Текст книги "Новое прочтение старых газет"

Второй приезд Рутгерса

13 июля 1922 года. Раннее летнее утро. Поезд медленно приближается к Надеждинску. Семья Рутгерса уже давно на ногах. Никому не спится.

– Ещё один поворот, – говорит Себальд, глядя на позолоченные верхушки сосен, – и покажется Надеждинск.

Проехали один поворот, второй, но ни жена, ни дети города не увидели.

– Где же Надеждинск? – смеясь, спросила Берта. В этот момент поезд выехал из леса, и она заметила огромное облако дыма, воскликнула: – Себальд, смотри, пожар!

– Не пожар это – дым углевыжигательных печей, – весело отвечал Рутгерс – За этим облаком и скрывается Надеждинск.

Себальд, как всегда, был полон энергии, неудержимого стремления вперёд. Он торопился в Кемерово – на новое местожительство, долго задерживаться в Надеждинске не собирался. Рутгерс хотел посмотреть, как устроились прибывшие в июне «кузбассовцы», как идут дела у Ван Гоффена.

Агитационная кампания, развёрнутая нью-йоркской конторой «Кузбасс», не прошла бесследно. В Москву в конце апреля прибыла первая группа американских добровольцев. Правление отобрало из неё 6 специалистов, седьмым был известный американский инженер Ван Гоффен. Он перед отъездом в Россию пять лет занимал ответственную должность на крупнейших сталелитейных заводах «Юнайтед стейтс стил корпорейшн» в городах Герри и Чикаго. По заданию правления «семёрке предстояло обследовать Богословский район (в том числе Надеждинский завод), составить программу бегоэксплуатации на ряд лет. 5 мая она выехала из советской столицы и добралась до Надеждинска в середине месяца.

28 мая пароходом «Варшава» в Петроградский порт прибыла вторая группа американцев (в пути к ней присоединились рабочие западноевропейских стран).

Пароход причалил к берегу под звуки «Интернационала», исполняемым военным оркестром, под аплодисменты и возгласы «Ура!» петроградских рабочих, огромная толпа которых собралась на набережной.

С парохода на приветствия восторженно отвечали иностранные пролетарии, их жёны и дети. Шляпы, грудь каждого из них украшали красные цветы и ленточки.

На торжественном митинге представитель Петроградского губкома РКП(б) сказал несколько тёплых слов мужественным рабочим, выпазил надежду, что они в своих письмах в Америку и Западную Европу расскажут правду о Советской России, помогут ей расширить круг зарубежных друзей. Митинг завершился парадом воинских частей.

Недолго гостили американские рабочие в Петрограде – колыбели Октябрьской революции, 4 июня они выехали в Кемерово и Надеждинск.

В Екатеринбурге группа разделилась. На Надеждинский завод поездом отправились 23 интернационалиста (с жёнами и детьми – около 40 человек). В их числе были слесарь 23-летний голландец Коос Янович Фис с молодой супругой Нелл Фис, 40-летний американец Иван Иванович Якоби (не ручаюсь за точность произношения: фамилии, имена, отчества иностранцев надеждинцы писали по-своему; так 30-летний бельгийский фрезеровщик Ван Доорен по документам значится как Карл Иванович Вандоренко) и другие.

Надеждинск принял добровольцев не менее приветливо, чем Петроград.

– Это была очень дружеская встреча, – вспоминает сейчас Нелл Фис. – Нас сердечно приветствовали представители партийных, профсоюзных и советских организаций. Правда, погода немного подвела. Перед нашим приездом прошёл сильный дождь. Улицы города превратились в глубокую, скользкую массу. Мы были в лёгких туфельках, тонких чулках. Что делать? Под общий смех женщины добрались до нового местожительства на спинах мужчин. Но это нисколько не повлияло на наше настроение. Ведь нас заранее предупредили о трудностях, мы знали, на что шли.

Рутгерсу повезло больше, чем пролетариям из второй группы. Дело было даже не в погоде. В Надеждинске Себальд встретил маленький ленинский Интернационал, который уже насчитывал в своих рядах около 40 иностранных рабочих и специалистов, кроме их жён и детей. В этой разноязыкой семье он чувствовал себя, как рыба в воде. Ведь к помощи Бронки Корнблит Рутгерс прибегал в основном в разговоре с русскими людьми. Вот почему уральский город на этот раз показался ему близким, родным.

