Текст книги "За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко"

Рязанов: Есть простой выход – если нежелательно сказать “содоклад”, то можно назвать “доклад Бюджетной комиссии о ее работах”. Это идет и по линии оживления советской работы.

Калинин: Итак, доклад Бюджетной комиссии по бюджету (так в стенограмме. – С.В.). Значит, у нас будет бюджет, доклад НКФина и доклад Бюджетной комиссии. По-видимому, большинство за название “доклад”. В Президиуме говорят, что такое название больше поднимает престиж.

Рязанов: Конечно, Михаил Иванович, я Вам всегда поднимаю престиж предложения.

Калинин: Поэтому вы и считаетесь очень ценным членом ВЦИК…»[381]

Весьма вероятно, что и на союзном уровне слово «содоклад» использовали не столько для корректировки правительственных «проектов», сколько для поднятия «престижа» высшего государственного учреждения Страны Советов.

Судя по стенограммам заседаний Коммунистической фракции ВЦИК, нарком финансов РСФСР пытался сделать все, чтобы свести работу Бюджетной комиссии к самым мелочным поправкам к бюджет. Об этом прямо заявил Д. Б. Рязанов на заседании Коммунистической фракции ВЦИК 13-го созыва 6 апреля 1928 г.: «…при такой организации эта Бюджетная комиссия превращается только в лишнюю, ненужную инстанцию, где кто-то что-то выторговывает»[382]. Рязанов, которого «заставили» войти в Бюджетную комиссию ВЦИК «партийные органы», попросил освободить его «…от этого сумасшедшего дома»[383]. Категорически против высказался М. И. Калинин, который, видимо, действительно усматривал в работе Бюджетной комиссии ВЦИК определенную пользу: «Власть мы захватили немедленно, революционно, а создание нового советского государства идет путем эволюционным и гораздо более медленным, чем бы нам хотелось и чем это хочется т. Рязанову. В смысле изменения работ Бюджетная комиссия не может выскочить из общей системы (до крайности бюрократичной. – С.В.), но она безусловно улучшается вместе с остальными. И думать, что Бюджетная комиссия не прогрессирует и ее работа не уменьшается, вряд ли возможно. Я думаю, что т. Рязанова надо оставить»[384]. М. И. Калинина поддержал В. А. Курц: «Конечно, мы не должны и не можем удовлетворяться еще работой Бюджетной комиссии ВЦИК, нужно сказать, что мы только начинаем эту работу, но все-таки не прав т. Рязанов, когда он говорит, что наша Бюджетная комиссия совершенно не работает. Члены Бюджетной комиссии за последнее время имеют возможность быть постоянно в курсе всех вопросов бюджета РСФСР и, если они активны, если они интересуются работой комиссии, а не только являются членами Бюджетной комиссии (личный выпад в сторону Рязанова. – С.В.), то они могут проявить свою активность. Аппарат Бюджетной комиссии последнее время работает гораздо лучше, чем он работал раньше. […] Что касается членов Бюджетной комиссии ВЦИК, то надо сказать, что, действительно, пленум Бюджетной комиссии ВЦИК не мог собраться в таком количестве, как это было бы нужно. Но это было благодаря тем обстоятельствам нашего хозяйства, которые вам всем известны, в силу чего целый ряд товарищей не мог оторваться от этой работы и приехать сюда. Я думаю, что это не должно явиться основанием для того, чтобы с данной трибуны хулить работу Бюджетной комиссии ВЦИК»[13]13
  РГАСПИ. Ф. 94. Оп. 2. Д. 28. Л. 74–76. За освобождение Д. Б. Рязанова от работы в комиссии проголосовал только один человек – он сам. М. И. Калинин не преминул пошутить: «Вы видите, т. Рязанов, хоть вы и говорите, что это сумасшедший дом, но все 60 человек голосуют за вас» (Там же. Л. 73). Д. Б. Рязанов резонно заметил в ответ: «Это и доказывает, что они сумасшедшие» (Там же). На самом деле это доказывало лишь тот факт, что без рязановских острот члены Бюджетной комиссии ВЦИК боялись помереть со скуки.


[Закрыть].

