Текст книги "Погружение в Театр-музей Дали. Книга-экскурсия, или Практическое пособие по выживанию"

Глубокое погружение

Вестибюль

Чучело белого коня, подаренное Дали супруге

Итак, самое время начать глубокое погружение – в недра и святая свтых. Вспомним, о чем говорилось ранее: это вовсе не музей, посвященный творчеству Дали – это музей, посвященный его жизни, при том, что произведений искусства здесь никак не меньше чем на полмиллиарда евро, а то и на все 600 000 000…

Это не музей, но склад всевозможных объектов, которые Дали любовно собирал и хранил, чтобы забить ими под завязку свое сюрреалистическое гнездо…

Это не музей, но храм эротики и науки…

Здесь я, пожалуй, прервусь, чтобы обратить ваше внимание на ручку двери, за которую вы уже успели взяться: заметьте, что она выполнена в виде вялого пенниса, поддерживаемого костылем – но, в свете того, что мы уже успели обсудить, это вряд ли вас удивит. Подобного рода шуточки от «Великого Мастурбатора» Сальвадора Дали должны восприниматься нами снисходительно – тем более, что великий старик уже умер.

Ручки дверей следующих тоже не просты – это старые утюги, которые «Краткий словарь сюрреализма» тоже толкует как объект с эротическим подтекстом – но визуально утюги более безобидны. Оказавшись в вестибюле, обратим внимание на множество работ, выполненных в технике коллажа – это продукт совместного творчества Сальвадора Дали и Аманды Лир.

Да-да, той самой длинногой блондинки-красавицы с экзотической внешностью и низким, хриплым, почти мужским голосом. Той самой «Королевы Диско», которая когда-то встречалась с Брайаном Джонсом из Роллинг Стоунс, после была протеже Девида Боуи, а еще актрисой, фотомоделью, художницей, писательницей, телеведущей, и, наконец, просто умницей и красавицей – но в основе этого феерического успеха и головокружительной, без преувеличения, карьеры лежит тот факт, что когда-то ей повезло попасть в ближайшее окружение Сальвадора Дали – и находиться там достаточно долго.

Со второй половины 60-хх Аманда фактически заменила Гала, которая все реже выходила в свет – возраст давал о себе знать. Роль красивой молодй любовницы Дали, мелькавшего на всех светских тусовках, сделала ее знаеменитой – хотя, разумеется, никакой любовницей Дали не была. Однако это молва, разносимая газетами, была на руку обоим.

На деле, однако, отношения их с Дали, сексуального контекста как раз не имевшие, были гораздо глубже: Аманда нашла в нем старшего товарища, протеже, учителя и отца.

Она действительно была очень талантлива – и коллажи в вестибюле служат ярким тому подтверждением. Лир жива до сих пор (2020) и для своих 80-ти прекрасно выглядит. Живы, кстати, и некоторые их тех, кто помнил Аманду еще юношей по имени Алан Тап.

Аманда, впрочем, свою транссексуальность отказывается даже комментировать, заявляя, что это несусветная чушь, и что она «женщина до кончиков ногтей». Между тем, в окружении Дали это, похоже, было известно всем, а сам Маэстро, обожавший наблюдать всеобщий восторг по поводу красоты его спутницы, мог запросто отозвать одного из восторгавшихся в сторонку и поинтересоваться: «Нравится?»

«Потрясающая женщина!» – искренне отвечал вопрошаемый, на что Дали, ехидно ухмыляясь, замечал: «А ведь она мужик!»

К личности этой незаурядной… этого незаурядного… одним словом, к личности Аманды Лир мы еще вернемся, а пока обратим внимание на выполненный ею под руководством Дали веер дивной красоты, размещенный аккурат над нишей гардероба.

Веер этот, помимо художественных достоинств, хорош тем, что в центральной его части рукой юной Аманды помещены два фотоснимка Гала: слева – Гала в возрасте 18 лет, а справа – в возрасте 35-ти – именно столько ей было на момент встречи с Дали, и именно так она выглядела.