Это впечатление ещё более усилилось, когда Себальд познакомился с жизнью и работой иммигрантов. Его радовало всё, особенно отношение местных партийных и советских органов к иностранным рабочим. Несмотря на острый жилищный кризис, уком, угорисполком и заводоуправление выделили в их распоряжение бывший дом барона Таубе.

В нём «кузбассовцы» оборудовали кухню, столовую и комнаты для холостяков (в каждой из них размещалось по 3–4 человека). Семейные пролетарии получили квартиры в других благоустроенных домах Загородки.

Завод восстанавливался, набирал силы. Свою маленькую (в смысле объёма работ) лепту в расширение производства вносили иностранные рабочие. С 20 июня они по поручению заводоуправления занялись ремонтом двигателя листопрокатного цеха, который бездействовал с 1915 года. Энергично занимался обследованием района и составлением программы Ван Гоффен.

Но самые волнующие минуты, которые предстояло пережить Рутгерсу, были ещё впереди.

Президиум Укома вместе с бюро партийной ячейки американских товарищей на день приезда Себальда наметили общегородское партийное собрание.

Угорком организовал эту ячейку 24 июня по инициативе Граудина и его заместителя Александра Ивановича Власова. Необходимость её создания президиум обосновывал надеждой на то, что она облегчит налаживание связей с членами партии и беспартийными рабочими-иностранцами, абсолютное большинство которых не знало русского языка. В Бюро ячейки, кроме её секретаря Симона Берга, вошли Мазуркевич и Якоби.

Вечером 13 июня коммунисты Надеждинска собрались на очередное общегородское собрание, которое имело одну очень существенную особенность. Большевики слушали доклад представителя Коминтерна Себальда Рутгерса «о приезде в Надеждинск американских рабочих».

Себальд заявил, что добровольцы везут в Россию «мозг, руки и материальные средства», что к восстановлению промышленности они вместе с русскими рабочими приложат все свои силы и знания. Вместе с тем Рутгерс отметил: надеждинцам не следует «думать, что американцы должны делать в высшей степени много. Они сделают то, что в состоянии».

В прениях выступили Алексеев, председатель угорисполкома Кузьма Фёдорович Ретнёв и Сапожников. Они приветствовали «благое намерение американцев», выразили надежду, «что их пребывание в Надеждинске и вообще в РСФСР не пройдёт бесследно».

Иван Петрович, выступая, спросил Рутгерса, приедут ли в Надеждинск высококвалифицированные инженеры. Себальд ответил, «что имеется список из 35 инженеров различных специальностей, рвущихся в РСФСР, но их будут очень осторожно выбирать, и ни один элемент контрреволюции не попадёт».

Собрание приняло резолюцию, которую сегодня нельзя читать без волнения. В ней говорится: «Мы, коммунисты надеждинской организации, приветствуем приезд американских рабочих и примем со своей стороны все меры к завязыванию дружественных отношений с ними, идя по общему пути достижения одной и той же цели: улучшения положения рабочего класса и торжества идеи мировой революции».

Надеждинские коммунисты, снова продемонстрировали верность марксистскому девизу: «Пролетарии вех стран, соединяйтесь!», которому в июне 1922 года исполнилось 75 лет. Они вписали ещё одну славную страницу в историю своей организации.

* * *

* В доме Иосифа Тетельбаума (Загородка, 11) поселился американский металлист с женой. Их имена забылись, но бабушка, которая тогда была беременна, запомнила, что американка была отличной кулинаркой, у неё на кухне был шкаф, наполненный множеством баночек с разными диковинными специями.

* Анна некоторые кулинарные рецепты приняла в свою практику. Два из них я хорошо помню, потому что не понравились. Это «гоголь-моголь» и «американский бутерброд», который представляет собой кусок черного хлеба со слоем сырого мясного фарша с луком и солью. Оба кушанья очень опасны, поскольку не подвергаются термической обработке.

Может быть, какие-то экзотические приправы и убивают болезнетворные микробы и личинки паразитов, а так – это закуска для изрядной дозы питьевого спирта.

