Текст книги "Новое прочтение старых газет"

Иван Хозяинов и другие

Темно-синяя туча показалась в стороне от Надеждинска, над лесом, прогремела, как будто подразнила людей: «Видели меня, будьте довольны» – и скрылась.

Василий Дмитриевич Грачёв, ответственный секретарь Надеждинского уездно-городского комитета РКП(б) влажным платком вытер со лба крупные капли пота, досадливо махнул рукой в сторону тучи-беглянки и направился в зал заседаний VI уездной партийной конференции (она состоялась 18 июня 1921 года).

Зал переполнен. В нём – страшная духота. Не спасли и настежь раскрытые окна. Такой засухи, какая наблюдалась на юге Украины и в Поволжье, в Надеждинске не было. Но весь июнь жара стояла невыносимая, температура постоянно держалась на 6 градусов выше многолетней нормы.

«Что же сказать мне делегатам? – думал двадцатилетний партийный вожак, направляясь к трибуне, не хотелось ему заглядывать в заранее написанный доклад. – В самом деле, о чём говорить? Сказать, что на пост секретаря я избран только 15 апреля, что за это время ничего существенного не сумел сделать. Но это же – отговорка. Никому она не нужна в такое время».

Положение в городе действительно было очень тревожным. Вызвал его продовольственный кризис. Уездкому часто приходилось напрягать все силы, чтобы уладить возникающие недоразумения. Дело усложнялось тем, что многих коммунистов захлестнула мелкобуржуазная стихия. Они плохо разбирались в решениях X съезда РКП(б), X Всероссийской партийной конференции, не уяснили сути перехода от политики «военного коммунизма» к новой экономической политике. Требовалась коренная перестройка всей партийной работы.

«Может, сказать, – поднимаясь на трибуну, всё ещё размышлял Василий Дмитриевич, – как коммунист Иван Хозяинов[3]3
  Автор очерков применяет известный приём соцреализма. Персонажи, имеющие реальные прототипы, рабочие Рычков и Семков, дополняются вымышленными (Хозяинов, Чувашов), но возможно такие фамилии где-то и были. Потом расписываются литературные образы, и пожалуйста, вот вам передовой рабочий класс, о котором можно рассказывать, также реально, как о поручике Киже.


[Закрыть] на собрании своей партийной ячейки заявил: «Новая экономическая политика – это те же капиталистические штаны, только пуговицы – назад», как он недавно на рынке зажигалками торговал».

В зале собрались 73 делегата. Они представляли 688 членов и 124 кандидата партии. Каждый из них хотел знать, как дальше жить, что делать, к чему стремиться.

– Товарищи! – начал Василий Дмитриевич, – вы, наверное, слышали о четвёртом съезде совнархозов, состоявшемся месяц назад в Москве. Кто-то знает, что в тезисах председателя президиума ВСНХ Богданова, принятых съездом говорится, что на «Урале всё внимание должно быть сосредоточено на доменных заводах, и в первую очередь на 4-х лучшим образом оборудованных», в том числе на Надеждинском.

Знаю, найдутся люди, которые скажут, что, мол, всё это красивые слова, мы, мол, всё это подобное от большевиков на X съезде партии, на X Всероссийской партийной конференции слышали. Что отвечать таким горлопанам? То говорить надо, что коммунисты во главе с Лениным никогда одним днём не жили и жить не собираются. Решения партии и правительства, высших хозяйственных органов мы должны рассматривать как программу решительных действий на определённый период, стараться как можно быстрее осуществить её.

В связи с этим уездный комитет, прежде всего, обязан наладить планомерную работу, поднять политический уровень членов партии, привлечь их к активному участию в общепартийной жизни, усилить влияние на беспартийные массы. Словом, наша задача: каждому коммунисту – определенный круг партийных обязанностей. Отвечает ли деятельность общегородской, волостных парторганизаций этим требованиям? Нет, не отвечает. У нас ослабла внутренняя спайка, понизилась партийная сплочённость.

