Текст книги "За Уральским Камнем"

Не обошлось без скоморохов, плясунов-игрецов. Воевода диву дался! Откуда у него в Березове скоморох, да еще с медведем ученым?

– Смотри, что выделывает! Скоморох на медведе, как на коне выехал. Пляшет, крутится, кланяется честному люду. Хорош зверь, ничего не скажешь. Откуда он в Березове взялся? – обратился воевода к отцу Феофану.

– Так уже года три как он в Березове. Мужики в горелой пади медведицу завалили, а медвежонка Василию Пинежанину продали, вот он и содержит его вместо скотины, – отвечал слегка захмелевший батюшка.

– Да я спрашиваю не про медведя. Слыхал о нем, только что ученый, не ведал. Я о скоморохе! Этот откуда взялся?

– Я же тебе говорю! Василий Пинежанин! Ты что, не слыхал о нем?

– Василий у нас первый мастер строить кочи! Как не слыхал! А тот ряженый, в колпаке? Неуж он будет?

Воевода, слегка подогретый медовухой, удивленно уставился на скомороха, который в это время снова оседлал медведя и, строя рожицы, объезжал гостей по кругу.

– Ты, батюшка воевода, не горячись. Василий Пинежанин это. Плотник, человек добрый к морскому ходу, к нам из Поморья прибыл. А скоморошьим делом он у себя в Пинеге по праздникам промышлял. Сегодня день особый, вот я и разрешил. Пускай народ потешит.

Княжна Анна и служанка Азиза были впервые на большом русском общем празднике, тем более в числе ее главных участников. Мысли, мелькающие в их красивых головках, были яркими и противоречивыми.

«Какие богатые дары! Ни одной порченой шкурки, даже малость. Бухарские купцы такие никогда не подарят, обязательно подкрасят и подсунут порченых».

«Мужики сухие, кряжистые, вот только бородатые, аж страх берет, но смотрят добро, такие зря не обидят».

«Бабы у них шустры. Вон как молодухи и вдовые на мужиков смотрят. Некоторые и на женатых поглядывают».

«Зря княжна Анна затеяла с ними войну, таких мужиков не одолеть. С ними дружить надо, да и чего ей они плохого сделали? Это все гонор. Кровь прадеда Тимура бурлит».

«Где танцы? Где игры? Не разобрать».

«Пьяных и драк нет. Мужик если захмелеет, то баба его сразу домой уводит. Те смирные, послушные, как овечки».

«Без хитрости Березов не взять. Вот если бы сейчас напасть, когда все за столом сидят и не ждут беды».

«Странно, но русский свадебный обряд мне понравился. Я даже волновалась».

«Сильный, смелый, уверенный в себе народ. Такой народ не остановить, дойдет до края земли. Все, что я делаю, напрасно! Но это ничего не меняет».

«Уехать после свадьбы в родовые земли князя и жить жизнью обычной женщины. От всех можно убежать! Только от Рачи не убежишь. Быть жрицей мне суждено судьбой».

«Песни у русских тягучие и грустные, а поют с удовольствием. Видно, и в страдании они счастливы. Как понять этот народ?»

«Даже медведь под их дудку пляшет, а вогулы считают его божеством, дедушкой называют».

Прошло три года. Для молодой четы Шориных то было счастливейшее время. Анна родила двух чудесных малышей. Мальчики, близнецы, родились солнечным летним днем, на Петров день. Поэтому первого, не задумываясь, назвали, Петрушей, а второго, после долгих споров, Тимуром, в честь великого предка. Князь уступил Анне только потому, что решил применить хитрость. Он стал звать сына на русский манер, Тимкой. В результате вся дворня и знакомые переняли новое имя. А на Руси кличка прирастает к человеку с ходу и становится дополнением к имени или новым. Когда Анна хватилась, было поздно. Все звали Тимура – Тимофеем, и уже не изменить. Это привело к размолвке между молодоженами. Но все улеглось благодаря отцу Феофану. Тот объяснил, что басурманским именем крестить чадо негоже, и предложил крестить обоих Петрами, Петр I и Петр II. Этот вариант сразу охладил княжну, и она согласилась на Тимофея.

Первый год малыши провели вместе с родителями, в Кодском городке. Быт, устроенный по самаркандскому образцу, располагал к неге и безделью, а здоровый климат Белогорья хорошо влиял на малышей.

