Текст книги "За Уральским Камнем"

Городок Кода, месяцем раньше.

Супруги Шорины только что прибыли в свой сказочный городок и отдыхали после длительного и столь безуспешного путешествия. Василий торопился в Березов, очень соскучился по сыновьям, да и с князем Черкасским хотелось увидеться. Слишком много узнал он о делах московских, а поделиться не с кем. Тревожно было на душе. А тут Анна вдруг заупрямилась. Мол, дел накопилось, все в развал пришло, пока ее не было.

– Ясак до сих пор Кода не уплатила. Стены пора ремонтировать. Купцы бухарские должны прибыть, – заявила она. – Поправлю дела и поедем в Березов.

Целыми днями проводила она на бесконечных советах со своими подданными, а князь между тем страшно скучал и болтался по окрестностям городка.

По берегу реки, куда ни взглянешь, разбился воинский лагерь. Не одна тысяча белогорских остяков собралась вокруг городка. Говорят, тунгусы с Енисея пришли, большая война будет. В стороне от городка грохнула пушка. Шорин этому очень удивился и пошел по направлению звука.

«Странно, – думал он. – Кода получила высочайшее указание иметь пушки для бережения, но в том же указе есть строгий запрет снимать их со стен».

Скоро он увидел виновниц своего беспокойства. Две пушки малого калибра, установленные на походных лафетах, стреляли по скале, где была импровизированная мишень. Остяки бестолково топтались вокруг страшного оружия, и среди них выделялся бухарскими одеяниями татарин, явно обучающий их стрельбе.

– Но это переходит все границы! – вскипел князь. – Даже если у них война с тунгусами, которые не являются подданными Руси, это не дает им право нарушать царский указ.

Василий развернулся и зашагал в Коду, намереваясь найти Анну и выяснить этот вопрос. Во дворце, а так можно назвать их жилище, княжны не оказалось, и он решительно отправился к белой юрте, в которой любила заседать и управлять своим народом княжна Анна.

Бесцеремонно оттолкнув охрану, которая пыталась остановить его, князь стремительно вошел в юрту. Среди обрывка речи на остяцком языке, которую он услышал из уст княжны, прозвучали знакомые названия: Березов, Обдор.

Столь бесцеремонно князь Василий Шорин попал на высший военный совет. Все присутствующие тут же замолчали. Некоторые схватились за ножи. Такую Анну он еще не видел! Она поднялась на ноги. Величественная, как царица, глаза полны гнева и ненависти.

– Как посмел ты ворваться ко мне? – прочитал он в этих глазах адресованный ему вопрос.

Князь сильно растерялся. Забыв, зачем пришел, разучившись говорить, он смотрел на Анну безумным взором, не в силах взять себя в руки и выйти из оцепенения.

Анна, напротив, быстро взяла себя в руки, потушила свой взор, но величие княгини даже возросло.

– Оставьте нас одних! – приказала царица.

Остяки, не вставая, пятясь задом, покинули юрту. Супруги остались одни, стоя друг перед другом, глаза в глаза. Василий продолжал находиться в каком-то гипнотическом оцепенении под взглядом Анны. Молчание продолжалось недолго. Разговор, вернее монолог, начала княжна:

– Я объявляю себя царицей остяков, вогулов и самояди, живущей от устья Иртыша до холодного моря. Руси нет, она сама втоптала себя в грязь, и теперь мои народы не являются ее данниками, как вы выражаетесь, ясачными. Русские должны уйти с моих земель или будут уничтожены. Я собрала великую орду, русские города будут сожжены и стерты с лица моей земли. Мы венчаны вашей верой, она для меня пустой звук. Но ты отец моих детей. Им суждено быть великими правителями Сибири. Предлагаю тебе принять нашу веру, встать под мои знамена и разделить со мной власть.