* С американцами Иосиф и Анна жили не долго. Но память о них осталась. Американский металлист подарил Иосифу свои инструменты. Это штангенциркуль в деревянном футляре, универсальная разметочная линейка, красивые чертёжные инструменты: транспортир и циркульные насадки для вычерчивания окружностей большого диаметра. Эти инструменты в Надеждинске оказались ненужными, но очень пригодились Пете Тетельбауму, когда он учился в Институте Стали, и много позже всем студентам Жерновковым в МВТУ им. Баумана при выполнении курсовых проектов. Теперь уже никто не чертит вручную на ватмане, есть компьютеры и принтеры…

Американский штангенциркуль

Линейка разметчика и чертёжный набор

В сентябре 1922 года Иосиф и Анна с 2-х месячной дочкой уехали из Надеждинска в Выксу, там фактический технический директор Надеждинского завода Пётр Михайлович Вавилов проводил успешные опытные доменные плавки по экономичным режимам. Надеждинский завод почти не работал, но совсем без инженеров не оставался. Вопросами доменных плавок занимался инженер, помощник заведующего цехом, А. К. Фанбулов, который оставил след в научных статьях, в доброй памяти семьи Тетельбаум, но ни как не в официальной истории Надеждинского завода. Для этого были назначены свои люди.

Вопрос оставался открытым (1)

В. И. Ленин продолжал внимательно следить за осуществлением проекта Рутгерса. В конце августа 1922 года он направил зам. председателя СНК и СТО А. И. Рыкову записку, в которой спрашивал: «Вышло ли что у Рутгерса?» и сам же отвечал: «Навряд».

Основания для сомнений сохранялись. Прибывающие малочисленные группы рабочих не могли наверстать упущенного времени. К концу лета основные обязательства правлением колонии оставались невыполненными. Так, заготовленные Богословским горнозаводским трестом (образован 6 мюля решением Уралпромбюро на базе райправления) по заявке «АИК-Кузбасс» 102000 брёвен не использовались. Американские строители не приехали.

Совет Труда и Обороны, учитывая предложения В. С. Шатова и Г. М. Кржижановского, решил изменить договор, новый его проект согласовать с Рутгерсом. 16 июня, когда Себальд вернулся из Голландии в Москву, Главный коцессионнный комитет обсудил внесённые дополнения. Рутгерс и Хейвуд согласились с предложением о временном ограничении сферы деятельности колонии Кемеровским районом. По их просьбе СТО отложил утверждение обновлённого соглашения до 1 октября.

Председатель Уралэкосо А. Ломов (Г. И. Оппоков) 19 июня отчитывался на заседании президиума ВСНХ о работе Уральской промышленности, остановился и на вопросе о передаче Богословского района «рабочей концессии».

Президиум не высказал своего отношения к делу Рутгерса. Он вообще обошёл его стороной. В принятом по докладу Ломова постановлении подчёркивалось особое значение Богословского горного округа, признавалась необходимость переброски туда старых технических сил. Ломову поручалось предоставить в распоряжение председателя ВСНХ список лиц, ранее работавших на Надеждинском заводе.

Своим решением президиум давал уральцам понять, что надеяться на скорое осуществление проекта Себальда не следует, что им самим необходимо укреплять кадры Надеждинского завода, чтобы снова не поставить металлургов перед фактом закрытия предприятия. Завод как хозрасчётная единица мог «оправдать себя только в том случае, если там будут работать 3 домны».

Ломову хорошо было известно отношение надеждинцев к договору. Они одновременно поддерживали соглашение и усиленно работали над расширением производства. Чтобы поставить вопрос о судьбе Надеждинского завода перед центральными хозяйственными органами, ему оставалось выяснить, какие мероприятия намечает исследовательская группа Ван Гоффена.

Вернувшись в Екатеринбург, он 15 июля созывает совещание крупнейших специалистов Урала, на котором Ван Гоффен выступил с окладом. Слушая американского инженера, Ломов недоумевал. Мероприятия, намечаемые Ван Гоффеном, ничего общего не имели с проектом Рутгерса.

Удивление вызывала сама основа разрабатываемой программы. Ван Гоффен всё внимание базировал на машиностроительном цехе и рассматривал Надеждинский завод как машиностроительный. Он не учитывал того, что предприятие в мирное время давало огромное количество рельс и сейчас было приведено в полную боевую готовность. Это никак не увязывалось с планами использования завода, намеченными губернскими хозяйственными органами, предвещало большие дополнительные расходы.

– Откуда вы думаете взять оборотные средства для пуска завода намечаемой программы? – поинтересовался Ломов у Ван Гоффена.

– Рабочая концессия распространит заем на 2 миллиона долларов среди радикальной американской буржуазии.

«Это уже не помощь американских рабочих, – подумал Ломов, а помощь американской буржуазии. Тогда не лучше ли иметь дело прямо и непосредственно с этой буржуазией?».

Когда участники совещания расходились, Ломов, прощаясь с Ван Гоффеном, заметил про себя: «По всему видать, прекрасный ты инженер, но, к сожалению, не производственник».

