Ленина, «сердитое» циркулярное письмо: «Несмотря на циркулярное предложение Президиума ВЦИК от 21 мая 1924 г. за № 288/с о пересылке всех адресуемых в центральные органы секретных пакетов ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО через курьеров Фельдъегерского корпуса ОГПУ [СССР], некоторые исполнительные комитеты направляют секретную корреспонденцию обычным почтовым порядком, ссылаясь на то, что через Фельдъегерский корпус ОГПУ надлежит пересылать лишь “совершенно секретную” переписку. Президиум [ВЦИК], считая совершенно недопустимой пересылку какой-либо секретной корреспонденции по почте, предлагает центральным исполнительным комитетам автономных республик, краевым, областным и губернским исполнительным комитетам в точности соблюдать установленные его циркуляром от 21 мая 1924 г. за № 288/с [правила,] порядок и всю секретную корреспонденцию направлять ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО через Фельдъегерский корпус ОГПУ. Из тех же мест, где связь с Фельдъегерским корпусом отсутствует, секретные пакеты надлежит пересылать особо важной почтой или со специальными посыльными, отнюдь не допуская отправки секретных бумаг обычным порядком. Вместе с тем предлагается принять меры к тому, чтобы не пересылалась, под видом секретной, переписка, которая не носит секретного характера»[360].

Вскоре письмо о том же самом было написано специально для руководящих товарищей союзного парламента. 8 октября 1926 г. заведующая Секретариатом Президиума ЦИК СССР М. С. Черлюнчакевич разослала членам Президиума ЦИК один документ со следующим сопроводительным письмом: «Секретариат Президиума ЦИК Союза ССР при этом преповождает для Вашего сведения циркуляр Спецотдела при ОГПУ № 102486/с/5 от 17 сентября с.г. о порядке сдачи фельдъегерями пакетов серии “к”»[361]. Процитируем и самый документ: «Секретно. Циркулярно. Зав[едующему] Секретариатом ЦИК СССР (ведомственный циркуляр направляется для исполнения, в числе прочих учреждений и лиц, заведующему Секретариатом ЦИК – формально, а фактически – самому Президиуму ЦИК СССР. – С.В.). Настоящим сообщается для сведения и точного руководства, что в дальнейшем доставляемые фельдъегерями ОГПУ пакеты серии “к” будут сдаваться только под личную расписку адресатов, а в их отсутствие – лицам, снабженным именной доверенностью от адресата; в последнем случае роспись доверенного лица в описи фельдъегеря должна свидетельствоваться приложением гербовой (в крайнем случае – пакетной) печати. При несоблюдении изложенного выше фельдъегерям запрещена сдача пакетов серии “к”. Просим поставить об этом в известность подведомственные Вам органы. Начспецотдела при ОГПУ Г. Бокий, нач[альник] 5-го отделения Цибизов. Верно: зав[едующий] Секретн[ым] делопроизвод[ством] Общего п[од] о[тдела] Секретариата Президиума ЦИК Союза ССР [подпись]»[362]. Процитированный нами экземпляр документа получил[363], вестимо, в качестве «подведомственного» Секретариату Президиума ЦИК СССР «органа» М. Г. Цхакая. Лишнее доказательство того факта, что в нашей стране ведомственные инструкции исторически выше кодексов и законов (законов и «узаконений и распоряжений…»). Правда, в полном соответствии с отечественной традицией строгость циркуляра вовсе не означала отсутствие сбоя в работе конкретного ведомства[12]12
  Несмотря на то что это не имеет никакого отношения к серии «к», приведем без комментария еще один документ за подписью той же М. Черлюнчакевич: «ЦИКу ЗСФСР на № 0/9с от 31/Х [19]27 г. Препровождая при этом вторично выписку из протокола заседания Президиума ЦИК Союза ССР от 20 августа с.г. (пр[отокол] № 17) по вопросу о прекращении районирования и изменения административно-территориальных границ, Секретариат Президиума Союза ССР сообщает, что, по наведенным справкам в Фельдкорпусе, пакет на имя т. Цхакая с означенной выпиской сдан в г. Тифлис 6/IX с.г. (Курсив наш. – С.В.) По получении выписки просьба ответить на наш запрос от 11/Х с.г. за № 070/с. Приложение: упомянутое» (РГАСПИ. Ф. 157. Оп. 3. Д. 200. Л. 31). Как тут не вспомнить Фигаро в виртуозном исполнении Андрея Миронова: «Если я что-либо взял и не отдаю, то это значит, что я вроде бы вообще ничего не брал».