Княжна еще продолжала говорить, но князь перестал ее слушать. Его состояние трудно описать. Запомнил каждое слово, но его плоть, мозг не хочет воспринимать их как реальность. Страшно поверить в это. Каждая клетка его существа кричит, что это неправда, глупая шутка или безумие.

– Боже мой! Спаси, Господи! Анна, ты больна, у тебя жар, надо к лекарю! – чуть слышно пробормотал Шорин.

Князь вышел из юрты. Все вокруг стало чужим и враждебным. Спустившись к реке, сел в лодку, оттолкнулся веслом от берега и поплыл вниз по течению.

Анна продолжала стоять, когда к ней вбежал воин и сообщил, что князь Обдорский уходит.

– Пусть будет так! Не трогайте его! Именем бога Рача приказываю, чтобы ни один волос не упал с его головы! – произнесла Анна, срываясь на крик, а сама подумала: – Убивать надо было раньше, когда он впервые появился в Коде.

Огнем и мечом прошелся князь Обдорский по стойбищам самоедов. Несмотря на сопротивление инородцев, великий ясак собрал он со всей волости. Объятые страхом, их вожди в который раз дали шерть на верность белому царю. Множество заложников – аманатов, попали в стены Обдорской темницы.

Давно не видели казаки своего голову, а увидели, не узнали. Лют стал князь, скор на расправу. Вокруг Обдорского городка, куда ни глянь, в тундре, на холмах колы торчат, а на колах непокорная самоядь, что воровство чинила или смертоубийство. Испугалась самоядь, откочевала от городка, теперь долго будут в покорности. Но были и такие племена, что, вырвавшись из объятий смерти, не дали шерть, а ушли дальше в тундру, на восход солнца, неся молву о страшных белых русичах, закованных в железо.

Сейчас князь Обдорский возвращался в город Березов. Большую часть Обдорского гарнизона во главе с десятниками Матвеем Брягой и Елистратом Васильевым он вел с собой. Шли очень медленно. Так получилось, что в Обдоре собралась целая флотилия стругов, на которых следовали купцы из златокипящей Мангазеи после торгов. Те сильно опасались нападения инородцев и настояли, чтобы их сопровождала обдорская дружина. Для опасения были все основания. То остатки сгоревшего струга принесет река, а то и труп убиенного казака или купчины.

Таких крупных флотилий на Оби еще не видывали. Десятки больших и малых стругов вытянулись по реке. На тех, что государевы, по небольшой, медной пушке имеется. Сотни русского люду беда собрала вместе, каждый из них, будь то купец или промышленный, или просто мелкий служка, вооружен и неплохо знает воинское дело. А во главе с князем Обдорским, да еще с его десятниками, получалась грозная дружина.

Те отряды остяков и вогулов, что из удаленных уголков сибирской тайги шли на соединение с ордами княжны Анны, были остановлены. Обдорская дружина во главе с лихими десятниками на передовых стругах то и дело вступала в схватки. Многие инородцы были побиты, и, разделяя участь русских, мертвыми плыли по могучей реке. Некоторые вожди без боя сдавались на милость князя Обдорского, давали шерть и возвращались на свои земли. Были и такие, что переходили на сторону русского воинства с целью пограбить своих соплеменников и доказать верность белому царю.

Город Березов в осаде. Объединенная орда численностью в несколько тысяч воинов обступила город со всех сторон. В нескольких верстах от него, на берегу обской протоки, в местечке Изяпал, расположился главный лагерь. Здесь находилась княжна Анна. Отсюда она руководила штурмом, формировала отряды из вновь прибывших и продолжала рассылать стрелы, призывая подданных к войне.