– Да, красавицей ее назвать сложно, – изучив пронзительный, поистие «ведьминский» взгляд Гала на правой фотографии, резюмируют, как правило, туристы -на что я торжествующе восклицаю:

– Правильно! Красавицей, в общепринятом смысле этого слова, ей быть вовсе и не нужно – иначе Дали вряд ли в нее влюбился бы! Дело в том, что художник делил всех женщин на два подтипа – «женщин красивых» и «женщина элегантных», и «элегантные» в этой далианской табели о рангах» однозначно лидировали. Причем, красивой «элегантная» женщина быть никак не могла – это, по Дали, взаимоисключающие понятия

Гала как раз идеально вписывалась в определение «элегантной» женщины. Не уверен, что, определение появилось до того, как на горизонте Дали возникла Гала – но разве это важно? К тому же, нельзя отрицать очевидных достоинств Гала тех лет: она была тоща, сексуальна, распущенна, имела маленькую грудь (однозначный признак элегантной женщины), тончайшую талию и в то же время славную фигурную попу – чего еще хотеть!? Чего еще, спрашивается, хотеть?!

Дали и не хотел – ничего более. Как бы не складывались их отношения (очень непростые в последние годы) художник всегда обожествлял возлюбленную и периодически осыпал подарками. Когда-то давно, на заре их отношений, в 1934-ом, он обещал подврить ей, прекрасной даме своего сердца, настоящий рыцарский замок – и ведь сделал это!

Прошло каких-то жалких 35 лет – и Дали, как подобает настоящему мужчине, выполнил обещание, подарив Гала замок в Пуболе, в 40 км от Фигераса. Когда была проведена необходимая реставрация, Дали устроил в барселонском отеле «Ритц» (нынешний Палас) прессконференцию, для чего пришлось затащить в его номер люкс на пятом этаже чучело коня белого коня весом 400 кг, который тоже был подарком возлюбленной. Об этом эпизоде я мимоходом уже упоминал, но не грех будет рассказать о нем еще раз.

Сам Дали, восседая верхом на мертвой лошади, украшенной предметами религиозного культа, объявил собравшимся, что замок для госпожи отреставрирован, однако ему нечем обставить интерьеры – и, таким образом, он готов к приему подарков. Надо же чем-то обставить эти самые интерьеры!

Для почина и чтобы подать хороший пример, он тут же публично подарил супруге белого коня, которого и сегодня вы найдете в замке Гала в Пуболе.

После такого жеста удержать щедрых на дары каталонцев было нельзя – и «Ритц» на несколько дней превратился в барахолку, куда запасливые жители региона свозили и сносили все, что лично им в хозяйстве было уже не нужно.

Один из этих «подарочков» находится здесь же, в вестибюле, в крайнем правом его конце, под лестницей, ведущей на верхние этажи – это гигантский орел из папье-маше, подаренный Дали командой акробатов-кастельерс из города Вальс, что под Таррагоной. «Кастельерс», если кто-то вдруг забыл – это строители живых пирамид, в сооружении которых каталонцы достигли невиданной сноровки, умудряясь возводить башни из людей, включающие до десяти ярусов!

А подаренная ими фигура орла имеет отношение к еще одной старой каталонской традиции – шествию «гигантов», которые устраиваются в дни праздников с 15 века. Внутрь такой фигуры (а некоторые из них достигают веса до 90 кг и высоты до 6 м) забирается человек и какую-то часть пути волочет такого монстра на себе – тоже, доложу я вам, дело, требующее ба-альшой сноровки!

Дали этого орла «далинизировал»: добавил ноги в ботинках, а вместо окошка, забранного сеткой (через нее «носитель» «гиганта» смотрит, куда нести), Дали вставил стекло, за которым в глубине грудной клетки орла виднеется голова монгола.

Это, разумеется, дожно напомнить всякому, что в 1975 году Дали принял дейтельнейшее участие в псевдодокументальным кинопроекте «Впечатления о верхней Монголии».

