Текст книги "Новое прочтение старых газет"

Плечом к плечу

Иван Хозяинов не прислушался к совету бабки Ильиничны. Он считал хождение по церквям ненужным занятием, был глубоко убеждён, что творцом всего прекрасного на земле является не бог, а человек.

– От нас самих зависит, – говорил он старушке, – будущее наших детей, нашей страны.

Чем больше Хозяинов рассуждал с Ильиничной, тем дальше отодвигалась личная трагедия. Иван снова начинал жить проблемами дня, живо интересоваться всем, что происходило вокруг.

Вскоре после приезда он забрал выписанных из барака детей, отправился на завод, на котором не один десятое лет, с которым связывал все свои надежды. Предприятие было для него вторым родным домом.

– Пойдешь в снарядную мастерскую, – сказали ему в столе личного состава заводоуправления. – Поработаешь вместе с американцами, а там посмотрим, куда тебя определить.

Угорком знал о возвращении Хозяинова, о том, что взгляды его на новую экономическую политику не изменилась, попросил заводоуправление устроить его туда, где будут работать иностранцы. Граудин надеялся: может быть, они благотворно повлияют на Ивана.

* Один из первых декретов советской власти отменял все сословия и звания, но идейно выдержанные авторы напоминали отменённые титулы, подчёркивая особое достоинство своего пролетарского происхождения.

Приставка фон относится к фамилии и может означать её аристократическое происхождение.

Рабочие из московского иммигрантского дома приехали 26 или 27 декабря. Через два-три дня М. К. Ошвинцев (Гулин был в Москве) по просьбе укома собрал объединённое заседание райправления и заводской администрации с представителями партийной и общественных организаций. Оно определяло место работы зарубежных пролетариев. Мнения присутствующих разошлись. Одни считали целесообразным направить американцев на лесозаготовки, другие – распределить по цехам, растворить их среди русских рабочих.

– Я прошу не забывать, сказал Граудин, когда обстановка накалилась, – что иностранные товарищи, насколько мне известно, имеют свои планы. Они намечают к приезду основной группы рабочих подготовить жильё и базу для производства сельскохозяйственных орудий. Предлагаю дать им возможность заняться станками бывшей снарядной мастерской.

На заводе в своё время существовала такая мастерская. Она сгорела весной 1918 года. Временное укрытие не спасало станки. Они хранились под толстым слоем отбросов и снега, половина их нуждалась в капитальном ремонте. Заседание разрешило иммигрантам совместно с группой надеждинцев, привести станки в порядок, установить их в части здания мастерской, сохранившейся после пожара.

Вопросами жилья занялись Кастиллон и Левчук, станками – французы Гаей и Форже. В небольшую группу входили иммигранты как американского, так и европейского происхождения[21]21
  Автор очерков не знает истории Америки. Все американцы европейского или африканского происхождения (в основном). Коренное население Америки – индейцы и эскимосы.


[Закрыть]. В Москву они добрались из Западной Виргинии, имели определённую политическую закалку. Наверняка, в 1921 году большинство их если не участвовало, то непосредственно наблюдало всеобщую забастовку штата, потопленную в крови правительством президента Гардинга[22]22
  Президент США Уоррен Гардинг (1965–1923) был противником признания Советской России, но не препятствовал помощи голодающим Поволжья.
  В августе 1921 г. по распоряжению Гардин га Госдепартамент США стал выдавать иностранные паспорта американцам, желающим посетить Советскую Россию в частном порядке с предупреждением, что США не могут гарантировать им безопасность.
  При Гардинге восстановлено почтовое сообщение между США и РСФСР.


[Закрыть]. И уж во всяком случае, каждый из них испытал на себе «прелести» американского образа жизни, экономического кризиса.

Иван Хозяинов не возражал против своего назначения. Наоборот, даже обрадовался. Все говорили, что американцы приехали помогать русским двигать вперёд революцию. Иван считал, что партия во главе с Лениным отступила от завоеваний Октября. Сейчас ему интересно было узнать: «Какой же это такой революции собираются служить иностранцы?».

2 января 1922 года – ещё одна славная дата в жизни надеждинской городской партийной организации. Пролетарии разных стран встретились в бывшей снарядной мастерской и начали совместную работу. На Северном Урале родился маленький ленинский Интернационал.

Не сразу между рабочими установилась дружеская атмосфера, растаял ледок отчуждения. Хозяинов, другие надеждинцы внимательно присматривались к приезжим, боялись подходить к ним, потому что не знали их языка.

