Текст книги "Маршал Победы Жуков"

Глава 6
Совещание высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года

На 96-й странице мистер Резун снова врет, утверждая, что в Советском Союзе историки не рассказывали о декабрьском совещании 1940 года высшего руководства Красной Армии:

«Пока существовал Советский Союз, материалы совещания были закрыты грифом “Совершенно секретно”. Если бы Советский Союз не сгнил и не рухнул, то сейчас об этом совещании мы бы знали только то, что рассказал о нем Жуков в своих мемуарах.

Почему-то ни наших историков, ни наших многочисленных прикормленных друзей за рубежами эта секретность не удивляет. А ведь ситуация невероятная! За шесть месяцев до германского вторжения состоялось совещание, на котором 9 дней сидели Сталин, весь состав Политбюро и все высшее руководство Красной Армии. Они о чем-то говорили, что-то обсуждали, о чем-то спорили. Допустим, они готовились к святой оборонительной войне, к отражению вражеского нашествия. И вот война началась и завершилась, но даже спустя пятьдесят лет было категорически запрещено рассказывать о том, как именно руководство Советского Союза и Красной Армии готовилось к отражению агрессии!

Да почему же?

И еще: никому из участников совещания рассказывать о нем было нельзя, ибо тайна военная, а Жукову – можно».

Ведущий советский эксперт по истории начального периода советско-германской войны доктор исторических наук академик Академии военных наук Анфилов[105]105
  Суворов В. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? 2014. С. 513.


[Закрыть] В.А. опровергает заламаншского лгуна и пишет о декабрьском совещании в Кремле в 1940 году в своих книгах «Бессмертный подвиг», опубликованной в 1971 году, и «Провал «блицкрига», увидевшей свет в 1974 году:

«Об итогах боевой подготовки войск за летний период обучения обстоятельно говорил начальник Генерального штаба на декабрьском совещании. Рассматривая наступательный бой, он отмечал, что “войска, преодолев предполье, не всегда ясно представляли себе, что надо делать для того, чтобы быстро проникнуть через заграждения и достигнуть переднего края обороны… На учениях, как только войска сталкивались с действительными заграждениями, оказывалось, что они не имеют практики и сноровки для их преодоления… Выявилось неумение применяться к местности и правильно использовать местные предметы для укрытия бойцов”. Отмечены случаи, когда занятия и учения проводились с условностями, а штабы не всегда четко организовывали взаимодействие родов войск. В целом же вопросы наступательного боя были отработаны вполне удовлетворительно, констатировал генерал армии К.А. Мерецков. Войска отрабатывали в боевой подготовке именно то, что нужно на войне.

В подготовке стрелковых войск недостаточно уделялось внимания обороне. Об этом много говорилось как на декабрьском совещании, так и на сборе начальников инженерных войск, проходившем в январе 1941 г. Полковник А.И. Прошляков, руководивший игрой по теме “Оборонительная операция”, отмечал в итоговом докладе, что “способы работы начальника инженеров армии в оборонительной операции явились новыми и неосвоенными. В войсках занимаются до сих пор почти исключительно наступлением”. Слабое знание вопросов обороны все участники сбора объясняли тем, что в войсках (на играх и в полевых поездках) занимались только наступлением, а обороне не уделялось достаточно внимания.

Из этого, конечно, не следует, что стрелковые войска вообще не занимались обороной. Генерал армии К.А. Мерецков в докладе на декабрьском совещании сказал, что осенние учения, проведенные в 1940 г., преследовали и отработку войсками оборонительного боя. Первые смотры показали, что некоторые общевойсковые командиры недооценивали противотанковые и противопехотные заграждения и считали, что их успешно можно устраивать только в лесу. “Устройство заграждений, – отмечал начальник Генерального штаба, – целиком передается саперным начальникам, а последние, не зная тактических решений, строят заграждения самостоятельно и тактически неправильно, в связи с чем заграждения теряют свой смысл, легко обходятся и быстро преодолеваются… Нарком неоднократно отмечал, почему отстают минные заграждения, которые играют большую роль в боях. Потому что мы даже не определили практически, кто будет иметь дело с минами на поле боя в этот период”. В связи с этим, продолжал Мерецков, нарком обороны осенью 1940 г. был вынужден провести учения на различной по своему характеру местности (на открытой, среднепересеченной, в лесу и в горах), чтобы потребовать устройства заграждений в любых условиях с учетом особенностей характера местности и в соответствии с принятым решением на оборонительный бой.