Фильм этот я смотрел – по роду занятий положено – и он мне понравился. Да, на первый или поверхностный взгляд фильм может показаться типичным трэшем «поколения ЛСД», тем более, что и сам Дали в этой киоленте прямо указывает на благотворное воздействие монгольских галлюциногенных грибов на его творчество – но это всего лишь упреждающий стеб.

Дали и без того постоянно обвиняли в приеме веселящих препаратов, исходя из особенностей его буйного творчества – хотя художник очень осторожно, а после и вовсе негативно относился к подобного рода вещам.

Будучи в хорошем серьезном настрноении он так прямо и заявлял: «Я единственный человек эпохи ЛСД, который ЛСД не упоптребляет. А зачем? Дали сам – наркотик!». Фильм же – хорош, пусть и требуете усилий для постижения. Будет время, посмотрите – не пожалеете.

Но вернемся в центр вестибюля и быстро проведем ревизию остального скарба – нам ведь предстоит идти дальше. Итак, из остального упомянем парную стутую Ганимеда, выполненную ныне забытым скульптором Куберо. Ганимед – необычайной красоты юноша, в которого влюбился Зевс, и, чтобы совратить Ганимеда, принял облик орла. Ганимед сделался виночерпием и любовиком Зевса, а впоследствии – символом однополой любви и олицетворением порока.

Ох уж, этот Дали… Хочешь не хочешь, а вспомнишь его восхищение молоденькими красивыми юношами, напоминающими девушек! По признанию самого художника, его очень возбуждали нежные, с почти девичьими гибкими телами, юноши, у которых, при всей их женственности, тем не менее, имелся член. Разумеется, я говорю лишь об эстетическом наслаждении со стороны Дали, и ни о чем более, потому что более ничего, по свидетельству тех же юношей, и не было.

В небезызвестных оргиях, которые устраивались в доме Дали в Порт-Льигате, у знаменитого бассейна в виде фаллоса, художник личного участия не принимал, ограничиваясь лишь ролью требовательного режиссера.

Оба порочных Ганимеда «далинизированы». Один – с помощью расшитой фальшивым жемчугом шапки, подаренной в свое время Гала труппой «Русского балета» во время из гастрнолей в Нью-Йорке, другой – с помощью реликвария. Оба предмета были позаимствованы Сальвадором Дали у жены – во временное пользование. Как видим, имеет место быть некий «круговорот подарков в природе».

Также отметим украшающие стены плакаты к выставкам Дали и Миро – снова Дали упоминает о людях, которые сыграли важную роль в его творческой и жизненной биографии. Какую именно, обязательно выясним далее. А сейчас через центральный вход нам предстоит попасть в дворик Театра-музея, который когда-то, в бытность этого здания просто театром, выполнял роль партера.

Сальвадор Дали и его фальшивый рынок

«Озорные сны Пантагрюэля» (1973)

Знаете ли вы, что рынок фальшивого Дали оценивается в сумму свыше 1 млрд долларов, а некоторые эксперты склонны считать, что эта сумма еще выше – все три? То есть, три миллиарда долларов в твердой бледно-зеленой американской валюте? А знаете ли вы, что повинен в этом сам Дали? Как, почему? Сейчас мы об этом и побеседуем.

Перед тем, как пройти во внутренний дворик Театра-музея, на несколько минут заглянем в кородор, чтобы полюбоваться прекрасной графикой Сальвадора Дали. Да, графиком Дали был непревзойденным, и украшающие стены коридора авторские литографии из цикла «Озорные сны Пантагрюэля» служат ярким тому подтверждением.

Это чудесный образчик тиражной графики от Дали – и наглядный пример того, почему каталонского Маэстро принято считать грандиозным фальсификатором своих собственных работ, нанесшим непоправимый ущерб своей репутации. Но два слова о самой тиражной графике, чтобы все было понятно.