Князь был занят семьей. Радость, любовь, внимание исторгались из него нескончаемым потоком. Редкая охота, рыбалка, чтобы размять тело, и он снова среди любимых детей и жены. Анна была тоже счастлива. Отдавшись полностью семье, мысли о войне гнала прочь, и женское счастье стало брать свое. Даже Раче пришлось подвинуться из-за женских хлопот. Моленья и обряды стали проводиться Анной крайне редко, только в те моменты, когда князь Шорин отлучался из городка.

Воинственная остяцкая верхушка молчала, объясняя это осторожностью и боязнью раскрыть заговор. Ведь обдорский воитель рядом. К тому же Анна пообещала, что применит чары бога Рача и склонит князя Обдорского на их сторону. Несмотря на это, остяцкие князья стали больше уделять внимания сыну покойного Игичея – Басарге. Басарга преклонялся перед Анной как жрицей Рача, но теперь, после свадьбы ее с Шориным, это преклонение исчезло, и он стал плести против нее заговор. Но княжна этого не замечала. Ее никто не тревожил, не напоминал о планах, и это радовало. Призрачный покой казался незыблемым, даже во время своего отсутствия в Коде вместо себя оставляла Басаргу.

Когда дети подросли, чета Шориных перебралась в Березов. Погостив у воеводы Черкасского, решили отправиться в путешествие, посетить родовую вотчину князей Шориных. Он собирался осмот-реться, поправить усадьбу, а там и перебраться всей семьей. Анна всячески поддерживала эти планы, стремясь глубоко в душе к тихому семейному счастью. Путь предстоял долгий, тяжелый. Малолетних Петра и Тимофея оставили в Березове на попечение верной Азизы, а сами по установившемуся зимнику отправились в путь-дорогу.

Путешествие оказалось не только тяжелым, но и опасным. Тобольск, Верхотурье, Уральский Камень проехали без происшествий. Ямщицкая служба в Сибири продолжала работать исправно. Добрались до Сольвычегодска. Здесь, в гостях у Строгановых, пришлось не только задержаться, но и принять решение о возвращении обратно в Сибирь. За землями Строгановых начиналось безвластие. Москва утратила последние силы управлять государством. На дорогах хозяйничают шайки Болотникова, гулящих казаков и наемников со всей Европы. Воеводы сидят в городах, не зная, что делать. Этот год для России можно назвать катастрофическим. Каждый сам за себя.

Историческая справка. 1610 год. Войска Шуйского терпят поражения от поляков. Казачество озлоблено и считает его личным врагом. Им недовольно московское боярство, вся Русь против него. Группой бояр царь Василий Шуйский был низвергнут и насильственно пострижен в монахи. Власть перешла в руки Боярской думы. Наступил период «Семибоярщины». Боярское правительство во главе с князем Мстиславским вступило в переговоры с Польшей. В результате переговоров в конце 1610 года подписан договор, по которому польские войска введены в Москву, сын польского царя Сигизмунда III, Владислав, стал русским царем.

Май 1610 года, г. Сольвычегодск, усадьба купцов Строгановых.

За столом, в гостевой горнице сидят князь Василий Шорин и хозяин, Прохор Семенович Строганов. В горнице также присутствует княжна Анна Шорина. Не участвуя в разговоре мужчин, она тихо и внимательно слушает их беседу. В хорошенькой головке княжны переполох. Мысли, чувства, желания путаются, прыгают. Она даже не пытается скрыть их. Говорил Строганов:

– Мой совет тебе, князь, откажись от поездки и возвращайся в Сибирь. На Москве война идет не твоя, не ровен час, сгинешь. Иноземцы не так страшны. Страшно то, что русский пошел на русского. Всему виной Василий Шуйский. Его правление – одни ошибки. Не верил он в русскую силу и поплатился. Испугался поляков и сразу в ноги иноземцам. Шведов и крымских татар, наших вечных врагов, о помощи попросил. Татары явились. Погромили окрестности Рязани, Серпухова, Коломны и ушли, угоняя в полон. Шуйский к шведам. Они тоже согласились помочь, побить поляков. Заключили договор, по которому, шведам досталась Карела с уездом. Золота да серебра им отправили. А шведы обман учинили. Своих войск не дали, а отправили наемников, собранных из басурманских стран. Те вояки добрые, пока не горячо, взбунтовались и разбежались в первых серьезных столкновениях под Тверью. А сами шведы грабят Поморье, Новгород заняли.

– А московское боярство, именитые князья, дворянство куда смот-рят? – грустно спросил Шорин.