На некоторые недостатки в боевой подготовке стрелковых войск указывал в своем выступлении на совещании начальник Управления боевой подготовки Красной Армии генерал-лейтенант В.Н. Курдюмов. Он, в частности, говорил, что в ходе осенних учений и проверок вскрылось, что некоторые подразделения и части не всегда организуют и ведут разведку, слабо обеспечивают фланги, испытывают большие затруднения в организации обороны в укрепленном районе и преодолении крупных водных преград в наступательном бою. Причины этого он видел в том, что эти части были вынуждены выполнять хозяйственные работы в новых районах дислокации и строить полевые укрепления на границе»[106]106
  Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. С. 130–131; Провал «блицкрига». С. 153–154.


[Закрыть].

И далее заламаншский «исследователь» снова напирает на то, что все выступления советских генералов на декабрьском совещании 1940 года якобы носили только наступательный характер подготовки Красной Армии.

Страница 98:

«Сам Жуков говорил на том совещании о новых приемах нападения. Внезапного нападения. И все выступающие говорили только об этом. Например, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант П.С. Кленов, выступавший сразу после Жукова, говорил не о простых наступательных операциях, но об операциях особого рода:

Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач… <…> Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям… <…> Механизированные части придется использовать самостоятельно, даже несмотря на наличие крупных инженерных сооружений, и они будут решать задачи вторжения на территорию противника. (Накануне войны. С. 153–154)».

Страницы 99-100:

«Первым и центральным докладом был доклад Жукова о способах внезапного нападения на противника. Тема второго доклада – “Военно-Воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе”. Докладчик – начальник Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П.В. Рычагов. Жуков в мемуарах пишет о нем так: “Это было очень содержательное выступление”. (Воспоминания и размышления. С. 191)».

Страница 100:

«Еще доклад: “Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв”. Докладчик – командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д.Г. Павлов. Вот только один фрагмент из его доклада:

Польша перестала существовать через 17 суток. Операция в Бельгии и Голландии закончилась через 15 суток. Операция во Франции, до ее капитуляции, закончилась через 17 суток. Три очень характерные цифры, которые не могут меня не заставить принять их за некое возможное число при расчетах нашей наступательной операции. (Там же. С. 255)».

И вот, перечислив все эти доклады советских генералов, говоривших якобы исключительно о наступлении, английский мистер вынужден признать на странице 102 о том, что не все выступавшие говорили о наступлении. Было выступление и об ОБОРОНЕ:

«Командующий войсками Московского военного округа генерал армии И.В. Тюленев выступил на совещании с докладом “Характер современной оборонительной операции”.

В.А. Анфилов пишет:

«Командующий войсками Московского военного округа генерал армии И.В. Тюленев выступил с докладом о характере современной оборонительной операции. Вначале он подчеркнул, что эта тема является весьма актуальной, но этому вопросу, отражающему один из видов военных действий, уделяется недостаточно внимания. Если по вопросам наступления мы имеем современную теорию глубокой операции, то оборонительный вид ведения военных действий требует еще некоторой доработки. Из вступительного слова генерала Тюленева явствовало, что вопросам обороны как в теории, так и в практике учений и маневров в предвоенные годы отводилось мало места и времени. После тщательного анализа опыта и уроков советско-финского конфликта и войны в Западной Европе Центральный Комитет Коммунистической партии указал Наркомату обороны на необходимость изучения войсками обоих основных видов ведения военных действий. Он исходил при этом из указания В.И. Ленина, которое было приведено в докладе генерала Тюленева: “Таких войн, которые бы начинались и оканчивались сплошным победоносным наступлением, не бывало во всемирной истории, или они бывали, как исключения”.

Ведение современных войн вооруженными силами, продолжал докладчик, покоится на двух основных видах боевых действий – на наступлении и обороне, тесно связанных между собой. Они несут в себе, кроме основных элементов, элементы противоположного порядка: в наступательной операции имеются элементы обороны, а в оборонительной операции – элементы наступления. Как наступательная, так и оборонительная операции способны к своему перерастанию из одной формы в другую. Оборонительные операции, сказал генерал Тюленев, в зависимости от общего плана войны, оперативной задачи или даже в зависимости от ряда причин политического и экономического порядка могут быть построены на сильных инженерных укреплениях, оснащенных современными средствами борьбы. (Мы обращаем внимание читателя на эти слова, которые вытекали из задач армий прикрытия.)