[Закрыть].

Во Всероссийском ЦИК доверенным по приему и вскрытию конспиративных материалов, адресуемых секретарю ВЦИК А. С. Киселеву, в июле 1926 г. назначили коммуниста Дианова (4 июня заместитель заведующего Секретным отделом ЦК Я. Е. Брезановский направил Дианову две анкеты с просьбой о заполнении и возвращении в Секретный отдел «ввиду возбуждения вопроса об утверждении»[364] Дианова доверенным).

17 мая 1927 г. А. С. Енукидзе написал М. И. Калинину как председателю союзного ЦИК:

«Дорогой Михаил Иванович,

Ввиду возникающих недоразумений по некоторым вопросам в области взаимоотношений между мною и другими членами Секретариата ЦИК Союза ССР, а также в интересах правильного осведомления Вас как в вопросах, разрешаемых Секретариатом или вносимых в Президиум ЦИК, так и в вопросах, возникающих внутри аппарата ЦИК, прошу Вас уделить (уделять. – С.В.) мне от 30 мин. до 1 часу два раза в неделю для личных сообщений о ходе всей работы. Лучше было бы такими днями назначить вторник и пятницу до 12 час. дня – по Вашему усмотрению. Я очень прошу об этом, ибо это будет очень полезно для дела, а также мои регулярные доклады Вам предоставят возможность возникновения недоразумений в области порядка обсуждения и прохождения вопросов как через Президиум и Секретариат ЦИКа, так и через наши партийные органы (курсив наш. – С.В.)»[365]. Причем здесь, судя по всему, имелись в виду как ЦК ВКП(б) и его органы, так и Фракция ВКП(б) ВЦИК и ее Бюро.

Механизм Политбюро и в целом ЦК РКП(б) – ВКП(б) – коммунистическая фракция (партгруппа) Президиума ЦИК СССР – Президиум ЦИК СССР отлаживали на всем протяжении 1920-х гг. Вплоть до 1928 г. Коммунистическая фракция Президиума ЦИК СССР едва ли не автоматически освящала своими постановлениями решения Президиума ЦИК СССР. Традиционно решения Президиума проводил на заседании его коммунистической фракции А. С. Енукидзе[366]. Связано это было с тем, что подобные решения принимались по неизменно второстепенным вопросам, прежде всего связанным с административно-территориальным делением Советского Союза. III сессия ВЦИК 4-го созыва, как заставил вспомнить А. С. Енукидзе М. И. Калинин, которому, в свою очередь, видимо, напомнил об его долге большевистский ЦК, «действительно обратила на этот вопрос (о необходимости ставить доклад Президиума ЦИК в начале заседания его коммунистической фракции. – С.В.) внимание, и было вынесено решение по возможности этот вопрос, т. е. доклад Президиума о принятых законах, ставить в первую голову, с тем чтобы дать возможность членам сессии принять участие в обсуждении этих законов для внесения возможных изменений и поправок, для отмены того или другого постановления. Это вполне законное требование, и, когда в Президиуме мы обсуждали этот вопрос, Президиум целиком присоединился к этой мысли, и мы считали бы безусловно наилучшим ставить эти вопросы, если не в начале и в середине [сессии], то в таком месте, которое обеспечивало бы обсуждение этого вопроса. Но когда детально подходишь к обсуждению порядка дня сессии, то тут сталкиваешься со следующим обстоятельством. Я говорю на фракции (а не на Президиуме? А не на пленуме Центрального исполнительного комитета? – С.В) и буду откровенен. Надо иметь в виду, что к концу сессии у нас посещаемость доходит до минимума: многие торопятся, уезжают. Настоящая сессия в каких условиях собирается? Была сессия ВЦИК, был Пленум ЦК, теперь масса неотложной работы на местах. Каждый из вас стремится к тому, чтобы поскорее уехать отсюда»[367].