Город хорошо укреплен, еще до Петрова дня закончили ремонт крепостных стен и башен. Орудия палят непрерывно, не жалея пороха. Запасов хлеба тоже вдосталь. Новый воевода Степан Волынский характером крут. Учинил сыск среди городских крещеных инородцев, и многие на дыбе признались в измене и воровстве. Казнили таких непрерывно. Трупы выбрасывали за стены, для устрашения. Князю Черкасскому с трудом удалось спасти служанку Азизу от казни. Смогла устоять на допросе верная служанка, не предала свою княжну. Да и виниться особо нечему. Вот уже четвертый год она неотлучно с княжескими детьми водится. Привязалась к ним как к родным. Старый князь Черкасский очень это ценил. Так же, как и Азиза, полюбил он хлопцев, и будучи одиноким, в мечтах видел их рядом с собой, да и Азиза радовала его взор и еще будоражила мужскую кровь.

Пригласил как-то князя Черкасского к себе на ужин воевода Степан Волынский. Серьезный мужской разговор получился вместо ужина.

– Много я интересного прознал в последние дни, – начал разговор Волынский.

– Так на дыбе людишки чего не болтают, – отозвался князь Черкасский. – Ты меня спроси, я и отвечу, что было.

– Доля правды на дыбе всегда имеется. А то, что я слышал, впору тебя самого сыску предать. Скажи, Анна, что измену учинила, инородцев к бунту призвала, и Анна Шорина – одна баба? – спросил воевода и пристально взглянул на собеседника.

– Одна, – чуть слышно выдохнул князь Черкасский и, предвидя дальнейший вопрос, продолжил: – Вся вина на ней! Князь Василий Шорин верен царю-батюшке. Не ведает он про то, что Анна, супружница его, измену чинит! Во многих битвах он доказал свою верность, в Обдоре свято блюдет интересы государства Российского, ведает порубежной службой. Вот тебе крест святой.

Князь повернулся к иконам и перекрестился. Волынскому хотелось верить, но подозрительность, столь обязательная при московском дворе, брала верх.

– А где же сейчас сам князь Шорин? Баба его бунт подняла, а он в бегах?

– Тебе, воевода, ведомо, что он в Обдор отбыл, привести самоедов к покорству! – не сдержался Черкасский. – А сейчас, думаю, он к нам подмогу ведет!

– А вдруг подмога не к нам, а Анне! В город обманом зайти задумал Шорин? Тогда как? – понесло князя Волынского. – В кандалы ковать тебя не буду, но надзор будет строгий. Увидим, как дальше быть.

Разговор на этом был закончен. Скоро началась пушечная пальба, и воевода отправился на городские стены.

Третья седмица пошла, как город в осаде. В городе всего вдосталь, и стены крепки, а вот казачков маловато. По приказу Тобольского воеводы ушли казачки в степь воевать царевичей, и тут же остяки подступили к стенам Березова. Плотно встали. Все, кого посылал за подмогой, сгинули. Вон на колах их головы торчат, со стен видать. Выставили, нехристи, напоказ, чтобы надежды на помощь у защитников не было. Посылать бесполезно, только людей переведешь. У таких охотников, как остяки, мышь не проскочит!

Обложили город по всем правилам, не хуже крымских татар. Лучшие стрелки засели в кустах, овражках, за камнями, и не дай бог зазеваться или без опаски выглянуть из бойницы. Стрела тут же поразит цель. Ладно если не убьет, но искалечит знатно. Боевые наконечники надели на стрелы охотники. Где только их взяли? Старые казаки сказывают – монгольские. Железные трехгранные наконечники глубоко впиваются в тело. Обратного хода нет, кровь из раны не бежит. Одно спасение – проткнул плоть на проход, извлек стрелу, и крови ход дать. Ну а потом снадобье целебное, да повязка плотная да чистая. А если нет снадобья, то первое средство – живица пихтовая.

В первые дни осады многие молодые защитники искалечены. Убитых несколько человек, не больше пяти, а раненых тьма. Из тех, что на стенах, многие с повязками. Орда большая, на приступ идет со всех сторон, растянутся защитники, каждому не меньше пятидесяти шагов стены приходится. Ладно бабы да хлопцы ружья заряжают, камни метают да воду кипятят и льют на вражьи головы. Большая от них помощь. Но если до рукопашной дойдет, тяжело придется. Баба в рукопашной не боец, только сгинет зря. Выбились из сил казачки, некому их менять. День и ночь на стенах. Спишь вполглаза. Заснешь крепко, заберется смельчак какой да заколет тебя, как скотину бессловесную. Лучше днем заснуть, когда народ крутится. Опять татары днем лезут! Вот так и держится казак, где только силы берет?