Совещание не рассеяло, а укрепило сомнения предуралэкосо. Засомневался человек, который, приветствуя первоначальный договор, публично заявил: «Мы должны всячески поддержать это предприятие… Товарищам надеждинцам нужно доверчиво отнестись к этому делу, так как Надеждинский завод никуда из наших рук не уйдёт, и гораздо целесообразнее сдать его рабочим, чем капиталистам».

Ломов не ограничился только совещанием. Он после него отправился в Надеждинск, на месте выяснил ход подготовительных работ, перспективы развития предприятия. Правление треста заверило его, что 1 октября будут задуты вторая домна и второй мартен, просило содействия перед центральными органами в выделении оборотных средств и денег для покрытия задолженности по заработной плате рабочим.

В Москву Ломов приехал не один. Вместе с ним были главный инженер Урала, член президиума Уралпромбюро В. А. Гассельблат и технический руководитель, член правления Богословского треста И. И. Субботин.

Вопрос оставался открытым (2)

Правление командировало Субботина в столицу, надеясь на его исключительную разворотливость и работоспособность. Ломов также высоко ценил деловые качества Ивана Ивановича. О бывшем втородумовце, члене кадетской партии, бежавшем с колчаковцами, видный советский хозяйственный деятель отзывался так: «Он не был выдающимся инженером, но он, взвалив на свои плечи работу, упорно, шаг за шагом добивался всё новых успехов. Он побеждал все препятствия, а их было много. Не было рабочих рук, хлеба, денег – он не унывал. И рабочий привык к нему – «Этот не берёт», ему верили, а вместе с «ним» поверили и в то, что завод оживёт, заговорят его домны и мартены, потянутся ленты рельс, загудят молоты».

27 июля на очередном заседании президиума Госплана Ломов доложил о развитии народного хозяйства Уральской области. Он, в частности, сообщил, что на 1 октября Богословский трест заготовит дров для Надеждинского завода почти в 3 раза больше, чем на это же число минувшего года, запас их составит свыше 130 тысяч кубических саженей, что этого количества топлива вполне достаточно для работы двух домен и двух мартенов на весь 1922–1923 операционный год. Чтобы оживить завод, говорил Ломов по просьбе надеждинцев, нужно снабдить его оборотными средствами, загрузить заказом рельсопрокатный цех. Он далее поделился сомнениями, навеянными екатеринбургским совещанием, в заключение заявил:

– Нам совершенно невозможно передать американцам завод в течение этого года. 3000 добровольцев местные городские партийные и хозяйственные органы не в силах обеспечить жильём. Жилищная проблема настолько остра, что часть рабочих и служащих железной дороги работают в Надеждинске, а семьи устраивает в Богословске[26]26
  Богословск – город в 40 км от Надеждинска (ныне Карпинск), дал имя горно-заводскому округу, в который входил Надеждинский завод. Правление округом при управляющим заводом Е. Таубе было переведено из Богословска в Надеждинск.


[Закрыть]. Ломова поддержал Субботин. Он сказал, что необходимо решить вопрос о сдаче завода в аренду, так как неопределённость создаёт неустойчивое положение.

Президиум запросил у концессионного комитета подробные сведения о ходе дела Рутгерса на Урале, потребовал от Ломова данные о положении Надеждинского завода в связи с его передачей.

28 июля промсекция Госплана заслушала доклады Гассельблата и Субботина. Она признала, что Богословский трест «заслуживает особого внимания со стороны государства», сочла «справедливым выделение оборотных средств в 3 триллиона рублей», признала дальнейшую неопределённость «с вопросом передачи этого округа группе американских рабочих» недопустимой, обещала поддержать ходатайство правления треста перед транспортной секцией о возврате ранее принадлежавшего округу пароходства.

4 августа, совещание, в котором участвовали Богданов, Ломов, Шатов, Гассельблат, Субботин и другие, констатировало, что группа американских рабочих не может принять (даже при условии передачи ей тех средств, которые государство намечает вложить в Богословский округ) Надеждинский завод в управление и руководство с 1 октября – срока, указанного в дополнительном договоре. Оно нашло необходимым войти в СТО с предложением отложить передачу завода до будущего операционного года, поручило Шатову выяснить отношение группы Рутгерса к такой постановке вопроса, предупредить её о приостановке посылки на предприятие рабочих и намеченной партии специалистов.