Языковая преграда стояла также и перед иностранцами. Форже смущала настороженность надеждинцев, он затруднялся объяснить им, что приехали они с самыми добрыми намерениями, а главное – ему казалось невозможным расшевелить изголодавшихся русских рабочих. Своими мыслями он однажды поделился с руководителем группы, тот – с Граудиным.

– Общий язык вы, пожалуй, быстрее найдете в безвозмездном труде. – посоветовал Ян. – Попробуйте провести субботник в помощь голодающим Поволжья.

Предложение секретаря угоркома заинтересовало французов, его поддержали администрации и фабзавком. Для организации субботника создали «тройку», в которую, кроме иностранцев, вошёл Иван Хозяинов. «Тройка» определила круг участников массового мероприятия, время его проведения и объём работ.

15 января прошёл первый совместный субботник, потом второй, третий… Гаей, Форже, их товарищи брались за самые тяжёлые работы, старались быть весёлыми. Вместе с русскими американцы получили за добросовестный, бескорыстный труд дополнительные пайки (часть продовольствия, привезённого с собой, они сдали в детский дом).

* Пролетариат Надеждинска – самый передовой отряд рабочих. Они первыми в Советской России обратились к Ленину с просьбой о национализации завода. Они снесли православный Спасо– Преображенский собор в городе, не дожидаясь, когда центральные власти додумаются до этого.

Это также как в 1918 году власти Екатеринбурга опередили Ленина и Свердлова и сами расстреляли царскую семью.

Незавидную судьбу классического пролетариата Маркса предвидел крупнейший специалист в металлургической промышленности В. Е. Грум-Гржимайло.

Надеждинцы, работая плечо к плечу с иностранцами, иногда забывали о голоде и холоде, о своей тяжелой жизни. Иван увидел в иммигрантах настоящих друзей, уже не сомневался в истинных целях их приезда и впервые заколебался. «Если они выполняют революционное дело, – рассуждал Хозяинов, – значит, я, мои товарищи занимаемся тем же. Может, прав был Грачёв?».

10 марта американские и русские рабочие закончили уборку, очистку и установку станков и другого оборудования бывшей снарядной мастерской. Чтобы предупредить хищение деталей, райуправление запретило широкий доступ в это здание.

Группа Кастиллона подготовила план постройки и ремонта домов.

Москва – Надеждинск – Нью-Йорк

5 апреля 1922 года Ленин беседовал с Л. К. Мартенсом по ряду вопросов. Владимир Ильич, в частности, живо интересовался делом группы Рутгерса. Что мог сказать ему член президиума ВСНХ, председатель Главметалла?

Президиум ВСНХ в январе ознакомился с темпами подготовительных работ с Кузнецком каменноугольном бассейне, на Надеждинском заводе. Его не порадовал ход важного политического дела. Он усомнился в выполнении договора в 1922 году. Для такого заключения были веские основания: затягивалось строительство жилья в Сибири и на Урале, вербовка добровольцев в Америке и Западной Европе.

Что касается Советского правительства, то оно к этому времени почти целиком справилось со взятыми на себя обязательствами, не обеспечило только своевременную доставку хлеба на Надеждинский завод. Хейвуд, видимо, удовлетворился сообщением Смольянинова, претензий к Совету Труда и Обороны не предъявил.

К концу апреля 1922 года в Надеждинск было доставлено 29000 пудов муки[23]23
  29000 пудов = 475 тонн. По энергетической ценности для 3000 человек этого количества хватает на 120 дней. Но питаться одним хлебом нельзя.


[Закрыть] – менее половины обещанного.

Страна остро нуждалась в кузнецком угле, уральском металле.

15 февраля председатель ВСНХ П. А. Богданов выступил на очередном заседании СТО с докладом о ходе организации колонии, поделился соображениями членов президиума на этот счёт. СТО согласился с основными предложениями. Важнейшие обязательства он ввёл в точные хронологические рамки, назвал имена членов временного правления.

Правление должно было представить в СТО окончательный список руководителей колонии, данные о взносах, собранных у иммигрантов, срочно подготовить сметы на имущество и оборудование, наметить планы и сроки приёма предприятий. СТО обязался доставить на Надеждинский завод ранее обещанный хлеб и не предусмотренный соглашением, но затребованный фураж.

В выработке предложений президиума ВСНХ участвовал широкий круг ответственных работников, местных и центральных учреждений. В них нашли отражение и пожелании Богословского горнозаводского управления. Не напрасно В. С. Гулин ездил в Екатеринбург и Москву.

В Надеждинск Виталий Степанович вернулся в начале второй десятидневки нового года. 15 января коллегия райправления совместно с представителями Северо-Уральского бюро союзов и Богословского райкома ВСРМ заслушала его доклад об этой поездке. Он сообщил, что Госплан пересмотрел производственную программу Надеждинского завода, намеченную райправлением на текущий операционный год, увеличил её вдвое, «но при тех же твердых штатах».