Так или иначе, Бюджетная комиссия ВЦИК плохо ли, хорошо ли, но организовывала некое подобие парламентского обсуждения бюджета. Что касается союзного уровня, то едва ли нарком финансов СССР испытывал большую потребность в Бюджетной комиссии ЦИК СССР, чем его республиканский коллега, однако это не значит, что Бюджетная комиссия ЦИК СССР не работала вовсе[14]14
  Возможность предположить, что содоклады действительно могли внести определенные коррективы в бюджет, дают позднейшие документы уже Верховного Совета СССР. Так, в конце 1962 г. председатель Экономической комиссии Совета Национальностей Верховного Совета СССР О. Иващенко направил в ЦК КПСС проект содоклада комиссии по проекту плана развития народного хозяйства СССР на 1963 год с конкретными предложениями Госплану СССР и Совету народного хозяйства СССР, сделанными для того, чтобы «более строго учитывать потребности всех отраслей народного хозяйства» (РГАНИ. Ф. 3. Оп. 52. Д. 230. Л. 22). Вообще, подобные документы весьма объемны и при этом содержат помимо ритуальных фраз вполне конкретные предложения (См., напр.: Там же. Л. 41). Еще более конкретны направленные 29 ноября 1962 г. в ЦК КПСС на рассмотрение материалы, подготовленные Бюджетной комиссией Совета Союза в связи с предстоящей сессией Верховного Совета СССР: «1. Заключение по проекту плана развития народного хозяйства СССР на 1963 год. 2. Заключение по проекту Государственного бюджета СССР на 1963 год. 3. Заключение по отчету об исполнении Государственного бюджета СССР на 1961 год. 4. Проект содоклада Бюджетной комиссии Совета Союза о плане развития народного хозяйства СССР на 1963 год, о Государственном бюджете СССР на 1963 год и об исполнении государственного бюджета на 1961 год» (Там же. Л. 112). В Заключении Бюджетной комиссии Совета Союза по проекту государственного плана развития народного хозяйства СССР на 1963 год, внесенному Советом Министров СССР на утверждение Верховного Совета СССР, также содержался ряд конкретных указаний: «…обратить внимание советов министров союзных республик, Государственного комитета Совета Министров СССР по химии на серьезное отставание строительства предприятий по производству синтетических смол и пластических масс, неудовлетворительное обеспечение этих строек технической документацией и комплектующим оборудованием, медленное освоение вновь вводимых производственных мощностей и принять необходимые меры к устранению этих недостатков. Госплану СССР и СНХ СССР следует рассмотреть вопрос о возможности увеличения капиталовложений на строительство объектов по производству пластических масс» (Там же. Л. 121). В итоге Бюджетная комиссия внесла «предложение одобрить Государственный план развития народного хозяйства СССР на 1963 год» (Там же. Л. 126) с рядом поправок (см.: Там же. Л. 127) и «предложений» («обязать советы министров союзных республик, совнархозы, министерства и ведомства СССР…») (см. подр.: Там же. Л. 127–129). Если уж во времена Хрущева и его преемников «Бюджетные комиссии [Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета СССР], Экономическая комиссия и другие комиссии палат» (Там же. Д. 219. Л. 90) Верховного Совета СССР играли определенную роль (См.: Там же. Д. 233. Л. 10–14, 28–30 и далее), пусть их указания подчас и носили самый общий характер (Там же. Д. 234. Л. 94, 122–124), то в начале 1930-х гг. Бюджетная комиссия Президиума ЦИК СССР не могла не принимать важных решений о корректировке бюджета.


[Закрыть].

Все решения по важным политическим вопросам согласовывались ЦИК СССР с ЦК ВКП(б) и его Политбюро – как правило, посредником по должности выступал М. И. Калинин[385]. Во всей красе взаимоотношения высших советских органов с партийным руководством будут рассмотрены в главе о коммунистическом ядре ВЦИК, поскольку именно на республиканском уровне взаимодействие это можно очертить наиболее рельефно. Здесь же ограничимся следующими положениями:

Во-первых, коммунистическое руководство ЦИК СССР взаимодействовало, на основе Устава ВКП(б), с Оргбюро ЦК ВКП(б)[386]. Так, 18 мая 1927 г. Фракция ВКП(б) Президиума ЦИК СССР, рассмотрев внесенный А. В. Ивановым вопрос о «Проекте тезисов доклада в Оргбюро ЦК ВКП(б) о работе горсоветов», постановила: «1. Проект тезисов обсуждением отложить до следующего заседания фракции 25 мая с.г. 2. Поручить т. Енукидзе просить Оргбюро ЦК ВКП(б) (! – С.В.) перенести доклад фракции Президиума ЦИК Союза ССР на 30 мая с.г.»[387] Оргбюро дозволило перенести вопрос, и на следующем заседании фракция Президиума приняла следующее решение по вопросу «Проект тезисов и резолюции по докладу Фракции ВКП(б) Президиума ЦИК Союза ССР в Оргбюро ЦК ВКП(б) о работе горсоветов»: «1. Проект тезисов одобрить. 2. Представленный проект резолюции принять за основу, поручив окончательную редакцию тт. А. В. Иванову, И. И. Межлауку и А. И. Догадову. 3. Поручить указанным товарищам при редактировании проекта резолюции сделать указание, что общественный контроль над работой всех городских учреждений (как местных, так и централизованных промышленных и торговых предприятий) должен проводиться без административного и оперативного вмешательства в работу этих предприятий (видимо, поэтому и требовался кивок Оргбюро. – С.В.). 4. Отредактированный проект резолюции внести в Оргбюро ЦК ВКП(б). 5. Ввиду того, что доклад (курсив наш. – С.В.) Фракции ВКП(б) Президиума ЦИК Союза ССР в Оргбюро перенесен на 30 мая с.г., просить Оргбюро доклад фракции о работе сельсоветов и волисполкомов перенести на 20 июня с.г.»[388] Заметим, что коммунистическое руководство советского парламента действовало не особенно оперативно даже под руководством Оргбюро. Только 31 августа Фракцией ВКП(б) Президиума ЦИК СССР были, наконец, одобрены «Проект основных положений “об организации городских советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов в Союзе ССР”» (с незначительными замечаниями) и «Проект циркуляра Президима ЦИК Союза ССР “об усилении деятельности городских советов”». По обоим документам было вынесено одинаковое решение: «…одобрить и внести на рассмотрение Оргбюро ЦК ВКП(б)»[389].