Тут Василий Дмитриевич рассказал об Иване Хозяинове. В зале появилось весёлое оживление.

– Этим примером, – продолжал он, – я хотел сказать, что коммунисты, подобные Ивану, носят те же шкурнические штаны, только пуговицы – назад. Наша обязанность – перевоспитать их, вырвать из мелкобуржуазной стихии. Для этого потребуется громадная энергия, инициатива, дисциплинированность, революционная выдержка.

Конференция решила «всемерно содействовать продовольственным органам и кооперации в организации товарообмена на основе новой экономической политики», «особенно стремиться к претворению в жизнь наказа СТО об организации хозяйственной жизни на основах широкой самодеятельности мест – фабрик, заводов, посёлков и волостей».

Пожар

13 июля 1921 года в 1 час дня загудел знакомый надеждинцам гудок.

Иван Петрович Сапожников собрался было в газоэлектрический цех. Заведующий И. А. Тетельбаум позвонил ему, с радостью сказал: – Иван Петрович, к испытаниям всё готово. Приходите побыстрей. Собираемся начинать.

* 21 августа 1921 г. Иосиф Тетельбаум крестился в Спасо-Преображенском соборе Надеждинска и венчался с Анной Андреевной Лузиной, жительницей Надеждинска. Спасо-Преображенский собор снесли в 1931 году.

«Вот заливается, рабочих второй смены вызывает», – подумал Иван Петрович, на ходу застёгивая ворот рубашки. Он уже взялся за дверную ручку, звуки гудка слились с продолжительным телефонным звонком.

– Иван Петрович, в лесу пожар, огонь к нашим дровам подбирается. Людей там немного, не смогут потушить, – с дрожью в голосе говорил на другом конце провода начальник заводской пожарной охраны.

– Только без паники. Что говоришь делать? Минутку. – Сапожников позвонил заинтересованным лицам, заручился их согласием на крайнюю меру. – Ты слушаешь меня? Немедленно свяжись с заведующими всех основных и вспомогательных цехов, кроме газоэлектрического. Скажи от моего имени, чтобы останавливали работы. Быстрее организуй людей. Я обеспечу транспорт.

Документ с трудом читается. В пишущей машинке, которая печатает ещё в старой орфографии, высохла лента, но мне добрые слова легко и приятно перепечатать и навсегда запомнить

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего инженер И. А. ТЕТЕЛЬБАУМ служил заведующим Газо-Электрического цеха Надеждинского завода Богословского Горнозаводского треста с 4/II-20 г. по 3/IX-22 г. За время своей службы инженер Тетельбаум проявил большую инициативу в смысле расширения оборудования вверенного ему цеха, и успешно довёл до конца целый ряд порученных ему новых установок. Из них следует отметить установку и сборку паровой турбины «Вестингауз» 3.000 киловатт, устройство механической уборки золы в центральной котельной по его проэкту и ряд капитальных ремонтов, как паротурбин, так и крупных электромоторов трёхфазного тока высокого напряжения.

К своим текущим обязанностям инженер Тетельбаум относился в высшей степени добросовестно. Службу в Богословском Горнозаводском тресте оставил по своему желанию.

Зам. Председателя Правления треста инженер И. Субботин

– В лесу большой пожар, – Иван Петрович предупредил Тетельбаума, – Я на полчаса задержусь. Прошу подождать.

Четыре месяца назад Богословское райметалправление по рекомендации уездного комитета партии назначило бывшего моряка революционного Балтийского флота коммуниста И. П. Сапожникова на должность заведующего Надеждинским заводом.