– Центр обещает, – сказал Гулин, – снабжать продовольствием без перебоев, которые ранее наблюдались.

Суть своего доклада председатель коллегии свёл к тому, что не следует рассчитывать на быструю поддержку центральных органов.

– Уралпромбюро открыло в Москве торговую контору, – рассказывал он, – в состав которой войдут представители нашего райправления. Они займутся организацией сбыта изделий. Так что пути расширения производства при открывшемся широком товарообмене и купле-продаже надлежит искать самим.

По второму основному вопросу отчёта – о передаче Надеждинского завода «Американскому коллективу» – Виталий Степанович заявил, что «договор окончательно утверждён Политическим управление при СТО, но есть надежды на пересмотр его вновь».

Месяц спустя, 19 февраля, в Надеждинск по заданию правления прибыли коммунисты-интернационалисты Берг и Мазуркевич. Последний предъявил новому председателю коллегии райправления М. К. Ошвинцеву мандат уполномоченного колонии. Гулин накануне уехал Екатеринбург, его отозвали в Уралпромбюро.

Берг и Мазуркевич занялись составлением предварительных смет, срочно затребованных СТО. Уралпромбюро, стремясь оградить представителей колонии от трудностей, потребовало от райправления создать им все условия. Коллегия во главе с Ошвинцевым выработала 12 пунктов таких условий, представила их в письменном виде Мазуркевичу.

Иностранные товарищи, имевшие удостоверения от своего уполномоченного, получали для составления смет необходимые материалы и сведения, как-то: о выполненных производственных программах, наличии всех видов транспорта, сельскохозяйственных угодий, запасов сырья и топлива, заводских квартир; беспрепятственно знакомились с местонахождением рудников, лесозаготовок, угольных копей и т. д. Предписанием оговаривалось, что все работы, «сопряжённые с удовлетворением того или иного запроса, должны производиться силами и средствами АИК».

Дело организации колонии сдвинулось с мёртвой точки. Но достигнутого было далеко не достаточно для того, чтобы быстро наверстать упущенное время, особенно это касалось Надеждинского завода. Малочисленная группа иммигрантов, как она ни старалась, не могла, конечно, выполнить огромный объём подготовительных работ.

Переработать соглашение с колонией первым предложил представитель Советского правительства в совете правления В. С. Шатов. 15 марта он сообщил в СТО, что сроки договора нереальны, что 1922 год целиком уйдет на подготовку. Вместе с тем он отметил, что первый опыт «привлечения революционно настроенных иностранных рабочих и специалистов к делу восстановления нашей крупной промышленности» имеет большое политическое значение. Шатов предложил выделить хлеб и фураж для Надеждинского завода.

Ленин, узнав обо всём этом от Мартенса, писал в СТО и СНК: «Надо проверить и обратить серьёзное внимание. Это исключительная концессия, представленная нами американским рабочим по специальному разрешению Политбюро. Без специальной поддержки и проверки дело может окончательно развалиться».

Споры о том, быть или не быть колонии, продолжались. Некоторые хозяйственные учреждения настаивали на аннулировании договора. Председатель Госплана Г. М. Кржижановский высказался за сужение работ. «Главная трудность, писал он В. А. Смольянинову, – не в снабжении Надеждинского завода рабочей силой и техническим персоналом, а, прежде всего и более всего, в тех больших капитальных вложениях, которые связаны с нормальным ходом этих предприятий». Глеб Максимилианович далее указывал, «связь Кемерово с Надеждинским заводом не может быть выполнена силами существующего транспорта», что это «потребует громадных специальных затрат». Он считал, что Советскому правительству в тяжёлых хозяйственных условиях не под силу финансировать столь обширное предприятие.

Пока шли споры, в Америке развернулась агитационно-пропагандистская кампания за отъезд рабочих в Кузбасс и на Надеждинский завод. Возглавил её американский организационный комитет (контора «Кузбасс»). Он имел свой печатный орган. 20 мая в Нью-Йорке вышел первый номер бюллетеня «Кузбасс», в котором было опубликовано письмо Мазуркевича, отправленное им в Западную Виргинию. Уполномоченный правления, не приукрашивая, рассказывал американцам о техническом оснащении Надеждинского завода, о жизни и работе иммигрантов, местного населения в далёком уральском городе. Он, например, сообщал о трудной жилищной проблеме («но мы сможем обеспечить квартирами 150 американских семей»), призывал «послать хороших людей, чтобы усилить доверие к нам русских рабочих».