Во-вторых, повестки дня заседаний съездов Советов СССР разрабатывались и принимались Коммунистической фракцией Президиума ЦИК СССР, а потом соответствующие постановления вносились на утверждение «…в Политбюро ЦК ВКП(б)»[390]. Для созыва сессий ЦИК СССР создавались специальные комиссии, в которые входили представители большевистского руководства[391]. К примеру, 18 ноября 1929 г. Коммунистическая фракция Президиума ЦИК СССР утвердила опросом следующее решение «О составе Комиссии по руководству II сессией ЦИК Союза 5-го созыва», подготовленное и внесенное секретарем фракции А. С. Енукидзе: «1). Наметить следующий состав Комиссии по руководству: 1. М. И. Калинин. 2. И. В. Сталин. 3. А. И. Рыков. 4. В. М. Молотов. 5. А. П. Смирнов. 6. Г. И. Петровский, В. Я. Чубарь. 8. С. И. Сырцов. 9. Ш. З. Элиава. 10. А. С. Енукидзе. 11. А. С. Киселев. 12. А. И. Догадов. 13. [И.А.] Зеленский (в тексте – А. И. Зеленский. – С.В.) 14. С.[М.] Киров (в тексте – С. И. Киров. – С.В.) 15. Ст. Косиор[392]. 16. А. И. Микоян. 17. Л. М. Каганович. 18. А. А. Андреев. 2). Намеченный состав Комиссии внести на рассмотрение Политбюро ЦК»[393].

В-третьих, руководящие работники Секретариата ЦК ВКП(б) принимали самое непосредственное участие в советской работе. Так, 26 сентября 1928 г. Коммунистическая фракция Президиума ЦИК СССР приняла следующее решение «О докладчиках по вопросам порядка дня Совещания при Президиуме ЦИК Союза ССР по предстоящей перевыборной кампании»: «1. Открытие и председательствование на Совещании по вопросам предстоящей перевыборной кампании Советов 1929 года поручить т. М. И. Калинину. 2. Наметить следующих докладчиков по вопросам порядка дня Совещания: 1) Политические задачи кампании перевыборов Советов, докладчик – т. Л. М. Каганович; 2) Организационные вопросы кампании (общие, национальные моменты, учетные), докладчик – т. А. С. Енукидзе»[394].

В работу ЦИК СССР была в два этапа перенесена практика «опросного» принятия решений в ЦК ВКП(б) и его Политбюро. Вначале практика «опроса членов» появилась в партийном руководстве советского парламента – Коммунистической фракции ЦИК СССР. Во второй половине 1920-х гг. решения по отдельным вопросам стали приниматься «Опросом членов фракции»[395].