Самая дорогая (и оригинальная) разновидность тиражной графики – авторский отпечаток, (или принт, или эстамп). Художник сам принимает непосредственное участие в создании печатных форм (тех же литографских камней или пластин), с которых впоследствии печатают определенное, строго лимитированное количество копий – например, 100, 500 или 1 000. Каждая из этих авторских оттисков будет снабжен порядковым номером: например 1/100, 2/100 и так далее.

Каждый из этих оттисков будет снабжен автографом художника. И каждый будет считаться оригиналом. После того, как тираж будет реализован, разрешается допечатка – как правило, не превышающая 10% от объема первоначального тиража. После допечатки печатные формы уничтожаются – как гарантия уникальности тиража.

В этом вся суть – в высочайшей степени уникальности. Авторские отпечатки существуют только в одном едиственном виде (например, литографии) и в ограниченном количестве. Каждый из них является оригиналом, и высокая цена – следствие не только престижности автора, но и ограниченности тиража.

Покупатель знает: таких авторских принтов за подписью Пикассо или Дали – всего сто экземпляров в мире, больше их нет и никогда не будет – потому что литографские пластины уничтожены. Именно по этой причине покупатель готов платить те 2, 3 или 5 тысяч евро, которые просят за принт. Авторский отпечаток, таким образом – король тиражной графики.

Авторский принт ни в коем случае не следует путать с репродукцией. Если авторские принты делаются исключительно с печатной формы, которые впоследствии уничтожается, то репродукция делается с какого-либо уже существующего оригинала – того же принта, или авторского эстампа, рисунка, фото и т. д.

С этого оригинала делается печатная форма, а уже с нее – репродукция. Да, репродукции тоже могут выпускаться ограниченным тиражом, и тоже могут иметь автограф автора – но мы должны понимать, что участие автора здесь абсолютно минимально и ограничивается лишь подписью (автографом) автора, который тем самым просто удостоверяет: да, репродукция соответствует оригиналу и сделана с моего ведома и согласия. Соотетственно, и цена на репродукции намного ниже, чем на оригинальные авторские отпечатки.

Отличить авторский отпечаток от репродукции, не будучи профессионалом или очень серьезным экспертом по работам того или иного мастера, практически невозможно – что, разумеется, порождает огромные возможности для мошенничества. Вам легко могут продать репродукцию под видом авторского оттиска – и вы ничего даже не заподозрите, пребывая в твердой уверенности, что за «такие то деньжищи» мне точно вручили оригинал!

Здесь остается надеяться на порядочность продавца, издателя и, конечно же, художника, который не будет ставить свой автограф под «неправильной» репродукцией, или, тем более, под «левым» авторским оттиском, и который, понятное дело, будет некоснительно следить, чтобы печатные формы после печати непременно уничтожались – то есть, всяко блюсти свое доброе имя.

А вот тут-то мы и подошли к главному: к тому, как «блюл» свое доброе имя Сальвадор Дали. А «блюл» он его так, что продажа репродукции под видом оригинального принта сейчас покажется нам просто «цветочками». Таким «почти невинным» мошенничеством Дали, при помощи и попустительстве секретаря Питера Мура (ирландского жулика) начал заниматься уже в 60-ые. Это был прекрасный способ заработать много денег – что называется, быстро, сразу и без каких-либо трудозатрат.

Одно дело – корпеть полгода над каким-нибудь монументальным полотном площадью 12 квадратных метров, чтобы продать его после за 100 000 долларов (деньги прекрасные, но никак не способные обеспечить широкий и затратный стиль жизни Дали и, в особенности, его супруги), и совсем другое – бесконечно тиражировать однажды сделанные литогравюры, продавая, повторюсь, репродукции под видом и по цене оригинальных оттисков. Деньги на этом можно было заработать такие, что картины, что называется, «нервно курили в сторонке».

Затем Дали пошел еще дальше и начал ставить подписи на чистых листах. Французский издатель Пьер Аржийе предложил ему по 10 долларов за чистый лист с подписью художника, и Дали принял это приглашение не задумываясь.