– В разные стороны смотрят. Каждый о своей выгоде печется. Разбились на партии. Тьфу! Слово поганое. И тянут Русь в разные стороны. Голытьба, казачество, да и дворян немало собрались вокруг Болотникова, супротив Шуйского. Болотников, сам из холопов, такого же самозванца пригрел. Нижнетерское казачество и волжские воры выдвинули своего царевича Петра. В союзе с Болотниковым самозванец пошел на Москву. Войска Шуйского разбили эти банды и расправились крайне жестоко. Холопов и казаков в том числе после Тульской осады, несмотря на обещание сохранить жизнь, глушили дубинами, топили в воде, истребляли сотнями. Осерчало на Шуйского все казачество, распалось и находится в армиях всех самозванцев и бояр.

– До Москвы отсюда далече, а вести свежие имеются, – заметил Шорин.

– Это так, – самодовольно произнес Строганов. – Вести мне приносят просители да послы из всех враждующих сторон. Деньги на войну всем потребны, а у кого они еще имеются? У Строгановых. Несмотря на лихолетья, промыслы и торговлю сохранили. Разор хоть и велик, но держимся. Вот и шлют сюда гонцов и бояре и самозванцы. Иногда своих людишек пошлю, проведать про кого. Помощь оказывал только Шуйскому. Тот все же русский царь, а держался благодаря своему племяннику Скопину-Шуйскому. Знатный был полководец.

Историческая справка. Скопин-Шуйский – племянник царя, являлся представителем власти и воеводой с высшими полномочиями. Его писания имели силу царских указов. В начале 1610 года он отогнал от Москвы второго «царевича Дмитрия». У Скопина-Шуйского армия состояла в основном из ополченцев поморских и северных уездов. Скоропостижная кончина полководца вызвала толки, народная молва обвиняла в его смерти царя Василия Шуйского.

– А теперь царь батюшка иноком стал. По принуждению постриг принял, болезный. Но отблагодарить наш род все же успел. Пожаловал нам, Строгановым, незадолго до своего падения звание гостей. Это звание носят немногие, лишь самые именитые купцы Руси, а еще удостоились именоваться по батюшке, как писано в грамоте, с вичем. Теперь наш род солепромышленников с благородным дворянством ровня! Беда, дворню не могу приучить величать по-новому, Прохором Семеновичем.

– А сейчас кому будешь помогать? Польскому царевичу Владиславу? Ведь в такое лихолетье за деньги и в князья выйти можно.

– Ты, князь, зря меня не обижай! Иноземцам и самозванцам Строгановы подчиняться не будут. А силушка у нас еще имеется. Отбивались раньше и, даст Бог, отобьемся сейчас от супостатов. Видел наш Благовещенский собор? Его мой дед, Аника Строганов, еще в 1560 году построил. Теперь это не просто храм Божий, а добрая крепость, с запасами продовольствия и своим источником воды. Здесь хранится казна, склад пушнины, устроены и тюремные казематы. Готовы к любому лиху. Самозванцев и иноземцев на шаг не пущу, рубля не дам. Костьми лягу, уничтожу все, но не дам.

– А кому нужен второй самозванец Дмитрий? – спросил Шорин.

– Вроде как Польша сначала поддерживала. Почти два года простоял Тушинский вор под Москвой. А когда получил взашей от Скопина-Шуйского, то убег в Калугу. Сейчас с Польшей порвал связи. Собрал войско из русских, казаков, дворян около него много крутится. С татарами дружит. Касимовский царь Ураз-Мухамед с ним. По всему, часть боярства за него. Я через своих людей сведал. А еще говорят, в Рязани, и в Нижнем Новгороде воззвания появились. Земское ополчение хотят собрать. Но кто? Не ведаю.

Историческая справка. Первое земское ополчение. Было сформировано на Рязани в 1611 году. Его возглавляли Прокопий Ляпунов, Трубецкой, Заруцкий.

В Нижнем Новгороде в том же 1611 году земский староста Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский начинают формировать Второе земское ополчение.

Декабрь 1610 г. – Лжедмитрий II, заподозрив в измене, убил касимовского царя Ураз-Мухамеда, а татары отомстили, убив самого царевича-самозванца. Этим устранилось препятствие, разделяющее патриотические силы.

Началась консолидация патриотических сил. Ратные люди Поморья, городов: Ярославль, Вологда, Нижний Новгород, – основная часть ополчения.