После утверждения И. В. Сталина во власти и «врастания» аппарата ЦК ВКП(б) в государственный аппарат[396] делегатам предлагалось утвердить «списком» постановления, принятые уже непосредственно советским органом – Президиумом ЦИК СССР между сессиями союзного «парламента». На сессии в январе 1934 г. этот список состоял из 34 постановлений, в январе 1936 г. он уже насчитывал 66 постановлений. Утверждение «списком» лишало делегатов возможности обсуждения закона и внесения в него изменений[397]. Примечательно, что параллельно шел процесс расширения компетенции Президиума ЦИК СССР за счет не только самого ЦИК, но и съездов Советов. К исключительной компетенции Президиума относились вопросы общей и частной амнистии[15]15
  8 марта 1926 г. Президиум ЦИК СССР рассмотрел вопрос «О выделении дел по вопросам частной амнистии и о создании специальной распределительной комиссии при Президиуме ЦИК Союза СССР» и постановил: «Для рассмотрения и дачи заключений по делам, поступающим в Президиум ЦИК Союза ССР в порядке применения частной амнистии по приговорам Верх[овного] суда Союза ССР, военных трибуналов и органов ОГПУ, образовать комиссию в следующем составе: 1) т. А. А. Сольц (председатель); 2) т. В. В. Ульрих (зам. председ[ателя]); 3) т. Х. Аглямов (зам. пред[седателя]); 4) т. В. Р. Менжинский (с заменой т. Ягодой); 5) т. Я. Х. Петерс; 6) т. Я. В. Полуян; 7) т. А. Г. Белобородов; 8) т. В. И. Малюта; 9) А. И. Павлюкевич» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 101. Л. 18). О В. В. Ульрихе (фигуре весьма зловещей) Виктор Серж вспоминал впоследствии: в годы Гражданской войны «…судьи-роботы лишь предоставляли топору несправедливо упасть. […] Четверых обвиняемых автоматически приговорили к смертной казни, с исполнением приговора через 72 часа, а была суббота! На другой день, в воскресенье, любая попытка добиться отсрочки оказалась бы безуспешной. Нужно было тотчас же телеграфировать в Москву, во ВЦИК, но телеграф передавал лишь послания, скрепленные официальной печатью. По сложившейся практике суд скреплял кассационные жалобы печатью по представлению защитников. Я обратился с этим к одному из судей, молодому рыжеватому человеку со сжатым ртом и удлиненным неуступчивым лицом, тот раздраженно отказал. “Вы твердо решили расстрелять этого несчастного?” – спросил я. “Я не обязан давать вам отчет!” Фамилия этого молодого судьи с вежливым каменным лицом была Ульрих, и ему предстояло войти в историю. Именно он в 1936 г. председательствовал на процессе Шестнадцати (Зиновьева, Каменева, Ивана Смирнова)» (Серж В. От революции к тоталитаризму / Пер. с франц. Ю. В. Гусевой, В. А. Бабинцева; науч. ред. А. В. Гусев. М., 2001. С. 190, 191). 28 января 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило опросом председателем Военной коллегии Верховного суда СССР В. В. Ульриха (РГАНИ. Ф. 3. Оп. 57. Д. 13. Л. 40). В Объяснительной записке, подписанной помощником заведующего Орграспредотделом ЦК ВКП(б) П. М. Лобовым, говорилось: «Тов. Ульрих В. В., член РКП (РСДРП. – С.В.) с 1910 г., по социальному положению интеллигент, работал в Верхсуде в должности зампреда Военной коллегии Верхсуда СССР. С июля 1931 г. т. Ульрих состоял председателем Военной коллегии Верхтриба, с совмещением должности замнач КРО ОГПУ и с октября 1923 г. по март 1924 г. состоял председателем Военной коллегии и с марта 1924 г. до последнего времени состоит зампред Военной коллегии Верхсуда СССР. Верхсуд просит о назначении его председателем Военной коллегии Верхсуда, в связи с отъездом т. Трифонова. Орграспред ЦК предлагает утвердить т. Ульриха В. В. председателем Военной коллегии Верхсуда СССР. Со стороны РВСР (т. Уншлихта) и ПУРа (т. Ланды) возражений не имеется» (Там же. Л. 42). Лучше бы имелись.


[Закрыть], о приеме в гражданство и лишении его[398]. Заметим для сравнения, что в соответствии с современными нормами никто вообще не может быть лишен гражданства Российской Федерации. Здесь же было достаточно бумажки, оформленной узкой группой членов Президиума ЦИК СССР, чтобы человек перестал быть советским гражданином. В данном случае не стоит и удивляться, что отсутствие паспортов у крестьян вплоть до хрущевских времен стало второй, сталинской, редакцией крепостничества на Руси. К сожалению, от малозаметных аппаратных процессов зачастую зависят и процессуальный статус, и судьба рядового (и не только рядового) человека и гражданина.

В начале 1930-х гг. сложилось парадоксальное положение: ЦИК СССР духовно окормляли три ячейки ВКП(б): Секретариата ЦИК СССР, Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС), и Приемной председателя ЦИК СССР[399]. Причем в эти ячейки входили отнюдь не только члены и сотрудники аппарата союзного парламента. В материалах к отчету Бюро Коммунистической ячейки ЦИК СССР с августа 1932 г. по сентябрь 1933 г. констатировалось: «Крайне сложное организационное построение ячейки, объединяющей ряд совершенно разнородных коллективов, разбросанных в разных районах г. Москвы и даже за чертой города и состоящих в разных профессиональных организациях, находящихся иногда в разных райкомах городских и сельских, – все это немало затрудняло работу ячейки»[400]. Руководство ячейками ряда организаций осуществлялось «…через партколлективы, местком сотрудников Президиума ЦИК Союза СССР и др. месткомы»[401]. Впрочем, сложная система ячеек отнюдь не затрудняла выжигание партийной ереси[402].

В Материалах к отчету не без гордости заявлялось: «За отчетный период работа ячейки и его бюро проходила под знаком борьбы за генеральную линию партии, борьбы против всяких уклонов и искажений этой линии и против примиренчества к таким уклонам. Эта борьба мобилизовала и сплачивала парторганизацию, повышала ее классовую бдительность; она была направлена прежде всего против правого уклона как главной опасности на данном этапе, но вместе с тем против левого оппортунизма и гнилого либерализма и против беспринципного “право-левацкого” двурушничества.