Затем в докладе обстоятельно излагалась организация обороны общевойсковой армии и основы её ведения. В обороне, говорил И.В. Тюленев, армия будет занимать полосу до 100 км по фронту и 100–120 км в глубину. Дивизия в среднем будет обороняться в полосе шириной 8-12 км. Оборона должна быть глубоко эшелонированной и многополосной в инженерном отношении. Оперативное построение войск армии рекомендовалось, как правило, двухэшелонное. Оборона должна была быть противотанковой, противоартиллерийской и противовоздушной. Для борьбы с танками противника предназначались артиллерия, авиация и инженерные войска с противотанковыми средствами. Уничтожение воздушных десантов, высаживаемых противником в тылу, предполагалось осуществлять подвижными отрядами. Оборонительные действия предписывалось начинать в предполье. Бой перед передним краем обороны главной полосы являлся одним из решающих этапов оборонительной операции, которому следовало предпослать сильную контрподготовку, проводимую основной массой артиллерии во взаимодействии с авиацией. При благоприятной обстановке обороняющийся, опираясь на укрепленные районы, должен был огнем, маневром, силами и средствами и мощными контрударами нанести поражение наступающему.

Так в основных чертах мыслилась организация оборонительной операции армии. Об оборонительной операции фронта в докладе не упоминалось, так как это не предусматривалось заданием.

Начальник штаба Киевского особого военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев особый упор в своем выступлении сделал на необходимость создания сильной противотанковой обороны. Чтобы создать оборону, нужно использовать прежде всего местность и инженерные средства, а для этого необходимы средства механизированной укладки противотанковых мин.

Начальник штаба Западного особого военного округа генерал-майор В.Е. Климовских подчеркнул значение фактора внезапности в обороне. Применение различных форм построения обороны, ввод в действие новых или забытых старых способов и средств борьбы, неожиданные для противника отходы на новые позиции дадут в этом отношении значительные результаты. Эту мысль как бы продолжил командующий Ленинградским военным округом генерал-лейтенант М.П. Кирпонос, сказав, что одновременно следует поставить вопрос и о маскировке в современном оборонительном бою. Отличная маскировка не даст возможности противнику выявить систему обороны и тем самым в значительной мере затруднит возможности борьбы по её преодолению.

Интересную мысль высказал начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе генерал-лейтенант М.С. Хозин. Инженерное оборудование армейского района обороны, заявил он, вытекает из оперативного замысла и является как бы его инженерным выражением. Попытка отделить решение вопроса об инженерном оборудовании от оперативного замысла, усиливать местность вне зависимости от задач, которые будут решаться на этой местности, похожа на тот случай, когда пришивают кафтан к пуговице, а не наоборот. В русской армии в 1914–1918 гг. подобный подход к инженерному оборудованию местности привел к такому положению, когда войска, переходя к обороне, вынуждены были обороняться на заранее оборудованных позициях, тактически неудобных, в инженерно-техническом отношении плохо подготовленных.

Особо следует сказать о выступлении заместителя генерал-инспектора артиллерии генерал-майора Л.А. Говорова, в котором он сформулировал свои взгляды на оборону, впоследствии блестяще примененные им в период героической обороны Ленинграда. Сила современной обороны, сказал он, состоит: во-первых, в мощи огневого тактического фронта обороны; во-вторых, в возможностях инженерных оборонительных сооружений и заграждений, обеспечивающих устойчивость и эффективность огневого тактического фронта обороны, и, в-третьих, в маневре подвижных оперативных резервов.

Интересным и содержательным было выступление начальника штаба Московского военного округа генерал-лейтенанта В.Д. Соколовского, заявившего, что нельзя оборону рассматривать только под углом зрения защиты самой местности, что, к сожалению, у нас очень часто имеет место. Упорство боя, подчеркнул он, заключается не в удержании каждой пяди земли. Должна быть тактическая гибкость обороны. Целеустремленность её должна сводиться не к удержанию каждой пяди земли, а к нанесению максимально больших потерь противнику, используя и местные условия, и инженерные сооружения. Оборонительное сражение, умело организованное на всю глубину обороны армии, акцентировал генерал Соколовский, должно морально и материально истощить противника, обескровить его и создать благоприятные условия для перехода в контрнаступление.

По мнению генерал-лейтенанта П.С. Кленова, в докладе генерала армии Тюленева ценным является то, что он обратил внимание на решение вопроса об армейской оборонительной операции, который, как и в прошлом, менее всего освещен. Мы, в частности, в том округе, где я работаю, проводя такую же оборонительную операцию, вынуждены изыскивать эти формы и, естественно, в известной степени кустарничать в этом вопросе, сказал он. Все участники совещания пришли к заключению, что над решением проблем оборонительной операции нужно еще очень много работать»[107]107
  Анфилов В.А. Бессмертный подвиг. С. 140–142; Провал «блицкрига». С. 163–166.


[Закрыть].