За час он мог подписать около полутора тысяч листов в час – и зарабатывать, таким образом, около 15 тысяч долларов! «Всю жизнь я не понимал професси отца (нотарисуса), который постоянно вынужен был возиться с бумагами, но, похожке, и мне этой субдьбы избежать не удалось!» – возбужденно говорил Дали, отправляясь с утра «поработать».

Работа велась в одном из помещений его дома в Порт-Льигате. Дали усаживался за стол, один из помощников подавал ему лист, художник мастерским отточенным движением ставил на нем автограф, после чего второй помощник тут же подписанный лист убирал, а не месте его уже появлялся следующий.

Все это напоминало какую-то адскую биомеханическую машину по производству денег. Наверняка в эти часы Дали был запредельно счастлив, ощущая себя алхимиком более, чем когда-либо, и, разумеется, гордясь собой сверх всякой меры собой! Ему очевидно и невероятно нравился сам процесс «делания денег» таким славным и быстрым образом, что отмечали все, кому случалось видеть его за этой «работой».

Однажды Эмилио Пигнау, подрядчик Дали, заметил, что на этих чистых листах с подписью Дали кто угодно может напечатать любую подделку, на что Дали тут же ответил:

–Мне заплатили за эту работу – остальное меня не касается!

Да, дальнейшая судьба подписанных им чистых листов Сальвадора, увы, нисколько не интересовала. Ему было не важно, будут ли уничтожены печатные формы после отпечатки тиража, сколько будет продано репродукций, будет ли соблюден размер тиража – а мы ведь помним, что ценность тиражной графики и весь смысл ее заключается именно в лимитированном количестве копий…

Но Дали не хотел об этом думать: лимитированность означала малое количество подписанных листов, а значит, малое количесто полученных за это «червонцев».

Интересы Дали лежали прямо в противоположной области: не меньше, а больше. Он не хотел ничего считать, кроме денег, и, возможно, утешал себя потенциальной порядочностью издателей – которая, как мы понимаем, существовала лишь в воображении Дали. Издатели зарабатывали на подписанных им листах на порядки больше, чем сам художник – и потому всякая «порядочность» здесь вообще не имела права на существование.

Занявшись подобными вещами Дали однозначно оправдал свое прозвище, данное ему когда-то Андре Бретоном, основателем кружка сюрреалистов: «Avida Dollars» (Деньголюб) – прозвище, которым он беспримерно гордился, нося его, как наивысшую награду. Да и что хотеть от человека, который заявлял:

«Если вы хотите заработать денег, все средства хороши, все способы законны – кража, плагиат… забавно лишь, что многие почему-то воображают, что зарабатывание ими денег послужит на благо человечества или принесет пользу потомкам.»

Ситуация с чистыми листами усугублялась изо дня в день. Дали настолько понравился этот способ быстрого и немучительного заработка (творчество – всегда мука), что он готов был подписывать все, везде и в неограниченных количествах – лишь бы ему немедленно за это платили.

Учитывая врожденное трудолюбие Дали, его природную каталонскую жадность, а также всем хорошо известную алчность его супруги, можно не сомневаться, что ситуация все больше выходила из-под контроля. Первый серьезный скандал возник в 1974, когда на французской границе был задержан въезжавший из Андорры фургон, в котором находилось 40 000 чистых литографских листов, подписанных Сальвадором Дали. Груз предназначался парижскому издателю Лавинье, который смог доказать, что ничего противозаконного в этом грузе нет – и фургон отпустили. Тем не менее, «осадочек» остался.

А Дали продолжил делать так, чтобы «хорошего художника стало много». На сегодняшний день никто не знает точно, сколько таких чистых листов было подписано Сальвадором. Ясно одно – речь идет как минимум о сотнях тысяч. Никто не знает точно, сколько репродукций продаются под видом авторских оригинальных оттисков.