В этой борьбе громадное значение имела широкая проработка как членами партии, так и значительным количеством беспартийных сотрудников решений XVII партконференции, намечающих линии развития Советского Союза во второй пятилетке и решений Январского пленума ЦК, давшего конкретную программу действий на 1933 г. – первый год второй пятилетки, – мобилизация их на выполнение как этих, так и других решений партии и правительства (курсив наш. – С.В.), конкретизирующих отдельные части плана социалистического строительства. В этих целях работа ячейки сосредоточивалась в отчетном периоде: а) на повышении политического уровня членов партии и беспартийных сотрудников; б) на развертывании в работе аппарата методов социалистического соревнования и ударничества; в) на улучшении работы аппарата Президиума ЦИК Союза ССР путем его рационализации, борьбы с бюрократизмом и волокитой, борьбы с нарушениями трудовой дисциплины и в частности с прогулами, ликвидация обезлички и уравниловки, принятия мер поощрения сотрудников за хорошую работу и общему улучшению бытового их положения, обеспечения критики и самокритики в работе как партийных, так и всех общественных организаций, организации контроля исполнения, повышения технической квалификации сотрудников, повышения производительности труда и повышения качества продукции. Во всех этих областях работы ячейка добилась решительных сдвигов, которые отнюдь не должны вести к самоуспокоению, а, учитывая значение обслуживаемого ячейкой аппарата, – еще больше мобилизовать организацию на дальнейшую борьбу, на дальнейшее использование и изыскание новых возможностей улучшения работы аппарата Президиума ЦИК Союза ССР»[403].

Кроме того, в Выводах комиссии по чистке и проверке ячейки ВКП(б) ЦИК СССР говорилось: «а) несмотря на то, что ячейка объединяет одну партийную группу и 9 партколлективов, находящихся не только в Москве, но и под Москвой, ячейка в целом идеологически здорова, политически выдержана и достаточно спаяна. Уклонов не проявилось. На отдельные колебания среди некоторых коммунистов бюро ячейки своевременно реагировало и принимало соответствующие меры; б) ячейка своевременно реагировала и прорабатывала все важнейшие вопросы политики партии, как-то: решения Январского пленума ЦК и ЦКК, XVII партконференции по угольной промышленности, по транспорту и т. д.; в) большинство членов ячейки политически развиты и дисциплинированы; г) в области шефской работы над деревней (Ижеславльский сельсовет) проделана большая работа»[404]. Действительно, чем еще было заниматься советским парламентариям и сотрудникам аппарата союзного Центрального исполнительного комитета, как не шефством над Ижеславльским сельсоветом?

Несколько слов о «рационализации» аппарата. Постепенно деградировал и без того изначально ограниченный в своих возможностях секретариат председателя ЦИК СССР, который в переводе с бюрократического языка на нормальный занимался не чем иным, как составлением отписок на запросы страждущих. 29 ноября 1933 г. на заседании Комиссии по чистке ЦИК СССР были озвучены совершенно фантастические данные о масштабной «работе» секретариата главы Советского государства: «Если мы возьмем работу коллектива секретариата т. Калинина, то мы увидим, что в бюро жалоб и писем, поступающих с мест в Президиум в прежние годы, на одного работника падало в месяц около 10 тыс., в 1932 г. – 13 тыс., в 1933 г. – 23 тыс., причем количество работы за это время не только не снизилось, а наоборот: еще повысилось. Мы с каждым месяцем наблюдаем там увеличение дел с уменьшающимися сроками прохождения их»[405]. Едва ли это свидетельствовало о том, что аппарат ЦИК СССР становился «…в работе все лучше и лучше»[406]. При этом, если члены партячейки ЦИК СССР действительно были настоящими, идеологически-выдержанными, проверенными, партийными кадрами, то сознательность комсомольской ячейки отнюдь не была высокой (на момент чистки положение о чистке знали единицы, равно как единицы были в курсе последнего выступления первого секретаря Московского областного и Московского городского комитетов партии Л. М. Кагановича) да и работа политкружков с беспартийными хромала, притом что «…каждый работник аппарата ЦИК Союза ССР должен быть, хотя он и беспартийный, хорошо, и если [и] не хорошо, то средне политически подкован. Ведь в данном случае сотрудник, работающий в аппарате ЦИК Союза, связан с выполнением директив нашего правительства (логично. – С.В.), а точное и своевременное выполнение всех директив правительства может быть только тогда, когда тот или иной технический работник, тот или иной винтик (! – С.В.) в общем механизме нашего аппарата будет политически подкован»[407].