Посещаемостью заседаний советского парламента его членами-коммунистами озаботился ЦК РКП(б): число беспартийных на сессии ЦИК достигало 77 %, притом что беспартийные составляли 33 % парламентариев. ЦК постановил: «В виду непосещения значительным количеством членов и кандидатов» заседаний Центрального исполнительного комитета «предупредить товарищей, что в случае повторения подобных фактов без уважительных причин ЦК партии должен будет принять соответствующие решительные меры партийного воздействия»[368]. Д. Б. Рязанов, который не мог не принять участие в обсуждении этого вопроса, предложил «простое средство: ничто не действует так расхолаживающе на собрание, когда за Президиумом (столом Президиума. – С.В.) из 30 человек сидит только два, а вы знаете, что на сессиях это бывает сплошь и рядом (зачем тратить время на собрание, которое все равно ничего важного не решает? – С.В.). Поэтому нужно обязать в первую голову членов Президиума бывать, по крайней мере, в комплекте 75 %»[369]. Старый оппозиционер вспомнил старую поговорку: «Каков поп, таков и приход»[370]. М. И. Калинин попробовал заговорить предложение, но в случае с Д. Б. Рязановым подобный фокус пройти не мог.

И. В. Сталин, введенный в Президиум ВЦИК в ноябре 1918 г., в годы Гражданской войны по политическим соображениям периодически присутствовал на заседаниях руководства советского парламента. В 1920-е же гг. он старательно игнорировал высший орган государственной «власти», предоставляя решение всех вопросов в ЦИК СССР М. И. Калинину и А. С. Енукидзе. Когда 3 декабря 1928 г. Коммунистическая фракция Президиума ЦИК СССР попросила М. И. Калинина организовать на следующем заседании сталинский доклад об итогах Ноябрьского пленума ЦК ВКП(б), всесоюзный староста заметил: 4 декабря собравшиеся смогут ознакомиться с докладом И. В. Сталина и А. И. Рыкова. Остальное в стенограмме:

«КУРЦ: Члены фракции хотят слышать т. Сталина, и ничего плохого нет, если фракция попросит т. Сталина сделать доклад.

КАЛИНИН (председатель): Я думаю, что могу переговорить с т. Сталиным, но давайте мотивы.

ТИХОМИРОВ: Опубликован доклад – одно, но членам фракции, членам ЦИК желательно послушать лично т. Сталина.

КАЛИНИН (председатель): Я думаю, что у товарищей простое любопытство, не будет ли чего-нибудь неопубликованного. К сожалению, ничего не будет, кроме того, что опубликовано. Я думаю, что не стоит выносить решение. Что же: мы вынесем решение, и оно будет, наверное, не удовлетворено? Это не логично. (Курсив наш. – С.В.) Разрешите считать вопрос открытым. Объявляю заседание закрытым»[371]. В выделенном курсивом фрагменте – основной принцип законотворческой деятельности советского парламента: принимать только те постановления, которые не захотят аннулировать высшие партийные органы и лично Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).