И никто не знает, сколько литографских листов с подписью Дали содержат изображения, вообще не имеющие к Дали никакого отношения. И, закончу летописать печальную картину – никто не знает точно, сколько литографских листов имеют на себе фальшивый автограф Дали. Ведь сам Маэстро, начав так легкомысленно относиться к своему доброму имени, и открыл этот ящик Пандорры.

Таким образом, прошу иметь в виду: если вам будут по весьма сходной цене, почти за копейки, предлагать оригинальную литографию Сальвадора Дали, с автографом и пр. – призадумайтесь. На худой конец, прежде, чем покупать, воспользуйтесь услугами эксперта, хотя… Хотя это тоже штука не дешевая – и тоже не дающая стопроцентной гарантии качества.

Внутренний дворик

Внутренний двор-патио

Первое, на что обращаешь внимание, попадая из вестибюля Театра-музея во внутренний дворик под открытым небом – это монументальная инсталляция «Дождливое такси», установленная в самом центре пространства двора.

Помимо самого «такси» – Кадиллака, привезенного четой Дали в 1948-ом, по возвращении в Испанию, из США, бросается в глаза и «надстройка» – монументальная бронзовая дама весьма выпуклых очертаний, железными цепями соединенная с монументальной колонной из шин, увенчанной двумя костылями, на который покоится одна из трех лодок, принадлежавших Гала – а над лодкой еще имеется и зонт!

Но обо всем по порядку.

Свое первое «Дождливое такси» Сальвадор Дали сделал еще в 1938-м году для Всемирной выставки сюрреализма в Галерее изящных искусств в Париже.

Инсталляция являла собой старое развалившееся авто, внутри которого была установлена система труб, из которых тела вода, заливая двух манекенов: водителя с головой акулы и блондинку в измазанном грязью вечернем платье на заднем сиденье, в окружении цикория и латука, по которым ползали живые (1) огромные улитки, повсюду оставляя слизь!

Впоследствии Дали еще дважды делал подобного рода инсталляции – оба раза в Нью-Йорке, а нынешняя, выставленная в дворике Театра-музея – четвертая и последняя. Для нее в качестве автомобиля Дали использовал Кадиллак, купленный в Америке в 1941 году в качестве подарка Гала.

Сам он не водил, а она достаточно быстро и хорошо овладела искусством шофера – и впоследствии до преклонного возраста не отказывалась периодически сесть за руль.

Кстати, до сих пор в замке Пуболя можно наблюдать оранжевый Датсун, на котором Гала периодически выбиралась в Жирону за покупками.

Что до Каддиллака, который сейчас перед нами: на этой машине в 1941 Дали и Гала проехали все Соединенные Штаты – от края и до края. Вот что писал об этом сам Дали:

«Я путешествовал по Америке, однако вместо того, чтобы избавиться от внешней, змеиной кожи моего тела романтически непосредственным образом, потираясь о жесткость географического рельефа, я предпочитал сбрасывать кожу, надев на себя сияющий панцирь черного ракообразного создания – Кадиллака, который я подарил Гале».

Забавно, должно быть, было наблюдать маленькую, едва видную из-за руля Гала, уверенно ведущую большую тяжелую машину по бескрайним американским просторам. Это, кстати, в точности соответствовало общему положению дел в тандеме «Гала-Дали», который был направляем железной волей именно Гала.

Для Сальвадора Дали, который, кстати, изображал автомобили уже в работах 20-хх, этот Кадиллак стал символом новой американской жизни и мерилом его заокеанского успеха. Не случайно, вернувшись в конце десятилетия из США на родину, Дали забрал эту машину с собой, чтобы триумфально подъехать на ней к дому когда-то изгнавшего его из семьи отца – вот он, фрейдовский триумф сына, восставшего против гнета родителя.

Дали, кстати, хвастал, что таких Кадиллаков, как у него, было выпущено всего 6 штук, причем, одна принадлежала Кларку Гейблу (сыгравшему главную мужскую роль в филеме «Унесенные ветром»), другая – президенту Рузвельту, а его Кадиллак – бывшая собственность знаменитого гангстера Аль Капоне, и разбитое стекло с правой стороны – это след неудавшегеося покушения на чикагскоо матерого бандюгу. Заявляю ответственно – насчет Аль Капоне Дали, как и следовало ожидать, соврал – но соврал красиво!