Всего в 1933 г. в коммунистической ячейке ЦИК СССР числилось 198 чел.: 192 члена и 6 кандидатов в члены ВКП(б). Из общего числа: 164 (83 %) – мужчины, 34 (17 %) женщины. По социальному составу: рабочие – 96 чел. (48,5 %), крестьяне – 15 чел. (7,5 %), служащие – 83 чел. (42 %), прочие – 4 чел. (2 %). Образовательный уровень оставлял желать много лучшего: высшее образование имели только 9 чел. (4,5 %), среднее – 52 чел. (26,5 %), низшее – 135 чел. (69 %). Партстаж до 1917 г. имели 17 чел. (8,6 %), с 1917–1920 гг. – 69 чел. (34,8 %), с 1921–1925 гг. – 43 чел. (21,7 %), с 1926 г. и позднее – 63 чел. (31,9 %). Выходцев из других партий (в основном – из Бунда) насчитывалось 17 чел. (8,6 %) [408]. По итогам чистки исключенных, а также переведенных из членов ВКП(б) в кандидаты и сочувствующие насчитывалось 22 человека (16 человек остались непроверенными в связи с болезнью / нахождением в отпуске)[409].

Парадоксально, но факт: по мере снижения политического веса ЦИК СССР обрастал все новыми и новыми функциями. Т. П. Коржихина констатировала в фундаментальной монографии по истории советских государственных учреждений: «Централизация управления, стягивание все большего количества функций по управлению всеми сторонами государственной жизни в общефедеральные органы власти и сращивание партийного и государственного аппаратов привели к тому, что ЦИК СССР и его Президиум постепенно обрастали огромным количеством учреждений. В непосредственном подчинении ЦИК СССР и его Президиуму находились: Всесоюзный комитет нового алфавита, Комитет по заведованию учеными и учебными учреждениями, Комитет по земельному устройству трудящихся цыган, Комитет по земельному устройству трудящихся евреев, Комиссия по улучшению труда и быта женщин, Всесоюзный Совет по коммунальному хозяйству, Комиссия по делам религиозных культов, институты (красной профессуры, востоковедения, литературы им. Горького, живых восточных языков и др.), музеи и т. п. Всего в непосредственном ведении ЦИК СССР находилось более 100 учреждений, на его бюджете числилось несколько газет и журналов, 34 коммунистические сельскохозяйственные школы, несколько десятков научных и учебных заведений»[410].

Т. П. Коржихина сделала гениальное обобщение: «Высший орган власти из законодательного органа постепенно превращался в некий “всеобщий наркомат”, управляющий огромным хозяйством»[411]. Добавим: ориентированный на руководство культурой, национальным строительством и борьбу с религией. В Советском Союзе в целом фактически стали учреждениями, равными по значимости крупным союзным наркоматам: ЦИК СССР, ВЦИК и Московский городской исполнительный комитет. Примечательно, что 3 июля 1936 г. на пленуме МГК ВКП(б) в ходе обсуждения организационного вопроса первый секретарь МК и МГК ВКП(б) Н. С. Хрущев доложил, что на Бюро МГК «…вопрос о работе Моссовета стоял остро. Лазарь Моисеевич [Каганович] говорил, что это крупный наркомат (перифраз выступления Сталина. – С.В.) по своему объему работы. Сюда входят вопросы: строительства жилищ, школ, школьной работы. Кроме этой работы на плечах Моссовета лежат вопросы обслуживания масс – торговли (это наиболее острый участок работы), школьной работы, вопросы больниц, детских садов, ясель (так в стенограмме. – С.В.), массовой работы, работа депутатских групп, обслуживание масс парками, театрами, кино, вопросы приема людей. Это огромная, исключительно большая работа»[412]. Добавим: также имевшая не самое прямое отношение к большой политике.

Как видим, над ЦИК СССР стоял целый ряд партийных начальников и контролеров, как то: Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК ВКП(б), Секретный отдел ЦК ВКП(б), МГК ВКП(б) и Ленинский РК ВКП(б) г. Москвы, в чьем ведении находились партячейки Центрального исполнительного комитета СССР. Не забудем и о Коммунистических фракциях ЦИК СССР и его Президиума.

Дальнейшее «закручивание гаек» прослеживается по истории Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам, деятельность которой свела к нулю, перефразируя название известной оперы, «милосердие ЦИКа».

Раздел II. Верховный Совет СССР

Глава 1. «Сталинско-бухаринская» конституция СССР и преобразование ЦИК СССР в Верховный Совет СССР

Выступления соратников наводят на мысль о том, что в середине 1930-х гг. И. В. Сталин считал одной «…из главных задач, которые стоят перед любым партийным и советским учреждением в нашей стране», «доведение отстающих организационных задач до уровня политических задач»[413]. При этом особое внимание Хозяин уделил советскому парламенту, организация деятельности которого явно его не устраивала.