Следующее утро принесло воеводе еще больше неприятностей. Чуть свет прибежал посыльный хлопец и позвал воеводу на стены.

– Что там опять без меня десятники да сотники шагу ступить боятся! – бурчал он просыпаясь.

– Там, воевода, остяки пушки притащили, по нам шибать собрались, – по секрету, шепотом, сообщил малой.

Воеводу чуть удар не хватил. Это конец. Сейчас расшибут крепостные ворота, ворвутся в город, смерть и огонь сотрет Березов с лица земли Сибирской. Эта картина очень четко предстала перед воеводой. Не раз приходилось ему видеть русские города, сожженные крымскими татарами. Обгоревшие трупы, запекшаяся кровь, пепел и жуткий смрад над землей.

На ватных ногах он поднялся на стену. Прикрываясь засекой, инородцы суетились вокруг двух пушек. Хороши пушки, это воевода понял сразу, то что надо для ворога. Калибра хоть и небольшого, пушки выделялись своей длиной, а это означало, что стрелять они будут подалее, чем березовские.

Весь день инородцы пристреливали орудия. Сноровки в этом деле им явно недоставало. Много сожгли пороха, загубили одну из пушек, прежде чем их ядра стали долетать до стен города. Да и сами покалечились изрядно, когда одно из орудий разорвало. Уж сильно туго забили большой заряд пороха.

Потешались казаки над инородцами, не верили, что у них получится. Но вот вышла оказия. Шибануло ядро об городские ворота. И всем стало ясно, что два, три десятка таких ядер – и разлетятся тесаные, листвяжные ворота в щепки. Но сумерки легли на землю, и решающий час отступил.

Небольшая четырехвесельная ладья шла в Березов. Плутая по бесчисленным протокам, без проводника, натыкаясь на враждебные заставы, Юрий Шатров-Лугуев с товарищами упорно пробивался к городу. С великим трудом он выправил свое назначение на службу сотником в Березове. Получив весть, что Шорин возвратился в Сибирь, он извел своими просьбами Тобольского воеводу, и тот скрепя сердце дал ему добро. Еще проходя Белогорье, бывалый воин догадался, что весь север охвачен восстанием. Вот уже который день скрытно, под покровом тумана или ночи он кружит по протокам вокруг города.

Сегодня что-то произошло, все остяки стянулись в центральный лагерь и устроили пир. Но было не до выяснения причин их ликования, и он, до предела напрягая гребцов, зорко всматриваясь в ночную мглу, проскочил под стены города. Стража, услышав родную речь и разглядев казаков, открыла ворота. В городе поднялся радостный шум. Ведь даже столь небольшая помощь подняла дух у защитников, особенно после столь тяжелого дня.

На шум поднялся и воевода. Князь Волынский спешно собрал совет. Он внимательно познакомился с грамотой, представленной Шатровым, и тщательно изучил печать и роспись Тобольского воеводы Катырева-Ростовского. Подозрительный воевода рассмотрел и лихого сотника. Он слышал о его заслугах, но весьма сомневался в них.

– Добрые воины прибыли к месту и ко времени. Хотя это мало что меняет, – произнес воевода.

Юрий обвел взглядом присутствующих. Люди, по всему, бывалые, но лица грустные и усталые. Ему уже поведали о березовских событиях, и он считал положение серьезным, но никак не безнадежным. Приходилось попадать и в большие передряги.

– А где князь Черкасский? Я слышал, что он в городе? – спросил сотник.