В отличие от первого такси, выставленного в Париже, в этом улитки внутри салона – бутафорские, однако вода из труб бежит на ура. Правда, не бесплатно: чтобы запустить инсталляцию, нужно бросить монету в 1 евро в щель черного ящика спереди справа – и сразу же глядеть внутрь салона через уже упомянутую дыру в боковом стекле.

При этом на секудну стоит отвлечься и задрать голову наверх – поскольку волшебная сила денег (1 евро) не только запусти воду, но и заставит раскрыться черный зонт над лодкой наверху – все, что называется, продумано до мелочей.

Самая идея «дождливого такси» возникла у Сальвадора Дали во время его первого визита в США. Он приехал туда на 500 долларов, одолженных у Пикассо – со своими деньгами пока были трудности.

На Манхеттене Дали угодил под дождь и с завистью наблюдал за проносившимися мимо такси, в которых сидели абсолютно сухие пассажиры – а он, Дали, вынужден был мокнуть снаружи.

Эх, если бы все было наоборот – думал творческий, но мстительный каталонец: снаружи сухо, а внутри – просто потоп! Идея эта, как видим, была впоследствии реализована не однажды – и имела успех.

Что касается монументальной бронзовой девицы с роскошным задом, установленной на капоте Кадиллака – это «подарочек» друга, австрийского скульптора Эрнста Фукса, и изображает он царицу Есфирь – одну и зсамых знаменитых библейских женщин.

Разместив «Великую Есфирь» на капоте, Дали, без сомнения спародировал привычку автопроизводителей помещать лого компании на капот – наглядные подтверждением чего служит образ богини Ники, установленный на «носу» Кадиллака.

Есфирь, как мы уже сказали, тащит цепями за собой «Колонну Траяна», установленную позади авто. Настоящая Колонна Траяна находится в Риме – но и «далианская» названа так не случайно: будущий император Траян родился в Италике, всего в 9 км от нынешней Севильи – то есть, был Дали «земляком».

Интересно отметить, что помимо шин, костылей, лодки и зонта, коллонна включает в себя еще несколько симпатичных элементов: элегантный мраморный бюст Франсуа Жирардона, в свое время урасившегно обилием своих работ Версаль, а также гипсовую, покрашенную в черный цвет копию скульптуры «Раб» Микеланджело, «далинизированную» посредством надетой на него мишленовской шины.

Также следует отдать должное мастерству Маэстро Дали, с каким тот изобразил крупные капли воды, ркасположенные под килем лодки и готовые вот-вот устремиться вниз. Мастерство, а точнее, оригинальная идея заключалась в том, что при создании этих капель Дали использовал презервативы, заполненные краской.

Не исключено, что художник таким образом мягко намекнул на сексуальную ненасытность обожаемой супруги, жертвой которой легко могли стать и катавшие Гала по морю местные рыбаки.

Но помним: полная сексуальная свобода – норма для всякого порядочного сюрреалиста и членов его семьи, так что не думаю, что Дали создавал свои капли в злобе или обиде.

Как видим, уже озвученный нами святой принцип накопления, а не отбора – в действии! Это же касается и всего умопомрачительного набора разнородных объектов, из которых, тем не менее, складывается впорлне гармоничный ансамбль, и случайным предметам, поверьте, здесь места нет! Отдельно следует упомянуть:

Каменные валуны с мыса Креус

Да, во дворике там и здесь вы обязательно заметите громадные каменные валуны весьма причудливой формы – это «пришельцы» с мыса Креус, мною не раз уже упомянутого. Именно причудливая форма этих скал, сформировавшаяся под воздействием влаги и сильнейших задувающих там ветров, включая трамонтану, и сформировали эти удивительные каменные образования, который и стали основой образной системы Дали.