Возникает вопрос: была ли возможность какого-либо обратного влияния? – Как это ни парадоксально, была. Среди материалов Коммунистической фракции Президиума ЦИК СССР отложились стенограммы, которые содержат соответствующие сведения. На вечернем заседании 3 декабря 1928 г. М. И. Калинин прямо заявил: «У меня имеется […] следующее предложение по повестке дня фракции – вопрос об основных началах землеустройства и землепользования», по которому уже было принято постановление Политбюро, «перенести на обсуждение фракции»[372]. «…если фракция не согласится с некоторыми пунктами, – пояснил Калинин, – то мы воспользуемся соответствующим пунктом Устава, чтобы попросить ЦК пересмотреть»[373]. Коммунистическая фракция ЦИК СССР действительно могла попросить о чем-либо ЦК ВКП(б), основываясь на Уставе ВКП(б). Собственно, к этому обратное влияние и сводилось.

ЦИК и СНК СССР совместно разрабатывали «Единый государственный бюджет Союза ССР…», традиционно доклад делал нарком финансов СССР Н. П. Брюханов, а содоклад Бюджетной комиссии ЦИК СССР – один из ее членов. Как в случае со ВЦИК и СНК РСФСР «содоклады» оказывали определенное, но отнюдь не определяющее влияние на распределение бюджетных средств[374], так же обстояло дело и на союзном уровне. При этом отстаивать интересы даже самого ЦИК СССР членам его Президиума становилось в Бюджетной комиссии все сложнее и сложнее, поскольку СНК СССР и его Наркомат финансов давили на парламентское руководство все сильнее и сильнее[375].

Так, на заседании Президиума ЦИК СССР, состоявшемся 29 августа 1928 г. под председательством А. Г. Червякова, было принято следующее решение по вопросу «Постановление СНК Союза ССР по протокольным постановлениям пленума Бюджетной комиссии ЦИК Союза ССР по проекту единого государственного бюджета Союза ССР на 1927/[19] 28 г. (вн[есен] СНК Союза ССР, пр[отокол] № 274; пр[отокол] Президиума ЦИК Союза ССР № 48, п[ункт] 2. Дело № 351.721/114)»:

«В соответствии с постановлением СНК Союза ССР от 16 августа 1928 г., утвердить нижеследующее протокольное постановление пленума Бюджетной комиссии ЦИК Союза ССР по проекту единого государственного бюджета Союза ССР на 1927/28 год:

1. Предложить СНК Союза ССР принять меры к тому, чтобы плановое районное электростроительство было согласовано с электростроительством фабрично-заводским.

В финансовых планах промышленного строительства электростроительство промышленных предприятий должно выделяться особой статьей с тем, чтобы оно входило составным элементом в планы районного строительства.

2. В целях привлечения средств потребителей электроэнергии (в частности промышленности и местного бюджета) в дело финансирования электростроительства, поручить СНК Союза ССР специально разработать вопрос об организационных формах участия промышленных предприятий и местных органов в постройке и эксплуатации электростанций.

3. Предложить СНК Союза ССР обсудить вопрос о формах дальнейшего развития сельской сети электростанций, и в особенности расширения ее в тех пунктах, где имеется крупное промышленное строительство.

4. Отмечая неточность сведений о действительных размерах хлопковых площадей и сведений об урожайности их, предложить СНК Союза ССР обязать надлежащие органы ко времени рассмотрения бюджета на 1928/29 год представить проверенные данные о действительных размерах восстановленной довоенной орошаемой площади хлопковых посевов.

5. Признавая необходимым дальнейшее форсирование строительства и других мероприятий по усилению экспорта, поручить СНК Союза ССР: а) обеспечить указанные мероприятия надлежащим увеличением бюджетного финансирования на 1928/29 г., разработав одновременно вопрос о привлечении к этому делу местных кооперативных средств; б) придать этому строительству максимальную плановость с жесткой централизацией планирования и регламентировать соответствующий порядок прохождения и утверждения планов; в) установить жесткую дисциплину в выполнении финансовой части планов по различным источникам (кредиты с[ельского] х[озяйства], системы кооперативных банков и др.); г) разработать систему контроля и инспектирования указанного строительства, сосредоточив это дело в Наркомторге Союза ССР.