33-летний, теперь уже «сухопутный» моряк, «входил в колею». Товарищи по партии, как могли, помогали новичку. Особенно глубокий след в его жизни оставил приезд М. И. Калинина с агитационно– инструкторским поездом «Октябрьская революция». На всю жизнь запомнились ему такие черты характера Михаила Ивановича, как всепобеждающая страстность, беспредельная преданность делу революции, необыкновенная скромность и человечность. Многое почерпнул он для себя из выступлений Всероссийского старосты. Потом сам за собой заметил, что работать стал уверенней, спокойней[4]4
  В своих воспоминаниях благодарный Сапожников не забыл отметить, что Калинин своей властью повысил ему хлебный паёк. Об этом написал в своей книге «Уральский Кронштадт» (1983) краевед М. И. Дайбо.


[Закрыть].

Не успел поезд «Октябрьская революция» уйти из Надеждинска, Уральское промышленное бюро Высшего Совета Народного Хозяйства на Урале (Уралпромбюро) телеграфировало о сокращении производства до минимума.

Правда, ни для кого это не было новостью. Буквально через неделю после шестой уездной партконференции состоялось районное совещание технических работников, которое выработало конкретные рекомендации по свёртыванию работ.

На этом же совещании так остро, как сейчас, проблема закрытия завода не стояла. Все чего-то ждали. Телеграмма из Екатеринбурга окончательно прояснила обстановку: надеяться не на что. Засуха в Поволжье окончательно уничтожила надежды крестьян на урожай, рабочих России – на повышение пайка. В Надеждинском заводе он сократился с 28 фунтов до 22,5 фунта муки на человека в месяц.[5]5
  22,5 фунта = 10,2 кг. В день на человека приходилось 0,34 кг. По энергетической ценности необходимо 1,3 кг муки в день на человека.


[Закрыть]

Жутко, страшно, но следовало решать поставленный жизнью вопрос: или освободить металлургов на сенокос и полевые работы (хоть сенной муки запасут на зиму), или продолжить выпуск продукции и навсегда потерять исстрадавшихся, но преданных предприятию людей.

Богословское райметалправление, учитывая рекомендации совещания технических работников, указания Уралпромбюро, укома партии, решило временно отступить, на месяц (с 15 июля по 15 августа) закрыть цехи, кроме тех, которые непосредственно удовлетворяли потребности населения, обеспечивали будущее предприятия.

Никто не предполагал, что завод замрёт на 2 дня раньше намеченного срока под тревожное завывание гудка, извещающего рабочих об очередном лесном пожаре, о голоде, костлявые руки которого уже добрались до надеждинцев.

Около часа ушло у Ивана Петровича на то, чтобы найти транспорт для рабочих, отъезжающих в лес. В газоэлектрический цех он пришёл с большим запозданием. Но его ждали. В этот беспокойный, тревожный день здесь было необычно торжественно. Виновниками торжества являлись заведующий цехом И. А. Тетельбаум, мастера П. Г. Озеров и М. А. Прозоров, квалифицированные рабочие Щегольков, Смирнов, Синицын, Скачков, Сюткин, Зуев, Еловских.

В своё время завод получил турбину в три тысячи киловатт, изготовленную фирмой Вестингауза. Она предназначалась для Каквинской районной станции, длительное время лежала на складе. Пока суть да дело, потерялась документация, исчезли некоторые узлы.

Группа рабочих и мастеров под руководством Тетельбаума, не имевшая ранее дела с турбинами подобной системы, изготовила недостающие детали, отлила 300-пудовую фундаментную плиту, установила в котельной конвейер. Словом, надеждинские левши обошлись без представителей фирмы, без монтажных чертежей и спецификаций. Испытание прошло успешно.[6]6
  Всё было так, как написано в Удостоверении Иосифа Тетельбаума, подписанном И. Субботиным. Только отдельные успехи не устраняли глобальную разруху, завод останавливался. В таком положении надо было уезжать туда, где была жизнь, где настоящие специалисты ещё руководили производством. Но Иосиф остался, и еще много инженерных дел он успел сделать до отъезда 3 сентября 1922 года.


[Закрыть]

– С такими рабочими отступления нам не страшны. Завод будет жить, – сказал Иван Петрович, пожимая руки монтажников.