Способность этих скал менять свою форму, в зависимости от того, где находится смотрящий, каждый раз напоминая что-то новое, была давно уже подмечена местными рыбаками – а для Сальвадора Дали стала неиссякаемым источником вдохновения. «Двойные образы» Дали, придумывать которые он был непревзойденный мастер – именно в этой неустанной тренировке воображения, которой с детства мог предаваться Дали.

Нас восхищает неуемная фантазия Сальвадора Дали – но отправной точкой для нее послужили те самые скалы, рядом с которым Дали, собственно, и прожил всю жизнь, сотни раз запечатлев их в своих работах. Когда-нибудь мы отвезем вас туда, и первое, что вы воскликнете, будет:

«О, Боже! Такое ощущение, что я нахожусь внутри картин Дали!» – так и есть, этот сильнейший эффект «дежавю», оказавшись там впервые, испытали когда-то и мы – да и продолжаем испытывать до сих пор. Скалы эти мы сегеодня увидим еще не раз – уже на полотнах Маэстро.

Жардиньерки в виде буквы «G». Жардиньерки, засаженные миртом – древним символом любви» – имеют форму буквы «G», с которого, собственно, и начинается имя-прозвище Гала, жены художника, и высажены в ее честь.

Фонари в стиле «модерн» из парижского метро. Стилем «модерн» Дали восхищался, а Антонио Гауди – боготворил. Мы уже обсуждали, как много художник сделал для того, чтобы имя Гауди стало, наконец, известным. Что до фонарей – проект их был создан модернистом Эктором Гимаром на заре прошлого века, и до сих пор эти жутковато-прекрасные антропоморфные фонари украшают некоторые входы в парижское метро.

Дали чрезвычайно заинтерсовался ими после того, как обратил внимание на их очевидное сходство с самкой богомола. А чем славна самка богомола? Тем, что во время спаривания откусывает голову самцу! Для Дали это было наиболее ярким воплощением мужского мазохизма.

Не станем забывать: художник частенько позиционировал себя в качестве сознательного подкаблучника-мазохиста, получающего от этого состояния удовольствие – однако это не более, чем игра.

В тандеме «Гала-Сальвадор» оба участника были равноправны, и каждый занимался тем чем должен был заниматься: Дали творил, Гала – обеспечивала быт и занималась монетизацией талантов супруга. Это четкое распределение ролей и привело их союз к успеху. И потому, повторюсь, в этом союзе они были совершенно равноправны, и ни о каком «мазохизме Дали» речи идти не может.

Гала, находившая в тени, подобно «серому кардиналу», всегда умудрялась устраивать быт наилучшим для Дали образом. Вот, например, что вспоминает Анаис Нин, гостившая на ранчо в Вирджинии у своей подруги Кэресс Кросби, куда приехали пожить и Дали:

«Никто не ожидал от миссис Дали такого таланта организатора. Не успел никто ничего сообразить, как оказалось, что весь дом служит одной цели: сделать супругов Дали счастливыми. Никому не дозволялось входить в библиотеку, если Сальвадор пожелал работать там.

Не будет ли Дадли столь добр и не съездит ли он в Ричмонд, чтобы прихватить то-сё, необходимое Дали для живописи? Не буду ли я столь любезна перевести для Дали одну статью? Как, разве Кэресс не собирается пригласить журнал Life?

Иными словами, все живо бросились выполнять поставленные перед ними задачи. И несмотря на это, миссис Дали ни разу не повысила голос, ни разу не попыталась полстить или очаровать кого-нибудь. Просто она предполагала, что все здесь собрались для того, чтобы прислуживать Дали, великому художнику, гениальность которого представлялась неоспоримой.»

Вот! Так что ни о каком «мазохизме» со стороны Дали речи, как видим, не идет. Другой вопрос, что ему нравилось представлять себя именно в таком ключе – но это сугубо его личное дело! Наша с вами задача – установить истину, чем мы и занимаемся.