«Те, кто не верит в Советскую республику, говорилось в передовой статье Рутгерса, помещенной в первом же номере бюллетеня, – могут остаться дома».

Выстрел под Андриановичами

5 июня 1922 г. Хозяинов зашёл, как часто бывало, после работы в сортопрокатный цех за своим старшим сынишкой, который трудился вместе с Васей Рычковым.

Смена кончалась, но прокатчики не разошлись по домам, сидели у стана «320». Иван не удивился этому. С обеда зарядил дождь, рабочие пережидали его, боялись выглянуть на улицу, промочить свою ветхую одежонку.

Хозяинов встряхнул с кожаной фуражки крупные капли воды, присел вместе со всеми. На него никто не обратил внимания. Беседа, начавшаяся до Ивана, продолжалась.

– Сказывали, передовой отряд сдаёт позиции, к военному коммунизму вернётся? – с ехидцей спрашивал Граудина бородатый рабочий.

– Зачем собственные мысли приписывать другим. Ты пока первым заявил мне об этом. Ни от Ленина, ни от кого другого ничего подобного я лично не слышал, спокойно отвечал Ян. Он 27 марта – 2 апреля представлял интересы надеждинских коммунистов на XI съезде РКП(б), прекрасно помнил всё, о чём там говорилось, особенно речи Ленина, и охотно удовлетворил просьбу секретаря партячейки А. И. Кайсина, согласился ответить на вопросы, интересующих рабочих. – Владимир Ильич сказал, что отступление окончено, и поставил задачу наступления на капитализм. При этом он вовсе не звал вернуться на позиции военного коммунизма. Ведь отступление тоже не означало прекращения социалистического строительства, как это год назад кое-кто предполагал.

Хозяинов в течение года так и не отказался полностью от своих заблуждений, но уже значительно изменил отношение к нэпу. Иначе быть не могло: он наблюдал отчаянную борьбу коммунистов с мелкобуржуазной стихией. Сейчас Иван старался уловить нить беседы.

– Никто ещё, дорогой товарищ, не знает, чем было отступление и к чему оно привело, – настаивал бородач. – По-моему, за год от революции ничего не осталось, ничего нам новая экономическая политика не дала.

Если Хозяинов колебался, сдавал позиции, то это вовсе не значило, что отношение к нэпу изменили остальные заблуждавшиеся. Их в городе было достаточно. Они подразделялись (конечно, очень и очень условно) на две основные категории.

Одни, как было с Хозяиновым, не хотели признавать на командных постах старых специалистов, возражали против торговли, денежных знаков, хозяйственного расчёта, восприняли нэп как «возврат к старому». Часть их протестовали против сдачи предприятия иностранным рабочим.

Бородач и другие не считались с объективными законами развития нового общества в мирных условиях, роптали на налоговую систему (при военном коммунизме продукты сдавали только крестьяне, теперь государство пополняло продовольственные фонды и за счёт пролетарских элементов). Принцип их жизни выражался в трёх категорических словах: «Подай, хоть лопни».

Угорком предпринял ещё одну попутку вылечить больных «левизной» коммунистов, повлиять на широкие массы трудящихся. 1 апреля он открыл школу политграмоты, посещение которой для членов РКП(б) считалось партийной обязанностью.

Однако и эта попытка политического воспитания большевиков-надеждинцев не увенчалась успехом. Снова сказалось отсутствие финансовых и материальных ресурсов. Угорком сократил штаты до минимума, свёл на нет инструкторский аппарат, закрыл газету «Северный рабочий» (вместо неё длительное время издавалась устная газета того же наименования). Дело усложнялось частой сменой сотрудников. А первое полугодие 1922 г. общий отдел пережил шесть заведующих, организационный – целиком обновился дважды. Постепенно читать лекции стало некому. Угоркому в этих условиях очень трудно было пропагандировать решения съезда в коллективах предприятий, особенно на селе. Волкомы оказались по существу предоставленными самим себе. Они не могли противостоять недовольству крестьян, вызванному большими ставками продналога.

Внутриполитическая обстановка оставалась напряжённой. Она усугублялась начавшимся финансовым кризисом. С 1 мая Главметалл ВСНХ перевёл уральскую промышленность с государственного снабжения на хозяйственный расчёт. Рабочим задерживали выдачу зарплаты, она обесценивалась. Денежные знаки, которыми пренебрегали, от которых, как от пережитка прошлого, старались избавиться, снова занимали свое место в жизни человека.