Свидетель этих событий сотрудник прозтехотдела Уралпромбюро Каменский писал: «Надеждинский завод, обескровленный, обезлюженный, находящийся в самом глухом, самом неплодородном углу Северного Урала, сохраняет до сих пор поистине изумительную жизнеспособность». Сапожникова он охарактеризовал как «чрезвычайно энергичного и вдумчивого администратора, сохраняющего удивительную выдержку в самой удручающей обстановке». В заключение Каменский подчёркивал: «Нельзя допустить, чтобы наш лучший завод дошёл до того состояния, в каком сейчас очутились Мотовилиха и некоторые другие предприятия Урала».

Первый приезд Рутгерса

В последних числах августа на Надеждинский уезд неожиданно обрушились долгожданные дожди. По-весеннему зашумели обмелевшие за лето реки. Появилась возможность начинать сплав.

Зима 1920-21 гг. была малоснежной. Толщина снежного покрова не превышала 14 вершков (один верш. = 44,4 мм). Весна выдалась дружной. Половодье закончилось в считанные дни. Надеждинцы не успели сплавить дрова к местам потребления. Старые запасы их кончились, заводу угрожал топливный кризис[7]7
  Может показаться непонятным, зачем нужно так много дров. Дело в том, что вся энергетика металлургического завода того времени основана на дровяном топливе. Из дров в углевыжигательных печах получают древесный уголь, который является топливом для доменных печей, выплавляющих чугун. При работе доменной печи выделяется доменный газ, в состав которого входит газ СО, тот самый горючий ядовитый угарный газ.
  Доменный газ используется как топливо для мартеновских печей, выплавляющих сталь, печей нагрева металла в прокатных цехах, паровых котлов, а также для газовых двигателей, приводящих электрогенераторы в газоэлектрическом цехе. Заведующим газоэлектрическим цехом Надеждинского завода был мой дед, Иосиф Тетельбаум.
  Мой папа, Пётр Иосифович Тетельбаум, вспоминал, что работа в газоэлектрическом цехе была очень ответственной, выработанной электроэнергией снабжались потребители завода, и её хватало ещё на освещение города. Бывало не один раз, что Иосифа привозили домой без сознания от отравления газом, но Иосиф, как только приходил в себя, снова шёл в родной цех.


[Закрыть]. Поэтому уездгорисполком и райметалправление в конце августа бросили клич: «Все – на сплав!».

Не хватало продовольствия, рабочих всех специальностей. Завод 15 августа так и не удалось открыть. Сапожников, как, впрочем, все ответственные работники, целыми сутками пропадал на сосьвенских и каквинских элеваторах, словом и делом помогал сплавщикам.

Этот день ничем не отличался от других. Дождь усердствовал с утра. И часа не прошло, как Иван Петрович промок до ниточки, зашел во времянку погреться. Наскоро сколоченную будку сплавщики заняли задолго до Сапожникова. Он едва пробился к раскалённой печке-«буржуйке».

Бледный, худой, Иван Петрович после закрытия завода совсем осунулся. О том, что он живёт, не теряет бодрости духа, говорили его глаза. Спрятанные глубоко под густыми чёрными бровями, они лихорадочно блестели.

Рабочие, видя такое дело, обычно не приставали к нему с расспросами. Но в этот раз они как бы ожидали его. Не успел Сапожников повесить промокший пиджак, снять раскисшие верёвочные чуни, сидящий рядом пожилой кряжистый сплавщик спросил:

– Иван Петрович, слух идёт, будто завод наш иностранцам отдавать собираются. Правда ли это?

– Верно, батя, говорят. Из губернского комитета партии недавно в наш уком звонили. Сказали: готовьтесь, мол, арендаторов встречать.

– Как же это так? – с нескрываемой обидой рабочий продолжал допрос заведующего. – Зазря, значит, кровь-матушку проливали, власть-то завоёвывали, буржуи, значит, опять верховодить будут?