Как мы помним, двухпалатный ЦИК СССР был впервые предложен Политическому бюро ЦК РКП(б) сталинским Секретариатом ЦК в записке «О совещании по нац[иональному] вопросу», доложенной Генеральным секретарем ЦК на заседании Политбюро в далеком 1923 году, 4 июня. Полагаем, именно в настоящей главе следует привести цитату из данного документа: «2. Вопросы, связанные с учреждением второй палаты ЦИК Союза и организацией наркоматов Союза республик (вопросы, связанные с организацией наркоматов, мы здесь опускаем, в связи с тем что они выходят за рамки настоящей книги. – С.В.). Таких вопросов, судя по неполным данным, всего семь:

А). О составе второй палаты. Эта палата должна состоять из представителей автономных и независимых республик (по четыре от каждой или больше) и представителей национальных областей (достаточно по одному от каждой). Желательно поставить дело так, чтобы члены первой палаты, вообще говоря, не были бы одновременно членами второй. Представители республик и областей должны утверждаться Съездом Советов Союза Республик. Первую палату назвать Союзным Советом, вторую – Советом Национальностей.

Б). О правах второй палаты в отношении к первой палате. Следовало бы установить равенство прав первой и второй палат с сохранением за каждой из них права законодательной инициативы и с соблюдением условия, при котором ни один законопроект, внесенный на рассмотрение первой или второй палаты, не может быть превращен в закон без согласия на то обеих палат и, в случае недостижения соглашения – нового голосования на совместном заседании этих последних, причем если исправленный таким образом спорный законопроект не собирает большинства обеих палат, – дело передается на разрешение экстренного (экстренными были съезды партии, а съезды Советов – чрезвычайными. – С.В.) или очередного съезда Советов Союза Республики (в Конституции СССР 1936 г. было зафиксировано, что в таком случае Президиум Верховного Совета должен будет распустить Верховный Совет. – С.В.).

В). О компетенции второй палаты. Ведению второй (так же, как и первой) палаты подлежат вопросы, предусмотренные пунктом 1-м Конституции СССР. Законодательные функции Президиума ЦИК Союза и Совнаркома остаются в силе.

Г). О Президиуме ЦИК Союза Республик. Президиум ЦИК должен быть один. Он должен выбираться обеими палатами ЦИК – конечно, с обеспечением представительства национальностей, по крайней мере наиболее крупных из них. Предложение украинцев о создании двух Президиумов с законодательными функциями по числу двух палат ЦИК взамен единого Президиума ЦИК Союза нецелесообразно. Президиум есть верховная власть Союза, действующая постоянно, непрерывно от сессии до сессии. Образование двух президиумов с законодательными функциями есть раздвоение верховной власти, что неминуемо создаст большие затруднения в работе. У палат должны быть свои президиумы, не обладающие, однако, законодательными функциями»[414].

В 1923 г. предложения Генерального секретаря ЦК РКП(б) не встретили энтузиазма у товарищей по Политбюро ЦК РКП(б), однако, обладая удивительным и редким даром терпеливо ждать своего шанса годами, И. В. Сталин вернулся к своим идеям, укрепившись во власти, 11 лет спустя.

Постановка проблемы, как водится, состоялась на XVII съезде ВКП(б) 1934 г. Ю. Н. Жуков дал следующий комментарий к указанному фрагменту выступления Хозяина: «…слова Сталина […] на XVII съезде партии о возможности использовать парламентаризм и буржуазную демократию оказались далеко не случайными и имели отношение не только к европейским странам. Именно от даты произнесения их, скорее всего, и следует вести отсчет медленно вызревавшей идеи конституционный реформы в СССР. Идеи, которая стала приобретать конкретные черты в мае 1934 г., но поначалу, возможно, мыслилась довольно скромно – всего лишь как внесение “изменений и дополнений” в Основной закон»[415]. Вывод этот представляется логичным тем более, что 6 февраля 1935 г. на заседании верховного государственного органа СССР В. М. Молотов констатировал: «Вопрос о внесении некоторых изменений в советскую Конституцию поставлен на этом (7-м Всесоюзном. – С.В.) съезде по предложению Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партией (большевиков)», а в самом ЦК «…этот вопрос был поставлен по инициативе т. Сталина»[416]. Вслед за общей постановкой проблемы на XVII съезде ВКП(б) последовала постановка конкретных задач – руководителям высших государственных органов «власти».

Доверить серьезное дело одному М. И. Калинину с его путаными речами Хозяин не решился: по мемуарному свидетельству А. А. Громыко, И. В. Сталин «…мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития испытывали трудности в том, чтобы четко сформулировать мысль»[417]. Однако он никогда не доверил бы такому путанику важнейший вопрос. По абсолютно логичной версии Ю. Н. Жукова, Хозяин поручил заняться вопросом не только председателю ЦИК СССР и ВЦИК, но и второму должностному лицу в ЦИК СССР – секретарю его Президиума, старому соратнику по революционной работе А. С. Енукидзе – видимо, посоветовав товарищам привлечь к делу коммунистическое руководство ВЦИК.