Анна сильно волновалась. Услышанный разговор мужчин не то что открыл ей глаза на происходящее. Многое о событиях в Московии она уже знала. Произошло то, чего она в глубине души боялась постоянно. Взыграла кровь, унаследованная от великих воителей прошлого. Женское счастье, материнство, любовь оказались жалкими чувствами, достойными только простолюдин. Она предназначена для большего, ей уготовлено судьбой быть царицей. Этот момент настал. Русь захлебывается собственной кровью и оказать помощь сибирским городам не в состоянии.

«Конечно, – думала Анна, – сибирские города сильны сами по себе, и Строганов с ратниками недалеко, но если поднять всех и действовать быстро, то победа будет за мной».

Анна не могла, да и не хотела скрывать свои чувства. Шорин стал украдкой наблюдать за супругой. Волнение, чуть заметный румянец на смуглом личике, блеск в глазах сделали княжну еще прекрасней. Он любовался своей женой, услаждая мужское самолюбие. О! Если бы он мог прочитать в тот момент ее мысли!

«Страх глядеть на эту княжну! – подумал Строганов, тоже обративший внимание на Анну. – Наши бабы куда лучше: спокойные, взгляд кроткий, ласковый, в мужские дела не лезут. А эта – что ведьма. Глазища вытаращила, молчит и слушает. Вроде крещеная, а страх Божий».

– Дорогая! Как ты себя чувствуешь? Мы, по всему, напугали тебя своими разговорами. Иди в опочивальню, отдохни, – произнес Шорин.

Княжна Анна согласно кивнула головой и удалилась в покои. Не раздеваясь, упала на кровать и вдруг неожиданно для себя заплакала. То ли от жалости к себе, то ли от злости на весь белый свет? Она даже сама не поняла причину своих слез. Слегка удивившись этой слабости, она прогнала грусть-печаль прочь и спокойно стала обдумывать план дальнейших действий.

Оставшись наедине с князем Шориным, Строганов вдруг замолчал, что-то обдумывая, а затем неожиданно и горячо произнес:

– Послушай меня, князь. Под польского царевича идти негоже. Конец вере православной придет. Я, княже, могу целому войску справу дать. Кликнем поморцев, новгородских ушкуйников, казаков можно, да и холопов у меня немало. Ты, княже, человек родовитый, возглавишь войско. Пока на Москве лихо, создадим свое царство. Городишки сибирские за меня станут. Им деваться некуда. Враз кучумовских царевичей спалят. Славное царство получится – Златокипящее. С Бухарой, Самаркандом торговать будем.

– Эх! Куда тебя понесло, купец! Сразу в цари! Полякам присягать и я не собираюсь, но супротив Москвы никогда не пойду и тебе не советую. Знай, сибирские воеводы крепко за Русь стоят, в московские дела не лезут, но законного царя дождутся, а тебе, если что, махом хребет поломают, – жестко произнес Шорин.

– Что ты, князь! Бог с тобой! У меня такого и на уме не было! – испугался Строганов. – Я это чтобы оборониться, переждать напасть, а царь законный будет, так сразу присягнем!

– Ладно, Прохор Семенович, – уже спокойно произнес Шорин. – Не допустит Господь пропасть люду православному, образумит бояр. А мы пока будем доглядывать за интересами Руси-матушки. Ты у себя в вотчине, а я у себя в Обдоре.

На этом разговор остановился. Князь ушел в отведенную им половину. Прохор Строганов еще долго сидел в гостевой горнице, переживая за свою несдержанность.

– Однако нечистый попутал! Такое князю наговорил. Быстрее бы убирался восвояси. Я уж как-нибудь сам тут разберусь, кто за кого. Наше дело купеческое. В первый черед – свой интерес блюсти. А интерес этот, чтобы Русь крепла, тогда и торговать ловчее. Надо послать людишек, сведать, кто ополчение ныне собирает.

На этой мысли купец успокоился и удалился в опочивальню.