– Это ты напрасно. Что-нибудь знаешь о X съезде партии? Нет? На этом съезде партия во главе с Лениным заявила, что политика «военного коммунизма» изжила себя, и новый курс на будущее определила. Добивать буржуев будем уже не штыком, а своим трудом да буржуйским же рублём. Как, говоришь? А так вот, скажем: господа капиталисты, нам пока не хватает денег и знаний для восстановления промышленности. Мы разрешаем вам похозяйничать на некоторых, не абсолютно необходимых нам предприятиях. Хозяйничайте, но под контролем Советской власти и столько времени, сколько она захочет. Так что власть-то нашу никто передавать в руки буржуев не собирается. Я вот лично думаю: пока ленинская партия существует, не будет возврата к старому, не будет отказа от революции.

– Умно придумано, – зашумели повеселевшие рабочие. – Иван Петрович, а как Вы думаете, согласятся на это буржуи?

– Не знаю, согласятся они с предложением нашего правительства или нет, одно точно могу сказать: оно не каждого капиталиста в Россию пустит. Дверь времянки неожиданно распахнулась.

– Иван Петрович, меня Виталий Степанович прислал, – прямо с порога заявил служащий конторы заводоуправления – Просил передать Вам, что иностранцы приехали.

Виталий Степанович Гулин[8]8
  Гулин Виталий Степанович (1892 —?) в отличие от партийных персонажей в истории отмечен. После руководства Богословским округом он занимал ряд ответственных постов в системе главков ВСНХ, изучал опыт предприятий США и Германии (1930), окончил Высшие академпромкурсы (1937), писал технические статьи, был директором горно-металлургического комбината в Казахстане.
  Репрессирован (1938), 19 лет провёл в лагерях Магадана. Работал в обществе «Знание».
  Под конец жизни стал персональным пенсионером союзного значения.


[Закрыть] – сын саткинского рабочего, член РКП(б) с февраля 1920. В Надеждинск прибыл 30 июля 1920 года по назначению Уралпромбюро. Он занимал пост председателя Богословского райметалправления.

В будке установилась мертвая тишина. Надевая влажные чуни, Иван Петрович разрядил обстановку, бодро сказал:

– Не волнуйтесь товарищи. Друзей от врагов в гражданскую мы отличать научились. И сейчас разберёмся, с какими намерениями к нам иностранцы пожаловали.

Сапожникову долго разбираться не пришлось. Как услышал, что представители губернских организаций называют членов экспедиции «товарищами», так сразу решил: «Свои приехали».

Без особого труда Иван Петрович определил и руководителя группы иностранцев. Себальд держался непринуждённо, с достоинством, разговаривая, энергично жестикулировал.

В Надеждинск Рутгерс приехал в хорошем настроении. Его радовали итоги обследования Кузнецкого бассейна, доброжелательное отношение руководителей Сибревкома к идее комбинированного использования природных богатств Сибири и Урала.

Проливного дождя, начавшегося утром, Себальд, кажется, не заметил. Он настоял на немедленном осмотре предприятия. Нетерпение Рутгерса можно было понять. В последние месяцы он столько слышал о Надеждинском заводе! И вот теперь предстояло увидеть его собственными глазами.

За 42 года жизни Рутгерс, путешествуя по Европе, Азии, Америке, многое повидал. Его трудно было чем-либо удивить. Но то, что он увидел здесь, на Надеждинском заводе, страшно его поразило.

Завод, как бывало, не дышал полной грудью. Изредка кое-где пробегал паровичок, прерывисто свистел и исчезал. Сильное оживление заметно было только у длинного сарая с выбитыми стеклами, расположенного близ конторы. Рутгерс, проходя мимо него по захламлённой территории, поинтересовался, чем вызвано это оживление.

– Рабочим разноцветные талончики на паёк выдают, – пояснил Виталий Степанович.