– Очень приятно было бы сегодня же, – доказывал Граудин, – каждого из вас накормить и одеть. Но представьте молодожёнов: одного с наследством, другого – без ничего. Которому легче семью поднять? Конечно первому. А мы с вами представляем второго. Царское правительство, белогвардейцы да иностранные интервенты оставили нам такое наследство, с которым стыдно на люди показаться. Придётся немало поработать, чтобы окрепнуть самим и поднять на ноги наше общее любимое дитя – Республику Советов. Вот Ленин и призывает коммунистов переломить себя и признать открыто свою недостаточную подготовленность к наступлению. Мы должны теперь во что бы то ни стало научиться торговать, рачительно хозяйствовать, чтобы вытеснить частника с внутреннего рынка. Проверкой же нашей выучки, приобретённых навыков хозяйствования послужит начавшийся финансовый кризис.

Ян заметил, как светлеют, проясняются лица рабочих, ещё раз наглядно убедился в необходимости широкой разъяснительной работы. Всё до сих пор сделанное угоркомом показалось ему незначительным, мизерным в сравнении с теми гигантскими задачами, которые партия поставила перед коммунистами, всем советским народом. «Завтра я должен рассказать об этом в своём докладе», – решил Ян. Он готовился выступить на VIII (очередной) уездной партконференции, состоявшейся 6–9 июня. Кстати, Граудин снова был избран ответственным секретарём.

Разговор продолжался. Хозяинов, как и все рабочие, очень внимательно слушал делегата съезда. Он любил собрания, митинги, не раз наблюдал Я. Граудина, И. П. Сапожникова, Д. М. Алексеева. Ему нравилось в каждом ораторе искать что-то особенное, неповторимое.

Ян привлекал Хозяинова тем, что говорил, не раздражаясь, свободно, ненавязчиво, так, как будто советовался с аудиторией. Ивана Петровича он уважал за выступления принципиальные, справедливые, энергичные. Непревзойдённым оратором Иван считал Дмитрия Михайловича. Ивана воодушевляли не только пламенные слова 35-летнего председателя райкома ВСРМ. Алексеев был инвалидом. В первую русскую революцию жандармы перебили сухожилия обеих его рук. На трибуне он напоминал Хозяинову подстреленную, но вечно парящую в воздухе, птицу.

Но кто бы ни выступал перед рабочими, Хозяинов всегда находил что возразить, всегда высказывал свою точку зрения.

И сейчас ждал, когда Граудин кончит говорить, ему хотелось рассказать рабочим обо всём том, что он пережил за год, поделиться своими взглядами на нэп. Да так и не дождался. К Яну подошёл Кайсин, что-то прошептал на ухо. Иван заметил, как ответственный секретарь угоркома побледнел, застегнул до этого распахнутые полы солдатской шинели.

– Товарищи, – тихо, но очень отчётливо сказал Граудин, – сегодня в первой половине дня под Андриановичами раздался злодейский выстрел. От руки классового врага пал один из лучших наших товарищей коммунист районный продовольственный комиссар Токтуев[24]24
  Эпизод с коварным убийством современной документальной истории неизвестен, но здесь очень выдержан в духе социалистического реализма. Не хватает только указать полное имя продовольственного комиссара Токтуева и место установки памятника.
  Андриановичи очень глухое место в болотах, где никогда не было никаких сельхозугодий, и искать там хлеб бессмысленно.


[Закрыть].

Никто не знал, когда и кем была передана Кайсину эта страшная весть. Рабочие, не сговариваясь, сняли головные уборы, как один, поднялись с мест. В цехе воцарилась необыкновенная тишина. Сквозь шум непрекращавшегося дождя слышны были только свистки паровичков, снующих по заводским железнодорожным путям.

Сообщение поразило Хозяинова в самое сердце, оно окончательно перевернуло его душу. Токтуев раньше работал на заводе, был учеником Ивана. В политике ученик оказался способнее учителя. Сейчас, тяжело переживая гибель товарища, Хозяинов думал: «Враг не дремлет, враг наступает. Значит, революция продолжается». На этот раз он так и не произнёс ни слова.

Рабочие решили трудиться по 12 часов в сутки, из них четыре часа выпускать прокат для нужд сельского хозяйства[25]25
  Если не знать специфику прокатного дела, то можно и поверить фантазиям журналиста.
  В прокатном цехе непрерывный сменный график, если рабочие стали работать больше, то это значит, что какая-то смена осталась без работы. Произвольно перестраивать сортамент прокатного стана тоже никто не будет.


[Закрыть].

– Это был ответ коллектива на происки врага, его вклад в выполнение решений XI съезда партии, в укрепление и развитие ленинской экономической политики, – вспоминает теперь Василий Александрович Рычков.