– Князь под надзором. Есть недобрые слухи, – отвечал воевода, а самого пот прошиб. – Сотник-то князю Шорину приятель! Одна шайка-лейка! Упаси, Господи!

– Ты, воевода, со страху, видать, умом тронулся! – вскипел Шатров-Лугуев. – Сей же час освободи князя.

Все присутствующие неожиданно поддержали сотника. Тому ничего не оставалось, как согласиться, но недоверие только возросло.

«Кругом заговорщики, – подумал он. – Может, стоит переметнуться живота ради?»

Он сам лично направился к Черкасскому, снял стражу и был весьма с ним любезен. Более того, он поручил ему и сотнику командовать обороной города, а сам, засев в своих хоромах, через соглядатаев стал внимательно наблюдать за ходом событий.

Утром начался обстрел города, вернее, городских ворот. Накануне пристрелянное орудие периодически метало ядра в ворота города. Со стен наблюдали пороховую вспышку, грохот пушки и страшный удар ядра. Сотрясались стены, ворота трещали сначала грозно, как бы огрызаясь, но в дальнейшем это все больше напоминало стон.

По приказу Черкасского разобрали несколько свежих изб. Бревна пошли на сооружение частокола, который встал сразу за воротами. На какое-то время он сдержит нападающих.

Шатров с утра находился на стенах. Внимательно наблюдал он за действиями пушкарей. Местность в округе изучил до кустика, до самого маленького овражка.

Первый день обстрела ворота выдержали. Мощные навесы толстыми коваными полосами продолжали держать изрядно потрепанные тесаные бревна. Но завтра держать будет нечего.

За полночь Шатров и Черкасский долго о чем-то совещались. Воеводе тут же донесли о встрече.

– Так и есть, заговор. Утром переметнусь к ним. На Москве нынче это дело обычное, – решил он. – На все воля Божья. Вот тебе и сытное спокойное воеводство.

А между тем сотник придумал, что делать. Наблюдая за пальбой с крепостной башни, он заметил бухарца, который распоряжался возле пушки. Только уничтожив этого пушкаря, а заодно и пушку, можно спасти город. Несколько раз он пытался срезать пушкаря из пищали. Отобрал самое лучшее, что была в городе, но пули не доставали, зря только порох извел да оружие загубил. Сам чуть без глаз не остался. Ударом конницы тоже не достанешь. Бухарец засекой орудие прикрыл, не пробьешься, только людей загубишь. Выход был только один.

Ночью тайно, хоронясь от своих и чужих глаз, с десятком самых отчаянных казаков он спустился со стен города. Вооружил хлопцев до зубов. У каждого пищаль, по два пистоля за поясами, сабля да нож за голенищем. Навязали на себя веток березовых, лица измазали дегтярным маслом, одежу смолой и облепились мхом. Лешие, да и только. Князю Черкасскому наказал, как бой узрит, гнать всадников с запасными конями к засеке, забрать их, а то сгинут.

Ползком в полной темноте казаки достигли вражеских позиций. Схоронились в кустах боярышника, до пушки рукой подать. Было слышно, как посапывают во сне воины охранения. Тихо лежат казаки, затаились, ни движения, ни шороха, ждут своего часа. Веруют в удачу, боятся только подвести товарищей, дыхания и того не слыхать.

Всему есть конец, вот и ночь прошла. Сторожко лежат казачки. Шутка ли от природных охотников хорониться. Хорошо что собак нет рядом, хотя остяк тоже знатно чует. Но не видят казаков вороги. Пропахли древесными дегтем и смолами так, что даже мошка кружит и не замечает смельчаков.

Многому научились инородцы у русских. Вот и засеку сладили на русский манер. Повалили деревья в сторону города, вот и защита. Стволы деревьев лежат друг на друге, хаотично, сплелись ветками. Теперь их не растащить. Конница никак не пройдет, да и пешему тяжело преодолеть завал. Русские с древних времен делали засеки. На многие сотни верст тянулись они по границам Руси, закрывая проходы в глубь страны от татарских орд. Да и здесь, в Сибири, не забывали о засеках, использовали для защиты городов от внезапного нападения степных орд.