Себальд, ровным счётом ничего не понял, но из вежливости промолчал.

* Краевед М. Дайбо в своей книге, в которой использовал воспоминания Сапожникова, приводит ещё один эпизод с участием Иосифа Тетельбаума, как технического специалиста. Это событие не отмечено Субботиным, но вполне могло быть. Речь идёт о ремонте газового двигателя, который потребовал изготовления и монтажа сложной детали. Этот эпизод в литературном виде описан в романе А. Вавилова «Утро века».

По первому требованию Ивана Петровича сторожа открывали двери цехов. В громадных помещениях стояли машины, не вертелись маховики, беспомощно висели на шкивах ослабевшие ремни, бездействовали домны и мартены. Жутко стало Себальду, привыкшему к обычной на заводах стукотне, сердце его замерло, напрасно искал он признаков жизни в этих больших производственных зданиях. Говорить не хотелось (да и не до разговоров было). Рутгерс машинально записывал в блокнот: «Семь домен… Девять мартеновских печей… Прокатные станы… Модерные, как в Америке, литейные, механические мастерские, паровые молоты, мостовые краны…».

* Вот отрывок из книги М. Дайбо:

… Новая беда: появилась трещина на рубашке цилиндра паровой машины в газоэлектрическом цехе, она уже распространилась и на корпус цилиндра. Машина заграничная, запасных частей нет. Самим отлить? Собрали на совет лучших литейщиков, токарей. Но ведь формовочные пески не обновлялись давно, марки чугуна перемешаны, токарные станки разбиты…

– Попробуем. Только ты шибко не вини нас, если придется десяток отлить ради одной годной.

Попробовали, повозились и отлили не десяток, а только две – обе оказались добротными. А токарь Иван Чеканов изловчился эти сложные детали обточить с большой точностью.

Прежде чем новый кожух вставить на место надо нагреть корпус, а он с трещиной… Не разорвет ли его при нагреве? Поручиться никто не может.

– Если разорвет, вредительство мне не пришьют? – полушутя спросил директора главмех Шляпников и взялся за эту ответственную работу сам.

Трое суток корпели над машиной. Вывезли в машиностроительный цех, установили приспособление и приборы, контролирующие расширение корпуса и температуру масла. Нагревали, охлаждали и вот – победа: кожух на месте!..

… Медленно, со скрипом, завод все же набирал темпы…

Может быть, неприятное ощущение страшной тишины Себальд Рутгерс пронёс через всю жизнь. Но, к счастью, он относился к категории тех людей, которые не поддавались настроению, смело, до конца воевали за свои идеи.

В Екатеринбурге Себальд снова повеселел. Для этого у него были основания. Председатель Уральского экономического совещания (Уралэкосо – местный орган Совета Труда и Обороны) согласился с предложениями организационной группы.

Л. К. Мартенс обещал незамедлительно прислать в Москву положительный отзыв о проекте. Он по поручению Ленина прибыл на Урал во главе комиссии, которая занималась обследованием заводов, вырабатывала рекомендации по составлению смет и калькуляций.

«Владимира Ильича волновало положение уральской промышленности, – писал потом Мартенс в своих воспоминаниях, – и я получил от него поручение поехать на Урал, чтобы на месте выяснить больные места».

«Первый шаг сделан, – решил Себальд. – Дело – за вторым».

* Сапожников в силу недостатка знаний допустил ошибки. Он считал, что в газоэлектрическом цехе ремонтировали паровую машину, но водяная рубашка бывает только у газовых двигателей. При сборке двигателя корпус цилиндра никогда не нагревают. Нагревать могут только рубашку, которая охватывает цилиндр. Такие вещи должен знать не только инженер, но и квалифицированный рабочий.

Краевед М. Дайбо подвёл главного механика, приписав ему опасное предложение нагревать корпус цилиндра двигателя.