Князь Василий Шорин твердо решил вернуться в Обдор и продолжить службу, которую ему поручил царь Василий Шуйский, нынче стриженный в монахи, и которую никто из последующих авантюристов, побывавших на русском престоле, не отменил. Он был немного удивлен, когда княжна Анна горячо поддержала идею возвратиться. Ведь, покидая Коду, Анна чуть ли не уговаривала его всей семьей покинуть Сибирь и готова была ехать куда угодно. Да и сама эта поездка была, по сути, знакомством Анны с родовым имением князей Шориных. Молодая хозяйка планировала осмотреть его и подготовить к переезду всей семьи. Теперь эти планы были забыты, а на уме одно немедленное возвращение. Но князь долго не удивлялся. Он за совместно прожитые годы привык к неудержимому характеру супруги, и ее импульсивные, противоположные изменения в желаниях, поведении уже не удивляли, как раньше. И надо сказать, что этим Анна пленяла его еще больше. Она всегда была нова, неожиданна, на лице всегда страсть: то ненависть, то восторг, то грусть, то любовь. Он никогда не скучал рядом с ней, всегда восторгался ее красотой и бесконечно любил. Да и княжна отвечала ему любовью. Несмотря на бушующие в ее душе страсти, амбиции, там всегда находилось место для любви к Шорину и сыновьям, рожденным этой любовью. Но безумные планы, как морские волны, захлестывали эту любовь и покрывали пеной. В этот миг она становилась правнучкой Амира Тимура, жаждущей власти, и фанатичной жрицей бога Рачи, владеющей душами сибирских народов. А когда волна откатывалась обратно, женское начало брало свое, любовь овладевала каждой ее частичкой, и в мыслях было только любить и сохранить семью. Она страдала безмерно, ее любовь не грела ласково любимых, а обжигала их смертельно. Такова была Анна.

Супруги Шорины ожидали, когда спадет вода в весенних реках, чтобы спокойно отправиться в обратный путь. А пока занимались праздными делами. Князь Шорин стал частенько посещать церковь, где с упоением слушал пение церковного хора.

Историческая справка. Необходимо особо отметить направление русской средневековой музыки, получившее название Усольского мастеропения. В строгановском Благовещенском соборе сложился центр Усольского мастеропения. Знаменитые мастера певчего дела: Стефан Голыш, Иван Лукошков, Фаддей Суботин, в разные годы служили в главном соборе Сольвычегодска. Строгановы распространили по всей России полифонию в церковно-певческих хорах. Известны две грамоты царя Петра и царевны Софьи Г.Д. Строганову. Первая из них содержит просьбу прислать в Москву четырех лучших вспеваков, вторая сообщает, что певцы прибыли. Слава о сольвычегодских певцах распространилась от Москвы по всей России.

Послушав хор, он направлялся на базарную площадь, затем на пристань. Участвуя в разговорах или просто прислушиваясь к ним, князь с жадностью ловил любую новость о московских делах. А новости, надо сказать, были плохими. Без царя Москва теряла власть над Русью. На ее огромных пространствах властвовало беззаконие. Кто силен, тот и господин. Везде хозяйничали шайки разбойников. Без надежной охраны ни пройти ни проехать. Народ грабили и свои, и чужие. Степняки совершали набеги, угоняя полон и скот. Католическая церковь вела польские и шведские войска, разрушая православие.

Анна сидела все больше в хоромах, неожиданно занявшись перепиской. Она делала это открыто, но у князя все равно вызвало легкое беспокойство, и он спросил.

– Кому и что отписываешь, дорогая Аннушка?

– В Самарканд пишу, милый, родственникам. Давно о Тимке и Петруше не сообщала. Да и кое-что из вещей заказать надо. Отсюда, из Сольвычегодска, с бухарскими купцами письмо намного быстрее дойдет.

Шорин заглянул в рукопись. Но там были письмена на древнем перси, а в арабском писании он ничего не смыслил.

– Ты, Аннушка, будь добра не отписывай только про наши российские дрязги. Ни к чему сор из избы выносить, – попросил князь и на этом успокоился.

Анна тем временем, находясь во власти демонических чувств, готовила восстание. Представившись на Сольвычегодском базаре купцам из Самарканда, она без труда по их каналам отправила письма в великую степь для царевичей и в Бухару с просьбой прислать знающих пушкарей.

Письмо царевичам гласило:

«Великому хану Сибири Алею потомку хана Джучи, сына самого потрясателя вселенной, великого Чингисхана, и братьям его, неустрашимым воинам, царевичам Кончувару, Азиму, Чуваку, Алтанаю. Пишет вам княжна Анна, Самаркандская принцесса, потомок Властителя семи созвездий Амира Тимура. Наши великие предки правили миром. Их боевые кони втаптывали в грязь царей Европы и Азии. Нет рек на земле, которые не поили водой их армии. Настал и наш час доказать, что и мы продолжаем их великие дела. Сейчас Русь – наш главный враг. Оставшись без царя, она превращается в прах. Князья и бояре дерутся между собой. Разор и безвластие по всей земле Русской. Я хочу объединить все сибирские народы и летом этого года нанести удар по русским городам. Остальное я не могу доверить бумаге. Детали обсудим при личной встрече. Я возвращаюсь в Коду. На последней заставе перед Верхотурьем буду ждать встречи с тобой».