В книге «Ледокол» заламаншский мистер утверждает:

«Плотность войск “семь с половиной километров на дивизию”, которую используют советские генералы, – это установленная Полевым уставом (ПУ-39) тактическая плотность для наступления. Для оборонительных действий дивизии обычно давалась полоса местности в три-четыре раза шире»[108]108
  Суворов В. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? 2014. С. 450.


[Закрыть]. То есть 22–30 километров.

А.В. Исаев опровергает заламаншского лгуна и сообщает:

«Напомню, что, согласно проекту Полевого устава 1939 г. (ПУ-39): “На нормальном фронте стрелковая дивизия может успешно оборонять полосу шириной по фронту 8-12 км и в глубину 4–6 км…”»[109]109
  Исаев А.В. Чудо приграничного сражения. С. 76.


[Закрыть].

В книге «Тень Победы» мистер Резун сам себя опровергает и сообщает, что:

«В те времена по советским уставам полоса обороны дивизии составляла от 8 до 12 километров»[110]110
  Суворов В. Тень Победы. 2016. С. 100.


[Закрыть].

В книге «День М» автор еще раз себя опровергает и пишет, что для наступления советской дивизии полоса фронта составляла 1,5–2 километра (24 стрелковых полка – это 6–8 стрелковых дивизий):

«В Сталинградской операции Донской фронт под командованием генерал-лейтенанта К.К. Рокоссовского прорывал оборону на узком участке всего 12 километров. Тут помимо танков оборону рвали 24 стрелковых полка, их поддерживали 36 артиллерийских полков»[111]111
  Суворов В. День М. Когда началась Вторая мировая война? 2015. С. 161.


[Закрыть].

На 101–102 страницах английский мистер утверждает, что опыт Гражданской войны в 1941 году уже обесценился, устарел и не соответствовал современным на тот момент методам ведения войны:

«Не надо думать, что все высшие командиры Красной Армии слепо верили в ценность опыта Гражданской войны, когда ради создания наступательных группировок некоторые полуграмотные стратеги вроде Тухачевского оголяли второстепенные участки фронта. Были у нас и толковые полководцы. Против широкого использования старого опыта весьма резко выступал Маршал Советского Союза Семён Михайлович Будённый.

…Но смеялись не все. Для генерала армии Жукова опыт Гражданской войны был священным. Жуков держался за этот опыт, как слепой держится за стену, и продвигал наверх тех, кто этим опытом дорожил».

А вот в каких восторженных словах мистер Резун рассказывает о Гражданской войне в России в книге «Разгром»:

«Но если Гражданскую войну в России рассматривать не как попытку национального самоубийства, а с точки зрения военной науки, то мы неизбежно приходим к выводу: по своим формам она была гигантским шагом вперёд.

…Первая мировая война – самый яркий, доведённый до идеала и до полного абсурда образец позиционной войны.

Гражданская война в России – это самый ослепительный противоположный случай. Где ещё найти пример сухопутной войны, которая разметалась в пространстве от Варшавы и Львова до Омска, Хабаровска, Владивостока и Находки, от Архангельска, Котласа и Мурманска до Одессы и Херсона, от Риги и Питера до Баку, Ташкента и Бухары?

…Гражданская война в России – это отсутствие сплошных фронтов. Это стремительный манёвр колоссальных подвижных воинских масс. Это охваты и обходы, лихие броски с выходом на вражеские фланги и тылы.

…Гражданская война в России показала выход из позиционного тупика, возродила во всей красе и блеске секрет манёвра, который, казалось бы, окончательно и навсегда был утерян на полях Первой мировой войны.

…Венцом манёвренной войны стало создание соответствующего инструмента – конных армий.

…Созданием мощных подвижных соединений занялся товарищ Сталин. 1-я Конная – его детище. Создавали эту армию другие люди, но без поддержки в высших эшелонах власти эта идея не могла бы выжить. Сталин идею оценил и поддержал.

…Конная армия – это манёвр. Это блицкриг!»[112]112
  Суворов В. Разгром: Третья книга трилогии «Последняя республика». М.: АСТ, 2010. С. 45–49.


[Закрыть]

И в книге «Самоубийство» английский мистер подтверждает, что опыт участников Гражданской войны в России неизмеримо выше опыта ветеранов Первой мировой войны:

«Военный опыт Гитлера был неизмеримо ниже опыта Сталина. Первая мировая война была позиционной. Опыт её – отрицательный. Сталин на ней не был. А Гражданская война в России была не позиционной, а маневренной, как и Вторая мировая. Сталин бывал на многих фронтах Гражданской войны, он занимал ответственные должности в высшем руководстве фронтов, он знал, как надо проводить операции и как не надо»[113]113
  Суворов В. Самоубийство. 2015. С. 141.