Стоит пушка за прикрытием, охранение чувствует себя в безопасности. Не ведают о грядущей беде. Лежат казаки, ждут, когда появится бухарец с пушкарями.

«Не торопится, шельма! Ждет, чтобы солнце ушло, а то как раз в глаза светит», – подумал сотник.

И точно, солнце, описав дугу, зашло за холм. Тень от него накрыла позицию, и скоро появился бухарец.

Не божье дело затеяла Анна! Отвернулся от нее Господь. Даже в мелочах удача оставила княжну. Просила крупные ядра, прислали мелкие, а татарин, прибывший из Бухары, по всему, просто авантюрист. За разбитые врата города Березова запросил кувшин золотых монет, а сам который день возится. Почти все ядра извел, а ворота еще держатся.

Все уже ожидали команду, но она не последовала. Неожиданно послышался треск сучьев, фырканье лошадей, и на позиции появилась пышная кавалькада всадников. В окружении блестящих воинов на позицию прибыла сама княжна Анна. В легких золоченых доспехах, которые походили больше на украшения, чем на облачение воина, она восседала на черном скакуне. В золоченой сбруе, крытый попоной с шитьем, он соответствовал своей всаднице. Нет таких слов, чтобы описать Анну в этот момент. Она была поистине прекрасна. Волнистые темные волосы рассыпались по наплечникам, а воинское облачение только подчеркивало женские линии тела.

Личную охрану княжны Василий признал сразу. Те же воины в тех же доспехах в памятный день свадьбы Шорина были почетным охранением и сопровождали княжну в город Березов. Он тогда с профессиональным интересом рассматривал их вооружение, доспехи и даже беседовал с ними. На тот момент это было лучшее, что могли предложить восточные страны. Сейчас все перевернулось, а вернее, встало на свои места.

Тянуть было нельзя. Воительница решила сама проследить, как рухнут городские ворота. Именно с этой целью она появилась возле орудия, которое решало исход сражения. Вслед за сотником казаки поднялись из укрытия.

Дружный залп из ружей срезал пушкарей. Татарин рухнул на землю, убитый пулей, которая разнесла ему голову. Как злые лесные духи, бросились казаки на охранение. Началась жестокая сеча. Шатров первым делом пробился к орудию и заклепал запальное отверстие, забив мощный металлический стержень. Анна, ошеломленная неожиданным нападением, минуту была неподвижна. Придя в себя, она тут же приказала конвою атаковать казаков. Пешие и конные воины смешались в кучу. Гремели пистолетные выстрелы, звенели сабли, кричали люди. Лучшие бойцы Востока и Руси сошлись между собой. Для них теперь лишь два достойных выхода – победа или смерть.

Это понял и князь Черкасский, наблюдая за схваткой с городской башни. Не уйдут казаки, будут биться до конца.

Анна, сидя на коне как изваяние, завороженно наблюдала за битвой. Вокруг нее падали искалеченные люди. Капли крови, брызгая из ран, долетали до нее и багровыми пятнами расползались по плащу. Конь, похрапывая, стоял неподвижно. Княжну никто не защищал и не атаковал. Более того, складывалось впечатление, что все участники, как рыцари на ристалище, пытаются проявить перед ней свою доблесть и отвагу. Никто не поднял руку на ее красоту. Все пали к ее ногам. Остался один сотник Юрий Шатров-Лугуев. Весь в ранах, истекающий кровью, он подошел к княжне и взял коня за узду.

– Хватит, Анна, воевать! Одумайся! Сойди с коня, – спокойно приказал он.

Не тут-то было. Потемнела Анна лицом, выхватила пистоль из седельной кобуры, пальнула в сотника, и рухнул он на землю рядом с братьями по оружию. А Анна, хлестнув коня плетью, не оглядываясь, поскакала в свой лагерь.