29 мая 1934 г. А. С. Енукидзе направил в Политбюро ЦК ВКП(б) записку: «Партгруппа ВКП(б) Президиума ЦИК Союза ССР наметила созыв 7-го съезда Советов Союза ССР 15 января 1935 г. и приняла следующий порядок дня: […] Конституционные вопросы… По поручению партгруппы прошу обсудить этот вопрос на одном из заседаний Политбюро»[418]. 31 мая аналогичную записку, но уже уровня коммунистического руководства российского «парламента», направили в Политбюро М. И. Калинин и секретарь Партгруппы Президиума ВЦИК Н. Ф. Новиков. В документе содержалась просьба утвердить созыв Всероссийского съезда Советов 5 января 1935 г. и порядок дня, шестым пунктом которого значился «Доклад об изменениях и дополнениях Конституции РСФСР»[419].

Тот факт, что записки в Политбюро ЦК ВКП(б) были направлены коммунистическим руководством обоих – союзного и республиканского – высших государственных органов «власти» (ЦИК СССР и ВЦИК), может объясняться прецедентом: когда Фракция ВКП(б) Президиума ЦИК СССР наметила 9 января 1929 г. порядок дня 5-го съезда Советов СССР, к 5-му пункту этого порядка «Об утверждении Конституции РСФСР»[420] было сделано следующее добавление-наставление – Всероссийскому ЦИК: «Считать, что инициатива о включении в порядок дня этого вопроса должна исходить от РСФСР (курсив наш. – С.В.). Поручить т. А. С. Киселеву войти с соответствующим ходатайством в Президиум ЦИК Союза ССР. Вопрос о докладчике по этому пункту порядка дня разрешить на следующем заседании фракции в направлении, будет ли один докладчик от РСФСР или Союза ССР или два докладчика – и от РСФСР, и от Союза ССР»[421].

Так или иначе, 25 июня 1934 г. в оба проекта (союзный и российский) повестки дня 7-го съезда Советов СССР собственноручно внес правку И. В. Сталин: вычеркнул вторые пункты повестки дня – доклады о втором пятилетнем плане, а двум схожим по смыслу шестым пунктам, ставшим пятыми, придал единообразие: «Доклад по конституционным вопросам»[422]. На стадии оформления высочайшего решения в пункт протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) была внесена дополнительная корректива, ничего принципиально не изменившая. В итоге пункт 162-й (опросный) протокола № 169 выглядит следующим образом: «[Слушали: ] О сроке созыва и порядке дня 7-го съезда Советов СССР. [Постановили: ] а) наметить созыв 7-го съезда Советов Союза ССР [на] 15 января 1935 года; б) утвердить следующий порядок дня: 1. Отчет правительства. 2. Отчетный доклад Наркомтяжпрома. 3. О мероприятиях по укреплению и развитию животноводства. 4. Доклад по конституционным вопросам. 5. А). Выборы Союзного Совета (в итоговом варианте – Совет Союза. – С.В.). Б). Утверждение Совета Национальностей ЦИК Союза ССР»[423]. Как следует из второго подпункта последнего пункта, пока не намечалось изменение названия высшего органа государственной «власти» СССР. Из глаголов подпунктов а и б 5-го пункта порядка дня следовало, что на данном этапе предполагалась та система, от которой откажутся лишь на самом последнем, что интересно, не партийном, а съездовском, этапе редактирования текста Конституции СССР[424]. Первоначально предполагалось, что Совет Союза будет «избираться»[425] гражданами (как это и было зафиксировано в итоговой редакции 35-й статьи Конституции СССР 1936 г.), а Совет Национальностей – «выделяться» высшими государственными органами союзных и автономных республик и, возможно, советскими органами народовластия автономных областей.

Заведующий Особым сектором ЦК ВКП(б) А. Н. Поскребышев зафиксировал, что решения были приняты «без голосования», но в опросе приняли участие только второразрядные члены Политбюро, не входившие в узкую сталинскую неформальную группу вождей[426]: В. Я. Чубарь и А. А. Андреев.

По мнению Ю. Н. Жукова, «…идентичность обращений партгрупп президиумов ЦИК СССР и ВЦИК позволяет утверждать, что [А.С.] Енукидзе и [М.И.] Калинин готовили их вместе, тщательно согласуя содержание и последовательность докладов. Весьма возможно, делалось это при прямом участии [И.В.] Сталина, а также и тех, кому по положению следовало быть в курсе подобных вопросов: главы правительства [В.М.] Молотова и второго секретаря ЦК [Л.М.] Кагановича. Так как произойти подобная встреча, даже в узком составе, непременно должна была до 29 мая, ее следует отнести к 10 мая. Тому дню, когда Енукидзе и Калинин во второй раз после 10 марта побывали в кремлевском кабинете Сталина, где присутствовали Молотов, [М.М.] Литвинов, [К.Е.] Ворошилов, [Г.К.] Орджоникидзе, [В.В.] Куйбышев, [А.А.] Жданов и [Г.Г.] Ягода»[427]. На наш взгляд, И. В. Сталин либо посоветовал А. С. Енукидзе взять за основу доработанной Конституции записку Секретариата ЦК РКП(б) 1923 г., либо прямо передал секретарю ЦИК СССР наработки 11-летней давности, сделав к ним краткий устный комментарий.