На приёме у Ильича

Видимо, или перед отъездом экспедиции в Сибирь и на Урал, или в разговоре по телефону Ленин пообещал принять Рутгерса, Хейвуда и Кальверта. Как бы там ни было, Себальд, вернувшись в Москву, написал Владимиру Ильичу письмо, в котором напомнил ему об этом обещании. Ленин не заставил долго ждать себя. Через три дня, 19 сентября 1921 года, встреча состоялась.

Модель газового двигателя

Рутгерс шёл в Кремль к давно знакомому человеку. До этого он дважды беседовал с Лениным: в 1918 г., вскоре после приезда из Америки, и в октябре 1919 г., перед тем, как отправиться по поручению Ильича в Амстердам. Обе встречи оставили неизгладимый след в жизни голландского коммуниста.

Себальд вспомнил, как в первый раз шёл с бьющимся от волнения сердцем по этой дороге, думал: «Пригласил меня не кто-нибудь, вождь первой в мире пролетарской революции!» Но после приветственных слов Рутгерс почувствовал, что беседовать ему предстоит с самым простым, самым человечным человеком. «Замечая, – писал потом Себальд, – что я затрудняюсь ответить на тот или иной вопрос, он незаметно переходил к другому и сумел выудить из меня много конкретных сведений и фактов».

В ходе второй беседы от взгляда Рутгерса не ускользнуло то, что Ленин, «несмотря на серьёзность положения (Деникин угрожал Орлу – А.М.), был в самом бодром расположении духа и даже несколько раз шутил».

И уж никак Себальд не мог забыть постоянную заботу Ленина о товарищах. В первый раз «он… особо осведомился о том, хорошее ли помещение отведено нам, обеспечены ли мы всем необходимым и вообще не нуждаемся ли мы ещё в чём-нибудь», во второй – «о том, достаточно ли было сделано во время подготовки к моей поездке для того, чтобы она была сопряжена с возможно меньшими опасностями для меня».

Подумав над всем этим, не удивляешься, читая следующие строки воспоминаний представителя японского рабочего движения, участника III конгресса Коминтерна Уидао Тагути: «В том, как Рутгерс произносил имя Ленина, чувствовалось его глубокое уважение и кипящая, словно горячий источник, любовь к вождю».

Себальд, хотя и видел в Ленине близкого, родного человека, но волновался сейчас не меньше, чем перед первой беседой. Он беспокоился за Хейвуда и Кальверта, особенно за последнего. Кальверт любил поговорить в духе ИРМ (вроде: «Американская техника и русская революция – это грандиозно!»).

Но Рутгерс опасался напрасно. Ленин сразу же задал деловой тон разговору и поддерживал его до конца. Идеология ИРМ ему была хорошо известна. Ильич хотел подробнее расспросить об итогах работы экспедиции в Сибирь и на Урал, о перспективах задуманного Рутгерсом большого дела.

– Богословский район, – рассказывал Ленину Себальд, – явился для нас настоящим сюрпризом. Это полнейший комплекс природных ресурсов. Сам Надеждинский завод с его современным оборудованием, электрической и паровой станциями может производить почти всё. К великому сожалению, предприятие сейчас бездействует.

Рутгерс на какое-то мгновение представил увиденную им в Надеждинске картину, замолчал.

Владимир Ильич воспользовался образовавшейся в беседе паузой, спросил:

– Скажите, пожалуйста, какую связь мы усматриваем между Надеждинским заводом и Кузбассом?

– Район имеет собственную железную дорогу до Сосьвенского завода. Оттуда по реке Сосьве в течение всего навигационного периода можно поддерживать связь с Томском. По водному пути из Сибири в Надеждинск пойдут продовольствие и кокс, из Надеждинска в Кузбасс – тракторы и всякие сельскохозяйственные орудия для крестьян, детали для починки машин на заводах Кузбасской области. Надеждинск и экономически, и технически связан с группой предприятий в Кузбассе.