8 августа очередное заседание Госплана учло решение промсекции, признало необходимым пересмотреть вопрос о сдаче Надеждинского завода, так как она «по технико-экономическим причинам нецелесообразна».

На другой день СТО решил обеспечить Урал хлебофуражом и необходимым количеством лесосек, обязал отдел путей сообщения Сибревкома (Сибопс) до конца навигации сдать в аренду Богословскому тресту достаточное количество судов для выполнения плана водных перевозок.

Всё это не могло не встревожить Ленина. Можно предположить, что он потребовал от ЦК, СНК и СТО окончательного решения вопроса.

На Урал выехала комиссия во главе с председателем ВСНХ П. А. Богдановым. Она приняла участие в Уральском областном съезде промышленности и транспорта, состоявшемся 5–7 сентября, затем прибыла в Надеждинск.

Ознакомившись на месте с состоянием дел, комиссия, видимо, пришла к тому же заключению, что и президиум Госплана. Об этом можно судить по резолюции собрания (в нём участвовал Берг) которое 9 сентября прошло в правлении Богословского треста. Присутствующие, заслушав доклад Богданова, отметили тесную спайку рабочих, указали, что завод не может самостоятельно встать на ноги и требует помощи государства. Собрание просило Уралсовет прекратить востребования налога на отдельные виды продуктов, Уралпромбюро – срочно усилить создание хлебных запасов.

О целесообразности сдачи предприятия в резолюции не было сказано ни слова. Но при внимательном чтении нетрудно заметить, что упор в ней сделан на помощь государства, а не иностранных рабочих.

Победа

В последние дни перед задувкой второй мартеновской печи Андрей Чувашов почти не уходил из цеха. 66-летний рабочий трудился, не считаясь со временем, как всегда, шёл на самые сложные опасные участки. Молодые каменщики, глядя на него, шутили:

– Ищем невесту, женить тебя, дядя Андрей, собираемся.

В душе каждый из них восхищался Чувашовым, спрашивал себя: «Второе дыхание, что ли, у старика появилось?». И сама того не замечая, молодёжь подтягивалась, старалась не отстать от Андрея, перегнать его, в чём-то отличиться перед ним.

Чувашов на шутки не отвечал. Он вообще был человеком немногословным, но не менее любознательным, чем Иван Хозяинов. Ему до всего было дело, он не мог промолчать, когда разговор принимал оборот, противный его душе. Нечто подобное случилось 20 сентября, за день до пуска мартена.

Каменщики, наработавшись до «чёртиков», зашли в бытовку мартеновского цеха передохнуть. Один из них, устраиваясь на полу, ни к кому конкретно не обращаясь, как бы между прочим сказал:

– Задуем завтра второй мартен, отпразднуем победу и скажем иностранцам: до свидания, братцы, мы без вашей помощи обошлись.

Андрей, как ужаленный, неожиданно быстро соскочил с лавки, горящими от гнева глазами обвёл присутствующих.

– В чьей башке родилась эта подлость? Кто брякнул такие гнусные слова? Кто? Признавайся, не по-старчески громко спросил он, словно от признания зависела судьба мировой революции.

Люди работали рядом с Чувашовым не первый год, но разгневанным его видели впервые.

– Чё кричать, я сказал и не вижу ничего гнусного с своих словах, лениво отвечал с полу недавно принятый в подсобники подросток.

– Не смей, сопляк, о рабочих гнусно отзываться. Слышь, не смей! Люди к нам за тысячи вёрст приехали, жизнь свою, значит, революции посвятили, благополучием пожертвовали. Можно сказать, во второй раз родились, а ты брехню, значит, разводишь, фигу им вместо благодарности подносишь? Не смей!

Каменщики не раз внимательно наблюдали работу иностранных добровольцев, учились у них трудиться отчётливо, аккуратно, систематически. Рабочие видели, как нелегко приходилось зарубежным товарищам, как они старались преодолеть трудности, относились к ним с большим уважением. Никто поэтому не удивился поступку Чувашова, все поддержали его. Предметный урок интернационального воспитания подростку запомнился на всю жизнь.

Но Чувашов чувствовал, что «сопляк» повторял чужие слова[27]27
  «Повторял чужие слова…», значит, сам знал и общался с врагами народа. Вот она, пролетарская идейная бдительность…


[Закрыть]. Значит, есть люди, которые заинтересованы в распространении злобных слухов, которые стараются поссорить между собой иностранных и русских рабочих.