6. Поручить СНК СССР и СНК союзных республик подтвердить необходимость соблюдения в отношении бюджетных ассигнований на финансирование народного хозяйства бюджетной дисциплины, с недопущением расходования кредитов не по назначению и с обязательным доведением о всех случаях отклонения от порядка, установленного для финансирования отдельных отраслей народного хозяйства, при ревизионном докладе об исполнении бюджета на соответствующий год.

7. Воспретить ведомствам при составлении смет и их исполнении обращать специальные средства на обеспеченные по государственному бюджету расходы.

8. Поручить СНК Союза ССР установить точное разграничение финансирования научно-технических учреждений ВСНХ Союза ССР из средств госбюджета, специальных средств и по фондам промышленности и по возможности перевести эти учреджения полностью на хозрасчет.

9. Считать необходимым при разработке экспортно-импортного плана на 1928/29 г. в максимально возможной степени увеличить ввоз чая.

10. Не позднее конца 1927/28 г. сократить льготный срок уплаты акциза Центроспиртом по хлебному вину до 32 дней»[376].

Как видим, постановления Президиума ЦИК СССР по докладам Бюджетной комиссии вносили определенную корректировку в проекты СНК СССР, но в целом нельзя сказать, что комиссия выступала неким «оппонентом» СНК СССР и его Наркомата финансов.

Содоклады Бюджетной комиссии ЦИК СССР ставились на заседаниях ЦИК СССР сразу же после докладов наркома финансов СССР. Так, в черновых записях М. Г. Цхакая на вечернем 4 января 1931 г. объединенном заседании III сессии ЦИК СССР 5-го созыва, состоявшемся в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца, находим запись: «Содоклад Бюджетной комиссии ЦИ Союза ССР по единому финансовому плану и государственному бюджету Союза ССР на 1931 г.»[377] Отпечатанный «Проект, предлагаемый Бюджетной комиссией ЦИК Союза ССР»[378], заблаговременно рассылался членам ЦИК СССР для ознакомления с ним. Так, к указанному заседанию советские парламентарии получили проект Постановления «О едином финансовом плане и едином государственном бюджете Союза ССР на 1931 год»[379]. Аналогичным образом обсуждалось и исполнение бюджета за истекший год: следующим же материалом дела из личного фонда М. Г. Цхакая идет внесенный Бюджетной комиссией ЦИК СССР проект «Постановления 3-й сессии Центрального исполнительного комитета Союза СССР 5-го созыва “По отчету об исполнении единого государственного бюджета Союза ССР за 1928/29 г.”»[380]

В принципе тут достаточно уместно привести фрагмент ноябрьской 1926 г. стенограммы заседания Коммунистической фракции III сессии ВЦИК (не ЦИК СССР!) 12-го созыва, на которой обсуждался первый опыт функционирования Бюджетной комиссии ВЦИК:

«Киселев: Товарищи, вопрос не установлен, но я думаю, что лучше бы мы назвали доклад Бюджетной комиссии РСФСР на такой-то год. Правда, у нас в первый раз стоят вопросы Бюджетной комиссии, это первый раз вводится в практике, но мне кажется, что было бы гораздо лучше назвать заключением Бюджетной комиссии.

Рязанов с места: А содоклад не ставить?

Киселев: Нет, мне кажется, было бы целесообразнее назвать заключением.

Рязанов с места: Не сведется ли это только к прочитке резолюции Бюджетной комиссии? Но если [В.А.] Курц гарантирует, то я согласен.

[Калинин: ] Как будто бы старые прецеденты не дают права думать, что мы производим зажим – наоборот, я т. Рязанова всегда приглашаю поговорить. Я думаю, что это должно быть возможно торжественнее и импозантнее. Если мы скажем – заключение Бюджетной комиссии, то можно подумать, что здесь имеет место какая-то служебная роль.