Ленин записал в своём блокноте: «Связь Надеждинского завода – а) починка; б) стройка; тракторы и орудия для сельскохозяйственного производства».

– Условия для создания рабочей колонии идеальны, – говорил Рутгерс, – и можно рассчитывать на скорые результаты. Нет только продовольствия и дров. Запас топлива маленький. Пока не доставят продовольствие, новых дров Надеждинск не заготовит. Правительство должно должно объявить вопрос с продовольствием в Надеждинском заводе государственной нуждой. Легче решить здесь жилищный вопрос. Из 3600 рабочих, которые на предприятии есть, 2000 в любой момент готовы его оставить. Так что жилья хватит.

– В московском эмигрантском доме находятся 200 американских лесорубов, – подсказал Хейвуд. – Большинство не может найти работу. Человек 30 сейчас же согласятся отправиться в Надеждинский завод, 15 – в Кузбасс. Они подготовят помещения к встрече основной группы добровольцев. – И он рассказал, как и когда эти рабочие появились в Москве.

Ленин незаметно для собеседников сделал очередную краткую запись в блокноте:

«200 американских лесорабочих находятся в эмигрантском доме (они здесь три недели – приехали через Сибирь). Только немногие нашли работу.

30 должны быть посланы НЕМЕДЛЕННО в Надеждинский завод, 15 – в Кузнецкий бассейн, чтобы строить деревянные бараки, если могут быть годными, поедут все 200 тоже (они должны быть полностью снаряжены)».

– Очень важно, – добавил Рутгерс, – поторопить отправку этих рабочих, принять поскорее решение по всем волнующим нас вопросам.

Организаторы индустриальной колонии запросили «всего 300.000 долларов деньгами», «сверх того хлеба и одежды, чтобы быстрее двинуть необходимые строительные работы тотчас», обещали всю группу (3000 человек – для Надеждинского завода) подобрать из лучших, хорошо знающих соответствующее производство рабочих, заверили, «что создадут твёрдую администрацию», пожелали «непосредственной зависимости от СТО».

«Ответы наши, вспоминал потом Рутгерс, – Ленина более или менее удовлетворили». Владимир Ильич не разделял преувеличенных надежд Хейвуда и Кальверта на то, что инициативная группа найдёт широкую поддержку среди высококвалифицированных рабочих США, любящих Советскую Россию и располагающих денежными средствами, что возможна длительная плодотворная совместная работа значительной части членов организации ИРМ с коммунистами.

Через два дня Ленин написал «ПРОЕКТ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ» организаторов колонии, специалистов и рабочих, едущих из Америки в Россию. Вот 4 пункта этой исторической «подписки»:

«1. Мы обязуемся провести это и КОЛЛЕКТИВНО отвечаем за то, чтобы ЕХАЛИ в Россию только люди, способные и готовые сознательно вынести ряд тяжёлых лишений, неизбежно связанных с восстановлением промышленности в стране, весьма отсталой и неслыханно разорённой.

2. Едущие в Россию обязуются работать с максимальным напряжением и с наибольшей производительностью труда и дисциплиной, превышающими капиталистическую норму, ибо иначе опередить капитализм и даже догнать его Россия не в состоянии[9]9
  Довольно странное пожелание. Мягко говоря, несерьёзное. В свободном обществе производительность труда рабочего не зависит только от пожелания работодателя. Ленин не разобрался в политэкономии, но никто не решился его поправить.


[Закрыть].

3. Обязуемся все случаи конфликтов без изъятия, какого бы рода эти конфликты ни были, передавать на окончательное решение высшей Соввласти России и добросовестно выполнять все её решения.

4. Обязуемся не забывать крайнюю нервность голодных и измученных русских рабочих и крестьян вокруг нашего дела и всячески помогать им, чтобы создать дружные отношения, чтобы победить недоверие и зависть».

Рутгерс и его товарищи приняли все пункты этой подписки без возражений. 23 сентября СТО признал желательным заключение договора.