Утром 21 сентября, перед тем, как отправиться в цех Чувашов зашёл к Сапожникову. Иван Петрович встретил его приветливо, но снова, как и год назад, не мог сообразить, зачем пожаловал к нему ранним утром этот трудолюбивый беспокойный человек.

– Иван Петрович, я, значит, насчёт американцев. Вы знаете, они хорошие мастера, но им в наших условиях непривычно, трудно. Так, значит, не обижайте товарищей.

Иван Петрович ничего против иммигрантов не имел. Являясь членом укома РКП(б), он активно участвовал в поисках ключика к их сердцам, горячо поддержал идею создания партийной ячейки. Правда, была одна неприятная минута, но она не касалась рабочих. Бывшего балтийского моряка покоробило, когда по приезде в Надеждинск Ван Гоффен сообщил, что он русский иммигрант, но забыл родной язык. Однако ни тогда, ни позже Сапожников об этом никому не сказал. Личные симпатии и антипатии красного директора не отражались на общем деле. Поэтому и удивила Ивана Петровича просьба Чувашова.

– Нечему тут, Иван Петрович, удивляться. – настаивал на своём Чувашов. – Вчера вы вторую домну пустили?

– Было такое дело, – весело отвечал Сапожников.

– Иностранных товарищей на торжество пригласили, с победой поздравили?

«Ну и задал мне задачку старина. До чего же наши люди чутки к несправедливости, как они быстро на неё реагируют и как тяжело переживают», – с гордостью за металлургов подумал Иван Петрович, когда Чувашов вышел из кабинета.

В текучке дел Сапожникову некогда было особо размышлять над теми или иными событиями. Разговор с Чувашовым заставил его оглянуться назад, взвесить и оценить всё то, что произошло. Он вдруг представил себе, что не было ни Рутгерса, ни «рабочей концессии», и внутренне содрогнулся от этой мысли.

Может быть, нечто подобное когда-то представил Чувашов, поэтому и пришёл ко мне. И – Рассуждал Иван Петрович. – Долго ли мы продержались бы на энтузиазме, вызванным его подвигом? Голод, эпидемия «сыпняка», сильные январские морозы быстро бы свели на нет воодушевление людей. Мы нуждались в постоянной материальной помощи. Её мы получили. Кому надеждинцы обязаны таким неослабным вниманием? Райправлению? Несомненно, но его силёнки были слишком слабы. Уралпромбюро? Да, оно одобряло наше стремление к расширению производства, помогало, как могло. Рутгерсу? Больше, чем другим. Это он приковал внимание к Богословскому округу не только нашего правительства, но и всего мира. Иностранным товарищам, которые прибыли по инициативе Себальда? Их пребывание на заводе имеет большое воспитательное значение. Владимиру Ильичу Ленину? Вот кому мы обязаны всем, чего достигли. Наши победы – его победы. Кажется, он когда-то сказал, что «поднятие производительных сил, во что бы то ни стало, немедленно, теперь же, – началось, благодаря новой экономической политике», которую Ильич разрабатывал и настойчиво внедрял, систематически поддерживал идею промышленной иммиграции иностранных рабочих[28]28
  Обычное для нас дело, сначала надо всё разрушить до основанья, а за тем героическими усилиями и жертвами восстанавливать и что-то строить, и это будет и гениальное решение, и, если хотите, – подвиг…


[Закрыть].

– Батя тысячу раз прав. – вслух произнёс Иван Петрович, снимая телефонную трубку. Собираясь звонить начальнику мартеновского цеха. – Кто отвечает? Гудовщиков?[29]29
  Прибытие на завод Гудовщикова и Тетельбаума в начале 1920 г. отмечено в книге М. Дайбо. Примечательно, что Иосиф назван коммунистом, видимо решили, что на ответственное дело восстановления завода кого попало не пошлют. Иосиф Тетельбаум коммунистом никогда не был. Как написал М. Дайбо: «Большая радость: на завод приехали сразу два инженера – Гудовщиков и Тетельбаум. Один – металлург, другой – электрик, оба – коммунисты.
  Первый стал начальником мартеновского цеха, второй – газоэлектрического. Всеми остальными цехами по-прежнему руководят простые рабочие».


[Закрыть] Здравствуй. Скоро печь задуваете? Часов через шесть? Немедленно пошли небольшую делегацию рабочих к секретарю американской партячейки, пусть пригласят иностранных товарищей в цех.

Когда группа гостей явилась на митинг, Андрей Чувашов первым подошёл к ней, первым горячо поздравил зарубежных товарищей с общей победой.