[Закрыть].

Участник Первой мировой и Гражданской войн Г.К. Жуков дорожил опытом Гражданской войны!

На 105-й странице мистер Резун сообщает, что Г.К. Жуков не вспоминал об обороне на совещании в январе 1941 года:

«После войны Жуков хвалился, что все понимал еще в июне 1940 года (“с той поры моя личная жизнь была подчинена предстоящей войне, хотя на земле нашей еще был мир”), но тем не менее стратегическую оборону не готовил и даже не вспоминал о ней на совещании в январе 1941 года».

Вернемся на страницу 95 и увидим заглавие этой главы, а также первую фразу этой главы, в которых автор сообщает, что совещание высшего руководящего состава РККА состоялось не в январе 1941 года, а в декабре 1940 года:

«Совещание высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 года.

23 декабря 1940 года в Москве открылось совещание высшего руководящего состава РККА. Оно продолжалось 9 дней без выходных и завершилось вечером 31 декабря».

А на 106-й странице он уточняет время окончания «январского» совещания:

«Совещание высшего руководящего состава Красной Армии завершилось 31 декабря 1940 года в 18.00».

Новое издание книги «Тень Победы» «выдающегося писателя, историка и военного аналитика» стало еще более противоречивым и путанным. Оно снова содержит те же ляпы и неточности, противоречия и опровержения, слухи и сплетни, мифы и легенды, сказки и фантазии, а также ложь и клевету, как, впрочем, все его книги. У меня складывается впечатление, что книги «писателя и военного аналитика» – это коллективное творчество халатно, противоречиво, путанно, неграмотно и небрежно состряпанных сфальсифицированных «мерзких книжонок»[114]114
  Суворов В. Беру свои слова обратно. 2015. С. 483.


[Закрыть].

На странице 99 заламаншский «исследователь» обвиняет Г.К. Жукова:

«Храбрость солдата состоит в том, чтобы идти на вражьи штыки. Храбрость генерала состоит в том, чтобы иметь свое мнение и отстаивать его перед кем угодно. Солдат идет на смерть, но и генерал обязан проявлять солдатское мужество: убейте, но я останусь при своем – нам нужно готовиться к обороне страны!

Выбирайте одно из двух.

Либо Жуков не стратег, а хвастун, ничего не знавший, ничего не предвидевший и все свои “предвидения” придумавший после войны, либо он трус, все знавший, все предвидевший, но побоявшийся об этом говорить».

А в книге «Очищение» автор опровергает сам себя:

«А вот пример из нашей истории. Немцы охватили Киев и огромные пространства вокруг него гигантскими клещами: севернее под Конотопом – 2-я танковая группа Гудериана, южнее под Кременчугом – 1-я танковая группа Клейста. Ситуация ясна – клещи сомкнутся в тылах Юго-Западного фронта, и в котле окажутся пять советских армий. Что делать? Мнение начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова: пять армий немедленно выводить из-под Киева. Как выводить? – не понимает товарищ Сталин. А как же Киев? У Жукова сомнений нет: Киев сдать!

Сталин – на дыбы: как это сдать? Сталин настаивает: Киев удерживать. А Жуков знает: все равно не удержим. Лучше отдать просто Киев, чем отдать Киев и полтора миллиона солдат, его защищающих. Сталин настаивает: защищать! И тогда Жуков требует отставки: вам виднее, воюйте как знаете, но я за это ответственности ни перед народом, ни перед историей не несу. Готов идти куда угодно, воевать хоть ротным командиром, хоть полковым, готов командовать корпусом, армией, фронтом, а ваших преступных приказов выполнять не намерен. И Жукова сняли. И тут же разразилась жуткая катастрофа. Две германские танковые группы сомкнулись под Лохвицей…

Но уже без Жукова…

…Но генерал только тот становится великим и непобедимым, кто дурных приказов не выполняет. Храбрость солдата в том, чтобы идти на вражьи штыки, чтобы выполнять приказ, который ему отдан. А храбрость генерала в том, чтобы думать головой и выполнять только те приказы, которые ведут к победе.

…Удивительная все-таки вещь. Сталин генералов истреблял перед войной, но все равно находились такие, которые, как Апанасенко, как Жуков, могли, рискуя жизнью, послать в известном направлении самого гения всех времен и народов»[115]115
  Суворов В. Очищение: Зачем Сталин обезглавил свою армию? 1998. С. 398–401.


[Закрыть].